«Пари с морским дьяволом» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 6
Море заполняет тебя всего, до отказа. Тебе некуда деться. Ты – лишь сосуд, и оно вольется в тебя, как бы ты ни сопротивлялся. Будешь думать о нем, чувствовать его, восхищаться, бояться, любить, ненавидеть и не понимать, как ты жил прежде без него. В твоих словах будет море, и сердце твое станет биться в такт накатам волны.
К морю нельзя подготовиться. Оно ударяет тебя штормовой стеной и смывает всю накипь твоих жалких ожиданий. Остаешься голый, мокрый, ошеломленный и без единой мысли о том, что будет дальше.
И это хорошо. Не надо портить будущее своими представлениями о том, каким оно придет к тебе.
Солнце слепило. Швыряло острые искры в глаза, как песок. Раздавало пощечины: синим – наотмашь! яростным белым – так, что хотелось отшатнуться! Лазурью било под дых, чтобы перехватило дыхание.
Яна с детства знала, что красива. Девочки завидовали ей и заискивали, мальчики благоговели и дерзили от смущения.
Она не читала Шиллера, а до мысли о том, что красота – это добродетель, дошла своим умом.
И еще о том, что красота – это власть.
И еще – вседозволенность.
Когда Маша видела таких красивых людей, ей казалось, что перед ней существа с другой планеты. Прилетели в рамках культурного обмена: заимствуют у нас традиции и ритуалы, а нам на память оставляют комплекс неполноценности.
В тетушкином мире ценность женщины определялась тем, сколько раз ей делали предложение. И, конечно, сколько раз оно было принято.
Море поддерживало снизу одной ладонью, небо накрывало сверху второй. Время от времени его приподнимало на волне, будто тот, кто держал в горсти, слегка подбрасывал дорогую игрушку.
– Сильно не тряси, – попросил он в небеса и подмигнул.
Будь сложнее, и от тебя отвалятся те, кто проще.
погода испортилась. Море, как базарная баба, орало, ругалось, разгоняло народ, а тех, кто имел неосторожность высунуть нос на палубу, в сердцах хлестало по морде мокрой тряпкой.
Чайки носились вокруг корабля и свирепо орали, будто намеревались атаковать его. «Самая что ни на есть пиратская птица – это чайка, – подумал боцман. – Чайка, а вовсе не попугай! Наглая, крикливая, жадная и берет не умением, а числом».
Черт знает, каких винтиков ей в голову не доложили, но держится там все не то в невесомости, не то на честном слове.
