Kitabı oku: «Большая игра – 39. Предвоенная схватка», sayfa 3

Глава 4. Лондон делает свой ход.
Гарантии Польше

После провала затеи с декларацией четырёх стран Великобритания взяла короткий тайм-аут на обдумывание своих следующих шагов. 31 марта премьер-министр Великобритании Н.Чемберлен неожиданно пригласил советского посла Майского к себе в резиденцию к 12 часам дня.

Как обычно, Майский подъехал к черному трехэтажному зданию на Даунинг-стрит немного раньше назначенного времени. Войдя через черную дубовую дверь с белого цвета цифрой «10», он поднялся в сопровождении секретаря по главной лестнице, вдоль которой висели портреты всех премьер-министров Соединённого Королевства от Уолпола до Кэмерона, на третий этаж и, пройдя по длинному коридору, оказался в кабинете премьер-министра.

После обычных для такой встречи взаимных приветствий Чемберлен пригласил советского посла сесть на старинный, с причудливо изогнутыми ножками, стул, стоявший рядом со с столом из черного дерева и строгих форм в стиле «ампир», примыкающий к массивному столу самого премьер-министра, и вручив ему лист бумаги, сказал:

– Прошу вас ознакомиться с этим документом.

Это было официальное заявление британского правительства о том, что впредь до окончания ведущихся сейчас переговоров с другими державами (имелись в виду переговоры с Францией и СССР), британское правительство придет на помощь Польше всеми имеющимися в его распоряжении средствами, если тем временем произойдет «какая-либо акция, которая явно угрожает польской независимости и которую польское правительство считает настолько важной, что окажет ей сопротивление своими национальными силами». Это были односторонние гарантии, никакой взаимности от Польши Англия не требовала.

– Я оглашу это заявление сегодня в два часа дня в палате общин, – сообщил Чемберлен, когда Майский закончил читать документ. – Надеюсь, содержание его не вызывает с вашей стороны возражений. Ведь руководители вашей страны на партийном съезде также обещали поддержку Советского Союза всякой стране, которая станет жертвой агрессии и будет сопротивляться агрессору… Могу я сегодня в парламенте сказать, что наша гарантия Польше находит одобрение со стороны Советского Союза?

– Мне непонятна ваша просьба, без всякой предварительной консультации с Советским правительством, совершенно самостоятельно британское правительство решило дать гарантию Польше, об этом решении я узнаю только сейчас, за два часа до его оглашения в палате общин, – спокойным, ровным тоном, сдерживая охватившее его негодование, принялся излагать свою позицию Майский. – У меня нет физической возможности за столь короткий срок снестись с моим правительством и узнать его мнение о вашей декларации; как же я могу дать вам разрешение заявить, что Советское правительство одобряет декларацию?

Чемберлен смутился, картинно развёл руками и немного сконфуженно произнес:

– Да, пожалуй, вы правы, но все получилось так из-за поляков, а не из-за того, что британское правительство не хотело советоваться с Москвой; поляки противятся любому участию СССР в серьезных договоренностях с участием Польши.

– Это обстоятельство ничего не меняет, каково бы ни было содержание декларации, я не могу дать вам под свою ответственность такого разрешения, – отрезал Майский.

Чемберлен повертел в руках остро заточенный карандаш, пожал плечами, посетовал на несговорчивых поляков и с разочарованным видом произнёс обычную в таких ситуациях фразу:

– Искренне сожалею по поводу вашего несогласия озвучить в палате общин слова поддержки вашей страной моей инициативы.

Поговорив ещё немного о международном положении и высказав озабоченность по поводу возникшей в Европе напряженной ситуации, Чемберлен демонстративно встал, тем самым давая понять, что визит закончен, и сухо попрощавшись, проводил Майского до самой двери кабинета.

В тот же день Чемберлен довел до сведения парламента решение правительства дать Польше односторонние гарантии. Палата общин одобрила это решение.. Одновременно такие же гарантии Польше дала Франция.

А через три дня в Лондон на переговоры приехал польский министр иностранных дел Юзеф Бек. Итогом этих переговоров, продлившихся три дня, стало превращение односторонних английский гарантий Польше в двусторонние, таким образом, Варшава брала на себя обязательства в случае, если «какая-либо акция» будет угрожать британской независимости, прийти Англии на помощь.

Взаимные обязательства не были подкреплены военными переговорами между генеральными штабами обеих стран и заключением военной конвенции, предполагающей конкретные согласованные действия вооруженных сил обеих стран в случае агрессии, поэтому носили скорее декларативный характер.

Из секретной шифртелеграммы полномочного представителя ⁴СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный комиссариат иностранных дел СССР

31 марта 1939 г.

Вчера после оглашения декларации  (гарантии Польше) в парламенте Чемберлен пригласил Ллойд Джорджа для обмена мнениями по международным вопросам. Во время беседы Ллойд Джордж остро поставил вопрос об участии СССР в блоке миролюбивых держав, на что премьер ответил, что он в принципе с этим целиком согласен, но что позиция Польши и Румынии делает пока практическое привлечение СССР затруднительным. Тогда Ллойд Джордж спросил, как же при таких условиях Чемберлен рискнул выступить со своей декларацией, грозя вовлечь Англию в войну с Германией. Премьер возразил, что, по имеющимся у него сведениям, как германский генеральный штаб, так и Гитлер ни в коем случае не пойдут на войну, если будут знать, что им придется драться одновременно на двух фронтах – западном и восточном. Ллойд Джордж спросил, где же этот «второй фронт». Премьер ответил: «Польша». Ллойд Джордж расхохотался, стал издеваться над Чемберленом и доказывать, что Польша не имеет ни сколько-нибудь приличной авиации, ни достаточной механизации армии, что вооружение польских сил более чем посредственно, что экономически и внутриполитически Польша слаба. Никакого «восточного фронта» без активной помощи СССР быть не может. В заключение Ллойд Джордж заявил: «При отсутствии твердого соглашения с СССР я считаю ваше сегодняшнее заявление безответственной азартной игрой, которая может очень плохо кончиться».

Полпред

Гарантии Румынии и Греции

Зондирование позиций союзников, партнеров и даже противников по тому или иному вопросу является одной из основных задач внешнеполитического ведомства любой страны. Именно поэтому 11 апреля лорд Галифакс пригласил советского посла Майского в Форин офис, чтобы проинформировать, в каком направлении работает мысль британского правительства.

В назначенное время советский посол встретился с Галифаксом в его рабочем кабинете. За окном шёл привычный для этого времени мелкий, моросящий дождь, непогода и слякоть за окном резко контрастировали с уютом и теплом кабинета, где горел традиционный английский камин.

– Наши мысли сейчас заняты странами восточной части Средиземного моря и Румынией, которые представляют две стороны одной и той же проблемы, – осторожно начал беседу глава Форин Офиса. – Британское правительство собирается на заседании парламента 13 апреля сделать ответственное заявление, которое не должно ни у кого оставить сомнения в его глубокой заинтересованности в положении дел в этом регионе.

– И что это за заявление, которому Вы придаёте такое большое значение? – воспользовавшись короткой заминкой, успел вставить вопрос Майский.

– Британское правительство будет рассматривать нападение на Грецию, как нечто близкое к «казус белли» (повод к войне), поэтому кабинет в принципе уже решил дать Греции гарантию её границ и независимости. Пока, однако, ещё не совсем ясно, будет ли гарантия односторонней или примет характер пакта взаимопомощи по польскому образцу. В той или иной форме гарантия будет объявлена в парламенте 13 апреля. Британское правительство готово также дать гарантию и Турции, если Турция этого пожелает, но пока оно ещё не имело возможности выяснить точку зрения турецкого правительства на данный вопрос.

Галифакс сделал паузу, нахмурил брови, словно вспомнил что-то не совсем приятное, но буквально через секунду лицо приняло прежнее невозмутимое выражение, и он продолжил:

– Между прочим, я предлагал Беку дать Румынии совместную гарантию Англии, Франции и Польши, но он, однако, от прямого ответа на моё предложение уклонился под тем предлогом, что поскольку Польша имеет с Румынией союзный договор, ему, мол, неудобно за спиной Румынии заключать какие-либо соглашения, касающиеся её. Бек обещал сразу же по возвращению в Варшаву выяснить, какая форма гарантии является для Румынии приемлемой, но пока от него никаких сведений нет. Я вчера послал Беку напоминание. Сами румыны находятся в состоянии известной нерешительности.

– А что решило британское правительство в отношении Румынии? – спросил Майский, вспомнив про германский ультиматум Бухаресту, предложение СССР провести конференцию шести стран в защиту Румынии, и последовавшее затем отрицание румынами предъявления Германией ультиматума.

– Из разговоров с румынским послом Тилеа, который только что вернулся из Бухареста, я вынес впечатление, что Румыния опасается, как бы формальный пакт взаимопомощи между Румынией и рядом других держав не вызвал слишком острой реакции со стороны Германии, а поэтому Бухарест предпочитал бы какие-либо иные комбинации, фактически дающие им те же гарантии, но не подвергающие их этой опасности. В головах самих румын имеется большое смятение и неясность, пока они толком сами не знают, чего хотят. Поэтому в отношении Румынии британское правительство пока ничего не решило и ждёт, прежде всего, вестей из Бухареста. И если уж мы стали обсуждать эту тему, я хотел бы спросить Вас, в какой форме СССР мог бы оказать помощь Румынии в случае нападения на неё Германии?

– Я на этот счёт не имею никаких инструкций из Москвы, поэтому мне сейчас трудно дать определенный ответ на ваш вопрос, – пожав плечами, негромким голосом ответил Майский, подспудно понимая, что эта тема представляет для англичан первостепенный интерес. – Я, в свою очередь, хотел бы у Вас спросить, возражали ли румыны в какой-либо форме против привлечения СССР в какой-либо комбинации по гарантии её независимости?

– Румыны в этом вопросе были далеко не столь категоричны, как Бек, их возражения, или точнее, опасения вытекали не из каких-то принципиальных соображений, мол, не хотим участвовать в определённом идеологическом фронте и тому подобное, а из боязни, как бы открытая ассоциация с СССР не дала Германии предлог для нападения на Румынию.

– А затрагивал ли Бек в лондонских переговорах вопрос о северо-восточном направлении возможной германской агрессии, я имею в виду Прибалтику?

– Конечно, затрагивал, и даже выражал по этому поводу беспокойство, но британских гарантий против такого направления агрессии в прямой форме не просил.

– Ещё один момент, который мы хотели бы прояснить, скажите, а говорил ли с Вами Бек о захвате латвийского порта? – глядя в глаза собеседнику, чтобы увидеть в них реакцию, поинтересовался Майский, памятуя о просьбе Литвинова задать этот вопрос (Москва знала об авантюрном польском плане превентивного  захвата  латвийского порта Лиепае для недопущения его перехода в руки немцев).

– Нет, об этом он не говорил, – задумавшись на секунду, без особой уверенности в голосе ответил Галифакс.

«По-видимому, какой-то разговор на данную тему был, но стороны решили сохранить его в тайне, это и понятно, если об этом плане узнает Берлин, разразится скандал», – подумал Майский, глядя на невозмутимое, словно маска, лицо главы Форин офиса.

– А как Советский Союз относится к «новой политике» британского правительства? – как бы между прочим поинтересовался Галифакс.

– Я пока не вижу в ней ничего особенно «нового». Я считаю, что не сепаратные соглашения между отдельными державами, а только настоящая коллективная безопасность может остановить лавину агрессии и открыть пути к прочному миру.

– В принципе, я согласен с Вами, но вы должны понять, что британское правительство идёт к той же цели – коллективной безопасности, но с другого конца – от сепаратных соглашений к общему соглашению, может быть, без этого слишком скомпрометированного теперешней «коллективной безопасностью».

– Я считаю, что ваш метод опасен. При этом, британское правительство вообще движется слишком медленно, невольно у многих в Европе создаётся впечатление, что оно не имеет серьёзных намерений, и ищет лишь различные предлоги для того, чтобы ничего не делать. Мне приходиться слышать такие замечания со стороны многих дипломатов и политиков, например, в связи с вашим отклонением нашего предложения о созыве конференции шести держав, а также в связи с провалом английского проекта «Декларации четырех стран».

Галифакс смутился, стал было оправдываться, но потом неожиданно заявил:

– 31 марта мы сделали шаг, который является настоящей революцией в нашей внешней политике, дав односторонние гарантии Польше, а сейчас десять дней спустя мы принимаем решение дать гарантии независимости Греции. Разве это так медленно?

– Для 19 века это были бы, вероятно, потрясающие темпы, но сейчас таких темпов недостаточно. Если британское правительство, действительно, имеет серьёзные намерения, оно должно уметь не только догнать, но и перегнать агрессоров в быстроте и энергии действий. Этого пока не видно. А судя по маневрированиям британского правительства в отношениях с Италией, политика умиротворения, вопреки многочисленным заверениям о противном, как будто бы не совсем мертва. Надежды на возможность оторвать Муссолини от «оси» беспочвенны и слишком наивны, надежды, которые, по моим наблюдениям, ещё теплятся в некоторых высокопоставленных британских сердцах

– Мы просто ищем возможности любыми способами сохранить мир, – привычным для дипломата сухим, бесстрастным тоном произнёс Галифакс, видимо, предпочитая на эту тему не разговаривать, и сразу встав из-за стола, протянул Майскому руку, – надеюсь, ваше правительство оценит наши инициативы.

Больше всего опасаясь совместного наступления держав оси Берлин – Рим через Балканы на Ближний Восток, (учитывая тот факт, что 7 апреля итальянские войска начали вторжение в Албанию), Великобритания и Франция продолжили политику предоставления односторонний гарантий, надеясь тем самым обозначить свои интересы в регионе и перенаправить агрессивную устремленность держав оси.

 13 апреля Французское правительство решило немедленно предоставить свои гарантии Румынии и Греции. В этот же день на заседании английского кабинета министров также было принято аналогичное решение об одновременном предоставлении английских гарантий этим же странам.. В подоплеке этих гарантий можно было легко угадать желание правительств Англии и Франции принудить Гитлера к мирному разделу сфер влияния, и, преградив Берлину путь через Балканы на Ближний Восток, указать другое направление экспансии – на СССР.

Глава 5. Имперские амбиции Польши

Договоренности  между  Великобританией  и  Польшей, а также начавшиеся 6 апреля англо-польские переговоры  о заключении пакта о взаимопомощи Гитлер использовал в качестве предлога для прекращения действия германо-польского договора. 28  апреля 1939 года Германия  расторгла  договор о ненападении с Польшей 1934 года, вошедший в историю как пакт Гитлера – Пилсудского.

Польша была первым государством, заключившим подобный договор с Германией после прихода Гитлера к власти. Их дружба продолжалась более пяти лет. В течение этого периода Польша не раз доказывала свою верность сложившемуся союзу двух государств.

После выхода Германии из Лиги наций в октябре 1933 года именно Варшава взялась представлять её интересы в этой международной организации. При дипломатическом содействии своего польского союзника Берлин осуществил ввод немецкой армии в рейнскую демилитаризованную зону.

Дело дошло до торга: в обмен на готовность Польши считаться с германскими интересами в Австрии Варшава предложила Берлину учесть заинтересованность Польши «в чешской проблеме», а также в Литве, часть территории которой с городом Вильнюсом (переименованным в Вильно) она захватила в 1920 году, а теперь претендовала на столицу Каунас с прилегающими районами.

Гитлер был согласен на захват Польшей всей Литвы, кроме Мемельской области, которую он планировал присоединить к Германии. Негласная договорённость была достигнута. Аншлюс Австрии, совершённый 12-13 марта 1938 года, получил одобрение и признание Варшавы.

Сразу же после этого события, в ночь с 16 на 17 марта 1938 года Польша предъявила Литве ультиматум, где требовала восстановить дипломатические отношения между странами, что означало признание существующих границ. Фактически Литве предлагалось отказаться от Вильно и Виленской области.

В случае отказа Варшава угрожала применить силу, а это неизбежно привело бы к захвату новых территорий, на что и делался расчёт. На польско-литовской границе сосредоточились польские войска. Лишь вмешательство СССР, который предостерёг Варшаву от агрессивных действий в отношении соседнего государства, спасло Литву от польской оккупации.

Мюнхенское соглашение стало ярким подтверждением тесного сотрудничества Берлина и Варшавы. Помня о договорённостях, Гитлер добился от французов и англичан согласия на включение в соглашение, кроме своих притязаний, также польские и венгерские претензии к Чехословакии. В итоге Германии отошли Судеты, Польша захватила Тешинскую область, Венгрия месяцем позже присоединила приграничные районы южной Словакии и южной Подкарпатской Руси.

В Польше весть о новом территориальном приобретении встретили с восторгом. Юзеф Бек был награждён орденом “Белого орла”, а также удостоен званий почётного доктора Варшавского и Львовского университетов. “Газета Польска” писала: “…открытая перед нами дорога к державной, руководящей роли в нашей части Европы требует в ближайшее время огромных усилий и разрешения неимоверно трудных задач”…

 Посол Польши в Париже Юлиуш Лукасевич выпустил книгу «Польша – это держава», в которой писал: «Тешинская победа – это новый этап исторического похода Польши Пилсудского во всё лучшее, хотя, может быть, и не более лёгкое будущее».

Мечта стать державой не давала покоя польской политической элите. Именно поэтому в их среде возникли и колониальные притязания. Так, в сентябре 1936 года на заседании Лиги Наций министр иностранных дел Польши Юзеф Бек зачитал обращение относительно проекта по расширению членства в комиссии по вопросам отобранных у Германии и Оттоманской Империи колоний, для того, чтобы все заинтересованные в колониях нации могли получить свою долю.  Фактически Польша требовала передать ей до 9% бывших германских колоний в связи с тем, что она, якобы, частично была наследницей Германии в плане территорий.

Были у Варшавы агрессивные планы и в отношении Советского Союза, что стало ещё одной причиной сближения с Германией. На состоявшейся 5 января 1939 года встрече в Оберзальцберге (Берхтесгаден, Бавария) Гитлер заверил Бека, что Германия не имеет никаких интересов по ту сторону Карпат, имея ввиду Украину, на которую Польша претендовала.

А на следующий день Риббентроп в беседе с Беком спросил прямо, отказались ли они от честолюбивых устремлений маршала Пилсудского в отношении Украины, на что он, смеясь, ответил, что они уже побывали в Киеве и что подобные замыслы, без сомнения, живы и сегодня. В приватных разговорах Бек не скрывал, что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю

20 апреля 1935 г. центральные советские издания – «Правда» и «Известия» – перепечатали из британской газеты текст секретного соглашения к германо-польскому пакту о ненападении от 26 января 1934 г. В нём польское правительство обязалось в её внешних отношениях не принимать никаких решений без согласования с германским правительством, а также обеспечить свободное прохождение германских войск по своей территории в случае необходимости. Было ясно, что этот пункт договора был направлен против СССР.

Безусловно, Польша надеялась на совместный с Германией (а возможно, и с другими западными странами) поход на Советский Союз. Так, в докладе разведотдела главного штаба польских вооружённых сил, подготовленного в декабре 1938 года, сказано: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке…. Поэтому наша возможная позиция будет сводится к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический день. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно… Главная цель – ослабление и разгром России».⁵

В это же время видный польский дипломат Ян Каршо-Седлевский писал своему германскому коллеге: «Политическая перспектива для европейского Востока ясна. Через несколько лет Германия будет воевать с Советским Союзом, а Польша поддержит, добровольно или вынужденно, в этой войне Германию. Для Польши лучше до конфликта совершенно определённо стать на сторону Германии, так как территориальные интересы Польши на Востоке, прежде всего за счёт Украины, могут быть обеспечены лишь путём заранее достигнутого польско-германского соглашения»⁶.

А в более раннем секретном документе польского Генштаба (№ 2304/2/37 от 31 августа 1937 года) обозначалось, что конечной целью польской политики является «уничтожение всякой России», а в качестве одного из действенных инструментов её достижения названо разжигание националистических настроений и сепаратизма на Украине, на Кавказе и в Средней Азии с использованием созданной вторым отделом Генерального штаба Польши (военная разведка) организации «Прометей», которая поддерживала сепаратистов всех мастей из эмигрантской среды и националистическое подполье в СССР.

Население самой Польши было неоднородным по национальной принадлежности. Это и понятно, ведь предвоенная Польша включала в себя территории 4 государств: Германии (часть территории Восточной Пруссии была передана по Версальскому мирному договору), СССР (западная Украина и Западная Белоруссия захвачена в советско-польской войне 1919-1921 г.г.), Литвы (город Вильнюс с прилегающими районами насильственно отторгнут в 1920.г), Чехословакии (Тешинская область отошла по предательскому Мюнхенскому соглашению),

При этом, будучи многонациональным государством – в нём проживали, кроме поляков, украинцы, белорусы, евреи, немцы, литовцы – руководство страны проводило крайне шовинистическую политику полонизации. Национальные меньшинства в Польше подвергались унижению и дискриминации. Для получения образования и карьерного роста нужно было принять католичество, сменить имя на польское.

Для ослабления влияния православной церкви использовались силовые методы. Множество православных храмов превратились в католические костелы, а в сохранившихся польский язык вводился в церковное делопроизводство, издание церковной литературы переводилось на польский язык

На всей территории Польши были закрыты почти все украинские и белорусские школы, общественные и культурные организации, а также газеты на национальных языках. Попытки открыть их вновь приравнивались чуть ли не к государственному преступлению. Всех несогласных с проводимой национальной политикой полонизации населения отправляли в концентрационный лагерь Берёза Картузская, находившийся в Западной Белоруссии.

Чтобы избежать критики в свой адрес, руководство Польши в сентябре 1934 года официально отказалось от сотрудничества с международными организациями, контролирующими соблюдение положений в области защиты прав национальных меньшинств. С 1920 до 1939 года в Лиге Наций в Женеве было зарегистрировано около 15 000 жалоб от нацменьшинств Польши. На них Лига Наций не отреагировала, хотя это было её долгом.

Союзнические отношения Германии и Польши прервались в 1939 году. Закончив с Чехословакией, Берлин предъявил требования Варшаве: включить «вольный город Данциг» в состав Германии, так как население  города большей частью составляли немцы; дать разрешение на строительство экстерриториальной железной дороги и шоссе, которые бы соединили основную территорию Германии с Восточной Пруссией.

В свою очередь, к польскому руководству постепенно пришло понимание того, что следующей жертвой германской экспансии выбрана Польша. Именно поэтому Варшава спешно нашла новых союзников в лице Великобритании и Франции, которые дали ей гарантии на случай агрессии.

Соглашение с Лондоном и Парижем Гитлер использовал в качестве формальной причины расторжения германо-польского договора о ненападении. В действительности к этому времени – 11 апреля 1939 года – Гитлер утвердил «Директиву о подготовке вермахта к войне». Её составной частью был план вторжения в Польшу «в любое время, начиная с 1 сентября 1939 года». Теперь этот договор стал обузой и надо было найти благовидный предлог для его денонсации. Предлог был найден. А отказ Варшавы удовлетворить территориальные требования Берлина стал ещё одним поводом для расторжения германо-польского договора.