«Домби и сын. Части 1 и 2 (полная версия)» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 3

Она снова бросила на него взгляд и снова отвернулась, но если бы она говорила в течение часа, ей не удалось бы выразиться более красноречиво.

с тем безграничным уважением и непритворным участием, какие не даются никаким воспитанием, внушают самое глубокое доверие и могут излиться только из чистого сердца.

Как будто нет лучшего пути, чем обычная колея!

У меня есть основания полагать, что такая однообразная жизнь, изо дня в день, может примирить человека с чем угодно. Ничего не видишь, ничего не слышишь, ничего не знаешь; Это факт. Мы принимаем все, как нечто само собой разумеющееся, так и живем, и в конце концов все, что мы делаем — хорошее, дурное или никакое, — мы делаем по привычке. Только на привычку я и могу сослаться, когда придется мне оправдываться на смертном одре перед своею совестью. «Привычка, — скажу я. — Я был глух, нем, слеп и неспособен на миллион вещей по привычке». — «Действительно, это очень деловое объяснение, мистер такой-то, — скажет Совесть, — но здесь оно не поможет!»

Так в глухой час ночи перед свадьбой Эдит Грейнджер боролась со своим беспокойным духом, без слез, без жалоб, без друзей, молчаливая, гордая.

Для меня она так много значит, что я не зароню сама и не допущу,

чтобы другие заронили в ее душу хотя бы крупицу зла! Скорее я отрекусь от

вас, как отреклась бы от него завтра в церкви (если бы вы дали мне повод), -

ответила Эдит. - Оставьте ее в покое. Пока я в силах этому препятствовать,

ее не будут грязнить и развращать теми уроками, какие усвоила я. Это совсем

не тяжелое условие в такой печальный вечер.

Но такие

язвительные слова...

- Они остались в прошлом, и больше их не будет, - сказала Эдит. - Идите

своей дорогой, мама. Пользуйтесь, как вам вздумается, тем, чего вы добились;

швыряйте деньги, радуйтесь, веселитесь и будьте счастливы по-своему. Цель

нашей жизни достигнута. Отныне будем доживать ее молча. С этого часа я не

пророню ни слова о прошлом. Я вам прощаю ваше участие в завтрашней позорной

сделке. Да простит мне бог мое участие!

Голос ее не дрогнул, стан не дрогнул, и, двинувшись твердой поступью,

словно попирая ногами все возвышенные чувства,

- Да что же ты такое,

скажи, сделай милость? Что ты такое?

- Я не раз задавала себе этот вопрос, когда сидела вон там, - сказала

Эдит, мертвенно бледная, указывая на окно, - а по улице бродило какое-то

увядшее подобие женщины. И богу известно, что я получила ответ! Ах, мама,

если бы вы только предоставили меня моим природным наклонностям, когда и я

была девушкой - моложе Флоренс, - я, быть может, была бы совсем другой!

Достаточно того, что мы - таковы, каковы мы есть, - твердо произнесла

Эдит. - Я не допущу, чтобы юное и правдивое существо было низведено до моего

уровня. Я не допущу, чтобы невинную душу подтачивали, развращали и ломали

для забавы скучающих матерей.

клянусь именем того, кого я завтра призову свидетелем моего

лживого и позорного поступка, что я отвергну в церкви руку этого человека.

Если я этого не сделаю, пусть паду я мертвой на каменные плиты!

ушла такой счастливой и полной надежд, что о себе

в прошлом она думала словно о какой-то посторонней, бедной, покинутой

девочке, которой должно посочувствовать в ее несчастье, и, сочувствуя ей,

она заснула в слезах.