«Замок» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 23
У меня отвращение к любому допросу.
Нет, тут у тебя никакого умысла нет, просто обстоятельства тебя к этому вынуждают: из любви к Амалии ты хочешь возвысить ее, вознести над всеми женщинами, а так как для этого ты в самой Амалии ничего особо похвального найти не можешь, то выручаешь себя тем, что принижаешь других женщин.
Но он не просто забывает, тут дело серьёзнее. Если человека забудешь, можно с ним опять познакомится. Но для Кламма это невозможно. Если он тебя не вызвал, значит, он забыл не только прошлое, но забыл тебя и впредь навсегда.
Вернись ко мне, возьми себя в руки, если ты даже думала, что помощников послал Кламм -- хотя это неправда, их направил Галатер, - и если даже они пытались тебя околдовать таким обманом настолько, что тебе даже и в их грязи, в их гадостях мерещится Кламм, как иногда человеку кажется, что он видит в навозной куче потерянный бриллиант, в то время как он его никогда не мог бы найти, даже если бы камень там был, - но ведь они простые парни, вроде слуг на конюшне, только вот у них
здоровья нет, от свежего воздуха сразу заболевают, валятся в постель, а уж подходящую постель они себе находят немедленно, - лакейские хитрости!"
Казалось, их били по черепу сверху, до уплощения, и черты лица сформировались под влиянием боли.
Сил человеческих хватает до известного предела; кто виноват, что именно этот предел играет решающую роль? Нет, тут никто не виноват. Так жизнь сама себя поправляет по ходу действия, так сохраняется равновесие. И это отличное, просто трудно себе представить, насколько отличное устройство, хотя, с другой стороны, крайне неутешительное.
Господским речам особенно доверять не стоит, в подобных обстоятельствах господа любят говорить что-нибудь приятное, но все это имеет мало значения или вовсе ничего не значит, они только скажут и тут же забудут навсегда, правда, в следующий раз можно попасться на эту же приманку.
<...> она любила свою удобства и предпочитала одиночество, чувствую себя счастивее всего, когда могла дома в полной свободе растянуться на кушетке рядом с кошкой, которая не мешала, потому что почти не могла двигаться.
Да, как ни странно, это был коньяк, он обжигал и грел. Какое превращение - отопьешь, и то, что казалось только носителем нежнейшего запаха, превращается в грубый кучерский напиток!
<...> запах был такой сладкий, такой привлекательный, словно кто-то любимый похвалил тебя, приласкал добрым словом, а ты даже и не знаешь, чем, в сущности, идет речь, да и знать не хочешь и только счастлив от одного сознания, что именно так с тобой говорят.
