«Ключевые идеи книги: Исповедь экономического убийцы. Джон Перкинс» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 2
Автор начинал с «Манифеста судьбы» – доктрины, популярной среди многих американцев в 1840-х гг. и утверждавшей, что завоевание Северной Америки было предопределено свыше, что уничтожение индейцев, лесов, бизонов, осушение болот и повороты рек, развитие экономики, основанной на эксплуатации людей и природных богатств, суть воля Божья.
«Арнольд Тойнби сказал это?», – я был ошеломлен. «Да. Прочитайте „Цивилизацию перед судом истории“ и „Мир и Запад“. «Но откуда взяться такой вражде между мусульманами и христианами?» – спросил я. Они обменялись взглядами через стол. Казалось, они с трудом верили, что я задал такой глупый вопрос. «Потому что, – она стала выговаривать слова медленно, как будто обращаясь к кому-то очень непонятливому или плохо слышашему, – Запад, в особенности, его лидер США, намерен взять под свой контроль весь мир и стать самой большой империей в истории. Он уже очень близок к успеху. Сейчас на его пути стоит Советский Союз, но Советскому Союзу не устоять. Тойнби должен был видеть это. У них нет никакой религии, никакой веры, ничего сущного, стоящего за их идеологией. История показала, что вера – это душа, вера во власть, высшую над человеческой – есть квинтэссенция. У нас, у мусульман это есть. У нас этого даже больше, чем у кого-либо еще в мире, даже больше, чем у христиан. Так что мы ждем. Мы становимся сильными». «И мы дождемся своего часа, – вмешался один из мужчин. – И тогда ударим, подобно змее». «Какая ужасная мысль! – Я едва сдерживался. – Что же мы можем сделать, чтобы изменить это?»
Когда мужчины и женщины вознаграждаются за жадность, жадность становится движущей силой развращения. Когда мы придаем ненасытному потреблению статус, приближенный к святости, когда мы учим наших детей подражать людям, ведущим неуравновешенный образ жизни, и когда мы объявляем огромные количества населения подвластными элитному меньшинству, мы напрашиваемся на неприятности. И мы получаем их.
Я размышлял о природе иностранной помощи, обдумывая возможности настоящего содействия, которое развитые страны (РС, на жаргоне Всемирного банка) могли бы оказать в борьбе с бедностью и нищетой в развивающихся странах (на жаргоне - в "менее развитых странах", или МРС). Я стал задумываться, в каких случаях иностранная помощь идет от чистого сердца, а когда - проявление жадности и эгоизма. Я засомневался, бывает ли такая помощь альтруистичной, и если нет, то такие страны, как моя, должны немедленно начать помогать бедным и страждущим во всем мире. Однако я был в такой же степени уверен, что эти соображения вряд ли когда-либо могли быт главной причиной нашего вмешательства.
крупными корпорациями и их руководством. Такое откровение стоило бы этим профессорам их должностей, точно так же, как и мое открытие могло стоить мне потери работы.
Несмотря на тот факт, что деньги возвращаются практически немедленно корпорациям, которые входят в корпоратократию (которая является кредитором), страна-должник обязана выплатить полностью тело долга плюс проценты.
Современные сервы и рабы должны были жить верой, что они живут лучше несчастных на обочине прогресса, как рабы прошлого верили, что живут лучше неудачников в европейских дырах, джунглях Африки или в дебрях американского фронтира.
Это в теории. В действительности же в наши намерения, как и повсюду в мире, входило подчинить Боготу глобальной империи. Моя работа, как обычно, состояла в обосновании размеров огромных кредитов. В Колумбии не было Торрихоса, и я понимал, что мне не остается ничего другого, кроме как надувать экономические прогнозы и прогнозы роста нагрузки электросетей.
Наше соглашение с Казначейством предусматривало также, что все оборудование должно было быть произведено в США или Саудовской Аравии. Поскольку Саудовская Аравия ничего подобного не производила за неимением производства, нам приходилось все отправлять из Штатов.
Наша собствення статистика насилия, депрессий, употребления наркотиков, разводов и преступлений показывала, что хотя наше общество и относится к самым богатым в истории, оно, пожалуй, еще и одно из наименее счастливых. Почему же мы хотим, тобы другие нам подражали?
