«Белые одежды. Книга 1» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 6

Золотого сна не нужно. Только знание

-Постился Торквемада по-настоящему

-Бедным еретика от этого было нелегче

...счастья искать нельзя. Обреченное дело! Кто ищет, тот, естественно, старается для себя. А это - усилия второго сорта. Счастье таких усилий не любит, обходит...Мир нам дан такой, какой он есть. Ни прибавить ни убавить. А счастья в нём нет. Не заблуждайся и не колеси зря в поисках. И не думай, и не мысли. Счастье в тебе. Когда положишь свою плоть, чтобы напитать ближних... Прольёшь кровь, переплывешь моря страданий... Вылезешь на берег еле живой...Тут счастье само тебя найдёт, не помышляющего о нём. Будет стелиться перед тобой. И никогда не надоест."

"Добро хочет ближнему приятных переживаний, а зло, наоборот, хочет ему страдания. Добро хочет уберечь кого-то от страдания, а зло хочет оградить от удовольствия. Добро радуется чужому счастью. а зло - чужому страданию. Добро страдает от чужого страдания, а зло страдает от чужого счастья. Добро стесняется своих побуждения, а зло своих. Поэтому добро маскирует себя под зло, а зло себя - под великое добро..."

Если бы это произошло... хотя тебе же ясно, что ничего не произойдет, — это был уже его собственный отдаленный голос. — Но если бы произошло, тебя ждал бы длинный путь. После Леночки Женя стала бы второй. Первой она бы не стала. А что такое вторая? Это та, которая стоит перед третьей.

Но добровольцы-то каковы! Как рванулись топтать! А глаза видел? Загадка века... И я спрашиваю себя, — продолжал Цвях. — В джунглях Амазонки висит на лиане вниз головой такое странное существо с зеленой шерстью, с круглыми глазами. О чем оно думает? Как? О чем думает собака? О чем и как думал головастый дурачок Гоша у нас в деревне? О чем думает этот доброволец?

На улицах и площадях больших городов в разгаре дня всегда

движется человеческий поток, и по все времена у него одинаковый

вид. И всегда в нем бывают затаены недоступные наблюдению яркие

неповторимости, отражающие как бы деятельность судьбы, которая,

слишком долго промедлив, вдруг начинает поспешный суд,

запоздало наказывая даже мертвых и, конечно, не обходя своим

воздаянием живых. Мы ничего не видим, а в этом человеческом

потоке скользит по своим путям история...

- Природа вовремя нас убирает, - заговорил он после

длинной паузы. - Всех классиков - писателей и композиторов,

всех Венеций и норвежских фиордов хватает на среднюю жизнь.

Поют Фигаро - тебе уже скучно, а они - впервые слышащие и

впервые поющие - в восторге. Если проследить - все, Федька,

на этот срок жизни рассчитано. За этот же срок человек

приобретает опыт. А когда поймет, что надо действовать, и

главное, поймет, как действовать - тут он умирает! А если

успевает сказать молодому: "Это невкусно, можешь не пробовать",

- тот говорит: "Заткнись, предок!" Хочет дойти сам. То есть,

хочет проделать уже сделанную работу, истратить свое время там,

где оно уже истрачено другим. Природа не зря определила нам наш

средний возраст - чтоб толклись на одном месте. Быстроты она

не любит. Но некоторым поручает и скачок...

Утром они проснулись, взглянули друг на друга и на них

вдруг накатило веселье. Она бросилась его душить, он заорал,

оба перекатились на соседнюю постель, которая так и оставалась

всю ночь под пикейным покрывалом. Не каждому могут быть понятны

невообразимые детские шалости молодой супружеской пары, двух

первых жителей рая, сошедших с ума от счастья. Но если бог

существует, да к тому же имеет человеческий облик и способен

видеть, слышать и реагировать, - ему достались редкие

возможности. Он, конечно, не видел ничего -мгновенно опустил

глаза. Но он слышал, он слышал! Я представляю себе бога, слушающего все это. Он улыбается

своей умиленной улыбкой. А может быть, и с некоторой грустью.

Потому что он передал человеку самое лучшее, чего у него самого

нет, никогда не было и не может быть.

Из чего я могу заключить, что самая большая святыня и

ценность во всей Вселенной -- это чистая человеческая душа,

способная вместить любовь и страдание.

«Если бы это произошло... хотя тебе же ясно, что ничего не произойдет, — это был уже его собственный отдаленный голос. — Но если бы произошло, тебя ждал бы длинный путь. После Леночки Женя стала бы второй. Первой она бы не стала. А что такое вторая? Это та, которая стоит перед третьей. Женя, конечно, стала бы жертвой. Потому что это у нее любовь. Жизнь ее кончилась бы на этом. Как и жизнь той, самой первой. Пошла бы сплошная убыль. Все начало бы тупеть, бледнеть. А вдали, в конце, ждал бы вопрос: а существует ли вообще эта штука, это самое... даже неловко произнести... В общем, эта вещь, которая любит темноту, тайну и иносказание?»