Что не так с игрушечным миром «Барби»? Обзор фильма
Объясняем, почему фильм «Барби» стал главной кинопремьерой лета, делимся впечатлениями от просмотра и рекомендуем книги в духе кинопремьер, которые стоит почитать
Авторы статьи: Константин Орищенко, Микаэль Дессе, Елена Тарасова
21 июля состоялась мировая премьера фильма «Барби». Пока журналисты спорят и пытаются разобраться, нужно ли запретить приключенческую комедию Греты Гервиг, или же, напротив, восхваляют новинку, редакция Литрес, вдохновившись книгой Линор Горалик (прим: признана инагентом на территории РФ) «Полая женщина. Мир Барби изнутри и снаружи», разбирается в феномене легендарной куклы и отвечает на вопрос: что не так с ней и с современным кинематографом? (А заодно и делится впечатлениями о фильме.)
Барби как лицо западной культуры
У американского социолога Джорджа Ритцера есть любопытный термин «макдональдизация». На примере крупнейшей в мире сети ресторанов быстрого питания автор объясняет, как основы работы подобных заведений становятся частью культуры массового потребления и приводят к так называемой «макдональдизации общества» – процессу, «благодаря основным принципам которого этот ресторан фастфуда добивается все большего доминирования в самых разных сферах жизни американского общества и остального мира».
Однако основная проблема, по мнению Ритцера, заключается отнюдь не в том, что «Макдональдс» превратился в транскомпанию, а во влиянии функциональных принципов работы этой сети на современную жизнь, культуру и образ мыслей людей. Мы уже давно живем в мире диктатуры транскорпораций. Как справедливо заметил Мишель Уэльбек еще в далеких 1990-х, «современная архитектура негласно ставит себе цель: выстроить секции и прилавки для тотального гипермаркета».
Классический товар упомянутого выше глобального универмага, на первый взгляд, и есть кукла Барби, чей образ значительно изменился за более чем полвека. Возможно, некоторые читатели будут шокированы, узнав об этом факте (Линор Горалик и вовсе уверена, что производители намеренно скрывали его, борясь за непорочность имиджа персонажа), но изначально, по замыслу создателей, Барби была дочерью проститутки.
«Ее прообразом явилась кукла Лилли – немецкая игрушка. Лилли была трехмерной версией одноименного персонажа популярного послевоенного комикса, печатавшегося в таблоиде Bild Zeitung с 1952 года. Лилли была проституткой с характером – разбитной, наглой, жестокой хищницей, любой ценой выуживавшей деньги из “жирных котов”, как она называла своих клиентов».
Как отмечает Горалик, с момента начала своей «пластиковой жизни» Барби стала своеобразным «зеркалом культурной революции» и одновременно социокультурным символом и опередила по частоте поисковых запросов в интернете даже таких ярких поп-культурных персонажей, как Микки Маус и Супермен (что уже внушительное достижение, учитывая, что и тот и другой являются «детищами» двух популярных медиаконгломератов индустрии развлечений – The Walt Disney Company и DC/Warner Bros., ежегодно про них выходят сотни комиксов, а фан-база и вовсе исчисляется миллионами).
Исключительная популярность Барби и тот факт, что она является идеальной проективной фигурой, сформировали в общественном сознании определенный стереотипный образ куклы, который зачастую идет вразрез с тем, как ее позиционируют создатели. Одновременно с этим она стала символом сверхженственности – «идеальной ультра-женщиной конца пятидесятых», распоряжающейся своей жизнью как хочет и демонстративно совершающей мужские поступки с целью разрушить «представление о “блондинке”, которое мы охотно приписываем девушке с ее внешностью и манерой одеваться».
Обычная игрушка объединила в себе олицетворение благосостояния («в западном мире, где приобретение Барби за 10 долларов в магазине или за 5–6 долларов на распродаже не является проблемой для большого числа семей, Барби все равно остается символом богатства даже тогда, когда речь не идет о коллекционных куклах»), клишированной глупости (неспроста пара Барби и Кена воспринимается в массовой культуре не только как проявление глянцевой красоты, но и как наглядный пример той внутренней пустоты, за которой ничего не стоит), плохого вкуса, консюмеризма и даже получила статус секс-символа («образ невинной, но исключительно сексапильной юной девушки», которая вдобавок ко всему еще и являет собой классическое воплощение американской мечты, идеально вписывается в западную парадигму и, будем честны, до сих пор привлекает внимание не только детей, но и порой взрослой аудитории).
Отсюда и вполне объяснимый интерес к новому фильму: возьмем массовый продукт, который уже давно превратился в локальную субкультуру, добавим ностальгию по детству (во все времена один из главных триггеров покупателей), приплюсуем множественные качества персонажа и продукта, описанные выше, и картина станет более отчетливой. Если еще и учесть, сколько средств кинокомпания Mattel вкладывает в медиафраншизу, начиная от серии короткометражек продолжительностью 2–-4 минуты (21 мая 2016 года на партнерской платформе YouTube Kids запустилось новейшее на тот момент подразделение YouTube Kids, которое принесло компании аудиторию более 10 млн) до анонсированных на будущее проектов, которых уже планируется около 45, масштабы действительно поражают.
Однако у всей этой истории есть и обратная сторона...
«Голливудское чудовище»
В одном из рассказов Джоан Дидион из сборника «Ползут, чтоб вновь родиться в Вифлееме» есть интересная мысль. Вспоминая цитату из не слишком выдающегося фильма ужасов («просто из головы не идет это чудовище»), автор проецирует ее на общее состояние киноиндустрии. По ее мнению, Голливуд уже тогда, в далекие 1960-е, представлял собой огромное «механическое чудовище, сконструированное для того, чтобы разрушать все интересное и ценное, всякое созидательное начало человеческого духа». Еще в середине ХХ века центр американского кинематографа сам загнал себя в мертвую петлю: режиссеров не слишком интересовал стиль, самобытные голоса заменили посредственности, и даже великий Кубрик в какой-то момент «исчерпал весь свой арсенал шуток». Одним словом, творческий продукт превратился в систему, которая хоть на время и ослабляла хватку, пытаясь обрести новый путь развития, но выпускала большинство фильмов не такими крутыми, какими они могли бы быть, если бы эти самые «творцы» не позволяли ограничивать себя. Ведь там, где начинается конвейер, умирает индивидуальность.
Если полвека назад эту проблему замечали в основном журналисты, критики, обозреватели или же люди из интеллектуально-богемной тусовки, то сейчас она очевидна: современный кинематограф стагнирует. Причем с каждым годом это происходит все более стремительно. Достаточно сравнить по концептуальному замыслу и общему качеству те фильмы, которые выходили в конце девяностых, начале нулевых и частично десятых, с нынешними новинками, и зрелище становится крайне печальным. Учитывая, как сильно подорвала планы кинопрокатчиков пандемия коронавируса, распиаренный проект с крупными звездами моментально становится сенсацией мирового уровня. Особенно если держать в голове бюджеты, которые вкладываются в эту киновселенную.
Так что же зацепило зрителей?
С причинами интереса к массовому продукту и самой франшизе мы уже разобрались, и они плюс/минус очевидны: известный бренд, универсальность персонажа, в чьих манерах и ценностях можно увидеть зеркальное отражение капиталистического общества, от стремления к материальному насыщению (выражаясь простым языком, от погони за дорогими шмотками/желания выделяться из толпы) до личностного конфликта Барби и Кена, в основе которого лежит противопоставление мужских и женских ценностей, и, конечно же, громкие имена в касте (Марго Робби, Райан Гослинг) + внушительный режиссерский состав в лице Греты Гервиг, снявшей оскароносных «Маленьких женщин», и Ноа Баумбаха («Белый шум»).
Правда, здесь есть важное расхождение: в отличие от классической Барби, которая не стесняется заимствовать поведенческие паттерны, свойственные мужчинам (бороться за свою исключительность, осваивать неженские профессии и достигать в них значительных высот и всячески нарушать заезженные стереотипы), героиня Марго Робби намного более примитивна. Ей только предстоит обрести собственное женское начало (под руководством матери-одиночки из реального мира, которая далека от безоблачной жизни розовой страны и вынуждена быть сильной ради того, чтобы выжить) и стать примером для подражания, ведь было бы слишком просто, не столкнись она с тем самым «драконом», которого нужно победить.
Это, кстати, отталкиваясь от текста Горалик, «еще одна причина, по которой отношения с мальчиками в мире Барби строятся, как уже описывалось, по такой ущемленной и дистантной схеме: матриархальная структура, естественным образом возникающая как в игрушечном, так и в реальном мире Барби, не позволяет подпустить мужчин ближе или, не дай бог, допустить их внутрь. Отчасти это делается из сострадания к ним самим: их разум и плоть не созданы для этих приталенных скафандров с соблазнительными декольте, щебечущих бесед о последнем конкурсе супермоделей и культе младенцев, а особенно младенцев женского пола».
Впечатления от фильма
Типичная представительница мира «Барби» живет в утопичном мирке, где отсутствуют какие-либо заботы. «Каждый ее день – лучший день», и сама мысль о том, что возможен иной порядок вещей, является для персонажа Марго Робби чем-то абсолютно невообразимым, далеким, как и чувства/эмоции тех, кто не вписывается в стандарты общепринятой глянцевой красоты, – например, ее беременной подруги Мидж, снятой с производства. Кстати, ближе к концу фильма мы знакомимся с некоторыми другими снятыми с производства куклами, которые все были сосланы в Дом странной Барби (Кейт Маккиннон).
Она просыпается в роскошной кровати с идеальной укладкой, вкусно завтракает, выбирает очередное платье, идеально подходящее настроению нового дня, катается по солнечному Барбиленду, посещает девичники, общается с такими же обладательницами идеальных пропорций и просто кайфует от каждого действия (ведь, играя с Барби, вы сами воплощаете в жизнь любую мечту и каприз). С момента появления на витринах магазинов в 1959 году Барби собрала неплохое резюме: была шеф-поваром, врачом, актрисой и даже президентом Соединенных Штатов. Она, как и другие куклы, стала типичным воплощением настоящей self-made woman (женщины, сделавшей себя с нуля – ред.), способной добиться любой вершины (даже Нобелевской премии по журналистике).
Мужчинам в этом мире отведена второстепенная роль. Если у Барби есть конкретный распорядок, который хоть и выглядит однообразно, но имеет вполне четкую цель – прожить очередной «лучший день», то для Кенов день становится отличным, только если на них обратят внимание Барби. Нехотя здороваясь друг с другом, они тоскливо бродят по пляжу с оголенным торсом, желая, чтобы очередная красотка озарила их улыбкой и приветствием. Кены наглухо выкинуты из социально-экономической системы пластиковой страны: они не работают, полностью зависимы от реакции девушек и, по сути, бесполезны. Все, что им остается, – существовать в тени Барби. Но ирония в том, что их это вполне устраивает.
Эмоциональный каркас истории – экзистенциальный кризис, переживаемый героиней Робби. Он создает определенного рода парадокс: оказывается, даже такой примитивный и лишенный эмпатии персонаж может начать задумываться о смысле бытия в момент ощущения приближающейся смерти. Барби внезапно замечает, как сплющились ее туфли на высоких каблуках, а на бедре обнаруживаются следы целлюлита, и в этот момент привычные уклады рушатся на глазах. Ведомая странной Барби-изгоем, она решает найти корень своих проблем, отправившись в реальный мир, где, как она думает, ее идеальный внешний вид уже давно исправил все проблемы в жизни женщин. Однако, пройдя по дороге из розового кирпича – отсылки к «Волшебнику страны Оз» в сюжете присутствуют в изобилии, – она понимает, что человеческая реальность намного сложнее, чем жизнь в Стране Барби.
На контрасте с переживаниями Барби персонаж Райана Гослинга добавляет прекрасный градус юмора в эту историю и превращает фильм в отличную комедию (на мой взгляд, слишком пафосно называть ее комедией года, однако будем откровенны: дуэт Робби и Гослинга действительно хорош, но это было весьма предсказуемо – как условный тандем Брэда Питта и Леонардо Ди Каприо в «Однажды в Голливуде»). Правда, если в последнем Брэд Питт получил номинацию на «Оскар» за лучшего персонажа второго плана и действительно выжал максимум из этой роли, то здесь мы видим просто хорошую актерскую игру. Хотя чем черт не шутит. Ведь, как мы уже разобрались в начале статьи, американский кинематограф давно превратился в то самое чудовище, которое убивает индивидуальность и ставит все на конвейер.
Ну и разумеется, было бы несправедливо проигнорировать ряд замечательных актеров, кроме уже упомянутого дуэта: Майкла Серу, Эмму Макки из «Полового воспитания», Кингсли Бен-Адира, Хари Неф и многих других. Ребята замечательно справились со своими ролями и сделали комедийную пародию, идеально вписывающуюся в парадигму под названием «Мир как супермаркет». Здесь тебе и (анти)утопия, и поп-культура, и куча звездных имен, которых достаточно «взять с полки», зацепившись за них взглядом, и целый набор актуальных трендов современности: от «феминистской сказки», неожиданно ставшей явью, до сатирического взгляда на «токсичную маскулинность», гендерные конфликты и много-много всего другого. Одним словом – массовый продукт.
Главная ирония современной версии «Барби» в том, что она весьма более постмодернистская, чем многие концептуальные произведения, которые претендуют на эту роль (было бы забавно, если бы в какой-то момент герои сделали реверанс в сторону Виктора Пелевина с его сексисткой репликой «Девка, хау ду ю ду? Покажи свою ми ту!», но пока мы увидели лишь множество отсылок к современной поп-культуре: от «Матрицы» до «Космической одиссеи».
Хотя, честно скажу, я бы с удовольствием посмотрел на продолжение этой истории, если бы сюжет к ней написал какой-нибудь крутой американский сценарист, например, тот же Чарли Кауфман, который, как мне кажется, мог бы составить отличную компанию Грете Гервиг и Ноа Баумбаху и подкинуть дров в огонь). Но это была бы уже совсем другая история.
К слову о Грете Гервиг: «Ползут, чтоб вновь родиться в Вифлееме» – одна из ее любимых книг. Вот такая постирония.
Послесловие
Микаэль Дессе, писатель, критик, литературный редактор: у книги Горалик и фильма Гервиг есть кое-что общее – обе попытались нащупать внутри Витрувианской женщины Mattel то, что Фрейд определил словом Unheimliche, которое на русский переводится приблизительно как «жуткое». Так вот, жуткое Барби – это невозможность вырвать ее из реального мира с его экономическими кризисами, извращенным сексом, налогами и международным терроризмом. Кукла существует параллельно в двух измерениях: в собственном – розовом, белозубом и, в общем, идеальном, и в том, где все вышеописанное плюс Барби в виде хорошо упакованного пластикового изделия для детей от трех лет, напоминающего нам (отчасти за счет обширной и, по сути, безостановочной маркетинговой кампании, продолжающейся более полувека) о том, как мы все небезупречны.
Елена Тарасова, нон-фикшн-редактор Литрес: cтанет ли фильм «Барби» классикой? Едва ли. Заслуживает ли он гневных отповедей про агитку феминизма? Точно нет.
На мой взгляд, это вполне удачная попытка поговорить о противоречивом феномене – кукле идеализированного вида, – который с трудом вписывается во все более сложный современный мир. Девочки больше не играют в куклы («Нам что, пять лет?» – презрительно отвечают школьницы-подростки самой Барби, пробравшейся в реальный мир). Трогательные надежды жительниц пластикового Барбиленда, что они вдохновляют своих хозяек становиться кем угодно, хоть женщиной-президентом, хоть ученой-физиком, если и оправдываются, то далеко не так просто и радужно, как им бы хотелось.
Куклы задают слишком высокие стандарты красоты, к которым невозможно приблизиться: даже объем талии у них незначительно увеличился не так давно и только после многочисленных обращений. Барби со дна экзистенциального кризиса говорит, что она уродлива (сказанная устами Марго Робби, ослепительно красивой актрисы, реплика выглядит особенно циничной). Габриель, сотрудница Mattel из реального мира, с болью восклицает: «Если уж ты, идеальная во всем женщина, считаешь себя недостаточно хорошей, то что остается обычным женщинам?!». За этим следует проникновенный монолог, пожалуй, самая лучшая часть фильма: да, женщины могут все, но этого всегда недостаточно.
«Барби» заканчивается на высокой ноте, но вопрос со стандартами красоты и завышенными требованиями к внешнему виду остается открытым: есть ли еще место идеальным красавицам-куклам в современном мире?
Читайте и слушайте все книги из статьи + книги в духе кинопремьер (с 40% скидкой) 👇
