«Авиатор» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 23

Огромна была мысль о том, что прощаемся мы навсегда. Она не помещалась в голове и была страшна, потому что потеря всякого человека и всякой вещи является частью смерти. Которая есть потеря всего.

Кофе оказался таким же, как его запах, может быть, даже чуточку лучше.

необитаемый остров, где он остается без средств к существованию, а главное – без людей. Людей

Сегодня Пасха. Ночью ездили с Гейгером в Князь-Владимирский собор,

Пытаюсь воссоздать тот мир, который ушел навсегда, а получаются только жалкие осколки. И еще такое чувство – не знаю, как правильно его выразить… Вот мы в тогдашнем мире были разными, чужими, часто – врагами, но сейчас посмотришь – в чем-то, получается, и своими. Было у нас общее время, а это, оказывается, очень много. Оно делало нас причастными друг другу.

Что происходит с жизнью, когда она перестает быть настоящим?

Вообще же, мудрость – это прежде всего опыт. Осмысленный опыт, конечно. Если осмысления нет, то все полученные синяки бесполезны.

Нашего Иннокентия тема опыта затронула всерьез. У нас был еще один разговор на сей счет. Иннокентий сказал, что его формировали не побои в лагере. Совсем другие вещи. Например, стрекотание кузнечика в Сиверской. Запах вскипевшего самовара. Я попытался объяснить ему, что и это учитывается. В конце концов, всякое действие происходит на каком-то фоне. А он только руками замахал. Кузнечик, мол, – это и есть основное действие. И самовар тоже. – Хорошо, – спрашиваю, – вы признаёте, что история – это цепь событий? – Признаю, – отвечает Иннокентий. – Вопрос только в том, что считать событием.

принято решение садиться “на брюхо”, и те

что милость выше справедливости. А сейчас подумал: не милость – любовь. Выше справедливости – любовь.