Kitabı oku: «Гаты. Перевод и толкование»

Yazı tipi:

Переводчик Иван Михайлович Стеблин-Каменский

ISBN 978-5-0064-5872-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Поклон вам, Гаты праведные!

«Господи, даждь ми мысль благу».
Из молитв на сон грядущим:
Молитва 7-ая, Святого Иоанна Златоуста,
4-ый час ночи.

«…Свет воскрешающей силы
Властно царит на земле…»
Николай Гумилёв. «Песнь Заратустры»

От автора

Это первый на русском языке полный перевод Гат Заратуштры.

Поэтические тексты, сложенные арийским пророком Заратуштрой, входят в священную книгу древней иранской религии – зороастризма – Авесту, значительная часть которой доступна по-русски.

Переводчик предваряет Гаты Заратуштры несколькими вступительными статьями, содержащими пояснения и некоторые новые объяснения, принадлежащие в том числе и переводчику. Частично опубликованные в специальной литературе, здесь они излагаются в более простой форме без обычного научного аппарата, затрудняющего чтение, – все необходимые библиографические сведения приводятся в конце книги в списке литературы.

Все комментарии также даются при переводах (en regard), текст их переводчик также не стал перегружать библиографическими сносками и ссылками. Наиболее часто повторяющиеся слова и выражения, требующие пояснений и толкования, приводятся в Словаре.

Это издание, таким образом, предназначается не столько для специалистов-иранистов и лингвистов, но для историков, этнографов, археологов и для всех тех, кто интересуется откровениями одного из первых пророков, древнего арийца, духовным развитием Человека и религиозными учениями человечества.

И. Стеблин-Каменский
Ашево, осень 2007

Вступительные статьи

1. Заратустра – Зороастр

«Кто пишет кровью и притчами, тот хочет,
чтобы его не читали, а заучивали наизусть…»
Ф. Ницше. «Так говорил Заратустра».

Большинству русских читателей имя древнего арийского пророка известно в звучании Заратустра по разошедшемуся остротами и афоризмами роману Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев»:

– Набил бы я тебе рыло, – мечтательно сообщил Остап, – только Заратустра не позволяет… (Глава VIII. Голубой воришка)

В действительности, всё как раз наоборот: пророк призывал к борьбе с ворами и разбойниками, а их душам предрекал посмертные мучения. Получилось же так, что имя его в форме Заратустра, прославилось из философской поэмы, в которой Фридрих Ницше (родившийся в 1844 и окончательно сошедший с ума в 1889 г.) устами арийца Заратустры возвестил свою идею о сверх-человеке.

Сумбурная по-русски (дурные переводы а, вероятно, и не-переводимость в принципе), но завораживавшая необычностью языка и неоспоримым поэтическими достоинствами по-немецки, книга «Так говорил Заратустра» стала необыкновенно популярной на рубеже позапрошлого и прошлого веков и в России («… в эту зиму все читали «Так говорил Заратустра», – писала Л.Д.Менделеева Блоку, «Заратустрой» увлеклись Вяч. Иванов, К. Бальмонт, Н. Гумилёв и многие другие литераторы), и в Германии, где в воинственных изречениях Заратустры услышали утверждение немецкого превосходства и призыв к возрождению германского милитаризма, слово ариец стало использоваться для обозначения высшей, по недоразумению объявленной нордической, расы, призванной править не-до-человеками (Unter-menschen), а имя Ницше прочно связалось с идеологией нацизма и фашизма. Как неоднократно справедливо отмечалось, в общем, не по вине Ницше (который, как выясняется, совсем не был ни антисемитом, ни славянофобом – он чуть ли не гордился своим польским происхождением), а благодаря его позднейшим недобросовестным интерпретаторам, происходила фальсификация ницшеанства, его будущая «сатанизация», приведшая к зловещей идеологии германского национал-социализма. В России какое-то время благодаря анти-христианской направленности и проповеди разрушения старого мира идеи эти ассоциировались с марксизмом и даже большевизмом (Луначарский, например, сравнивал «протестующий дух» Маркса, Ницше и Горького), но позже, отчасти и из-за своей анти-семитской и анти-еврейской направленности, но больше как идеологическое оружие фашизма и гитлеризма, попали под полный запрет.

Приложение ариец к имени древнего пророка полностью оправданно, именно к ариям или арийцам он и причислял себя. Но применение этого термина для обозначения предков германских или других народов ошибочно и восходит к середине XIX века, когда происхождение индоевропейских (или, как предпочитали их называть немецкие учёные, индо-германских) языков, только начиналось – прародину их находили где-то на Востоке, в Азии, чуть ли не на Памире или в Индии, а арии считалось самоназванием общих предков. Уже в конце XIX века выяснилось, что название арии относится только к древним иранским и индийским (точнее индоарийским) племенам, к ариям причисляли себя древние персы и мидяне, ахеменидские цари и скифы. От этой основы происходят и некоторые имена современных иранских народов и стран, например, Ирана (к древне-иранскому арйанам-хшатрам, досл. «арийцев царство», средневековое «Эран-шахр»).

В строго научном понимании «арии» полностью тождественны термину индоиранцы. Только в смысле индоиранцы, т.е. древние индоарии или иранцы (или ираноарии), и употребляются далее слова арии, арийцы.

В полном соответствии с научными данными великий норвежский индоиранист, автор пионерских описаний и основополагающих работ по десяткам индоиранских языков и диалектов, Георг Моргенстиерне (1892 – 1978) во время нацистской оккупации Норвегии прочитал в университете Осло лекцию на тему «Кто такие подлинные арии Европы?». В ней он показал, что ариями в Европе можно считать только сохранивших своё индоарийское наречие цыган, предназначавшихся, как известно, нацистами к полному уничтожению как «недочеловеки» в числе первых. За это выступление Г. Моргенстиерне был заключён в тюрьму.

Совершенно неуместны, разумеется, и претензии представителей некоторых других народов и народностей (националистически настроенных славян, армян и прочих, видящих себя принадлежащими к «высшим» расам) на происхождение от арийцев. Стоит напомнить, что «чистые экземпляры» каких-то рас или народов вряд ли вообще существуют, все мы, по большей части, состоим из трёх, схематически конечно, составляющих или компонентов: языковой принадлежности, антропологического типа и культурных традиций в разных и неравномерных сочетаниях. Так, украинцы, например, по антропологии на юге могут быть ближе всего к иранцам-скифам, по языку – славяне, а по культурным традициям на западе – тяготеть к полякам, на юго-востоке – к казакам-половцам, на севере-востоке – к русским и т. д.

Весьма сомнительными кажутся вложенные Ницше в уста его Заратустры высказывания относительно противопоставления «арийских» и «семитских» представлений о пороке, а также о грехе, как о «еврейском изобретении», о христианстве как «антиарийской религии par excellance…, благой вести для убогих и нищих…», о стремлении христианства «оевреить» мир. К сожалению, сентенции эти оказались привлекательными для неполноценных, больных и ущербных личностей, таких же, как и он сам.

Профессор Базельского университета, Фридрих Ницше, занимавшийся классической филологией, хотя и использовал, правда, в приблизительной передаче, подлинное имя пророка – Заратустра, но следов его настоящих изречений, которые уже были тогда известны (в ещё несовершенных переводах), в книге «Так говорил Заратустра» обнаружить невозможно. В ней больше евангельско-христианских и ветхозаветно-библейских реминисценций, чем каких-либо иных. Недаром, некоторые обращаются к христианству после прочтения этой книги. Не слишком использовал Ницше и отрывочные античные сведения о древнем пророке, имя которого в искаженной греческой передаче стало звучать как Зороастр, а потому стало ассоциироваться с греческим «астрон» – звезда. Зороастр в античных источниках предстаёт могущественным чародеем-магом, звездочётом, жившим в глубочайшей древности (сообщается о его «улыбке» при рождении, о том, что питался он лишь козьим молоком). К этим античным преданиям, а также эллинистическим легендам и апокрифам восходят и все европейские использования имени Зороастра, например, маг Зарастро в опере Моцарта «Волшебная флейта», Зороастр в стихах Шелли («Когда маг Зороастр, мой любимец…» и проч.), упоминание статуи Петра Великого в облике Зороастра в оде Державина к Императрице Екатерине:

Представь ее облокачену
На Зороастров истукан,
Смотрящу там на всю вселенну
На огневидный океан. (1789)

Позднее (в 1801 г.) поэт сравнивает воцарение Александра I с воскрешением духа Зороастра «в подлунном мире» и призывает небесного Оромаза (т. е. Ахура-Мазду) покровительствовать новому императору (В ХХ веке русские поэты вдохновляются уже ницшеанской формой имени пророка, ср. у Велемира Хлебникова: «Заря ночная, заратустрь!…»).

Вплоть до начала XIX века только эти, весьма смутные и недостоверные сведения и легенды о Зороастре и древних персах знали в Европе. Были попытки восстановить учение Зороастра по этим отрывочным данным в иудео-христианском духе. Но Ницше практически не использует и этих упоминаний. Так, Заратустра провозглашает в одном пассаже о навыке его народа «говорить правду и хорошо владеть луком и стрелою», а это напоминает сообщение Геродота: «Персы учат своих детей только трём вещам – ездить верхом, стрелять из лука и говорить правду…» (I.136). Вот, пожалуй, и всё, сам же Ницше считал, что «даже в стиле его „Заратустры“ будут находить весьма серьёзную претензию на стиль римлян, стиль aere perennius…» («прочнее меди»). В целом же, текст книги – это мрачные аллюзии и видения-галлюцинации самого Ницше, в большинстве случаев, полностью противоречащие подлинному учению и откровениям древнего арийца. Как будет ясно из последующих переводов и пояснений, никак не мог он проповедовать насилие и «вседозволенность», считать, что зло, зависть и война – необходимы, тем более, считать молитву позором, а долгий (до полудня!) сон – блаженством. Курьёзно, кстати, что выражение «горячее сердце и холодная голова», столь любезное когда-то чекистам-коммунистам, заимствовано из этой же книги, а под «белокурой бестией» подразумевается совсем не голубоглазый «нордический» блондин – идеал гитлеровских расистских бредней, а белогривый лев. И уж совсем невероятно было бы услышать от настоящего вероучителя ариев такие строки:

«Сам волк свидетельствовал в мою пользу,
он изрек: «Ты воешь лучше, чем мы, волки».
«Обман – на войне залог победы.
Шкура лисы – вот тайная моя кольчуга».

(«Песни Заратустры». Перевод А. Парина)

Ведь и волки, и лисы, как хищники, считались древними ариями погаными тварями, а именно против лжи и обмана и выступил древний пророк.

Тот, от имени кого вещает Ницще, не имеет ничего общего с подлинным вероучителем ариев. Единственное, что может как-то объединять пророчествующего арийца и «философствующего» германца, – это стихотворная форма выражения идей, яркость образов и необычность языка. И немецкого философа-поэта, и древнего жреца-прорицателя, чьи изречения передавались изустно многие поколения, сближает воздействие и назначение их творчества (в первом случае, в какой-то степени, иррационально-безумное, а во втором – неосознанно-искушенное, но в обоих случаях – вдохновенное и впечатляюще действенное). «Наиболее вразумительным в языке, – чувствовал и замечал Ницше, – является не само слово, а тон, сила, модуляция, темп, с которым проговаривается ряд слов, – короче, музыка за словами, страсть за этой музыкой, личность за этой страстью: стало быть всё то, что не может быть написано…» (цит. по: К.А.Свасьян 2006, с.32). Следовательно, слово так (Also) в заголовке Also sprach Zarathustra, если понимать его не что (говорил – т.е. не Was sprach…), а именно Как (Also) говорил Заратустра, будет не таким уж далёким от реальности. Из этого следует и практическая не-переводимость обоих творений: и немецкого, и арийского. Но надо понимать, что для древнего арийского «философа», когда не существовало еще различия между поэзией и религией-магией (не говоря уже о философии) – это было естественно и единственно возможно, а для немецкого – в конце XIX века такое стирание границ между философией и поэзией кажется, на строгий взгляд, вычурным и претенциозным. Однако мода и дурные вкусы – заразительны, и, думается, что именно поэтому идеи Ницше, уничтожающе осмеянные Владимиром Соловьёвым в его статье «Идея сверхчеловека» (1899), подверглись надуманной и неуклюжей (даже вредной и человеконенавистнической) вульгаризации и искажениям, а творения настоящего пророка и его идеи до сих остаются в какой-то мере непонятыми и неосуществлёнными.

Использование Фридрихом Ницше формы Заратустра объясняется тем, что он был знаком, по крайней мере, с имевшимися тогда переводами древних текстов, но по особенностям немецкой орфографии, в которой S может произноситься как «ш», усвоил написание Zarathustra, а не более точное – Zarathushtra (как у Хр. Бартоломэ) или Zarathuschtra (может быть, показавшееся ему менее громоздким и более поэтичным?). Переводчики же на русский, вполне естественно, передали сочетание -st- в середине слова как -ст-, а не -шт-.

Таким образом, ни речения, приписанные Фридрихом Ницше «арийцу» Заратустре, ни Зороастр античных и более поздних преданий, не имеют к действительным речениям древнего пророка или вообще никакого отношения, или лишь косвенное касательство. Но прежде чем перейти к настоящему Заратуштре (именно так звучало и должно передаваться его имя по-русски), следует обратиться к «арийской проблеме» и к древним ариям в историко-филологическом аспекте.

2. Древние арии

«От жизни той, что бушевала здесь,
От крови той, что здесь рекой лилась,
Что уцелело, что дошло до нас?
Два-три кургана, видимых поднесь…»
Ф.И.Тютчев

Вокруг слов «арии», «арийцы» и «арийской проблемы» в целом, накопилось столько научных и около-научных гипотез, наворочено столько всяких псевдонаучных домыслов, что докопаться до истинного смысла человеку, далёкому от индоиранской филологии, достаточно сложно. Бесспорно следующее: «арии» – это самоназвание двух близкородственных ответвлений индоевропейцев: индоариев и иранцев – языковых предков народов, говорящих на индоарийских и иранских (в последнее время входит в употребление и термин ирано-арийские) языках.

В качестве самоназания «arya-, арйа», засвидетельствованы только у народов, говорящих на индоиранских языках. В научном употреблении «арии, арийцы» – это, как уже было указано, – индоиранцы. Только в смысле индоиранцы, т.е. древние индоарии или иранцы (или ираноарии), и употребляются далее слова арии, арийцы (аналогично уральский далее иногда вместо угро-финский).

О происхождении этого этнонима сделано множество предположений, иногда прямо противоположных. Этимологизировать такие краткие основы (arya-) чрезвычайно опасно, слишком много вариантов разных корней можно привлечь. Объясняли это слово и как значащее буквально «гостеприимный», «дружественный», и «враждебный», «чужестранный», и десятки других. Возможно, наиболее приемлемым является связь с корнем AR в значении «двигаться», «передвигаться», в смысле «кочевать», ведь арии-индоиранцы, как предполагают, первоначально (начиная с рубежа III—II тыс. до н.э.) вели кочевой образ жизни на огромных степных пространствах от Северного Причерноморья до предгорий Центральной Азии. Здесь они пасли свой мелкий и крупный скот с помощью собак (одомашненных, очевидно, в числе первых): овец, коз, коров, верблюдов и лошадей. Лошади были запряжены в заимствованные с юга повозки-колесницы, а встав на них, вооруженные луками, боевыми топорами (клевцами) и дротиками арии, и приобрели ту превосходящую военную мощь, которая позволила им завоёвывать новые страны и покорять чуждые народы. От начальных этапов арийской истории во II-ом тысячелетии до нашей эры письменных памятников не сохранилось. Из более поздних источников известно, что арии считали письмо изобретением злых сил, непригодным для записи священных слов, которые передавались только изустно. Достоверных археологических свидетельств до недавнего времени также известно не было.

Первые письменные свидетельства относятся к началу II-го (когда арийские слова впервые упоминаются в клинописных памятниках), но более достоверные – к середине I-го тысячелетия до н. э. К ариям причисляли себя цари древнеперсидской династии Ахеменидов. Царь Дарий в Бехистунской надписи (события 522—521 гг. до н.э.) именует свой язык «арийским» (arya- DB IV.89), хотя сейчас он называется древнеперсидским. Дарий считал себя «персом, сыном перса, арийского происхождения…». Сын его, Ксеркс, утверждает, что он «… перс, сын перса, ариец, арийского происхождения…» (XPh 12—13). Ариями считали себя и многие другие иранские народы и племена, например потомки скифов – аланы (из aryana-), дошедшие до Атлантики и оставившие, вероятно, свое самоназвание среди западноевропейских имён собственных (Alan, Allan, Алон) и географических (Кат-алония).

«Арийская проблема» вкратце может быть сформулирована так: когда, какими путями и откуда арии пришли (если действительно пришли?) в Иран и Индию, точнее, на Иранское нагорье и в северо-западную часть полуострова Индостан. Эта проблема обсуждалась большей частью с языковой точки зрения, в лингвистическом аспекте. Археологические материалы тоже, конечно, привлекались, но они могут оспариваться, поскольку нет согласия между различными учёными относительно хронологии и точного определения археологических культур, как арийских и индоиранских (возможно, «андроновцы» или «катакомбники»? ). Бесспорных примет присутствия ариев две: колесницы и ступки (для истолчения сомы-хаомы и приготовления культового напитка). В качестве оружия, помимо лука со стрелами и копий или дротиков, использовали также бронзовый («из жёлтого металла») боевой топор (так называемый «клевец», напоминающий индейские томагавки). Управление лошадьми, запряженными в колесницу, очевидно, предшествовало верховой езде (для которой понадобились штаны и шаровары – слова, вероятно, иранского происхождения). Культовый напиток ариев был совсем не опьяняющим, а скорее возбуждающим или вдохновляющим на военные подвиги и поэтические прорицания. Вполне возможно, что когда-то готовился он, по остроумной гипотезе Р.Г.Уоссона (R.G.Wasson) и из мухоморов. Северными соседями ариев были лесные охотники и рыболовы, у их потомков угро-финнов мухоморы до сих пор используются в шаманской практике. Но для ирано-ариев на рубеже II—I тысячелетий и позднее сырьём для приготовления культового напитка служила эфедра (хвойник, Ephedra sp.), многие разновидности которой богаты алкалоидом эфедрином, употребляемым и ныне спортсменами в качестве допинга. Из эфедры, но чисто символически, утратив подлинные рецепты, имитируют приготовление культового напитка хаома и современные последователи древней арийской религии, именуемые зороастрийцами (Zoroastrians): гебры в Иране и парсы в Индии (последние импортируют веточки эфедры из Ирана).

После открытий новых археологических памятников на Южном Урале (Синташта, Аркаим) и в Северном Казахстане, можно попытаться, как кажется, соединить наконец языковые и археологические данные более обоснованно и согласовать их друг с другом. Таким образом, может быть, удастся приблизиться к решению «арийской проблемы».

Ниже излагается ранняя история древних ариев так, как она предстаёт в дошедших до нас отрывках арийских мифов о происхождении мира.

Во вводных главах Видевдата (в искажённом виде – Вендидада), единственной полностью дошедшей до нас части священного писания зороастрийцев – Авесты (о которой ниже), повествуется о сотворении арийских стран, о начале арийской истории, о странах и землях, населённых ариями.

Во второй главе излагается миф о Йиме, первом царе ариев, а местом действия служит, разумеется, первая, сотворённая Творцом – Ахура-Маздой, легендарная прародина ариев – Арйанам-Ваэджа, примерно «Простор (пространство – рассеяние?) ариев» (см. Приложение 1). Йима (этимологически букв. «близнец»), позднее Джемшид (от древнеиранского *Yima-xšaita- досл. «Йима блестящий» или «Правитель Йима») иранского национального эпоса и фольклора, – царь ариев во времена «золотого века», характеризуется постоянным эпитетом «добро-стадный», т.е. «владелец добрых стад». Во время царствования Йимы,

«… Ни холода не было, ни жары,
Ни старости не было, ни смерти,
Ни зависти, созданной дэвами;
Пятнадцатилетними выступали
Отец и сын наружностью каждый,
Пока властвовал добро-стадный
Йима, Вивахванта сын…»

(Йасна 9.5: «Хом-йашт»)

Этот миф приводит и Абулкасем Фирдоуси в национальном иранском эпосе «Книге царей» – «Шахнаме», в разделе о первом царе, царе Золотого века, Джемшиде. Скончавшаяся не так давно незабвенная Цецилия Бенциановна Бану-Лахути (13 марта 1911 – 11 января 1998) в своём грандиозном шеститомном (начатом с Абулкасемом Лахути и по достоинству так и неоценённом ни у нас, ни в Иране – впрочем, как и сам оригинал в своё время) переводе «Шахнаме» изложила эти строки так:

«Три века так жизнь беспечально текла,
Не знали в ту пору ни смерти, ни зла;
Не ведали душу томящих тревог,
А дивов на рабство властитель обрёк…»

В результате этого безмятежного существования численность людей и домашних животных увеличилось настолько, что Земля сделалась тесной для их вмещения. Как рассказывается во второй главе: «И вот царству Йимы триста зим настало. И тогда эта Земля наполнилась мелким и крупным скотом, людьми, собаками, птицами и красными горящими огнями. Не находилось места для мелкого и крупного скота и людей…».

И вот тогда верховный бог и творец Ахура-Мазда дал Йиме два орудия, два инструмента, с помощью которых Йима трижды расширяет Землю. Одно из них, первое, – золотое, а второе – украшено золотом.

Относительно второго (aštra-) нет особых сомнений в том, что это слово точно соответствует аналогичному древнеиндийскому и означает «плеть, кнут» или «бодило, стимул» – от корня AZ (латинское ago «приводить в движение», agitātor «погонщик скота» и проч.) «гнать, погонять, понукать (скот)».

Возвращаясь к первому орудию (авестийскому suwra-, suβra- также с вариантами по рукописям: sufrā-, suiriia- и пр.), надо сказать, что оно переводилось и идентифицировалось очень по-разному. Что именно Йима сделал с Землёй с помощью этого орудия, чтобы расширить её – не совсем ясно («провёл», «проткнул»? ). Фердинанд Йусти ещё в 1864 году идентифицировал это таинственное suwra- как плуг. Христиан Бартоломэ предпочёл переводить это слово как «стрела». Некоторые учёные последовали пониманию авестийского слова, предложенному Джеймсом Дармстетером (1892), переводившим его на основании пояснения «дырявый», как «кольцо»: Г. Ломмел (1927), А. Христенсен (1934), В.И.Абаев (1984). Имелось в виду кольцо или венок как символ власти, передаваемой верховным божеством Ахура-Маздой первому царю ариев Йиме. А.А.Фрейман (1960) придерживался прежнего толкования – стрела. В 1971 году Г. Бэйли предложил перевод «goad’ (стимул, стрекало). И. Гершевич в примечании редактора к своему тому Кембриджской истории Ирана (1985, т.2, с.168) вернулся к первоначальной, принадлежащей Ф. Юсти, идентификации – плуг (ploughshare), как «most down-to-earth» (наиболее приземлённой) и ассоциирующейся с легендами о происхождении скифов, когда золотой плуг, ярмо, боевой топор (в старых русских переводах – бердыш, секира) и чаша упали с неба (как повествует об этом Геродот).

Загадку этого слова успешно разгадал Ж. Дюшен-Гийемен, статье «Cor de Yima et trompette d’Isrāfīl, de la cosmogonie mazdéenne à l’eshatologie musulmane» («Рожок Йимы и труба Исрафила – от маздеанской космогонии к мусульманской эсхатологии»). Он привёл убедительные аргументы и проницательное сопоставление авестийского suwra- с арабским (через персидский, конечно) şūr, особенно в сочетании sūr-i Isrāfīl – труба архангела Исрафила – труба Дня Страшного Суда. Понимание авестийского suwra- zaranaēna- как «золотой рог» поддержал Герардо Ньоли (Gnoli) и другие учёные.

Такое понимание авестийского suwra-, помимо всех лингвистических и иных доводов, прекрасно подходит к образу Йимы «добро-стадного» – царя прежде всего кочевников и пастухов, владетелей скота. А для того, чтобы пасти скот, ему нужен рожок созывать скот и кнут погонять его. Для чего ему нужна была бы стрела (без лука?), кольцо, венок, кинжал или пахотное орудие – плуг?

По существу, добавить к интерпретации Ж. Дюшен-Гийемена нечего, но можно, кажется, несколько уточнить этимологию авестийского слова. Профессор Ж. Дюшен-Гийемен сопоставляет авестийское suwra- с тем же персидским suftan, surāx «дырка» и проч. Целесообразнее видеть в авестийском слове результат метатезы в группе двух сонорных звуков, столь частой во многих языках в том числе и в иранских: ср. авест. suxra-, перс. surx «красный», перс., тадж. (диалектное) daryo, dayro «река, море» и т. д. Пример из авестийского в сходной группе сонорных: vafra- «снег», ср. перс. barf и авест. varafa- (также varfā-, vafra- по рукописям). По аналогии с этими метатезами можно предположить и о возможной подмене suwra- // sruwa- и тем самым связать это слово с авест. sruva-, srva- «рог», хорошо представленном во многих иранских языках: перс. surū, пехл. srū (w), хорезмийское šw, согдийское sry, осетинское si//siwæ, ваханское şəw и проч., – все к древнеиранскому *sruvā-, «рог», сопоставляемого обычно с древнеиндийским śŗńga-, греческим κερασ, русским корова и с другими индоевропейскими словами от основы ќŗvо- «рогатое (животное, скот)».

Можно предположить, что соотношение между авестийскими словами suwra- и sruva-, srva- «рог» определяется их «дэвовским» или «ахуровским» качеством, т.е. принадлежностью либо к миру Добра, либо Зла, как это часто случается в авестийской лексике. Так, вторые варианты явно характеризуют злые, «дэвовские» существа. Это такие определения, как например, srvaēna-, srvara- (<*sru-bara-) – «рогатый» (имя дракона), nivaštakō.srva- «с загнутыми рогами»… Что касется двух эпитетов чудовищного Снавидки, описываемого как srvo. zana- и asəngō. gāum (Йашт 19.43) и убитого бесстрашным Кэрсаспой, то понимание первого из двух, как «со свинцовыми челюстями» (как соглашается И. Гершевич с В.Б.Хеннингом, считая это «привлекательным» переводом – as «attractive» translation), более привлекательным кажется перевод моего Учителя Сергея Николаевича Соколова (8 июня 1923 – 14 июня 1985), реконструировавшего первый как srvō. zan [gr] a-, дословно «с рогатыми ногами», т.е. «с копытами (букв. „рого-ногий“)». Получается подходящая параллель ко второму эпитету asəngō.gav- дословно «каменно-рукий».

Получается, что авест. suwra-, sruva- – это слова из двух диалектов – ахуровского и дэвовского, а означают и пастушеский рожок, и просто рог. Йима был царём не земледельцев, а пастухов – земледельческие орудия были ему ни к чему. Знаменательно, что арийские слова для обозначения «кнута» и «рога» были заимствованы северными соседями ариев – уральцами, они есть во многих угро-финских языках Сибири и Восточной Европы: коми орс, удмуртское урыс, (с закономерным развитием -štr-> *-sr-> -rs- в старых заимствованиях), вогульское (манси) aštər, венгерское ostor «кнут» и проч.; венгерское szarv, финское sarvi, коми śur, удмуртское ѕür, мордовское śuro, марийское šur «рог» и проч.

Таким образом, оба орудия (кнут и пастушеский рожок), используемые Йимой для расширения Земли, были столь необычными для северных соседей ариев, охотников и рыболовов – уральцев, что пришлось заимствовать их названия.

В финно-угорских языках, в том числе и в коми, выявлены десятки заимствований из арийского (индоиранского – рубежа 2-го тыс. до н.э. и древнеиранского – 1-е тыс. до н.э.), поддающихся в некоторых случаях относительной хронологической стратификации. Очевидно, что лесные (таёжные) охотники-рыболовы угры общались со своими южными соседями – кочевниками-скотоводами ариями на всём том пространстве Евразии, где степь граничит с лесом широкой лесостепной полосой. Судя по заимствованиям, скотоводы арии, начинавшие заниматься земледелием, выступали как более влиятельные в социальном и культурном плане. От них угры усваивали такие слова хозяйственной сферы (скотоводства и земледелия), как коми ош «бык», мос «корова», меж», «баран», пода «скот», ромидз «жвачка» (важный скотоводческий термин – в пищу может быть разрешено мясо тех животных, которые вторично пережевывают возвращенную из желудка пищу), вурун «шерсть», бурысь «конская грива», верзь– «ездить верхом», сюр «рог», орс «кнут», вора «вымя», ворк «почки», амысь «сошник», сю «рожь», йики «ость»… В строительстве и домашнем обиходе: горт «дом», сод «мост», пад «дорога», майог «колышек», майов «закваска», нянь «хлеб», сур «пиво», пож «решето», нямод «портянки», небог «книга», огыр «горящий уголь»… В социальной организации и культуре: озыр «богач», оксы «князь», морт «человек», вер «деверь, брат мужа, мужчина», зон «парень», арт «порядок», ури «мир, покой», шуд «счастье»… Выясняется, что у финно-угров нет исконных слов для некоторых местоимений, числительных (1, 7 и др.), ср. коми дас «десять», сё «сто», сюрс «тысяча», вспомогательных слов – предлогов, ср. коми васна «ради, для» (др.-перс. vašna «по воле»), для ряда, видимо, игравших особую роль в арийско-уральских контактах, диких животных: коми вурд «выдра», вурдысь «крот».

Существовали, вероятно, зоны арийско-угорского двуязычия, следствием чего был и взаимообмен верованиями и семейной обрядностью. Угры учились у ариев разводить и пасти мелкий и крупный скот, выращивать и печь хлеб, выделывать металл и воевать…, но также разбойничать и красть, как показывает коми гуны «воровать» – явное заимствование из арийского.

Заимствовались и имена мифологических персонажей: коми гундыр «чудовище» (др.-инд. gandharva-, греч. κενταυροσ, шугнанское žindurv «оборотень»), орт «призрак, двойник» (др.-ир. fra-vart-), имя бога северного ветра – войпель. Бессмысленно объяснение этого имени, как означающего будто бы «Северное (вой) ухо (пель – ср. пельмени из пель-нянь „хлебные ушки“, в котором нянь из иранского nān „хлеб“)». Коми вой «ночь, север» и войпель «северный ветер» усвоены из древнеиранского vayu- «смертельный северный ветер – Вайу», также с эпитетом upara- (karya-) «преодлевающий, побеждающий» (воспеваемого, как олицетворение смерти, в зороастрийском тексте, читаемом на похоронах, Приложение 3).