Kitabı oku: «Дети Зари. Книга третья. Песнь жар-птицы», sayfa 2
Глава 2. И женщины, и дети, и собаки…
Вот так Виктор Эрхарт очутился в имении Кауницев. Был тихий июньский вечер. С той поры, когда здесь гостила малышка Элинор, минуло ровно пять лет. И четыре с половиной года с момента ее ухода.
Отец не поехал к Кауницам. После рождения близнецов он не оставлял жену дольше, чем на два-три дня, и то лишь в случае крайней необходимости. Не потому, что Эмилия не справлялась одна: Тео и Дора, хоть и были неутомимыми выдумщиками, маму слушались беспрекословно; в неполные пять лет они сами убирались в детской, мыли за собой посуду и даже пытались помогать в саду. Ну а домашние дела у мамы спорились сами собой: Виктор никогда не слышал, чтобы она жаловалась на усталость от быта или что работы накопилось невпроворот. «У вас всегда такая чистота и уют, будто здесь денно и нощно трудится целая армия домовых!» – как-то заметила Надин, гостя в Эрхарт-холле. «Ну, не целая армия, конечно, но с полдюжины наберется», – ответила тогда Эмилия. Вик так и не понял, в шутку или всерьез. Домовых он ни разу не видел, однако и беспорядка не видел тоже. А вот близнецы клялись, что уже дважды застукали домовят за работой: один раз ночью, когда те чистили на кухне медную посуду, второй раз ранним зимним утром, когда стайка забавных маленьких существ впотьмах отряхивала в саду снег с деревьев, чтобы ветки не ломались…
Перед тем, как высадить Вика у поворота на Зальцбург, Теренс неожиданно признался:
– Знаешь, я только сейчас понял, зачем отправился с тобой в Шотландию. Чтобы окончательно попрощаться с прошлым! Стало так легко, когда вдруг осознал: оно меня отпустило. Былое больше не затянет меня обратно.
– Что значит «не затянет обратно»? – встревожился Вик.
– Это я фигурально выразился, – усмехнулся в ус отец. – Я же беллетрист, мне положено… Попросту говоря, многие люди в определенный момент жизни начинают больше думать о том, что было, либо о том, что будет – но не о том, что есть. Это вам, молодым, время по колено: хочешь – нырнул в воспоминания о вчерашнем, хочешь – помечтал о завтрашнем, а оттуда снова прыг в настоящее! А старики слабы: поддались воспоминаниям – и уже нет сил вернуться в действительность.
– Так то старики! – пожал плечами Вик. – Тебе-то зачем думать о старости? Это не про тебя.
– Возможно. Но только потому, что у меня есть ты, Ева, Элинор и Тео с Дорой. И вечно молодая жена. Мне просто некогда думать о былом. А ты дерзай! Прошлое не поймает тебя в свои сети – ты шустрый …
На этом и расстались. Эрхарт-старший поехал домой, а Эрхарт-младший на попутке добрался до поворота в имение и теперь шагал по узкой гравийке через старый парк.
Уже вечерело, но сумерки еще и не думали сгущаться: приближалось летнее солнцестояние. Парк, местами похожий на настоящий дикий лес, был полон звуков и запахов. Деревья разрослись так, что их ветки переплетались над дорогой, и в густой листве кипела бурная деятельность: сновали туда-сюда птицы, едва успевая таскать корм прожорливым птенцам, жужжали пчёлы, торопливо собирая последнюю на сегодня порцию пыльцы, верещали белки, гоня сорок прочь от своих закромов.
Зато внизу под деревьями было относительно тихо, Вик слышал лишь собственные легкие шаги. Когда позади раздался гул двигателя, Вик даже не обернулся: мало ли кто едет в имение?
Теперь там жизнь била ключом. Научно-исследовательский институт, когда-то учрежденный дедом Тобиаса, Филиппом фон Кауницем, с годами разросся, и молодой хозяин уговорил ученых переселиться в город, в более просторное здание. Освободившийся флигель Тоб определил под художественную школу, которой сам же и руководил, причем довольно успешно. Как ему взбрела в голову такая мысль, Виктор не спрашивал, но подозревал, что без Евы тут не обошлось. Удивительно, что когда на плечи молодого хозяина легли ремонтные работы, поиск преподавателей, набор студентов плюс вечные дрязги между первыми и стычки между вторыми, он наконец обрел веру в свои силы…
В центральной части особняка, где при старом князе находились гостевые апартаменты, по-прежнему располагались гости, с той лишь разницей, что в просторном конференцзале ныне звучала музыка и даже ставились небольшие спектакли. А все потому, что Рауль Кауниц, к своему собственному удивлению, вдруг осел в родовом гнезде. Он все чаще уступал дирижерскую палочку молодым коллегам и вместо гастролей с оркестром предпочитал писать музыку. Но друзья-музыканты не собирались оставлять его в покое, так что гостиничная часть никогда не пустовала…
Углубившись в свои мысли, Вик оторвал взгляд от гравия под ногами, лишь когда пыльный спортивный автомобиль, шурша шинами, остановился рядом.
– Куда путь держишь, добрый молодец? Неужто к самому князю-Красно Солнышко? – раздался знакомый насмешливый голос: опустив стекло, на него смотрел Клим.
– Ба! Климентий, сокол ясный! – Вик выпучил глаза и развел руки, изображая крайнее изумление.
Клим выскочил из машины, и они принялись энергично хлопать друг друга по спине. Первым сдался Вик. Он не казался ни коротышкой, ни хлюпиком, однако друг был выше него на целую голову и почти вдвое шире.
– Эй, полегче! Почто зря тратишь силушку богатырскую? – он демонстративно потер плечо.
– А ты чего пешкодралом, Витек-Победитель? Небось дал обет сносить три пары железных кроссовок? И потрепанный какой-то, словно Змей Горыныч пожевал да выплюнул… – Клим иронично оглядел товарища.
– Так ведь хожу-брожу по свету в поисках своего счастья – вот уже три дня и три года! – продолжил Вик нараспев, в былинном духе. – Ноги сами привели в терем княжеский за советом хитромудрым… А сам-то ты здесь какими судьбами? Вроде бы собирался на край света, в страну черных людей…
– Собирался, да передумал. Говорят, дома и стены помогают… – ухмыльнулся Клим. – Садись уже, хорош трепаться!
Но Вика было не так просто остановить.
– Ну спасибо тебе, добрый человек, пожалел ты меня, убогого! – весело тараторя, он закинул рюкзак на заднее сидение, а сам забрался на переднее. – Авось и я тебе когда-нибудь пригожусь….
– Весьма на это надеюсь, – ответил Клим все с той же кошачьей ухмылкой и стремительно рванул с места – Вик чуть язык не прикусил.
На подъезде к особняку он все же сбросил скорость. И очень вовремя: из-за поворота показались две женщины. Они неспешно катили по аллее детские коляски, еще один карапуз в желто-синем комбинезоне топал рядом, вцепившись в длинную юбку старшей. Вторая, в свободном коротком платье и с русой косой до пояса, была совсем молоденькой. Услышав шум приближающегося автомобиля, она сначала вырулила коляску на обочину и лишь затем повернула голову. Большие серо-голубые глаза, в точности такие, как у Вика, округлились от удивления.
– Ева! – Вик выскочил из машины раньше, чем та успела остановиться.
– Не ори, детей разбудишь! – вполголоса отозвалась Ева, радостно улыбаясь.
Они тепло обнялись.
– Да у вас тут целый детский сад! – хохотнул Вик, через плечо сестры оглядывая малышей.
– Только младшая группа. Представь, что тут творилось, когда приезжала мама с двойняшками!
– И как это воспринял старина Кларк?
– Невозмутимо, как всегда… – Ева заглянула внутрь коляски, проверяя, не проснулся ли ребенок. – Ты хоть посмотри, как подрос племянник!
– Так я уже видел его, – пожал плечами Вик. – Лежит себе и лежит. Вот когда начнет бегать, тогда и будет видно, что подрос.
– Ему же всего полгода! – Ева поправила одеяльце и принялась качать коляску. – Спи, мой хороший, твой непутевый дядька ничего в детях не смыслит…
– Да ладно! А кто собственноручно вынянчил четверых?
– Скажи еще, вскормил и на ноги поставил… Ай! – совсем по-девичьи пискнула молодая мамаша – это «непутевый дядька» дернул ее за косу.
Пока брат с сестрой перешучивались, Клим тоже вылез из машины. Аглая смотрела на него не менее удивленно, чем Ева на Вика.
– Привет, мам! Привет, Сашка! – сказал он карапузу, который таращил на него глазенки из-за маминой юбки. – Привет, Машка! – нагнувшись к коляске, он подмигнул годовалой белокурой девчушке, и та радостно заулыбалась в ответ, демонстрируя жемчужные передние зубки.
Аглая прильнула к старшему сыну, тот крепко обнял ее.
– Клим, сынок! – она провела рукой по густой светлой щетине на щеке. – А рыльце-то в пуху! Ты что, бороду решил отпустить?.. Как ты вообще здесь оказался? Вроде должен быть в Африке… Что-то случилось?
– Просто решил вас проведать. А то Сашка, вон, прячется, меня уже не узнает… Кстати, мам, ты зачем его клоуном вырядила?
– Я вырядила? Я? Ты правда думаешь, что Кауницам можно навязать свое мнение? О нет, они все делают исключительно на свой вкус, причем вкус у каждого индивидуальный и ярко выраженный! – Аглая заговорщицки переглянулась с Евой, которая тоже подошла поприветствовать Клима.
– Это точно! – подтвердила Ева. – Наши мужчины непреклонны в вопросах стиля.
– Не только мужчины, – вставила Аглая. – Маруся, например, не жалует розовый…
– Вот это одобряю – я тоже терпеть не могу розовый, кроме как тут! – Клим одним пальцем пощекотал пухлую щечку сестренки. – Ха, у нее тоже ямочки! Наша порода.
– А у Саши нет ямочек, – мать потрепала темные кудряшки двухлетнего сына, который продолжал наблюдать за Климом ярко-синими глазенками. – Он весь в папу… И неправда, что он тебя забыл, да, Сань? Наоборот, постоянно спрашивает, когда же Клим приедет и его покатает.
– Покатать тебя, Сашка? – Клим нагнулся к младшему брату.
Тот решительно кивнул.
– А не испугаешься?
Малыш так же молча потряс кудрявой головкой.
– Мужик! Дай пять! – миниатюрная ладошка утонула в пятерне старшего брата. – А теперь держись!
Схватив малыша под мышки, Клим ловко посадил его себе на плечи. Лицо мальчугана, вдруг оказавшегося на двухметровой высоте, засияло от искреннего восторга.
– Вик, отгонишь машину в гараж? – Клим повернулся к другу. – А я обеспечу доставку женщин и детей…
– И собак, – добавил Вик, уже открывая водительскую дверцу.
И действительно, огромный бело-рыжий зверь на всех парах несся на них через парк, а следом кубарем катилось нечто маленькое, черное и лохматое.
– Боня, стой! – крикнула Аглая.
Но разогнавшийся Бонифаций не смог бы притормозить, даже если бы захотел, и Климу не осталось ничего другого, как круто развернуться, чтобы ошалевший от счастья пес не врезался в него. Маленький Саша вцепился в русую шевелюру брата и громко заорал – больше от радости, чем от испуга. Тут же пронзительно заверещал младенец в коляске у Евы, гулко загавкал Бонифаций, залился лаем смешной мохнатый песик. Мамочки кинулись к малышам, собаки обступили Клима, тот с хохотом отбивался от них одной рукой, второй крепко держа за ногу младшего брата, который звонко хохотал, глядя на всю эту катавасию сверху.
– Ну, это надолго! – хмыкнул Виктор, сел в машину и поехал.
Подкатив по окружной к гаражу в глубине заднего двора, он достал из машины свой рюкзак, затем сумку Клима и, взвалив двойной багаж на плечи, направился прямиком в левый флигель. За четыре года дружбы с молодым хозяином Вик бывал здесь столько раз, что чувствовал себя как дома.
Почти. Основная разница между имением Кауницев и усадьбой Эрхартов состояла отнюдь не в роскоши или размерах дома. Эту разницу звали Кларком.
– Рад приветствовать, Виктор! – дворецкий возник в дверном проеме, едва гость ступил на заднее крыльцо.
– Добрый вечер, господин Кларк! – Вик церемонно поклонился, при этом весело блеснув глазами.
Между ним и дворецким, а также между Климом и дворецким сложились весьма нестандартные отношения. Старый слуга был единственным человеком в княжеском имении, которого ребята звали господином. При этом Кларк звал их просто по именам, что с его стороны было высшим проявлением фамильярности… и сердечности: видимо, друзья его любимчика Тоби занимали особенную строку в «табели о рангах».
– Клим тоже приехал, – бойко доложил Вик. – Я отнесу вещи наверх?
– Комната в вашем распоряжении, – милостиво кивнул дворецкий.
Гостя у Кауницев, друзья вполне могли претендовать на личные апартаменты, особенно теперь, в статусе родственников: сначала Аглая вышла замуж за Рауля, затем Ева – за Тобиаса. Однако они предпочитали жить в одной комнате, поскольку виделись куда реже, чем обоим хотелось: Клим учился на архитектора в Калининграде, а на каникулах работал на разных стройках, причем всегда выбирал, где подальше и посложнее. О причине своего выбора он никогда не говорил, но близкие и так все прекрасно понимали.
И вот с этой самой причиной Виктор внезапно столкнулся нос к носу. Она спускалась по лестнице, грациозно приподняв край длинного платья, мягко облегающего великолепную фигуру.
– Виктор! – промурлыкал бархатный голосок, произнося его имя по-французски, с ударением на последний слог. – Какая приятная неожиданность!
– Ну да…
Это было единственное, что Вик смог из себя выдавить. Он вдруг почувствовал себя абсолютно не соответствующим месту и времени: толстый зеленый ковер на мраморных ступенях, кругом благородное дерево, позолота, бронза и хрусталь – и он в пыльных джинсах и пропотевшей футболке, да еще с поклажей на плечах, точно двугорбый верблюд.
Зато прекрасная юная леди в алом платье, с красной розой в блестящих черных волосах, наоборот, идеально вписывалась в дворцовый интерьер. Она глядела на парня сверху вниз, явно наслаждаясь его растерянностью.
«Клим ведь тоже не знает, что она тут!» – подумал Вик.
Мысль о друге тотчас вернула ему присутствие духа и нужное выражение лица. Он подчеркнуто галантно поклонился, не обращая внимания на впившиеся в плечо лямки рюкзака, и проговорил с той же шутливой интонацией, с какой дразнил Надин в детстве:
– Вижу, дорогая кузина, ты уже готова к вечерней трапезе. Разве ужин не в восемь, как здесь заведено испокон веков?
– У меня встреча кое с кем из гостей Рауля в большом зале: там как раз заканчивается концерт. Ты же видел, сколько народа собралось! (Этого Вик видеть не мог, поскольку подъехал к особняку с заднего, а не с парадного входа.) А ужин ровно в восемь, как обычно. Так что у тебя еще есть время привести себя в приличный вид! – и Надин обворожительно улыбнулась.
– Всенепременно!
– Тогда увидимся за ужином. А теперь извини, дорогой кузен, меня ждут.
– Не смею задерживать…
Они уже разминулись на лестнице, когда Надин, изящно обернувшись в три четверти, непринужденно осведомилась:
– Ты один приехал или с родителями?
– С Климом.
Улыбка сползла с красивого лица парижской кузины.
А Вик решительно продолжил подъем.
Но в комнате не стал задерживаться. Бросив сумку и рюкзак на пол, развернулся и помчался обратно. Надо было предупредить Клима! Однако на лестнице его снова окликнули, теперь уже сам хозяин дома.
– Вик, дружище! – запыхавшийся Тоб спешил ему навстречу. – Когда Кларк сказал, что вы приехали, я сначала подумал, что ослышался…
Они крепко пожали друг другу руки, затем обнялись.
– А где Клим?
– Его взяли в плен женщины, дети и собаки.
– А-а! – улыбнулся Тобиас своей мягкой, едва заметной улыбкой. – Они всегда гуляют перед ужином…
– Кстати об ужине, – Вик поморщился. – Клим явно не в курсе, что Надин здесь!
– Я и сам только что узнал, – пожал плечами Тобиас. – Приехала неожиданно, вроде встретиться здесь с кем-то из гостей отца, ну и заодно племянника навестить… У нас в правом крыле ремонт, я там с утра до вечера пропадаю! – и он показал на свою измазанную краской одежду.
Вик про себя улыбнулся: ага, значит, он тут не один такой «бомж»! Аглая ничуть не приукрасила, утверждая, что Кауницев никто не заставит изменить своим привычкам. Даже став хозяином княжеского имения, Тобиас остался верен просторным рубашкам и мешковатым штанам с большими карманами, в которые помещалось несколько блокнотов для эскизов и пачка карандашей.
Тут распахнулась задняя дверь, и в фойе ввалился Клим в сопровождении шумной свиты. Аглая с детьми сразу ушла к себе, с трудом оторвав маленького Сашу от старшего брата, а Ева устало подкатила коляску к лестнице. Младенец уже причитал вовсю.
– Давай я возьму!
Быстро достав из кармана чистую салфетку, Тобиас накинул ее себе на грудь, прикрывая измазанную рубашку, и ловко взял на руки сына. Тот сразу притих, уткнувшись личиком в папино плечо. Ева тем временем откатила коляску в сторону и стала доставать из нее детские вещички.
–Ты это видел?! – Вик ошарашенно повернулся к Климу.
– Я же говорю – князь-батюшка! – Клим подчеркнул слово «батюшка», и оба приятеля расхохотались.
– Вы чего? – Тобиас, не знакомый с былинной лексикой, намека не понял.
– А что у тебя в другом кармане? – полюбопытствовал Вик. – Случайно не бутылочка с фруктовой водичкой?
– С дуба рухнул? – отрезал Тоб: кое-что из русского народного творчества он все же успел усвоить.
– Один с дуба, а второй, похоже, с пальмы! – вставила Ева, забирая у мужа ребенка. – Аглая говорила, что Клим подрядился на какую-то безумную стройку в джунглях Конго…
– Да, точно, – вспомнил Тоб. – И почему ты не в Африке?
– Потому что «в Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы»! – продекламировал Клим.
– «В Африке разбойник, в Африке злодей, в Африке ужасный Бар-ма-лей…» – дружно подхватили Вик и даже Ева.
– Это что-то из вашего детского фольклора! – догадался Тобиас, глядя на хохочущих ребят. – Вроде «Песенок Матушки Гусыни»?
– Типа того, – отсмеявшись, подтвердила Ева. – Ладно, нам с Мишелем пора купаться и укладываться…
– Тебе помочь? – спросил Тобиас.
– Не надо. Лучше займись своими дружками. Вот уж точно детский сад! – она с улыбкой покачала головой и унесла малыша к себе.
Проводив сестру взглядом, Виктор неожиданно серьезно сказал:
– Никогда раньше не замечал, как она похожа на нашу маму. Не то что некоторые… – вспомнив, наконец, зачем бежал встречать друга, он осторожно проговорил: – Надин тоже здесь.
Лицо Клима ничуть не изменилось, только богатырские плечи чуть напряглись.
– И что?
– Ничего. Выглядит шикарно, словно на посольский прием пожаловала…
Виктор запнулся на полуслове, не зная, что еще сказать, и Тоб поспешил ему на помощь:
– Значит, устроим достойный прием! Давненько мы всей компанией не собирались – со дня нашей свадьбы, не так ли?
Увы, получилось только хуже: Клим помрачнел как грозовая туча. До Тоба слишком поздно дошло, что именно после их с Евой свадьбы Клим и Надин окончательно рассорились: нежная привязанность, возникшая так романтично, не выдержала постоянного выяснения отношений. Предложение расстаться, как поняли ребята, исходило от Надин. Попросту говоря, красотка бросила их лучшего друга, разбив ему сердце. С тех пор парни чувствовали себя без вины виноватыми: Виктор – потому что Надин все же была его двоюродной сестрой, а Тобиас – потому что их с Евой роман, завязавшийся в то же самое время, перерос в настоящее глубокое чувство…
– Ладно, пойдемте перекусим чего-нибудь. Вы ведь с дороги, я тоже еще не обедал, – спохватившись, предложил Тоб.
Остальные с облегчением согласились.
На маленькой кухне в хозяйском флигеле готовили только для членов семьи. Когда же устраивали приемы и званые обеды, Кларк приглашал толпу помощников, и те трудились на большой кухне в гостиничной части, под руководством шеф-повара Лоренцо.
Едва приятели вслед за хозяином переступили порог малой кухни, их взору открылась умильная картина, которая заставила всех на время забыть о неловкой ситуации с кузиной Надин. Огромный сенбернар обедал в отведенном для него углу, флегматично и аккуратно, склонившись над большой миской, а рядышком черный лохматый песик быстро-быстро лакал из второй такой же миски, в которой и сам мог уместиться целиком. Когда друзья вошли, собаки синхронно повернули головы к двери и завиляли хвостами. Песик хотел было кинуться к вошедшим, но увидев, что Бонифаций не тронулся с места, тоже продолжил трапезу.
– Это вообще кто? – Вик с недоумением глядел на лохматое чудо. – Мягкая игрушка для Бонифация?
– Это наш Клайд.
Услышав свои имена, собаки снова одновременно подняли головы.
– И он не игрушка, он – находка! – пояснил Тоб, включая кофеварку и доставая из холодильника большую тарелку с бутербродами. – Бонифаций сам откуда-то принес его в зубах с месяц назад – мокрого, грязного и едва живого.
– Так ты у нас настоящий спасатель, а, Боня? – Клим потрепал по холке сенбернара: наконец насытившись, тот подошел и сел рядом с ними. Черный песик тотчас последовал примеру старшего товарища.
– Ну вот, мы посовещались и решили его оставить, – продолжал Тобиас, жестом приглашая друзей за стол. – Как видишь, Клайд не отходит от Бонифация ни на шаг и подражает ему во всем – даже отказался есть из миски меньшего размера. В общем, хлопот с новым жильцом никаких, а радости много.
– Да уж, невозможно смотреть без смеха, – согласился Клим. – К тому же в приличном поместье должна быть хоть одна охотничья собака, а в этом комочке шерсти, кажись, есть что-то от терьера…
– Ты не поверишь, наш Клайд – чистокровный керн-терьер! – мягко улыбнулся Тобиас. – Это нам сказал один из гостей, который сам занимается разведением собак. Говорит, керны – настоящая гроза мышей и крыс!
– А местных кошек ваш охотник не достает? – спросил Виктор, все так же насмешливо глядя на миниатюрную собачку.
– Не-а. Бонифаций с первого дня привил ему уважение к семейству кошачьих.
– Наш Боня – пес правильный, хорошо воспитанный, и вашего Клайда дурному не научит, да, собаки?
Собаки отозвались слаженным дуэтом: один басом, второй фальцетом.
Тоб принес кофе и тоже устроился за столом напротив ребят.
– Может, уже достаточно танцев с бубнами? – спокойно проговорил он, отхлебнув несколько глотков. – Признавайтесь, зачем пожаловали.
Несмотря на художественные наклонности, Кауниц-младший был человеком дела. Вик тоже предпочитал действовать, а не болтать. Поэтому, видя, что Клим все еще колеблется, начал первый:
– Мы с отцом предположили кое-что интересное. Возможно, где-то на территории России существует еще один вход в Дхам, неразрушенный. И есть большая вероятность, что он как-то связан с Мастером Илларионом.
– Который, как считает твой отец, вряд ли погиб при пожаре в древнем монастыре, – с пониманием кивнул Тобиас. – Элинор тоже верила, что Илларион мог спастись – у него ведь была фибула, та самая, что после деда досталась мне… И он, Великий Мастер, наверняка умел ею пользоваться, в отличие от нас с вами!
– Но он мог умереть позже, даже просто от старости – времени-то уже вон сколько прошло! – возразил Виктор.
Тут жалобно скрипнул массивный табурет: это дернулся Клим.
– Ваш старец не погиб и не умер от старости, – глухо проговорил он. – Великий Мастер Илларион жив по сей день…
Виктор и Тобиас дружно округлили глаза. А в следующее мгновенье дверь распахнулась и вошел Лоренцо с тяжелым ящиком в руках. Он со стуком поставил ящик на пол и перевел недовольный взгляд с ребят на опустевшую тарелку.
– Вообще-то ужин через час, – проворчал повар. – А вы аппетит перебиваете!
– Мы только по чашке кофе, Лоренцо, – извиняющимся тоном сказал Тобиас. – И уже идем переодеваться к ужину.
– Да-да, конечно! – Виктор поморщился, вспомнив разговор с Надин, и быстро встал.
Клим не спеша поднялся следом.
– Лоренцо лучше не злить, а то без сладкого оставит! – выводя гостей из кухни, сказал Тобиас, но так, чтобы повар услышал: на лице итальянца расплылась довольная ухмылка. – Давайте поговорим о делах после ужина, – добавил он вполголоса.
– Тогда внизу, в архиве, – предложил Клим.
– Договорились.
