«Ветер в ивах» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 14
Но ощущение дома и уюта особенно четко исходило от одного завешенного тюлем, обращенного к ночи лицом окна: так отделен был стенами и занавесками этот теплый, уютный мир от внешнего мира Природы, что, казалось, он совершенно о нем позабыл.
Холмы и лощины, карьеры и все скрытые листьями местечки, которые летом казались таинственными копями, интересными для исследования, теперь были печально доступны со всеми их секретами и, казалось, просили пока не замечать их неприкрытой бедности, доколе они снова не наденут свои богатые маскарадные костюмы и не очаруют опять своими прежними обманами. С одной стороны, все это выглядело жалко, а с другой — вселяло надежду и даже подбадривало. Его радовало то, что он по-прежнему любит землю, неприкрашенную, застывшую, лишенную наряда. Он разглядел ее, что называется, до костей, и кости эти оказались красивы, крепки и естественны.
Дядюшка Рэт схватил весло и сунул его Кроту под мышку, потом то же самое он проделал с другой стороны и, пристроившись сзади, отбуксировал несчастного зверя на берег. Он выволок его и усадил на землю. Это был не Крот, а размокший, плачевного вида тюфяк, набитый печалью.
И они тотчас стали друзьями... ©
- И ты всегда живешь у реки? Это, должно быть, здорово!
- Возле реки и в реке, и вместе с рекой, и на реке. Она мне брат и сестра, и все тетки, вместе взятые, она и приятель, и еда, и питье, и, конечно, как ты понимаешь, баня и прачечная. ©
- Я ни разу в жизни не катался на лодке. Ни разу.
- Никогда не ка... Ты ни разу в жизни не... Я не представля... Слушай, а зачем ты жил до сих пор на свете? ©
Подобно всем гостиницам, у Гранд Отеля природы есть мертвый сезон. И когда один за другим постояльцы пакуют вещи, расплачиваются, отъезжают; когда в столовой с каждым обедом прибавляется незанятых мест; когда, за ненадобностью, большая часть комнат заперта, ковры убраны, а горничные уволены, — в такую пору зимующие не могут остаться безразличными ко всей этой беготне, прощаниям, громким обсуждениям маршрутов и гостиниц, — к тому, что источник новых знакомств безнадежно иссякает. Они становятся раздражительными, подавленными. Неприкаянными такими… Откуда эта тяга к перемене мест? Жили бы поживали, как мы — в свое удовольствие. Да знаете ли вы, как хорошо здесь в, так называемый, мёртвый сезон?! Как мило проводим мы время друг с другом — мы, знающие очарование здешних мест!.. Все это верно, вы правы абсолютно, и мы завидуем вам, да-да, очень завидуем… но сейчас нам нужно уехать… обязательно: нас пригласили. А вот как-нибудь в другой раз, о! мы, пожалуй… — ой, смотрите: автобус, нам пора! И они уезжают, улыбаясь, кивая нам из окна, и так мы теряем их и долго смотрим перед собой в горьком недоумении…
- Мол, дружище, я просто валюсь с ног. Сказать, что я сплю, все равно что ничего не сказать. Твоя кроватка у той стены? Отлично, тогда я лягу на эту. Ну до чего же хорош твой домик! Все в нем так удобно!
Он забрался на кровать, завернулся коконом в одеяло, и сон в одно мгновение скосил его, как жатка скашивает спелый ячмень на полях.
Утомленный Мол тоже с радостью укутался и упокоил голову на подушке. Но прежде чем заснуть, крот обвел глазами свою старую комнату. Легкие блики пламени где играли, а где просто лежали на привычных и любимых вещах, давно и неосознанно ставших частью Мола и теперь с улыбкой и без всякой злобы на него взиравших. Мол был теперь в том расположении духа, которое тактичный Рэт спокойно создавал в нем весь этот день. Он ясно увидел, насколько прост и обыкновенен, насколько тесен его дом. Но так же ясно видел он и то, как много этот дом для него значит и какую ценность имеет в жизни каждого его собственное жилище. Крот совсем не хотел расставаться с новой жизнью и с ее обширными пространствами. Он не желал отвернуться от солнца, открытого воздуха и всего, что с ними связано, и смиренно уползти домой, чтобы там остаться. Верхний мир был слишком силен, его тихий зов был слышен даже здесь, внизу, и Мол знал, что он обязательно поднимется на его большую сцену. И все-таки как хорошо понимать, что ему есть куда вернуться, что есть у него свой уголок, наполненный вещами, которые так рады видеть его снова и на которые, придя к ним с добрым словом, всегда можно положиться.
Народы приходят, живут, процветают, строятся, а потом уходят. Таков их удел.
-- Ты просто этого не понимаешь, -- сказала вторая ласточка. -- Сначала начинается какое-то движение внутри нас, где-то глубоко, такое сладкое беспокойство, потом появляются воспоминания, одно за другим, как возвращающиеся из полета голуби. Они влетают в наши ночные сны, потом они начинают кружить рядом с нами днем. И тогда нам начинает очень хотеться поговорить Друг с другом, сравнить наши впечатления, удостовериться, что все, что было, это было на самом деле. Постепенно знакомые запахи и звуки, названия давно забытых мест возвращаются в нашу память и манят нас к себе.
