"Обитель" kitabından alıntı

Лес, стоявший рядом и полный поющих птиц, ликовал.Там будто бы работала огромная фабрика. Кто-то отчётливо шил на швейной машинке. Кто-то ударял серебряными спицами – спицей о спицу, спицей о спицу. Кто-то мыл хрустальные чашки в тазу. Кто-то вкручивал скрипучий болт. Кто-то раскачивал остановившиеся ходики. Кто-то токал катушками ниток друг о друга. Кто-то набрасывал звонкие кольца на деревянный перст. Кто-то тянул воду из колодца, наматывая цепь. Кто-то щёлкал ножницами, примеряясь к бумажному листу. Кто-то стругал, кто-то катал орехи в ладонях, кто-то пробовал золотую монету на медный зуб, кто-то цокал подковой, кто-то подгонял остальных, рассекая воздух плёткой, кто-то цыкал на ленивых, кто-то, наконец, свиристел – весь лес словно бы подпевал Артёму и всей его восторженной крови.“Откуда здесь столько птиц? – смутно, будто из последних сил подумал Артём. – Соловецкие леса такие тихие всегда, как вымершие… А сейчас что?”Едва дойдя до угла, Артём уже заладил себя тешить: комары вились возле голой, снующей туда и сюда руки и никак не могли сесть на неё – это было смешно, но не настолько смешно, чтоб засмеяться: потому что внутри живота безбольно и тихо лопались одна за другой нити, свободы и пространства там становилось всё больше – и на этой свободе стремительно распускался огромный цветок, липкий, солнечный, полный мёда.И птицы ещё эти сумасшедшие…Представил себе женщину, белую в тех местах, где у неё белое, тёмную – где тёмное, дышащую открытым ртом, не знающую, как бы ей ещё извернуться, чтоб раскрыться ещё больше.…В последние мгновения Артём не сдержался и задавил трёх комаров, сосущих его кровь, резко прижавшись щекой к своему плечу, одновременно чувствуя, как будто звёзды ссыпаются в его двигавшуюся руку…Через всё тело прошла кипящая мягкая волна: от мозга до пяток – и ушла куда-то в землю, в самое её ядро.“Так зарождался мир! – вдруг понял, словно выкрикнул криком внутри себя эту мысль Артём. – Так! Зарождался! Мир!”…Его выплеснуло всего! – как-то неестественно долго расплёскивало – вот так, вот так, да, вот так… да кончится это когда-нибудь! – было уже не сладко и не томительно, а чуть-чуть больно, и тошно, и зябко, и едва раскрывшийся цветок уже закрывался, остывал, прятался – зато комарья стало в семь раз больше, и Эйхманис смеялся не переставая – и в доме, где ночевал Артём, кто-то заворочался: оказывается, это было очень рядом и очень слышно.Артём присел, у него закружилась голова, он ощутил ладонью землю, а на земле – густое и влажное, словно здесь кто-то отхаркивался.Резко поднялся, вытер руку о штанину.Никакого мира не зародилось – в свете соловецкой ночи виднелись белые капли на траве. Растёр их ногой.