Саша, привет!

В общем, так. Как вам уже, кажется, известно, в стране введён режим Общей Гуманизации, в рамках которого возвращена смертная казнь. Ну да, можно, конечно, смеяться, издеваться. Но лучше не надо, особенно вам и в вашем положении.

То есть я вот так иду, и мне в спину стреляют, да? – Ну, в общем, да. Вы ничего даже не заметите. Пулемёт разносит человека сразу в клочья, за полсекунды. Вы ничего не почувствуете. Гуманная казнь. Да правда, вы не бойтесь. Раз – и всё. Даже ничего не успеете почувствовать. – Это я вот так буду каждый день ходить и спиной чувствовать, что сейчас стрельнёт? – Ну да. Но, знаете, мы наблюдаем за приговорёнными. На самом деле очень быстро привыкают все.

Мы видим её на берегу моря. Какого именно моря – трудно сказать. Собственно, вариантов совсем мало. Скорее всего, Чёрного или Балтийского. У России мало морей, пригодных для чего-нибудь путного

Возвращена смертная казнь по преступлениям в сфере морали и по экономическим преступлениям. Это вы, думаю, знаете

Типа, мы с вами существа разных онтологических статусов, сущностей

Серёжа едет и думает: на хрена он вообще решил ехать и прощаться с Москвой? Зачем это всё? Он сейчас не чувствует по отношению к Москве вообще ничего. Это просто часть убивающей (убившей) его реальности. Сейчас это не Москва, которую он всегда, с детства до дрожи любил, а часть реальности, которая приговорила его к смерти. И прощание получается чем-то вроде прощания с предавшей тебя и осудившей тебя на смерть матерью, как-то так.

Знаете, когда ты буддист, ты как-то немного теряешь ощущение прочности реальности. Всё немного начинает плыть. Это довольно трудно объяснить. – Я, кажется, понимаю.