«Обитель» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 25

"Вы не знаете,почему никто не здоровается с официантками?"

Соленые соловецкие сквозняки.

Тебе надо сточить свои углы. Шар катится - по жизни надо катиться.

Я тут стал вот что понимать: аристократия - это никакая не голубая кровь, нет. Это просто люди хорошо ели из поколения в поколение, им собирали дворовые девки ягоды, им стелили постель и мыли их в бане, а потом расчесывали волосы гребнем. И они отмылись и расчесались до такой степени, что стали аристократией. Теперь мы вывозились в грязи, зато эти - верхом, они откормлены, они умыты - и они... хорошо, пусть не они, но их дети - тоже станут аристократией.

В романе писатель думает,что он спрятался,и открывается в одном из героев,или в двух героях,или в трёх героях весь целиком,со всей подлостью.А в дневнике,который всегда пишется в расчёте на то,что его прочтут,пишущий кривляется,изображает из себя.Судить по дневникам - глупо.

Дневники, воспоминания – куда большее вранье, чем любой роман.

В романе писатель думает, что он спрятался, и открывается в одном из героев, или в двух героях, или в трёх героях весь целиком, со всей подлостью. А в дневнике, который всегда пишется в расчёте на то, что его прочтут, пишущий (любой человек, я, например) кривляется, изображает из себя. Судить по дневникам – глупо.

Чекистских соседей по камере Артём теперь обзывал “трупами”. Доброе утро, трупы. Труп, отойди с пути. Труп, слезай с параши, сколько можно. Труп, не стой у окошка, перед смертью не надышишься. И солнышко мне загораживаешь.

Артём пользуется Т9.

Но мы пока что занимаемся другим, ибо советской власти не до печенья. Ей нужен вышеназванный йод, чтобы залечивать свои раны.

“Выбор в «Розмаге» не обескураживающий, но простой и самоуверенный, как советская власть”, сказал как-то Василий Петрович.

Так и оказалось.

“Надо же, – думал Артём. – Больничные отходы вожу, а вонь от Сорокина всё равно сильнее. Неужели его кто-нибудь может любить? Мать? Жена? Дети? Бог, наконец?”

Прилепин про Сорокина. Лол.