Kitabı oku: «Роль чужака», sayfa 4
Глава седьмая
Платон – представитель
По моим понятиям, новорождённая империя Герчери могла в будущем столкнуться с проблемами правового характера. Естественно, что я и десятой части всех отношений, прав и законов не знал, но зато обладал знаниями, которыми пока в этом мире никто не обладает. Ну, разве что вашшуна Шаайла, которая со своим камнем-артефактом сейчас либо на пути к своему монастырю, либо уже в монастыре готовит страшнейшее для кречей проклятие. В своей одержимости ведьма не сразу обратит внимание на новое государство и уж тем более не помчится в Шартику отстаивать права и собственность когуяров.
А ведь когда те вернутся в этот мир (а они вернутся, я им обещал!), то обязательно захотят себе возвратить и царство, и сам город, и уж тем более Сияющий Курган-2. Если это действительно он. Разве что подавляющее большинство жителей города Иярта не захочет покинуть его привычные башни и перебраться в иной мир, мир, откуда пришли их предки. Мир, в котором их до сих пор называют ешкунами. И мир, в котором об их внешности до сих пор никто не имел ни малейшего понятия. Их рисовали здесь по-разному, начиная от лохматых домовых и заканчивая злобными тираннозаврами. Но никто не знал, что это прямоходящие коты, очень похожие на ягуаров и ростом почти с нормального, взрослого человека.
Не знали и они сами, где именно находится их родная Шартика и как туда попасть. По легендам, на их родине поселилась Смерть, и остатки когуяров были эвакуированы империей Альтру на Просторы Вожделенной Охоты. Те же имперцы построили на Дне город Иярту с дальними и ближними пригородами. Там жилось если и не как в раю, то очень комфортно, не каждая технологически развитая раса имеет подобные жилища. Но всё равно каждый когуляр верил в легенду, что когда-то они вернутся на историческую родину. И вот вернутся они, а там всё занято. И что получится?
Вариантов виделось несколько. Но все они мне не нравились. В любом случае могли возникнуть трения между когуярами и представителями этой странной, взявшейся ниоткуда империи Герчери. Если бы хоть когуяры были уже в своей Шартике и там встретили пытающихся к ним прорваться Трёхщитных, это был бы совсем иной коленкор, как говаривала моя любимая бабушка Марфа. Они бы могли на паритетных, равных условиях согласиться на патронат империи, оставляя для себя большую часть своего царства и определённую часть своего дивного города. А так – нет никого! И я ещё не скоро смогу до них добраться и тем более не скоро организовать возвращение всех желающих.
А время-то идёт! Город бесхозный, кто его первым займёт, тот и будет прав.
Хотя бы десяток когуяров сейчас находился здесь!
Да хотя бы один! Пусть и не когуяр, пусть только представитель от них!
«А что это у меня с головой? – не на шутку испугался я. – Неужели и вправду мозги вытекли после столкновения с бронированным лошадиным крупом? – Сделал проверку, перемножив некоторые числа между собой. – Хм! Вроде без напряга… Тогда почему же я немедленно не сообразил: кто я такой, от чьего имени действую и чего добиваюсь?! Ха! Да ведь отныне я – полномочный представитель ешкунов! Как раз имя удачное подобрал – Платон Когуярский! Лучше бы и специально не придумал. Вот так вот! И у меня теперь этот есть… как его? Иммунитет особый, пышный и громкий: дипломатический! Йес!..»
Правда, меня никто не прессовал… Кроме того больного на голову хирурга, казнённого на месте преступления. Но тем не менее!
Довольный собой как слон, я вышел из нирваны размышлений и решил обсудить вопросы межгосударственных отношений с Шеяном Бродским. Он ведь постоянно возле меня крутился в последний час. То кормил, то помогал мою тушку укладывать в какую-то особую повозку, то поил самогонкой, то давал покурить забористой коры. Но как только я попытался отыскать тайланца взглядом, у меня пошли круги перед глазами, а язык совершенно перестал повиноваться. И я понял, что последняя выпитая дрянь оказалась самой забористой микстурой. Той самой, которая и мёртвых усыпляет. Ещё и подтверждение услышал над ухом:
– Не дёргайся, как припадочный. Тебя уже в сон затянуло, не борись с ним, расслабься!.. И веди себя прилично… Не мычи как бычок! А то вон сама императрица подъезжает, хочет на тебя взглянуть…
Еловая жизнь! Я тоже хочу на неё посмотреть! Попытался раскрыть непослушные веки и навести хоть какую-то резкость. Вигвам! Большой и двухэтажный! Мельтешение какое-то, размытые пятна, коловороты тумана. Затем тихий, далёкий, но всё-таки странно знакомый голос:
– Никаких осложнений с его здоровьем?
– Ни малейших, твоё императорское величество. По прибытии в Лордин он даже сможет вставать. Его Первый Щит сумел практически залечить все внутренности, началось исцеление наружных швов и…
Дальше и его затихающий голос превратился в неразборчивое бормотание. Как я ни сопротивлялся, но всё-таки впал в навеянную алкоголем прострацию сна. Проклятая самогонка! В кого она меня превратила?! Почему с ней не борются мои симбионты? Тоже стали алкоголиками? И теперь воспринимают гадкую отраву за лекарство? Чувствую, они меня в таком состоянии вылечат! Ой, как вылечат!.. Как бы их самих не пришлось в наркодиспансер сдавать.
Провал в сознании.
Затем новые пятна и бормотание. Самогонка, ставшая на вкус как ликёр, мягкая, приятная… Сон о пребывании в тюрьме мира Набатной Любви. И рисую с натуры. Натура – самая лучшая, Ксана. Только она почему-то одета в рыцарское облачение и многозначительно подкидывает в руке тяжёлую, явно не для женской ручки рапиру. И хорошо, что я понимаю: это всё сон.
Далее самогонка становится вообще сладкой, словно её пополам разбавили с мёдом. Я пью её и млею от удовольствия…
Очередной сон: я в пещере с тёплыми родниками занимаюсь сексом с двойняшками Снажей и Всяной. Мне так хорошо, я начинаю вздрагивать всем телом и вдруг замечаю, что обе девушки рыдают, прикрыв лица ладошками. Я к ним, а вместо них… Вера и Катя. Причём уже не плачущие, а сурово глядящие и обвиняющие:
– Какой же ты подлый, Борька! Совсем нас забыл! Не ищешь, не спасаешь, не поддерживаешь! А Машка совсем на тебя зла, лучше ей вообще на глаза не попадайся!..
Попытался прижать подруг к себе, рассказать им, как долго и трудно я их разыскиваю, и тут же ощутил, что на лицо моё пролилась медовая самогонка, а из возмущённого гула и бормотания прорвалось несколько понятных слов:
– …размахался руками! … пора связывать!..
Новая порция самогонки, уже приторной до оскомы. Опять сон…
О! Изменение какое-то. Вроде несут на носилках.
А там и нарастающее беспокойство. Вначале вроде беспричинное. Потом приходит понимание: давно не курил. Ещё одно: а самогонка-то где? Чуть позже жуткий голод начинает терзать внутренности. Но с другой стороны, я спокоен, понимаю, что мне снится очередной сон. Но теперь он связан с другим воспоминанием: мы с Леонидом сплавляемся на корабле по Лиане. Наша цель – Рушатрон. И я при этом расту, вот потому и аппетит повышенный. Сейчас встану и пойду к столу, щедро заставленному блюдами, закусками и выпивкой. Сейчас, только встану… Точнее говоря, только проснусь… Или Леонид меня сам разбудит?.. Да где же он?!
Голод начинает терзать тело настолько сильно, что я и в самом деле просыпаюсь.
А стола-то нет! А голод-то остался!
Я в какой-то небольшой комнате с двумя кроватями. На одной сам лежу, привязанный широкими полосками ткани. Вторая пуста. Два стола, этажерки и стеллажи заставлены всякой мелочёвкой, которая больше тяготеет к оборудованию лаборатории. Скорей всего, химика или целителя. Окно небольшое, высоко, даже стоя в него не заглянешь. И никого!
Язык во рту непослушный и одеревенелый. Припоминаю, что это его так скрутило после последней порции чересчур сладкого самогона. Но раз не могу кричать и звать на помощь, то надо попытаться понять, что со мной. Как самочувствие? Двигаются ли конечности? Если мне не примерещилось, то вроде Шеян обещал моё чуть не полное исцеление к моменту прибытия. Значит, потому и привязали, чтобы не убежал раньше времени. Или я под домашним арестом? Да вроде не должны настолько пресекать.
А я что, больничной дисциплины не понимаю? И так, лежал бы себе спокойно, если бы не умирал от голода!
Первым делом проверил свои умения диагноста. Работает! Аккуратно приподнялся сознанием в астрал, завис над своим телом и начал его рассматривать. Пусть медленно, пусть не везде в полной мере удавалось просмотреть глубинные участки тела с заживлением, но опасных очагов ядовито-зелёного цвета, обозначающих гниение, нигде не обнаружил.
Краснота по всему телу тоже отсутствовала. Царапины и синяки с лица сошли. А вот ужасающие, неприятные шрамы на лысой голове, наверное, заставят вздрогнуть своим видом каждого, кто их станет рассматривать. Такое впечатление, что башка моя развалилась на шесть-семь кусков, а потом эти куски грубо и неаккуратно сшили. Вопрос: когда эти жуткие шрамы рассосутся? И волосы не росли на своём положенном месте, не просматривались, как я ни старался. А это что за напасть? Кто виноват? Или мне, помимо ожогов в Планетарии, ещё и каким проклятием от шаманов-когуяров прилетело? Чувствую, что без десятка, а то и двух груанов мою покалеченную «крышу» не восстановить. И так следовало как можно быстрей смотаться на Дно, чтобы восстановить свой статус Светозарного, насобирав пятнадцать «своих» груанов. А при таком внешнем виде придётся туда попасть немедленно. Иначе никто за меня, такого уродливого, замуж не выйдет.
Хе-хе! И даже знакомиться со мной не захочет!
А почему я так подумал? Да потому что и своё мужское достоинство проверил на предмет здоровья. Там всё было не просто в порядке, а в полной боевой готовности. Может, и не по вине долгого воздержания, а из чисто физиологических причин, но тем не менее! А уж когда в мои воспоминания ворвались богини танца и секса из мира Содруэлли, желание немедленно встать и пойти жениться вытеснило на какой-то момент из сознания даже чувство зверского голода.
Щитов своих и груана я не увидел. Как всегда, затемнение полное.
Неприятное впечатление произвели на меня грязные потёки на шее. Это так добрый целитель поливал меня щедро медовой самогонкой, не иначе. И хорошо, что освоенная на Дне методика очищения тела позволила без особого напряжения окатить себя волной полной очистки, «пошкой», как я её назвал. Образовал одно слово из двух: помывка и сушка. Насколько я помнил, подобное умели применять многие Трёхщитные, но у них это деяние вообще длинно называлось и занудно. Вот я и переименовал. К тому же у меня получалась ещё и последующая ароматерапия, словно я пользовался во время мытья замечательным шампунем или особо пахнущим мылом. На Дне, правда, это своё умение я почти не применял, там и омовений под душем, в родниках и в прочих купелях хватало, а сейчас вот, будучи явно не в сауне, – пригодилось.
Как следствие, после «пошки» настроение немного улучшилось и у меня появилось желание себя опробовать в полноценном движении. Раз кости целы, ладони и ступни шевелятся, то чего лежать-то? Манна с неба не сыплется, Шеяна с самогонкой не видно, а взбесившиеся от голода симбионты уже и в самом деле начали прогрызать дыру из желудка к сердцу. Или к остаткам мозга?
Больно. Муторно. Идей, как куски ткани на себе порвать, нет. И не побоялся бы себе руки отрезать эрги’сами, да до плеча дотянуться не получается. Значит, вся надежда остаётся на симбионтов. Вот и разговаривал я с ними так, словно они вдруг стали ручными собаками. Типа Блачи. И о себе в третьем лице стал заговариваться:
– Давайте, родные, надо повязку хотя бы на одной руке убрать. Уж не знаю, как вы постараетесь, но надо тело освобождать. Оно кушать хочет. Если вы тело освободите, дядя вам много очень вкусной пищи подгонит. На всех хватит… И на дядю тоже… Ну? Что вы там возитесь?.. Постарайтесь косточку острую из тела выставить и ею, ею ткань перерезать…
Хорошо, что Щиты моих глупых подсказок не слушали. Они вместе с груаном сообразили лучше: правая кисть обильно покрылась потом, и через минуту прочная, толстая ткань превратилась в осыпающуюся труху. Подобный эффект достигается после пролития кислоты. Так что получается, что моё тело может вырабатывать что угодно? Пугающее умение!..
Правой рукой отбросил лёгкую простынь и освободил левую. Потом – уже двумя руками – убрал полоску ткани с плеч. Затем аккуратно сел, прислушиваясь к себе и опасаясь, что нечто хрустнет в том же многострадальном позвоночнике. Обошлось, хотя мышцы стонали от болезненной истомы. Явно застоялись без дела. И не сказать, что мускулы готовы к подвигам, но до ближайшей кухни тело как-нибудь доведут.
Когда свесил ноги на пол, попытался сообразить, где здесь может быть моя одежда. Хотя Бродский ещё в первых наших разговорах утверждал, что моё измочаленное тело вытянули из одежды, только изрезав её на лоскуты. Но хоть халат какой-то должен быть?
Прошлёпал босыми ногами к шкафу, там и в самом деле отыскал халат. Заметив на полке несуразный колпак (я такие только в фильмах видел), всё равно его напялил, помня о непритязательных на вид шрамах. А вот с тапочками – не сложилось. Так и пришлось выходить из комнаты босиком, несмотря на довольно холодные мраморные плиты на полу. Но что такое застывшие пятки по сравнению с терзающим голодом?
Как ни странно, за толстой, не пропускающей звуки дверью кипела жизнь. Широкий коридор, скорей всего, огромного госпиталя кто только не бороздил. И рыцари, и воины в одеждах попроще, и гражданские лица, и женщины в просторных балахонах, напоминающих наряды сестёр милосердия. А больные, в таких же дурацких колпаках, как у меня, и без оных, общались между собой, двигались куда-то, что-то несли в тряпичных котомках. Наверное, сегодня здесь был день открытых дверей с выдачей дополнительного пайка на рыло. Все родственники ринулись навещать больных и раненых.
А коль мне подобное из-за отсутствия родни не грозит и паёк на моё рыло не положен, то я обострившимся обонянием выбираю верный и уверенный курс на кухню. Пробрался, бочком протиснулся по парочке коридоров. Затем, словно лунатик, прошёл парочку помещений, а там и большой зал с плитами пересёк. Наверное, мне везло. Или просто так удачно совпало. Людей и поваров хватало, но в момент моего появления кто между собой говорить начинал, кто на что-нибудь в сторону отвлекался, то их кто-то окликал с противоположной стороны. Да и моему взгляду толком не на чем было остановиться. Видимо, процесс приготовления предстоящей трапезы только был запущен. Всё было в процессе разделки или едва начинало готовиться.
Но обоняние меня не подвело: я оказался в кладовой. Один. Ещё и дверь кто-то с той стороны прикрыл, с недовольным ворчанием:
– Ну кто всё время оставляет её открытой?..
А я впал в очередную нирвану блаженства. Удобно сел на какой-то ящик. Спокойно ел, до чего руки дотягивались. С удовольствием пил из стоящего рядом кувшина с молоком. И с блаженством хлебушком закусывал, буханка которого оказалась у меня под руками, словно по волшебству. Видимо, автоматически прихватил в ином месте.
Лепота! Согрелся. Снял колпак. Стало ещё жарче. Расстегнул халат. Как-то разум совсем отключился, и даже мысль, что симбионты всё-таки захватили моё тело, а теперь привели его на кормёжку, совсем не разбудила сознание, отупевшее от желания пожрать. За час с лишним я так объелся, что меня стало клонить в сон. Глаза слипались. Я бы так и заснул надолго…
Однако после звука раскрывшейся двери по мне ударил такой крик, что я оглох.
Глава шестая
Домогательства или голод?
Через минуту на меня орало несколько престарелых, солидно упитанных и внушительных габаритов поваров обоего пола. Поигрывая ножами, гигантскими половниками и разделочными досками, они с угрозой продвигались в мою сторону. Но мало того, что я оглох и ничего не мог понять в их совместном рёве, визге и рычании, так я ещё и заикаться начал до крайности:
– Из-з-звин-н-ните, ух-х-хожу! З-з-заб-б-блудился.
Куда там! Меня никто не слушал! А вот убить и подать на стол вторым блюдом вознамерились весьма твёрдо. Видно было, что боялись меня страшно, но, двигаясь толпой, заводили друг друга и подбадривали криками. Недостача съеденных мною продуктов их пугала гораздо больше моей внешности, и они решили покрыть растрату удачной охотой. Так что участь моя оказалась решена. Как бы… Ибо совесть не позволяла запустить в атакующих эрги’сом. Даже усыпляющим. Всё-таки правила я нарушил, непотребным воровством занимался, внешним видом своим пугал… Виновен!
Но совесть и осознание собственной вины – это одно, а желание выжить – другое. Поэтому колпак я на голову напялил и тут же потянулся за клубком энергии, намереваясь просто отпугнуть от себя излишне ретивых кухонных работников. Однако не успел, на поле боя явился самый главный начальник этого царства сковородок и варочных котлов.
– Чего вы так разорались? – вроде негромко, но властно заявила о себе явившаяся дамочка в белом поварском костюме и шапочке. – Неужели крысы у нас завелись?
– Хуже! – тыкал в мою сторону тесаком один из поваров. – Тайланец сюда прокрался и половину кладовой выел!
А его коллега женского пола здоровенным половником попыталась мне ткнуть ниже живота:
– И ведёт себя хуже бесстыжего жеребца!
Только тогда я вспомнил, что халат у меня расстёгнут, и попытался его запахнуть, возобновляя извинения:
– Виноват! Голод л-л-лишил с-с-сознния!
– Идите работать! – строго приказала шеф-повар. – Я тут сама разберусь. Кто такой? – Повара живо ретировались из кладовой, оглядываясь на меня с ехидными улыбками. – Из госпиталя сбежал, что ли?
Пришлось больше кивать и жалобно разводить руками, чем бороться со своим неуместным заиканием. При этом полы халата опять распахнулись, вновь показывая миру мои исхудавшие ноги и то, что между ними.
– Ладно, пошли ко мне в кабинет! – заявила дама, жестом увлекая за собой. – Там разберёмся.
Выйдя из кладовой, мы свернули в коридор, а там и в комнате очутились, какие обычно можно назвать рабочим кабинетом какого-нибудь министра или как минимум его зама. Комната была огромная, и лепные потолки нависали на шестиметровой высоте. Меня там сразу порадовали войлочными тапками в виде шлёпанцев, вручённых в руки:
– Надень, а то простудишься! – и тут же, деловым предложением: – Выбирай: или вызываю коменданта дворца и тебя сажают в карцер за нарушение порядка, или ты отрабатываешь у меня на кухне двое суток. Людей у нас катастрофическая нехватка, так что выздоравливающих из госпиталя мне дают постоянно. А раз ты сюда пришёл, да умудрился в кладовку проскользнуть, значит, ты в любом случае почти здоров.
Из чего я понял, что изначально находился непосредственно в самом дворце, одно из крыльев которого отдано под госпиталь. А сейчас уже в другом месте, где властвует Жратан, бог излишества и обжорства. Было понятно, что работать на кухне, при всей своей прожорливости и тяге к съестному, не хотелось. Да и планы у меня имелись совершенно иные, чем торчать возле котлов или заниматься чисткой картофеля. Про свою дипломатическую неприкосновенность я тоже не забывал.
Так что без всякого страха заявил:
– Коменданта – не б-б-боюсь. Познакомлюсь – н-н-не з-з-загнусь.
– Да-а? – протянула поражённая шеф-повар, снимая поварскую шапочку и встряхивая заструившимися на плечи роскошными волосами натуральной блондинки. – Не загнёшься? Такой стойкий? Кто бы мог подумать… – У себя на столе постучала кулачком по странной выпуклости, а потом и китель сняла своего белого костюма. Повесив его аккуратно на спинку стула, стала обходить меня по кругу и осматривать: – Говорили, что все тайланцы строптивые и наглые, но лично вот так с вами встречаться ещё не доводилось… Ты назовёшь своё имя?
– Меня зовут Платон. Но что тебе даёт знание моего имени? – Я её тоже рассматривал, но с каким-то особым удовольствием и неуправляемым, просыпающимся вожделением. Тонкая, полупрозрачная блузка почти не скрывала прелестных женских выпуклостей, которые так и хотелось немедленно пощупать. На вид сексапильной красотке было не больше двадцати пяти, и с каждым мгновением она становилась всё аппетитней и желанней.
Отвечала она, словно специально желая меня раззадорить, облизывая язычком свои коралловые губки:
– Интересно будет потом рассказывать подругам, как некий Платон ползал на коленях перед комендантом дворца.
– Странные у тебя фантазии. И ладно бы – ещё сексуальные, касающиеся нас двоих! – решил я съязвить, чувствуя, как завожусь ещё больше и теперь готов к какому угодно продолжению нашей беседы. Весьма своевременно и заикание почти исчезло: – Хотя это женщине больше пристало – становиться на коленки и…
Она зашла мне за спину, но неожиданно сдёрнула халат с плеч на лопатки и прижалась щекой к спине:
– М-м! Как приятно пахнешь!.. Где только такое мыло нашёл? – Тут же скользнула вперёд, распахнула полы моего халата и ухватилась крепко за восставшее достоинство. Мурлыканье у неё после этого стало угрожающим: – И что там пристало женщине делать? Встаёт на коленки и… Ублажает мужчину интересным способом? Да ты развратник!.. О-о-о! Ещё и какой!.. И разве слабая женщина устоит перед таким искусителем?..
Честно говоря, я так и не понял своего личного участия в процессе искушения. Но дальнейшее действо мне весьма и весьма понравилось. Дама опустилась на колени и продемонстрировала чуть ранее задекларированное ублажение. Тогда как я стоял, стоял… и никак не мог отыскать резоны, позволявшие мне возмутиться, уйти, вырваться, отстраниться или ещё как-то прервать подступающее блаженство. Лишь где-то глубоко в подсознании логика попыталась дать объяснение происходящему:
«Пусть я и лежал при смерти долгое время, сексуальная неудовлетворённость накапливалась и давно перешла разумные сроки вынужденного пуританства. А если вспомнить то, что я творил в последние недели, ставши Светозарным на Дне, долгий пост мне противопоказан. Вполне возможно, что некие остатки вуали вокруг меня превратились в определённые флюиды, гормоны страсти, оказавшись рядом с которыми любая женщина будет вести себя подобным образом. К тому же в моём теле сказался всплеск энергии – после обильного приёма пищи… Следует учитывать и сам факт сексуального голода у главной поварихи… Она тут говорила о нехватке людей… Одни бабульки и старики у неё на кухне работают…»
Иначе говоря, моё воспитание не позволяло мне комплексовать. Ханжой тем более никогда не был и твёрдо верил: все, что по согласию и к взаимному удовольствию, – совершенно верно и всегда правильно.
Халат с меня спал, тапочки тоже, и мы плавно сместились на диван, который оказался в кабинете шеф-повара весьма кстати и нужного размера. Определённые звуки мы тоже издавали всё громче и громче, но раз соблюдением тишины моя партнёрша не заморачивалась, то я – тем более. Как и тем, что она вскоре осталась совершенно голенькая. Лишь чудом удерживающийся госпитальный колпак у меня на голове выдавал статус выздоравливающего. Почему-то снять его я не спешил, помня по недавнему осмотру из астрала, насколько нелицеприятно выглядит моя изборождённая рваными шрамами лысина.
А сам процесс увлёк меня настолько, что я перестал следить за пространством вокруг себя. И ощутимо вздрогнул, когда шеф-повар взглянула мне за спину и с раздражением произнесла:
– Чего стоишь, пялишься? Присоединяйся!
Естественно, что я замер всем телом, только и повернул голову из не совсем удобного положения. Затем чуть ли не минуту рассматривал ловко и быстро раздевающуюся женщину. Причём весьма симпатичную, сексапильную, со спортивной, даже чуточку излишне стройной фигурой. Кто она такая, понять было сложно, но, скорей всего, относилась к военным. Потому что на спинке стула висел уже ладно скроенный френч, да и остальная одежда напоминала строгую форму. Развернувшись лицом к партнёрше, я попытался задать хоть какой-то вопрос, но моё вновь вернувшееся заикание было прервано в самом начале:
– Не останавливайся, милый! И не отвлекайся на пустяки: я вас потом познакомлю. Лучше рассчитай свои силы, чтобы тебя на нас обеих хватило. Не пожалеешь…
Да я вроде и так ни о чём жалеть не собирался. Две знойные женщины в четыре руки и в два язычка так умело меня ласкали и ублажали, что из головы выветрились все правила хорошего тона и приличного поведения. О каком знакомстве речь?! Разве уместна здесь щепетильность джентльмена? Тем более что я и с первой-то дамой познакомиться не успел.
Мужское самолюбие не позволило мне слишком рано выйти из игры. Поэтому, сконцентрировав волю на достижение конечного результата, я постарался ублажить обеих женщин. И вроде как справился. Вначале откатилась в сторону вздрагивающая от удовольствия шеф-повар. Затем дошла до финального аккорда и её подруга. Ну и в какой-то момент, разворачивая женское тело в нужную мне позицию, я сам оказался коленопреклонённым. Что и вызвало короткий смешок у первой партнёрши:
– Ну вот! Правильно я предвидела! – Но только через несколько минут, когда уже всё закончилось и я в блаженной истоме застыл на диване между обеими женщинами, последовало толковое объяснение: – Я словно заранее знала, что некий Платон будет ползать на коленях перед комендантом… Так что познакомься: Марта Вольна, гроза всех нарушителей порядка во дворце её императорского величества, начальник личной гвардии императрицы и глава всей внутренней охраны этого громадного комплекса. Её гнева только я не боюсь… иногда…
Я в недоумении уставился на вторую партнёршу, пытаясь понять, как оно всё так интересно получается, и забыв озвучить положенную в таких случаях фразу «Очень приятно познакомиться!» Излишне симпатичная комендант подалась ко мне, смачно чмокнула в губы и продолжила церемонию знакомства:
– А я тебе свою подругу представлю, хотя и не могу понять, как это вы так сразу в плотный партер сошлись… Оляна её зовут, из Ясинских. Самый лучший кулинар среди эйтранов и по праву главная в данном царстве вкусной и здоровой пищи.
Тут я уже из себя выдавил кое-как:
– Какие красивые имена… И рад, что удостоился такой… мм…
За что был обласкан и с другой стороны поцелуем. Да и не только поцелуем: незамедлительно две женские ручки стали поглаживать меня ниже живота.
Вот тут в кабинет и явились ещё две, совсем нежданные особы. Широко распахнутыми глазами они уставилась на открывшийся им натуральный натюрморт: я, в колпаке, откинувшийся на спинку дивана и вытянувший ноги на пол. И две симпатичные женщины, закинувшие на меня ножки и весьма интенсивно пытающиеся подвигнуть своего партнёра на очередной фривольный подвиг. Картина маслом «Разврат на рабочем месте». Или «Целевое использование кухонного работника». А может, и так: «Пойманный в кладовой воришка отрабатывает съеденную сметану».
