Я отождествляю прозу Зельды с хрупкой белой глицинией - ломкой, невыносимо изящной, рождённой жить в саду, но вынужденной постепенно чахнуть в комнатной духоте. Ее главное достояние - узорный, выпуклый, действительно оригинальный язык. Меня лично приводят в восторг выражения вроде "тёплый ванильный крем солнца" или "белая сирень, как глазированное пирожное".
Роман очень красивый, пронизанный какой-то неуловимой печалью, проникнутый ожиданием грядущего несчастья, ведь в то время у Зельды уже случались первые приступы болезни. Но на связности текста это никак не сказывается - он вполне логичный и гладкий, разве что герои немного безликие, с наполовину стертыми лицами, потому что писала Зельда о себе и своём муже и возможно, не хотела слишком чернить чету Фицджеральдов.
Это роман взросления - от истоков детства, когда каждый день пахнет новым цветком до середины жизни, кризиса среднего возраста. Больше всего понравилась часть про балет и русских, неистовое увлечение героини геометрией движений, упоение утомлением и физическим истощением. Она пыталась найти себя в кружении загадочного русского балета, но, кажется, потерялась ещё больше.
Несмотря на то, что в конце романа героиня серьёзно заболевает, последние строки оптимистичные и светлые. Алабама вылечится и в их с мужем окно влетит свежий розовый ветер перемен. Жалко, что в жизни такого не произошло, что это единственная книга Зельды, а вторая, которую она писала в психиатрической больнице, так и осталась внутри неё, сгорев в пожаре больницы и ее внутреннего огня, ее бешеной, разноцветной, трагической жизни.
«Спаси меня, вальс» kitabının incelemeleri