«Санин» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 3
"Хорошо, думал он, все хорошо, только человек безобразен".
По ее понятиям выходило
так, что человек должен чувствовать, говорить и делать всегда то, что
говорят и делают все люди, стоящие с ним наравне по образованию, состоянию и
социальному положению. Для нее было естественным, что люди должны быть не
просто людьми, со всеми индивидуальными особенностями, вложенными в них
природой, а людьми, влитыми в известную общую мерку. Окружающая жизнь
укрепляла ее в этом понятии: к этому была направлена вся воспитательная
деятельность людей и в этом смысле больше всего отделялись интеллигентные от
неинтеллигентных: вторые могли сохранять свою индивидуальность и за это
презирались другими, а первые только распадались на группы, соответственно
получаемому образованию. Убеждения их всегда отвечали не их личным
качествам, а их положению: всякий студент был революционер, всякий чиновник
буржуазен, всякий артист свободомыслящ, всякий офицер с преувеличенным
понятием о внешнем благородстве, и когда вдруг студент оказывался
консерватором или офицер анархистом, то это уже казалось странным, а иногда
и неприятным. Санин по своему происхождению и образованию должен был быть
совсем не тем, чем был...
И ему представилось во мраке бесконечное, как вечность, море людей, выходящих из тьмы и уходящих во тьму. Ряд веков без начала и конца и цепь страданий без просвета, без смысла и окончания. Там, вверху, где Бог, там вечное молчание.""""""
Христос был прекрасен, христиане - ничтожны. """""
"Сколько зверства еще в людях!.. Можно ли страдать и жертвовать собой за это тупое, глупое зверье!.."
Но тут он вспомнил, что это нехорошо, и устыдился своей злобы.
"Они не виноваты... они "не ведают, что творят"!.."
"Но ведают или не ведают, а ведь звери же, сейчас-то - звери же!"
я живу и хочу, чтобы жизнь не была для меня мучением. Для этого надо прежде всего удовлетворять свои естественные желания. Желание — это все: когда в человеке умирают желания, умирает и его жизнь, а когда он убивает желания — убивает себя!
Быть может, в той самой свободе, о которой мы мечтаем, заложены начала разрушения, и человек, достигши своего идеала, пойдет назад и опять встанет на четвереньки...
Да, мерзавцы - самые искренние люди, притом и самые интересные,
ибо пределов и границ человеческой мерзости даже и представить себе нельзя. Я мерзавцу с особенным удовольствием пожму руку.
Юрий свою жизнь считал исключительно неудачной, а себя - исключительно несчастным человеком. В этом было какое-то грустное удовлетворение и было приятно жаловаться на свою жизнь и людей.
И те, кто знал, и те, кто не знал, и те, кто его любили, и те, кто презирали, и те, кто никогда о нем не думали, все пожалели Юрия Сварожича, когда он умер.
Никто не мог понять, почему он сделал это, но всем казалось, что они понимают и в глубине души разделяют его мысли. Самоубийство казалось красивым, а красота вызывала слезы, цветы и хорошие слова.
Распущенное человеческое тело, как острие обнаженного нерва, до боли обточенное почти насильственными наслаждениями, мучительно отзывалось на самое слово "женщина". Неизменно голая, неизменно возможная, она стояла перед Волошиным во все мгновения его жизни, и каждое женское платье, обтянутое на гибком, кругло полном теле самки, возбуждало его до болезненной дрожи в коленях.
Когда он ехал из Петербурга, где оставил множество роскошных и холеных женщин, еженощно мучивших его тело исступленными нагими ласками, и впереди вставало перед ним сложное и большое дело, от которого зависела жизнь множества людей, работавших на него, Волошину прежде всею и ярче всего была откровенная мечта о молоденьких, свежих самочках провинциальной глуши. Они рисовались ему робкими, пугливыми, крепкими, как лесные грибки, и еще издали он слышал их раздражающий запах молодости и чистоты.
Когда дом скрылся в зелени и вокруг Лиды и Санина встали одни молчаливые неподвижные и задумчивые, как живые существа, старые деревья, Санин вдруг обнял Лиду за талию и странным, не то ласковым, не то зловещим, голосом сказал:
- А ты красавицей выросла!.. Счастлив будет тот мужчина, которого ты первого полюбишь...
Горячая струйка пробежала от его мускулистой, точно железной руки по гибкому и нежному телу Лиды. Она смутилась, вздрогнула и чуть-чуть отшатнулась, точно почувствовав приближение невидимого зверя.
Они уже вышли на самый берег реки, где пахло сыростью и водой, задумчиво раскачивалась островерхая осока и открывался другой берег с далекими искрами первых звезд.
Санин отошел от Лиды, зачем-то взялся обеими руками за толстый сухой сук дерева и, с треском отломив его, бросил в воду. Всколыхнулись и побежали во все стороны плавные круги, и, точно приветствуя Санина, как своего, торопливо закланялась прибрежная осока.
