«Кара-Бугаз» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 2

Сама по себе экзотика оторвана от жизни, тогда как романтика уходит в нее всеми корнями и питается всеми ее драгоценными соками.

Главное, что притягивало Нелидову к ним - это неисчерпаемый запас

жизненных сил. Они спорили о множестве вещей, ненавидели, любили,

дурачились. Около них она ощущала тугой бег жизни, застрахованной от

старости и апатии вечным их беспокойством, светлыми головами.

- Ни черта вы не понимаете, - рассердился Глан, - моя профессия -

попутчик. Вы, очевидно, думаете, что земля не шарообразная, а плоская и

Коперник дурак. Мы живем на шаре. Какой, к черту, конечный пункт, когда у

шара вообще нет концов. Я всегда двигаюсь вперед. Поняли? Знаете совет

Джека Лондона: "Что бы ни случилось, держите на запад". Что бы ни

случилось, я всегда покрываю пространства.

Вечер золотым дымом лег на море.

Пароходы на рейде застыли в тусклом стекле.

На юге в сизой мгле всходила исполинская луна. Волны лениво перекатывали багровый лунный шар.

У берега, выполняя наскучившую повинность, шумели волны.

Часто мы ошибочно соединяем в одно целое два разных понятия – то, что мы называем экзотикой, и то, что называем романтикой. Мы подменяем романтику чистой экзотикой, забывая о том, что эта последняя является лишь одной из внешних оболочек романтики и лишена самостоятельного содержания.

По утрам на игрушечном базаре Батурин пил молоко и смотрел на генеральских вдов. Они продавали простые и душистые букеты. Батурин ни разу не видел, чтобы эти цветы кто-нибудь покупал. Старухи страдали, очевидно, покорным безумием. Они сидели молча, качали под слюдяным небом пыльный стеклярус старомодных шляп и кропили букеты - астры, левкои и желтые розы - теплой водицей из граненых стаканов.

Капитан подумал, что сейчас не хватает Батурина или Берга: они рассказали бы об этом римском пути так, что мурашки забегали бы по коже. Он вспомнил слова Берга : "Что бы вы ни делали, делайте с пафосом, иначе у вас ни черта ни получится".

Ему хотелось сказать ей, что впереди - горькая, но прекрасная и переменчивая жизнь, моря, встречи, снежные зимы, тепло человеческих душ...

Батурин испытывал то же, что испытывали некогда измученные странствиями бродячие рыцари, поверившие в девственность Марии. Они целовали, скрежеща ржавыми латами, истлевшие ее покровы, и смешные слезы стекали по их щекам. Слезы о завоеванных странах, где тяжелые готические розы распускаются под небом Египта и Венера, отдаваясь, так же чиста, как Мария.

Лирику капитан не любил. Под словом "лирика" он понимал ухаживание за кисейными барышнями, проникновенные речи адвокатов на суде, охи и ахи, восхищение природой, обмороки и не соответствующие мужчине разговоры, например о болонках. <...>... капитан злился и в конце концов возненавидел даму с дурацким именем и заодно всех лирических поэтов. Об этом он сказал Батурину.

- Ну, а Пушкин?

Капитан рассердился.

- Что вы берете меня на бас! Какой же Пушкин лирик!