Kitabı oku: «Германий», sayfa 3

XXXVII

С первых дней нового, 1967, года завод начал поставку своей продукции потребителям. Это было очень важно!

Но, к сожалению, в течение пускового периода 1966 года выявилось несоответствие некоторых руководителей.

Начальник пирометаллургического цеха Антонов очень плохо руководил своим персоналом. Занимаясь пуско-наладкой, он упустил трудовую и производственную дисциплину в коллективе, люди были не озадачены текущими и перспективными делами. Начальник цеха мог целыми часами находиться у какого-нибудь агрегата, а люди в это время быть не загруженными и просто сидеть без дела. Такое отношение к дисциплине привело к простоям оборудования, плохой его наладке, к плохому ремонту, пререканиям с руководителями участков и смен.

Заместители Антонова также потеряли чувство ответственности за свою работу.

Сложилась ситуация «самотека» в цехе, приведшая к упущению в работе.

Мои неоднократные напоминания: «Михаил Иванович, займись людьми!» не пробуждали необходимой реакции на улучшение руководства.

Я вспомнил разговор со Свечниковым еще в Новосибирске на тему: «За что сняли Антонова с должности начальника цеха?» Свечников, работавший тогда главным инженером п/я 80, сказал: «Он хороший специалист, но руководить цехом не может, отсутствует у него организационная смелость, мнется, стесняется, не хочет выглядеть плохим!»

При слушании моей информации в Главке о ходе еще в прошлом году пуско-наладки руководство Главка и представители бригад пусконаладчиков Гиредмета и КазНИИэнергетики твердо требовали усиления руководства пирометаллургическим цехом. Руководитель бригада Наумов прямо сказал: «В этом цехе нет порядка, потому он и простаивает, там нет элементарной дисциплины!»

Мне трудно было защититься, надо мной повис «дамоклов меч!»

Дома, на заводе, после разговора с директором при сдержанном поведении и просьбой «поработать» с Антоновым, я пригласил его к себе.

«Из-за твоей плохой работы меня нужно снимать с должности. Если меня снимут, так вы же без меня подохните с голоду! Ты это понимаешь, Миша? Я тебе предлагаю перейти в мое подчинение и работать главным технологом, где не нужно будет общаться с людьми!» – жестко, но по-человечески я говорю ему.

«Тебя, Борис Тимофеевич, снимать нельзя, дело провалится, а я также не согласен уходить из цеха!» «Ты заставляешь меня снять тебя, ты это понимаешь?» Он на такой взрывной вопрос отвечать отказался, сидел молча! Я ему тогда сказал: «Если будет еще хотя бы один простой, и по нему не будет принято организационных мер по наказанию виновников, я приму меры к тебе!» Мы расстались с неоконченным решением вопроса.

Я установил самый пристальный контроль за работой цеха: всё есть: и сырье, и люди, и материально-техническое обеспечение!

В цехе постоянно «сидят» начальник ПТО Захарюгин, зам. главного инженера Чернопащенко, главный механик Пепеляев, главный энергетик Ушкало. А из цеха идут противодействия: «Зачем такое внимание и сами справимся!» А порядка нет, полный хаос исполнительности, качества работы.

«Только он, только Антонов мешает в работе», – твердят мне и парторг, и председатель завкома.

Вся система в апогее, в кульминации! Я должен решать! Иначе моя затяжка будет мешать выполнению государственного плана.

И вот 31 декабря 1966 года, при моем запрете покидать цех в случае простоя, мне уже ночью звонит начальник смены и докладывает: «Борис Тимофеевич, мы стоим!» «Антонов знает об этом?» «Да!»

Я звоню ему домой: «В чем дело?» «Борис Тимофеевич, у меня праздничный новогодний стол!» – отвечает. «Михаил Иванович, если 2 января в 8.00 циклонная плавка будет стоять, я сниму тебя с работы!» И положил трубку.

До утра 2 января мне никто ничего не докладывал. Я думал, что цех работает. Но, увы! Он стоял, плавка не работала, хотя уже шло выполнение плана и я должен докладывать, как мы начали новый год.

Я приехал на завод рано, у меня уже была на обслуживании машина, и увидел беспредел в работе цеха!

Дал указание начальнику смены передать Михаилу Ивановичу, чтобы по прибытии на работу сразу явился ко мне. А сам думал: «Он думает, что дружба наша остановит меня от рокового решения, да он что не понимает, что ли?!»

«С новым годом, Борис Тимофеевич!» – приветствует меня Антонов. Я встал из-за стола, подошел к нему, крепко пожал руку и сел на свое место.

Мы молчали, долго. Потом я: «Или ты останешься со мной, или я сейчас же готовлю приказ о снятии тебя! Пиши заявление об освобождении тебя по собственному желанию или по состоянию здоровья!»

Он писать заявление отказался: «Я буду работать на своем месте до выхода приказа», – сказал он. Мы расстались.

Приказ был подготовлен, и в 9.00 у директора я, парторг, председатель завкома и начальник отдела кадров (Захарченко, Осмаков и Мартемьянов) рассматриваем вопрос о снятии Антонова и назначении нового начальника цеха.

Все в один голос: «Снять Антонова, иначе будет плохо!» «А кого назначить?» – все ко мне. Мое предложение о назначении Баранея не получило поддержки.

«Рано, слаб, как руководитель, а в цехе нужен сильный организатор!» – все в один голос, в том числе и директор.

Я молчу. Осмаков: «Борис Тимофеевич, я предлагаю назначить начальником цеха Шевченко Петра Иосифовича, он работает мастером по ремонту электрооборудования в цехе Антонова!»

«Да вы, что с ума сошли, что ли?! – я резко возразил. «Это самый сложный цех не только у нас, но и на площадке комбината, а по технологии нет равных ему и в Союзе!» – продолжал я. Цех, действительно, был сложным, уж я-то знал, какие цехи в Минсредмаше. «Я же бывший проектировщик!»

Все молчат. «Бараней, и Каут замом! – настаиваю я. – Я Баранея подтяну, думаю, что он тоже поймет важность дисциплины!»

Захарченко и Осмаков, уже оба, требуют от директора назначения Шевченко.

Директор Мягких всегда, в отличие от меня, поддерживал общественные организации, даже боялся их. У него уже наблюдается увлечение алкоголем.

Я подумал: «Боится что ли вот этих негодяев, ни черта не знают, а требовать могут!»

Да, партийная власть тогда была сильна: «Формировать мнение и обо мне тоже могут и докладывать в свои инстанции!»

После этого требования директор дал указание начальнику отдела кадров оформить приказ в редакции главного инженера о снятии Антонова и приказ о назначении Шевченко.

Я, сидя в своем кабинете, думал: «Ради интересов дела жертвую близким мне человеком, а получаю что-то не понятное!»

«Можно!» – слышу. Я молча кивнул. Осмаков: «Борис Тимофеевич, вы не возмущайтесь моим настойчивым предложением, ведь все рабочие говорят о том, что в цехе нет порядка, а Шевченко порядок наведет. Я даю головку «на отрез!». «Не нужен мне твой «отрез», разговор окончен и ты оставь меня, ты свободен!»

Осмаков ушел, а я остался в раздумье.

Мартемьянов принес два проекта приказов: о снятии Антонова я завизировал сразу, а о назначении воздержался и вызвал Шевченко к себе.

Мартемьянов: «Борис Тимофеевич, что делать дальше?» «Получи подпись директора и ознакомь Антонова с приказом, а потом ко мне!» Мартемьянов ушел.

Вошел Шевченко. Стройный красивый молодой человек 32—35 лет. «Борис Тимофеевич, я знаю, зачем» – скромно говорит. «Садитесь», – сухо пригласил я его. «Расскажи что-нибудь о себе, что ты умеешь делать?! – вопрошаю к нему. «Я – техник, работал электриком на комбинате, у вас – мастер-электрик». «Мало, что и говорить!» – у мня в голове.

Я изложил суть его задачи на ближайший период: дисциплина, порядок. «В технологию вмешиваться не надо, это за мной, я найду, кому этим заниматься, ваш цех будет курировать Антонов, как зам. начальника ПТО». «Хорошо!» – согласился Шевченко.

Мы расстались на короткой, но ясной ноте.

В приказе ставлю добавку и.о. (исполняющий обязанности) и визирую приказ.

Мартемьянов оформил оба приказа, и Шевченко приступил к своей новой работе после его представления мной на совещании ИТР цеха. Это было утром, я со своими специалистами пришел на оперативку цеха и представил Шевченко, как начальника цеха.

Он сразу же при мне дал хорошее направление ИТР цеха: дисциплина, порядок и предупредил, что нарушение его установок наказуемо, а все указания будут оформляться Баранеем в журнале распоряжений.

Я пригласил Антонова и предложил ему должность зам. начальника производственно-технического отдела, а заниматься ему поручаю технологией и, в частности, курированием, пока, пироцеха. Он согласился, не высказав ни возмущения, ни возражения. Тут же было определено ему рабочее место в ПТО.

Я пригласил Захарюгина, сообщил ему об этом решении и представил ему Антонова, как его зама.

Эта мера с перестановкой преобразила площадку предприятия: никто не болтается, все при деле, не сидят у рабочих мест.

«Видимо, руководители приняли меры для повышения производственной дисциплины!» – констатирую свои наблюдения таким выводом.

Для усиления этой позиции я пригласил к себе всех своих главных специалистов и сообщил им, что мы вошли в систему выполнения государственного плана, всем нам нужно подтянуть себя: «Нужно ликвидировать все „хвосты“, продумать свое конкретное участие в делах цехов, а упущения будут оцениваться, как плохая работа».

«Это что – угроза, Борис Тимофеевич?! – спрашивает Пепеляев. «Это – предупреждение!» – отвечаю.

Я рассказал, как относятся, пока плохо, к нам в Главке, требуют отчетности за простои оборудования и т. д.

«Главк нам что, это меня не касается!» – дерзит Пепеляев.

«Что ты сказал, Борис Иванович? – в гневе произнес я. – Ради наведения порядка в нашем деле я пожертвовал очень сильной фигурой и мне близким человеком, и потому на „вызов“ Пепеляева скажу вам: приведите себя в порядок, ваши дела, ваши мысли, моя требовательность будет очень высокая, до крайних мер в случае нарушений и неисполнения поручений!»

«А у нас людей нет, Борис Тимофеевич, все в цехах!» – восклицает Ушкало.

«Ваши дела должны идти через начальника цеха персоналу по вашей специализации; я сторонник сильного цеха, чтобы было меньше помех в работе!» – заключил я наш встречу.

Мои предвидения и действия себя оправдали: в очень короткое время на заводе восстановились производственная дисциплина, культура производства, соблюдение правил техники безопасности и промсанитарии. Главные специалисты работают по своим должностным инструкциям, утвержденным главным инженером завода.

Дела у нас идут хорошо, мы справляемся с плановыми поставками нашего продукта на Днестровский титаномагниевый завод, на завод чистых металлов (Светловск) и на Красноярский аффинажный завод.

Показатели в работе хорошие, коллектив завода регулярно получает премии. Мы участвуем во всех видах соревнования между предприятиями, в том числе и по городу.

На фоне производственных сложностей семейные дела слегка от меня отошли в деталях.

Я много езжу в Москву, Харьков, Донецк и др.; бываю в научных организациях и учебных институтах. Мне пришлось оформить свои отношения с Алчевским горно-металлургическим институтом по сдаче кандидатского минимума по политэкономии и иностранному языку. Определился я и со сдачей кандминимума по спецглавам в Гиредмете.

Дел много, а интереса к ним не меньше. Проблемы германия, завода меня полностью поглощают. Организована техническая библиотека, для нее заказываю периодику и монографии по редкометальным дисциплинам, по технологии в основном.

Чернопащенко нашел себе более «теплое» место в Крыму и его дядя, Чернопащенко Николай Евграфович, рекомендовал его туда начальником управления по наладке системы вентиляции. «Доволен?» – спрашиваю. «Да не знаю». Я без тени сожаления подписал ему заявление. «Не выдержал нагрузки, а работа-то у него интересная была!» – про себя подумал.

Ребята закончили 9-й и 8-й классы, мы в преддверии дум о поступлении на учебу в вуз. Зигфрид в основном на отлично идет в школе, Евгений тоже не отстает. «Как хороши они у меня!» – любуюсь я своими сыночками.

На отдыхе и дома мы продолжаем дружить с гитарами и песней. И это нам удается!

Наша мама повышает свое мастерство, хорошо работает, хорошо и зарабатывает. А главное старательно ведет домашнее хозяйство. В доме все есть, все ухожены. Сама приобретает довольно серьезные вещи – гарнитуры, например, спальный, столовый, кабинетный. «Где и как?» – я даже не знаю.

Вскоре с завода уходит на комбинат Евдокия Сергеевна Ушкало. «Ей-то чего не хватает? – думаю. – Работай, да работай замом у Харлампиева. Ан, нет!»

Я уже окреп и мог легко найти замену. У меня хорошие контакты с руководством соседних предприятий, зарплата самая высокая у наших рабочих и ИТР, так что в кадрах проблемы не предполагалось.

«Да и зачем я их с далеких мест пригласил, вполне можно было бы обойтись кадрами по месту. Меньше было бы „родства“, а больше порядка!» – определил я свою позицию к «своим» специалистам.

В октябре прошло на нашем заводе Всесоюзное совещание по германию. Мне пришлось быть хозяином этого совещания: гостиницы «Северский Донец» и «Мир», общежития комбината для проживания, малый конференц-зал Дворца химиков были арендованы мной для проведения заседаний.

Все расходы по проведению этого форума оплатил завод.

Носовский, Эльхонес, Берков, Скворцов, Казанский, Матюшев, Горлов, Тонконогий, Вышенский, Балфанбаев, Кожахметов, Шманенков, Собинякова, Цаболов, представители смежных отраслей были представлены на этом совещании.

Оно продлилось три дня. Докладов было много, интересно прошли они со стенографией и изданием специального сборника докладов и рекомендаций по дальнейшему разрешению германиевой проблемы.

Мой доклад был интересен тем, что впервые в мировой практике на СХМЗ получали германий из первичного сырья (аргиллитов) и шла плановая поставка нашего продукта трем потребителям, которые весь монокристалл германия направляли в оборонку, точнее, в электронную промышленностью.

В ходе совещания у меня дома побывали Скворцов, Балфанбаев. Мне нравились эти парни. После совещания в ресторане «Северский Донец» мы провели банкет, где у меня с особым интересом прошло собеседование с Наталией Матвеевной Эльхонес о моей диссертационной работе и с Собиняковой.

Собинякова (имя и отчество не помню, а жаль!) доктор технических наук, специалист в области сырья редких металлов, правнучка Кутузова (и внешне похожа на своего великого пращура) рассказала много интересного о жизни Кутузова (о том, как его забыли на последнем этапе его жизни), родословной династии Кутузовых, затерялись Кутузовы в женских наследиях.

Интересно было и то, что через Эльхонес Николай Петрович Сажин поздравил меня с началом моей соискательской работой, трудовыми успехами завода.

Профессор, доктор Иван Васильевич Шманенков в беседе со мной нацелил мой поиск на защиту докторской диссертации. «Все для этого у вас есть, дело за вами!» – заключил он. После этого совещания почувствовал, что я сделал «прорыв» в научную элиту, в совершенствовании своего профессионального мастерства. Начинается признание моих достижений и развития популярности.

Это бесит моих оппонентов, Грибова особенно. Я не любил его бахвальства и упрекал его в этом. А он все-таки зам. начальника Главка. Он и дома бывал у меня, как гость, где опять-таки я его сильно «помял» за его нападки на завод, а значит, и на меня.

В этом году на нашем заводе побывал и начальник Главка Бородай Василий Васильевич в сопровождении начальника отдела полупроводников Главка Епихина Юрия Васильевича. Бородай на меня произвел плохое впечатление своим ограниченным подходом ко всему, о чем бы он ни говорил. «Это не Белов, не Вилесов, не Гогин, не Бушнев, это что-то другое, слабенькое!» – подумал я.

На самом деле, у меня была возможность сравнивать личности и я делал это.

Наша мама, Галина Дмитриевна, уже работник отдела автоматизированных систем управления на химкомбинате. Ей пришлось пройти практику эксплуатации счетной техники от механических машин до электронных. Дела у нее идут хорошо.

Ну а песни? Я подарил на одной из наших товарищеских встреч:

 
Я іду багряним садом,
Туман ляга на лист опалий.
 

Дети оба очень ответственно ведут себя в школе: Зигфрид – в 10-м, Евгений – в 9-м. А что дальше? Как серьезна проблема с их развитием.

У меня контакты с Рубежанским филиалом Харьковского политехнического института. Стороженко Розкин, Мартыненко ведут работу на заводе по жидкостной экстракции. Стороженко мне нравится, мы сближаемся, встречаемся семьями. Интересно!

С Виталием и другими рубежанами охотимся на перепелов, а затем и на зайца. Охота на перепелов прошла отлично (правда, один раз).

А дружба с Виталием Яковлевичем, ныне профессором ХПИ, осталась в памяти и сейчас. Это было живое общение с его культурой, обаянием и, конечно, с глубокими его знаниями науки, техники. Это было то, чего мне часто не хватало с другими! Спасибо, Виталий!

XXXVIII

Работа – это очень важная часть жизни любого человека, так как она, работа, источник его жизнеобеспечения и морального, и материального.

Да, это так! Я весь вошел в нее, для меня германий стал моим детищем моей инженерной и научной практики.

А дети? Это моя жизнь, это дети моей жизненной идеологии и практики. Я ради них живу, создаю материальные ценности, насыщаю себя и их всеми благами, которые мне доступны.

Я активно работаю в школе.

Мой старший сынок Зигфрид заканчивает среднюю школу и я ориентирую себя и семью на Зигфрида. Все делать, чтобы окончание школы им было успешным. Я часто в школе, выявляю недоработки сына, дома мы вместе их рассматриваем и делаем по ним выводы.

Все идет последовательно в интересах дела.

Вместо Чернопащенко мне директор предложил Чалова Николая Павловича, семейного друга Мягких. Наше собеседование дало мне отрицательное мнение о нем.

Директор настоятельно просит моего согласия и оно состоялось.

«Николай Павлович, я тебя немного знаю, ты вяловат, на нашем заводе хорошо видна роль каждого человека, не пожалеешь, если не справишься? Ты же знаком с моими приемами требовательности, директор тебе, видимо, рассказывал?!» «Борис Тимофеевич, я, надеюсь, что справлюсь».

Я дал согласие на прием его на работу заместителем главного инженера по КИП и А. «Опять я теряю!» – беспокоит меня появление Чалова на заводе.

В течение февраля я был в Москве, где окончил факультет повышения квалификации руководящих ИТР МЦМ СССР88) при Московском институте стали и сплавов.

Курсы предусматривали подготовку ИТР на руководящие должности Министерства и образованы в соответствии Постановлению Совета Министров СССР от 1967 года.

Курсы я окончил на «5» с защитой автореферата на тему «Резервы улучшения использования основных фондов предприятия».

За время учебы мне пришлось очень часто бывать в Министерстве, а оно находилось на площади Ногина в доме 5.

Жил я в гостинице «Россия», рядом с площадью Ногина. Я использовал свободное от занятий время для снятия напряженностей между заводом и чиновниками Главка.

Там у меня произошло две встречи.

Первая – с Леной Ковшиковой, теперь Шипиловой, однокашницей по СКГМИ. «Боря, я давно о тебе слышала от Грибова, где ты и как у тебя идут дела, а теперь вот вижу тебя!» Она схватила меня за обе руки и восклицает: «Борька, а помнишь кофейные вечера в нашей комнате, ты и Володя Власов! Как ты возмужал, как ты интересен!»

Я ее остановил в восхищениях и рассказал о себе, Галочке, о ребятах. «А где Костя?» – спрашиваю. «Он также в ГСПИ-12, ГИПом; он спился, Боря. Я после окончания института работала на Камчатке и как-то проездом через Москву, случайно, встретилась с Костей; и вот мы живем вместе. Если хочешь его увидеть, поедем вечером к нам домой?!» – пригласила она меня.

Я знал Костю еще по Минсредмашу, но что Лена его жена, узнал только сейчас. Я знал и то, что Костя спился. Но в то же время Костя был талантливый ГИП – я это тоже знал. По «его» проектам было много построено и все хорошо работало.

Он доводился родственником тому самому Шипилову, потому и оказался в Москве в одном из престижных проектных институтов.

Я отказался от свидания с Костей. Не хотел говорить ни о чем. Я не любил и не люблю людей, которые не могут управлять собой, своими страстями и увлечениями.

«Не хочешь, Боря, а может быть и правильно», – подытоживает Лена.

Я и потом ее видел, и не раз, но разговоры заканчивались приветствиями. «Судьба, судьба, – глядя на нее, думал я, – в Москву дивчине захотелось. Ведь Костя и в Дзауджикау, в СКГМИ, был известен, как выпивоха».

В этом плане относительно выбора женщинами своего избранника, у меня своя точка зрения: надо беречь свое женское достоинство именно для любви, для того, кто по всем меркам будет отвечать этому чувству, порядочности, культуре, а «не хватать» первого попавшегося и по закону «хоть что-нибудь» делать связь, приносящую горе и плохое наследство».

И вторая встреча. По коридору, шагая, слышу возглас: «Пергунов, Борис Тимофеевич!» Так это же голос Белова Александра Романовича. И вот мы рядом. Он работает старшим инженером ПТО в Пензе-19, где я недавно, в 1962-м, был в командировке и не знал, что там работал Александр Романович на рядовой работе.

На мой молчаливый вопрос Александр Романович рассказал: «Да, со всех постов и всех регалий лишился Белов в Красноярске после разгрома культа личности Сталина. И я попал в свой „культ“ и по инициативе Красноярского крайкома КПСС был с треском снят с работы». «А теперь вот пришел повидаться со своими соратниками по Норильску, тут же Ильичев – главным инженер Главникелькобальта», – продолжает.

А я слушал и любовался им: «Как он все-таки велик, даже без большой должности». Он по возрасту, как мой папа. В нем чувствовалась та генеральская сила, какую я знал и ощущал, будучи еще молодым инженером. «Александр Романович, я зайду к Ильичеву, а потом Вы!». Он посмотрел на меня и дал понять мне, что от него, Ильичева, ничего в его судьбе не зависит. Все идет сверху, из партийных каналов власти.

Мы расстались, а я долго думал, какие бывали «жертвы» ради установок партии, ее вмешательства в естественный ход развития личности и производственных отношений.

В течение учебы мне удалось пробудить интерес в МЦМ и Гиредмете к нашему заводу и себе. Как-то чиновники стали лучше реагировать и доверять больше мне. Да и соискательские дела шли хорошо, накапливались научные работы под моим руководством; это очень нужно для подготовки диссертации.

Научно-исследовательские работы идут полным ходом и Наталия Матвеевна скрупулезно следит за их результатами. Она начальник единственной в Союзе германиевой лаборатории. Я в этой лаборатории «свой человек».

Эльхонес, Скворцов, Казанский, Горлов, Матюшев, Тонконогий, Вышенский, Балфанбаев «вытягивают» меня в работах по циклонной плавке аргиллитов и химической переработке возгонов с получением германиевого концентрата. Моя фамилия все чаще и чаще появляется на титульных листах отчетов, в публикациях и в заявках на изобретения.

И все эти похвальные дела мной отслеживаются в плане личного участия во всех работах, где я выступаю, как автор. Мне даром, просто так, ничего не надо. Формирование тематики научно-исследовательских работ, их планирование, редактирование задачи эксперимента, отслеживание его хода, участие в создании отчетов мной строго соблюдалось.

А защита многих заявок на изобретения чаще всего производилась мной во Всесоюзном научно-исследовательском институте государственной патентной экспертизы (ВНИИГПЭ).

На заводе идет дальнейшее освоение мощности, проводится реконструкция отдельных «узких» мест. Штатное расписание заполняется живыми людьми. На заводе работает 355 человек, в управлении – 45. Выработка на одного работающего достигает 20000 руб./год. Показатель лучший в отрасли.

Идет уже разговор с моим участием у Дешевых в Госплане УССР о характеристике Беганьского месторождения лигнитов на предмет их переработки на СХМЗ.

По плану капитального строительства идет стройка механизированного склада сырья на новой площадке, которую мне согласовал Укртеплоэнергопроект (Харьков).

Для сопровождения работ по стройке введена должность старшего инженера с подчинением главному механику. Приняли на эту должность Ионова Владимира Александровича, работавшего раньше в строительстве лет 40, а ныне пенсионер.

Приняли на работу начальником транспортного участка (на правах цеха) Шарова Владимира Николаевича, работавшего ранее начальником топливно-транспортного цеха ТЭЦ. Транспортный участок достаточно большой: грузовые автомобили до 5 штук, два автобуса, два трактора, кранов – 2, бульдозер, два легковых автомобиля, самостоятельная ремонтная база.

Пепеляев уволился. Уехал в Крым. Лукьянов тоже уволился из цеха Шевченко и уехал в «свою» Алма-Ату в КазНИИэнергетики, где он раньше, до Северодонецка, работал. Вместо Пепеляева на работу принят Андреев Виктор Яковлевич, ранее работавший механиком цеха на комбинате.

Не всем удается «вписаться» в сложный труд на СХМЗ.

Развивается сотрудничество с наукой: институт горючих ископаемых (Москва); Одесский политехнический институт; НИИХимМаш (г. Северодонецк); ГИАП (г. Северодонецк) и другие работают на заводе по договорам.

Гиредмет и КазНИИ стали головными на нашем предприятии.

Приказом по Главку от ноября 1968 года отмечалось о работе заводе следующее: «Северодонецкий ХМЗ в сжатые сроки освоил мощности по выпуску продукции из нового вида сырья, резко улучшил технико-экономические показатели, что позволило увеличить производство германиевой продукции, в том числе на экспорт, и получить значительную сверхплановую прибыль».

С марта организованы консультации для Зигфрида по математике, физике и химии для освоения программы поступления в институт.

На нашей базе отдыха (Купянское водохранилище, у села Радьковские Пески Харьковской области) на отдыхе, в отпуске, с семьей Стороженко, Виталий Яковлевич хорошо проверил Зигфрида на предмет его готовности для поступления в вуз.

Активно ведется работа с лабораториями института общей и неорганической химии Академии наук УССР по аналитической химии германия. Ведет эту работу член-корреспондент АН УССР Назаренко Василий Андреевич. Там же работает Могунов Роберт Леонидович, ранее работавший на п/я 38 (Глазов) директором техникума, в котором я преподавал технологию. Мы хорошо знакомы, дружны. Он бывает на заводе и у меня дома. Он кандидат технических наук, помогает мне по кандминимуму.

В Н-Тагиле большие перемены: у Настеньки родился сын Несоленихин Евгений Николаевич; Сергей разошелся с Зиной, оставил семью и образовал новую, пытался организовать свое проживание в Узбекистане, вернулся на Урал и с новой семьей поселился в Кировограде Свердловской области. У него родился сын Андрей.

Отпуск прошлого года мы провели в Северодонецке и получилось хорошо. Мы побывали в Уразово. Отдых был неплохим и дома, в окрестностях Северодонецка.

В этом году в связи с поступлением Зигфрида в институт отпуск тоже был домашним, так как шли консультации перед сдачей вступительных экзаменов.

Евгений, правда, в отличие от нас, на теплоходе «Адмирал Нахимов» совершил туристическую поездку по Черному морю из Ялты до Батуми и обратно.

Школу Зигфрид закончил с тремя четверками. Школьные знания плюс консультации по программе вступительных экзаменов стали предпосылкой успешной сдачи экзаменов при поступлении.

Зигфрид стал студентом первого курса Рубежанского филиала Харьковского политехнического института по специальности «Химическая технология неорганических веществ».

Ежедневно рано утром Зигфрид с 1 сентября уезжает на занятия и возвращается поздно.

Вот такую новую жизнь осваивает наша семья с появлением в ней студента.

Впервые мне пришлось присутствовать на защите кандидатской диссертации Стороженко в ХПИ. Сама процедура смотрелась внушительно: актовый зал, много людей, много сановитых ученых-химиков.

На трибуне Стороженко. Он был внешне прекрасен, хорошо подготовлен и защита прошла успешно.

Из Северодонецка были Розкин Михаил Яковлевич, Парафенко Николай Иванович и я. Мне представилась возможность попробовать себя в качестве хозяина предприятия, проводившего работу по тематике диссертации, выступить с отзывом о работе. Моя поддержка была полезна диссертанту.

А затем после защиты был банкет. Организатором банкета в ресторане была Лариса Васильевна (жена Виталия). На банкете участников было 55—60 человек, прошел он очень славно: танцы, песни, шутки – долго, до утра.

Утром Ольга Федоровна (мать Ларисы) в своем доме организовала нам завтрак. За столом было шесть человек. Кушанья были редкие по замыслу и вкусные: рыбные и мясные блюда, отличные вина, хороший кофе. Завтрак снял напряжение ночного банкета.

Мы четверо мужчин, во главе с Виталием, поехали на Северский Донец, а потом осмотрели Харьков и после обеда уехали на микроавтобусе в Северодонецк.

Проведенное время во время защиты диссертации Виталия Яковлевича Стороженко было для меня репетицией моей защиты.