«Аллюзия любви» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 2

Тот, кто хочет быть любимым, не желает порабощения любимого существа. Он не хочет обладать автоматом. Следовательно, любящий не желает владеть любимым, как владеет вещью; он требует особого типа владения. Он хочет владеть свободой как свободой.

Первое действие самообмана есть бегство от того, от чего нельзя бежать, бегство от того, что есть. Именно он является непосредственной и постоянной угрозой всякого проекта человеческого бытия.

Бог не должен засыпать, иначе он превращается в прах, в плоть. Он должен постоянно бодрствовать, иначе его творение теряется в небытии.

Для женщины спящий мужчина - это предатель и скупец.

Я не должен быть видимым на фоне мира как “это" среди других этих, но мир должен открываться, исходя из меня. Я должен быть в качестве условия появления мира.

Анатомия - это судьба. Тело - это всеобщность.

В первичной реакции на взгляд Другого я себя в действительности конституирую как взгляд. Но, если я смотрю на взгляд, чтобы защитить себя от свободы Другого и трансцендировать её как свободу, свобода и взгляд Другого исчезают; я вижу глаза, я вижу бытие-в-середине-мира.

Любящий хочет не воздействовать на свободу Другого, но априори существовать как объективная граница этой свободы. Поэтому то, что он требует, является связыванием свободы другого ею самой... он хочет, чтобы эта свобода была пленена ею самой.

В любовной паре каждый хочет быть объектом, для которого свобода другого отчуждается в первоначальной интуиции; но эта интуиция, которая была бы, собственно говоря, любовью, есть лишь противоречивый идеал для-себя; следовательно, каждый отчуждается лишь в той степени, в какой он требует отчуждения другого. Каждый хочет, чтобы другой его любил, не отдавая себе отчёта, что любить - значит хотеть быть любимым и что, следовательно, желая, чтобы другой его любил, он хочет только, чтобы другой хотел, чтобы он его любил.

В июне 1905 года родился человек, названный впоследствии самым крупным философом XX века. Как и большинство гениев, в быту он был «странен», и странной казалась его современникам жизнь, которую он себе выбрал. Теперь его «невписываемость» в бытовые условности кажется нам продолжением его философской системы, а избранная им спутница, с которой он шел рука об руку по судьбе и по лабиринтам философской мысли, вызывает наше уважение: хотя бы за то, что смогла его вытерпеть долгие годы совместного пути.

Обращая свои чувства к мужчине, женщина ищет в нем бога. Любовь к мужчине и любовь к Богу переплетаются в ней не потому, что вторая является сублимацией первой, а потому, что первая также представляет собой порыв к трансцендентному, к абсолютному.