«Зона. Записки надзирателя» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 4

Оставшись с матерью, я перестал выделяться. Живой отец мог произвести впечатление буржуазного излишества. Я же убивал двух зайцев. (Даже не знаю, можно ли считать такое выражение уместным.) То есть использовал все преимущества любимого сына. Избегая при этом репутации благополучного мальчика.

Таким образом, есть два нравственных прейскуранта. Две шкалы идейных представлений.По одной — каторжник является фигурой страдающей, трагической, заслуживающей жалости и восхищения. Охранник — соответственно — монстр, злодей, воплощение жестокости и насилия.По второй — каторжник является чудовищем, исчадием ада. А полицейский, следовательно, — героем, моралистом, яркой творческой личностью.Я обнаружил поразительное сходство между лагерем и волей. Между заключенными и надзирателями. Между домушниками-рецидивистами и контролерами производственной зоны. Между зеками-нарядчиками и чинами лагерной администрации.Мы были очень похожи и даже — взаимозаменяемы. Почти любой заключенный годился на роль охранника. Почти любой надзиратель заслуживал тюрьмы.

К утру всегда настроение портится. Особенно если спишь на холодных досках. Да еще связанный телефонным проводом.

Они стали так жестикулировать, что у Фиделя пошла кровь из носа.

— Товарищ капитан, — сказал я, — уже, между прочим, девятый час.

— А вы, — перебил меня капитан, — служите Родине только до шести?!

Может быть, дело в том, что зло произольно. что его определяют - место и время. А если говорить шире - общие тенденции исторического момента.

Жизнь продолжается, даже когда ее, в сущности, нет.

Замполит Хуриев приказал собраться в ленинской комнате. Велел построиться у стены. Однако пьяные вохровцы не могли стоять. Тогда он разрешил сесть на пол. Некоторые сразу легли.— До Нового года еще шесть часов, — отметил замполит, — а вы уже пьяные как свиньи.— Жизнь, товарищ лейтенант, обгоняет мечту, — сказал Фидель.

Жизнь, товарищ лейтенант, обгоняет мечту

"Ад - это мы сами. Просто этого не замечаем."