«Синдром Петрушки (аудиоспектакль)» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 12
Это не пани, даром что ридикюль в руке, это- хабалка. Такие оденут все самое модное и дорогое, и все же что-нибудь у них будет не так.Только дураки – главные инструкторы во всяком деле.Сила горя и ярости вкупе с невероятным отчаянием…. Возможно и предает каким-то произнесенным словам мощь свершения.Степень отчаяния- вот что в конечном итоге решает дело.
Нет, как вспомню этот конвой: впереди она - призрак женщины, огневолосый эльф с шизоаффективным расстройством, - и позади он: с жесткими, как вага, сутулыми плечами и скованной походкой, смахивающий на марионетку больше, чем все его куклы, вместе взятые. Ну просто - Синяя Борода со своей невинной жертвой...
- ... По-твоему, что это?
- Ну... ясно что, - отозвался мальчик.
- Нет, не ясно! - крикнул старик, все еще багровый и потому очень гневный на вид. - Никогда не говори, что тебе ясно! Только дураки - главные инструкторы во всяком деле...
- Не, не, он не плохой и не хороший. Не ест живы и не ест мартвы! Он такой персонаж... Мораль и честь - это не про него. Понимаешь, он - ТРИКСТЕР! Это такое вечное существо из подземного мира. Он плут, разрушитель... Все ему дозволено: и с неба, и из-под жеми. И ему много тысёнц лят. Он был у индейцев племени винибаго, и в Индии был, и в Персии... Им движут другие силы, нелюдские. Потому он и говорит не людским голосом.
...видите, какая ель голубая у нас под окном? Какая она статная, плечистая… Здесь в солнечные дни происходят птичьи конференции: доклады, прения, отличные драчки…
Остановилась и Бася, вдруг осознав огорченным сердцем, что легкий мальчик не так уж и легок, что внутри его детской души спрессована тяжелая властная сердцевина, никому не подотчетная.
Он решительно заявил, что нюни разводить совсем некогда, потому как не плакать надо, а деньги зарабатывать, деньги на «другое лето». Так поступают все взрослые мужчины, сказал он. Зарабатывать – это мужская задача, и зарабатывать следует тем, что умеешь делать.
Она была прелестна, как ангел в витраже. И одета в блузку – не белую, а, знаете, цвета старинных кружев… В ней вообще было что-то старинное, драгоценное, отстраненное. Будто она не имела отношения ни к переменам, ни к какой такой советской власти, ни к людям. Отрешенная, понимаете? Из другого времени. Сейчас спросите меня: в какой школе она училась, – я, боюсь, не отвечу. Но ведь в какой-то училась наверняка.
Вот новенький трамвай с сомьей мордой, обитатель глубоководного мира подледного города, выполз из-за угла, что-то вынюхивая на рельсах…
Всю ночь валил оглушительный снегопад, и сейчас за глубоким черным окном во дворике простерся дракон с цепью пухлых горбов, желтоватый от тихого света из комнаты. Там, за стеклом, в мельтешении снежных слепней, в хороводе призрачных кукол двигался призрачный Петя с туркой в руке.
