Kitabı oku: «Сашка. Мой. Герой», sayfa 2
Зато после ужина она сможет снова сходить к Сашке. Пожелать ему доброй ночи. И сказать, какой он молодец. И как она сильно его любит и им гордится. Много позже она узнает, что в этот день её сын сделал невозможное – выжил с сатурацией 40 на протяжении нескольких часов. Такого просто не бывает.
От всех мыслей разом и от всех недоделанных дел её спасла дикая усталость. Просто навалилась и заставила провалиться в сон.
07.09.2022
Беспокойная ночь не только не сняла с неё лишних волнений, но и кошмары новые принесла. Ей приснилось, что их с Сашкой выписали домой, а он во время купания утонул. Захлебнулся и утонул. Она метнулась (ну как метнулась? Проковыляла) к окну. На небе ещё не растаяла луна, которая была предательски полной. Уткнувшись лбом в холодное оконное стекло, она убеждала себя, что раз ей приснилось, что Сашка умер, значит он будет жить долго-долго.
Стряхнув с себя остатки ночного кошмара, она попыталась занять себя суетой размеренной повседневной жизни. Но тело продолжало предательски дрожать и болеть.
А сегодня ещё родители просятся поговорить с врачами: какой диагноз у Саши, куда его переводить, какие прогнозы. Она-то уже усвоила, что пока сын в реанимации, можно рассчитывать на лаконичное «не хуже» о состоянии сына. А для них это будет не просто. Но у неё замечательные врачи! Анна Алексеевна до сих пор так и не отходит от Сашки, дома, вероятно, забыли уже как она выглядит, но она не может бросить своего тяжёлого пациента. И если её нет у Сашки в апартаментах, то, скорее всего, она в телефонном режиме консультируется с коллегами о его состоянии, корректируя по ходу Сашкино лечение. А Ирина Евгеньевна умеет простым понятным языком объяснить всё, что совсем плохо в самом позитивном ключе. Насколько вообще это возможно. Так или иначе, но день сегодня обещает быть непростым. Блин, и как же сска, хочется в душ. Но пока нельзя. Потому что шов, будь он не ладен.
Она до сих пор не привыкла к тому, что здесь так странно идёт время: то бесконечно тянется, то летит кувырком. Тем не менее, уже третий день, как родился Сашка, а значит к списку её нехитрых развлечений умыться-поесть-помыть посуду-поспать теперь ещё надо добавить охоту на молоко. Ещё одна причина для нервяка, потому что не намёка пока. Да и не очень понятно-то: надо сцеживаться или не надо? И спрашивать такое у врачей у неё язык точно не повернётся.
Пока она опытным путём и электрическим прибором пыталась выяснить есть ли вообще предмет спора, её несколько раз пытались отвлечь. То работник ЗАГСа, то психолог, который своей беспардонностью и бестактностью вызвал недоумение и очень большие подозрения в своей квалификации. А может, она огрызалась, потому что с молоком была явная засада. Не шло у неё ничего. Вот, бл…
Ближе к обеду приехали её родители. Познакомились с врачами. Задали вопросы. Получили ответы. Задали новые вопросы. Получили новые ответы. Потом познакомились с Сашкой. Согласились, что он очень красивый. То, что при этом его положение выглядит довольно пугающе, не обсуждалось. По умолчанию. Но все об этом достаточно громко молчали, пытаясь проглотить слёзы.
Чтобы у неё не происходило в течении дня, железные 100 шагов к сыну до реанимации и обратно, она проходила неоднократно. Чтобы полюбоваться. Прошептать что-то очень важное.
А назавтра она ждала мужа.
08.09.2022
Она ждала его с самого утра. Соскучилась. Да и эгоистично ей хотелось скинуть на него часть своей боли. Потому что вывозить ей становилось всё сложнее. Как же она хотела уткнуться головой ему в плечо, пряча свой нос куда-то в район подмышек. И ещё она рассчитывала, что он поможет ей в исполнении одного долгожданного желания – сходить в душ. Ирина Евгеньевна разрешила.
А получилось у него добраться к ним уже к вечеру. Но зато уже сразу с документами. Согласно которому, он – отец. О чём он с гордостью и поведал сыну. Но знакомство с Сашкой ему далось очень нелегко. Она видела у него в глазах жуткий страх, хотя он прятал глаза и избегал смотреть на неё.
И тут душ оказался в некотором роде спасением – ей почувствовать некоторое вполне долгожданное облегчение, ему же просто отвлечься.
Потом у него был ещё разговор с Анной Алексеевной. Разговор, на который я бы не решилась примерно никогда – заводить Саньке классическую музыку. Да как можно? В реанимацию??? Да там дышать-то шумно и то нельзя. А тут – колонка!
Но врач разрешила. Анна Алексеевна поддержала его идею с музыкой, и он довольный умчался домой эту музыку записывать.
А она вспомнила, что буквы очень терапевтично умеют складываться в слова и села писать. Письмо. Сыну.
08.09.2022
«Привет, сын. Здравствуй, мой защитник.
Санечка, Санюшка, Санёк. Нет, сегодня Александр. Сегодня, 08.09.2022 г. у тебя появился твой собственный, первый, совершенно официальный документ, свидетельствующий всем-всем-всем о рождении Александра, свет-Васильевича. С чем всех нас и поздравляю.
Причём, поздравляю действительно всех. Потому что ты – большущий крутышка. И, наверно, до конца даже не представляешь масштабов той поддержки, которую ты собрал вокруг себя! Знаешь сколько людей за тебя переживают, молятся, беспокоятся?
Совершенно бескорыстно и очень искренне. Потому что это ж чувствуется. К тебе заходят, проведывают, спрашивают, волнуются. За твои самые маленькие победы «не хуже» все радуются, но очень тихо и осторожно. Чтобы не спугнуть. Потому что тонко. Грань. Ниточка.
Но все очень в тебя верят. Очень.
И я верю. Потому что знаю, что ты – победитель. Что ты упёртый. Что ты можешь. И с тобой невозможное возможно.
Ты изначально всё делал вопреки. Наперекор. И у тебя всё всегда получается. И я была твёрдо убеждена, с тех пор как увидела 2 полоски, что всё будет ХА-РА-ШО! Не может быть иначе. Потому что вместе мы преодолели полтора года безнадёги и отчаяния. Не просто ж так. А потому что я тебя ждала, загадывала. И ты сбылся. Именно ты. Просто я не до конца верила себе. Но не тебе. Тебе я верила всегда. И в тебя. Ты ни разу не подвёл меня за все 38 недель. Не то, что я тебя. Я уже перестала посыпать голову пеплом и биться этой головой об стены от чувства вины за то, сколько всякой фигни ты от меня получил. Правда, чувство вины никуда не делось, но я пытаюсь с ним жить. Постараюсь делать это потихоньку, потому что иначе смысла нет.
Кстати, старший брат тебя, папу и себя записал в три богатыря. Вот вам и быть сильными. А я буду слабой девочкой, которой совершенно простительно плакать от отчаяния, когда хочется плакать. Нет, вам, безусловно, тоже можно плакать, если больно. Но, вот, папа ваш – не умеет. Он умеет держать всё в себе и молча задыхаться от горя. Но он упорно будет через силу смешить меня, себя, нас. Даже если будет не всегда получаться. Он – скала. Не дрогнет. Сгрызёт все ногти до основания, но слёзы будет сдерживать до последнего.
Я не знаю зачем я это пишу всё. Потому что это всё совсем не то. Не о самом главном. Здесь мой внутренний копирайтер бессилен подобрать нужные слова, смыслы и сложить их в текст.
Но раз я села писать – наверно, тоже не зря. Может, если вылить свою звериную боль на бумагу, станет легче? Хоть чуточку? Раз уж рыдания не помогают?
Теперь я точно знаю, что всё познаётся в сравнении. Теперь я знаю, что раньше мне не было больно. Мне не было страшно. Меня не накрывало отчаяние. Оглядываясь на свою прежнюю жизнь, мне кажется, что все чувства были какими-то игрушечными, а поводы ничтожными и искусственными. Да и что такое материнство в полной мере, я похоже тоже не до конца понимала. Не было возможности прочувствовать. Твой старший брат как-то лайтово маму на прочность проверял.
Но знаешь? Я тебе безмерно благодарна за тебя и твои уроки. Потому что как бы я ещё смогла узнать, как оглушительна бывает тишина? И что спастись от неё можно только противным гудом холодильника, так обычно раздражающего в обычной жизни.
А как бы я узнала без тебя, что жгучее чувство зависти к счастью других я, оказывается, умею превращать в искренние пожелания здоровья и ещё большего счастья?
Кто бы мне ещё рассказал, что можно почувствовать, как совершенно чужие и незнакомые люди вдруг становятся родными, потому что объединены одной бедой. И потому что чужих детей не бывает?
Кто как не ты показал мне, насколько сильно я могу быть благодарной. Причём, эту благодарность от меня никто, собственно, и не ждёт. Потому что просто. Просто так».
09.09.2022 – 12.09.2022
Выходные она провела вполне размеренно. Поесть-поспать-помыться-сцедиться-прогуляться до реанимации. Уже стало ритуалом. Циклом. Неоднократно повторяющейся цепочкой за день.
День города – неплохо скрасил выходные. С улицы до неё долетал шум праздничного города. Он казался издёвкой, но при этом неплохо отвлекал на себя её внимание от одних тех же горьких мыслей.
В ночь с воскресенья на понедельник она снова и снова прокручивала в голове события недельной давности, представляя, что можно было бы изменить. И это превращалось в муку, примерно как у Фриды с её платком. Похоже, теперь в её жизни открыта новая система отсчёта времени – по понедельникам.
И вот сегодняшний понедельник начался со снятия швов. Теперь у неё на память есть и шрам, и проволочка. Красотища!
Странно, она практически по минутам помнила то воскресенье, плавно перетекающее в понедельник, и при этом избегала вспоминать саму операцию. Как будто запрещала себе вспоминать. Хотя она помнила всё. Всё, что чувствовала до. Стыд.
Стыд, что она похожа на истеричную паникёршу, которая чуть заколет где-то, она уже мчится в ночь в роддом. Хотя окончательное решение принял муж.
Стыд, что она не может терпеть боль, ведь это только предвестники.
Стыд, что из-за неё стольким людям вместо сна работы прибавилось.
И ещё стыд, когда её рвало, а она не могла с этим ничего поделать.
Она помнит, как очень старалась держаться, но у неё это хреново получалось.
Но ещё она помнит облегчение. Когда анестезиолог смог пробиться через её муки и поставить ей эпидуралку, она поняла, что жизнь почти прекрасна. И это наслаждение длилось почти вечность – минут 15.
