Оргия, коей я был невольным свидетелем, продолжалась до глубокой ночи.
Вдруг увидел я ворота и въехал на барский двор нашей усадьбы. Первою мыслию моею было опасение, чтоб батюшка не прогневался на меня за невольное возвращение под кровлю родительскую и не почел бы его умышленным ослушанием. С беспокойством я выпрыгнул из кибитки и вижу: матушка встречает
пяти, с длинными черными усами, в халате, с кием в руке и с трубкой в зубах. Он играл с маркером, который при выигрыше выпивал рюмку водки, а при проигрыше должен был лезть под биллиард на четверинках
бедного старика; но я хотел вырваться
обратясь к Савельичу, который был и денег, и белья, и дел моих рачитель , 15 приказал отдать мальчику сто рублей. «Как! зачем?» – спросил изумленный Савельич. «Я их ему должен», – отвечал я со всевозможной
будет ли препятствия?» Я задумался. В нежности матушкиной я не сумневался; но, зная нрав и образ мыслей отца, я чувство
встал и вместе с мятежниками вошел в крепость. Комендант
послушай меня, старика: напиши этому разбойнику, что ты пошутил, что у нас и денег-то таких не водится
Он держал в руке веревку, и через минуту увидел я бедного Ивана Кузмича, вздернутого в воздух
отцу Герасиму, что будет обедать у него. В