Kitabı oku: «Книга воспоминаний», sayfa 3

Когда Шамилю сказали, что маленький сын еще жив, находясь при мертвой матери, он спросил, кто пойдет за ним, и обещал много серебра. Но никто не вызвался, так как было рискованно: со всех сторон место это обстреливалось. Сам же Шамиль не мог идти будучи занят военными действиями. Интересы мусульман он поставил выше своего сына, который там и скончался. Если бы Шамиль ушел оттуда в другое место, то пострадали бы интересы мусульман, и Шамиль лишился бы и сына, и своих сподвижников. Это великая преданность (Букв.: ревность) со стороны Шамиля своему делу.

Когда Шамиль ступил на чеченскую землю, они поддержали его, как и жители Медины приютили Мухаммада, когда тот переселился туда из Мекки.

Чеченцы говорили ему: «Не переживай потерю Ахульго и горцев. Если они оставили тебя, то мы приютим тебя. Не беда. Мы будем воевать с тобой вместе против русских лучше, чем Дагестан». От этого сердце Шамиля успокоилось.

Затем жители Чечни стали стекаться к нему со всех сторон и проявили любовь к нему. Шамиль не жалел усилий, чтобы подчинить чеченцев, привлечь их к шариату, к исламским законам. Жители Чечни, как известно, были менее привержены к религии исламу, нежели дагестанцы. Шамиль тщательно сопоставлял и изучал оба края и пришел к выводу, что необходимо объяснение и исполнение всех установлений и правил шариата.

Шамиль назначил среди чеченцев муфтиев,¹⁴ мухтасибов, мудиров, кадиев, назначил из них тысячников, пятисотников, десятников. Устранил среди них все порицаемое по мере сил и открыл перед ними ворота смирения и поклонения, мечетей и медресе, салака, вакфов, закатов и других благотворительных дел; и перекрыл перед ними двери всего неприличного, как питье опьяняющих напитков, курение табака, языческие стихи, песнопения, всякие сборища и другие адаты, которые не соответствовали положениям Корана и хадисам посланника, а именно: убийства, исключая случаи возмездия, ограбление имущества людей, нападения, о чем мы расскажем подробно в нескольких следующих разделах.

Глава 4. О НАЗНАЧЕНИИ НАИБОВ И О ТОМ, КАК ОНИ УПРАВЛЯЛИ

После того как Шамиль очистил Дагестан и Чечню от всех своих противников и упрямцев, он назначил в них «стоящих во главе тысячи», которые у нас назывались наибами. Он установил для них специальные различительные знаки желтую чалму и две изготовленные из серебра, позолоченные бляшки на плечах с надписью: «Этот юноша проявил себя в сражениях, в бои он бросается как лев». Бляшки были удостоверены печатью Шамиля.

Назначение наибов происходило следующим образом: когда он хотел определить наибом в общество кого-либо из своих доверенных лиц, то он прежде всего приглашал его к себе и давал ему совет, содержание которого следующее: «Самое главное ты бойся Аллаха Великого в отношении дел тех своих людей, которых я передал тебе, назначая тебя главой над ними. Не подвергай их угнетению и не предавай их угнетателям. Будь к ним внимательным и милосердным, таким, каким бывает отец к своим родным детям. Чини над ними суд справедливый, беспристрастный. Не приближай к себе одного для дружбы и не отделяй от себя другого из-за вражды и неприязни. Будь для стариков сыном, для ровесников братом и для младших отцом и тогда ты в своем вилайате  не найдешь никакого врага. Если ты будешь стремиться поступать вопреки этому правилу, и не будешь требовать справедливых поступков от своего народа, то первым долгом на тебя падет гнев Господа твоего, затем мой гнев и гнев народа, и тогда никогда не справиться тебе с делом». Наибам разрешалось без представления имаму назначать пятисотенников над своими ополченцами и смещать, их, когда они захотят. Они имели право и на другие действия среди своих людей кроме казни, как рубить руку за воровство, чернить лицо и сажать на осла виновного, наносить удары плетью и т. д. Они имели право сами в своем вилайате назначать муфтиев и смещать их. А что касается казни преступника, действия которого привели к падению нравов среди подданных, то не было у наибов права на это, кроме как по совету с имамом Шамилем и при наличии неопровержимых доказательств (В оригинале написано на полях).

Назову наших наибов по порядку: В вилайате Анди был наибом Лабазан из Анди. Он был смелым, умным, красноречивым, справедливым, правосудным, авторитетным и в своем вилайате. Количество казненных в вилайате Анди за время его наибства достигло ста. Ни один не был казнен без вины. Он совершал казнь за шпионаж среди своих в пользу русских, за воровство, прелюбодеяние или другое преступление. Если бы он не был дерзким человеком с жестоким сердцем, то было бы больше порочности в его вилайате, так как наши мужчины из Анди не справедливы по своей природе, не правосудны и боятся из своих представителей власти только тех, кто твердо берется за них. Кроме того, среди них проявляется много притворства и распутства. Однако они всегда храбры. Они каждый раз, когда сталкивались с русскими, не возвращались домой без потери нескольких воинов из своей среды.

За справедливость, смелость и честность в делах любил Шамиль этого Лабазана. В начале имамства его он был помощником Шамиля, поэтому он его не смещал с должности наиба долгое время, несмотря на то, что люди стремились доносить на него. Об уловке этого наиба, чтобы подчинить жителей андийского аула Зило,  сам Шамиль однажды, рассказал мне следующее: как-то он и Лабазан со своим отрядом направились в Анди для подчинения его жителей. Другие наибы со своими ополченцами были рассредоточены по другим селениям Анди, с целью покорения жителей. Наибу Саиду из Инхо было дано распоряжение привлечь для борьбы с русскими аул Зило. Он не мог войти в село, так как двое из главарей аула засели в укрепленные сакли в центре с несколькими вероотступниками с целью борьбы с воинами Саида. В один из дней от Саида к Шамилю прибыл связной и передал следующие слова Саида: «Я окружил Зило на несколько дней в надежде, что жители его придут с покорностью, а теперь я вижу, что группа отступников укрепилась в домах с намерением бороться со мной. Они ко мне не идут и другим жителям села не позволяют ко мне прийти. Мои бойцы не хотят входить в селение, боясь смерти. Какое мне будет приказание теперь? Возвратиться или вступить в село любой ценой? Когда связной Саида пришел, Лабазан стоял возле Шамиля и он сказал Шамилю: «Ради Аллаха разреши мне пойти в Зило. Увидишь, что я с ним сделаю». Шамиль сказал ему: «Ты нужнее мне здесь и полезнее, чем в Зило».

Он попросил вторично разрешить пойти, и Шамиль, видя его настойчивость, разрешил и тот пошел пешком. Когда он достиг дороги к Зило, крикнул наибу Саиду, как бы броня его «Почему ты распоряжаешься нашими людьми и выгоняешь их из аула?» Когда обороняющиеся в доме увидели Лабазана, ругавшего Саида, разрешили ему войти в дом, полагая, что он пришел помочь им, убежав от Шамиля. Лабазан же приблизился к отступникам, обнажил саблю свою и, пользуясь их замешательством, быстро нанес удар по их шеям. Так он ввел в аул отряд Саида. Потом Лабазан шутил, говоря при этом: «Эх ты хиндахец,  настоящий герой должен вот так поступать, и показал на себя, а не так, как ты». Селение Зило было подчинено благодаря храбрости Лабазана, и за это Шамиль его очень любил. Заслугой этого же Лабазана было и подчинение аула Анди.

Наибом над аулом Ичичала был Кади  из Ичичала. Он считался алимом,  «обладал своим мнением», был храбр и пользовался уважением в своем ауле. Шамиль его любил за решительность и верность. Долго не снимал его с должности наиба, несмотря на множество доносов на него. Над ботлихскими аулами сначала наибом был Шахмаидарил Хаджийав из Чиркея. Он тоже был алимом общительным, тонким, но не был храбрым. За знания и давнюю дружбу и усердие в религии Шамиль любил его, а когда сместил, на его место был назначен Исмаил из Ботлиха. Он был героем, любимцем в своей общине, приятелем Газимухаммада сына Шамиля, погиб в битве при Буртунае. Над обществом Технуцал наибом являлся известный Хаджимурад  из Аварии. Впоследствии он был переведен наибом Аварии и на место его был назначен Хаджийав из Шотроды алим, человек трусоватый (буквально средний между трусостью и смелостью) и очень много разглагольствующий на собраниях.

Над таббуртийцами, известными как гарбилцы,  был наибом Гьада из Чарбили. В сражениях он был смел, дружил с Газимухаммадом,  алимом он не был и не отличался умом. До него там управлял старый соратник Шамиля Нурали  из Арадериха . Шамиль его любил за храбрость, справедливость и его авторитет среди народа.

Над чамалалцами Микаил из Гьаквари – богомолец и известный храбрец, пользовавшийся уважением у Шамиля. Он имел множество ран, из которых наиболее опасная была рана от штуцера, пробившая ему шею на вылет. Он умер от болезни в своем доме. Затем на его место поставили Гаджардибира из Гагатля . Он был алимом, храбрецом. Впоследствии пал в битве с русскими.

В аулах сильдийцев на границе с Тушетией и общиной  Грузии наибом был коротыш СагитилМухаммад  из Сильди, известный храбростью и оставшийся наибом до завоевания Дагестана. Шамиль его любил за остроумие. Над багулалцами  наибом был Баширбек из Газикумуха спокойный, здравомыслящий, уважаемый среди народа наиб. Впоследствии Шамиль узнал, что он тайно дружил с Агларханом Газикумухским, снял его с должности наиба и назначил на его место Шамхалдибира алима из Хилитури. Затем Шамиль взял Баширбека преподавателем своего сына Газимухаммада и он жил у него некоторое время, а затем поставил наибом над багулалцами. Он погиб в Чечне и враги отрубили ему голову. На его место наибом был поставлен Селимдибир алим из Хуштады . Он тоже погиб в Чечне.

Над тиндальцами Закарияхаджияв из Хуштады алим из рода алимов Мусалава Хуштадинского, известного в Дагестане. Он был уравновешенным, верным и справедливым человеком среди своих людей. Над жителями селения Харахи  и тех аулов которые вокруг него, наибом был назначен Мухаммадамин из Харахи. Он был алимом, не был трусом, многих людей замучил, убил и бросил в реку. Долго оставался наибом. Однако был смещен, когда Шамиль переехал в Дагестан, в село Ичичала. На его место был назначен учащийся примечетской школы Шейхулислам из Ороты , преподававший сыну казначея Шамиля Хаджииава, последний и явился инициатором назначения его наибом, предварительно расхвалив его перед Шамилем. Однако существенной пользы от него не было, так как он в действительности был мутааллимом, а не наибом.

Над селениями каратинцев в первое время наибом был алим, уважаемый среди своего общества Галбацдибир из Караты человек здравомыслящий, решительный, усердно защищавший шариат и устанавливающий его устои серьезно и основательно. Затем Галбацдибир управлял территорией андийцев и был смещен. Это случилось из-за того, что доносчики сумели отвратить от него Шамиля. Однако он не покинул Шамиля даже на горе Гуниб. Галбац умер по пути в паломничество. Над территорией каратинцев, которой управлял Галбац в качестве мудира, был назначен сын Шамиля Газимухаммад. Он жил в селении Карата до тех пор, пока не переехал в Гуниб. Так как он был сыном Шамиля, его уважали люди и довольно часто обращались к нему. У него была сосредоточена большая часть дорогого оружия и других ценностей из золота и серебра, взятых из казны (Официально казна и казначей находились при Шамиле) по причине того, что Карата была более укреплена чем Дарго (При Абдурахмане Шамиль (с июля 1845 г.) находился в Новом Дарго.).  Когда он переселился в Гуниб, перевезена была туда вся без остатка и казна, находившаяся в Карате. Когда Гуниб был завоеван войсками князя Барятинского,  содержимое казны уплыло в разные стороны часть из нее попала в руки Даниялу из Илису, а другая часть в руки других.

Над жителями Гидатли сначала был наибом Гитинав Гидатлинский друг и близкий человек Газимухаммада, погибший при сражении в Буртунае от шальной пули штуцера, которая была пущена издали и случайно попала ему в голову. На его место был назначен Абдурахим, сын Баширбека Газикумухского и зять Даниял-султана. Он был человеком, любившим компании и занятия развлечениями для своего удовольствия. Благодаря тому, что покровительствовали ему и Даниялбек, и Газимухаммад, он продержался на должности наиба до завоевания Дагестана.

Над аварцами наибом был известный предводитель Хаджимурад Аварский. Его боялось все население, примыкающее к границе Дагестана. Особенно плоскостные и даргинские жители. Он совершал набеги на них. Однажды он напал на окруженную земляными рвами Темир-Хан-Шуру и разорил лазарет, полагая, что это богатая торговая лавка. Когда он в спешке убирался оттуда, его сообщники утащили из лазарета матрацы и подушки для больных. Другой раз он совершил набег на село Верхний Дженгутай и захватил оттуда в плен ханшу Нухбике жену генерала Ахмад-хана Мехтулинского. Она была увезена в Аварию и они (Хаджимурад и Нухбике) были как муж и жена. Когда услышал Даниялбек Илисуйский эту весть, почувствовал сильное отвращение и тяжесть на душе. Он обратился за помощью к Шамилю и моему отцу, попросил у них приказать Хаджимураду освободить ее за пять тысяч рублей (манат). Однако Хаджимурад требовал за Нухбике пять тысяч рублей и рабыню, взятую Даниялбеком в любовницы. Даниялбек давал упомянутое серебро и не соглашался отдать рабыню. Что касается Хаджимурада, то он не хотел брать серебро, кроме как вместе с рабыней, если бы даже Даниялбек прибавил еще столько же серебра, то он бы не взял их из-за того, что они оба были врагами. Хаджимурад хотел унизить его, отобрав у него рабыню, которую тот очень любил. Зная это,  Даниялбек не желал отдавать ее и он попросил имама содействовать освободить ханшу Нухбике. Имам ответил, что он не заставит Хаджимурада отпустить ее домой, если он и сам этою не захочет. Если он желает этого, то он не воспрепятствует ею желанию. В конце концов, Хаджимурад добился своего, отпустил Нухбике, получив серебро и рабыню. Его наибство длилось долго.

Как-то раз он был отправлен в Хайдак со своим конным отрядом после того, как они просили Шамиля в секретных письмах послать надежного человека к ним. Когда он достиг селения Буйнак, то убил правителя Буйнака Шахвали, пленил его жену Султанат с двумя сыновьями и возвратился оттуда. Люди стали доносить Шамилю на него, что он не проявил интерес к делам жителей Хайдака, пока был у них, а погружен «был всецело в наслаждения. В то время Шамиль сместил с должности наиба Хаджимурада, чтобы для других наибов, которые делают упущения в службах, было уроком. Но вместе с тем у него было намерение назначить его по истечении некоторого времени вторично, т. к. он был полезный, прославившийся предводитель в своем управлении. Хаджимурада задело это смещение и он говорил: «Как имам посмел сместить меня, когда я являюсь наибом, сделавшим врагам то и то, я помогал ему в дни трудные и в дни благополучия! Разве я потерплю это». Наибом аварцев тогда был назначен Хаджиясулмухаммад из Аварии, прославившийся в битвах. Он был убит (ТаймасханилМухаммадом) ударами кинжала в бок в хунзахской мечети, когда тот вы ходил после моления, из-за того, что клеветники нашептали ему, что он имел близость с его женой. Этот Таймасханилмухаммад приходился лучшим другом Хаджимураду. Когда Хаджимурад пребывал в таком смятении, к нему в Батлаич собралось около пятисот бойцов-аварцев с намерением бороться с Шамилем. Они договорились об этом секретно от имама. Когда Шамиль узнал намерения Хаджимурада и его сторонников, то собрал войско вокруг Батланча, в котором укрепился Хаджимурад, и приказал этим войскам окружить Хаджимурада и его последователей, пригнав пушки и поставив их вокруг села. Вследствие этих события в сердцах людей появилась глубокая тревога и они говорили: «наши дела теперь не выправятся». Беспокойства, особенно всякого рода рассуждения, проникли среди мюридов, живших в Дарго. Когда два человека встречались на дороге, то разговор шел о Хаджимураде. Шамиль, узнав о распространившихся между мюридами тайных шептаниях, об их спорах и сомнениях, сам отправился в Хунзах. Хаджимурад со своими последователями оставался осажденным несколько дней. Затем авторитетные улемы усердно принялись добиваться от Шамиля прощения Хаджимураду за его нерадение допущенное им по собственной вине. Они хотели примирить их. С этой целью решили привести Хаджимурада к Шамилю, рекомендовав ему быть благоразумным и искренним.

Несмотря на то, что войско имама осталось вокруг Хаджимурада с большими орудиями, все же люди не успокаивались. Они говорили: «Если Хаджимурад начнет атаковать нас, то он, несомненно, обратит нас в бегство и откроет себе дорогу промеж нас туда, куда устремится». Это было действительно так, если бы он внутренне намеревался нанести удар мусульманам. Однако он этого не хотел. Подтверждением этому служит то, что князь Орбелиани секретно направил к нему начальника Саида из Гоцатля, чтобы тот сказал ему: «Я знал, что ты хочешь оказать сопротивление Шамилю. Ты делаешь благое дело и ты способен на это. Я буду помощником тебе, если ты захочешь, и отправлю войско туда, куда ты пожелаешь». (С посланником было специальное письмо, содержание которого мне не известно, однако слышал, что письмо было на языке жителей плоскости: «Мал да къан да къарт болмас эски душман дост болмас». Перевод на арабский будет таков: «Деньги и кровь не заржавеют, старый враг другом не станет». Орбелиани, приводя эту поговорку, хотел напомнить Хаджимураду событие, происшедшее в день убийства его брата Усмана мюридами, чтобы это способствовало усилению его гнева на Шамиля). Хаджимурад ответил, что он не нуждается в войске князя Орбелиани и что ему достаточно своих последователей, если дело дойдет до войны. Улемы и уважаемые и добрые люди заключили перемирие между ними до того, как дело дошло до столкновения, которое едва не случилось. Хаджимурад пришел к имаму, каясь и прося прощение за свои проступки. Имам посоветовал ему более не намереваться совершать подобное дело. Затем он был вторично назначен наибом.

В то время как он пребывал в таком приятном состоянии, завистники и клеветники нашли удобный случай, чтобы расстроить отношения между ними в третий раз. Они донесли ему, что имам имеет намерение убить его и что он еще не забыл проступок, который он совершил. Когда Хаджимурад услышал это сообщение, отправился с несколькими мюридами к имаму. Достигнув селения Анди, остановился в нашем доме, а раньше он останавливался у своего андийского кунака. У нас он остановился, опасаясь врагов, которые сыскали ему дурную славу перед Шамилем в первый раз. Что касается моего родителя, то он очень любил его и называл сыном, а он его отцом. Тем не менее, у нас он всю ночь не засыпал, ибо был наполнен тревогой. Для своей охраны он поставил одного мюрида стражником на крышу дома, а другого у ворот. Что касается моего отца, то он в тот момент не был в Анди. Когда приблизилось время рассвета, он отправился в сторону Дарго. Там он останавливался в доме Муртади из Уркачи, который был сотником над мюридами Шамиля, и являлся другом Хаджимурада. И прежде чем пойти к нему, он зашел к моему отцу, как это он делал всегда, когда приезжал в Дарго, и рассказал ему о случившемся. Мой отец сказал: «Все, что ты слышал, чистейшая ложь и наговоры завистников, которые желают твоей гибели, так что ты не верь разговорам врагов».

И поклялся ему мой отец в том, что любит и уважает его и что это он знает достоверно, так как между ними (между Шамилем и Джамалудином) нет такой тайны, которую не сообщает один другому. Он сказал ему: «Я увижу имама до того, как ты увидишь его, и спрошу у него об этих обстоятельствах, которые досаждают твоей душе. Не терзай себя, сын мой, дай покой своему сердцу». Хаджимурад пошел к Шамилю и сказал ему: «О имам, поистине завистники не дают мне покоя и передышки. Они угрожают мне тем, что ты хочешь убить меня». Шамиль объявил ложным этот разговор и сказал ему: «Ты не верь словам доносчиков. Я не позволю причинить тебе какого-либо ущерба, не то чтобы убить. Когда ты думаешь, что я не забываю, как ты поступил в прошлом и рассказываешь об этом, я очень сожалею, что у меня нет побольше наибов подобных тебе. Как убью тебя единственного героя в моем вилайате! Возвращайся же к себе домой, успокой свою душу». И он вернулся оттуда.

Затем по истечении месяца после этого, снова отравили ему жизнь доносчики-клеветники до такой степени, что вынудили вновь отправиться к имаму Шамилю. Он поехал сначала к сыну его Газимухаммаду и рассказал ему о случившемся между ним и имамом в первый раз и попросил поехать с ним. Они оба отправились вместе, взяв с собой нескольких мюридов. Достигнув селений Анди, Газимухаммад вернул большинство мюридов, оставив с собой трех или четырех человек. Затем, когда они дошли до полпути, их встретил мюрид имама Алихан из Хунзаха, который имел прозвище (означавшее в переводе с аварского) «задняя часть собаки». Он уединился с Газимухаммадом на краю дороги и сказал ему на ухо: «Мне имам велел убить Хаджимурада, где бы я его ни нашел. Так что я должен его убить здесь». Газимухаммад сказал ему: «Вернись к имаму и скажи, что мы прибудем к нему». Тот ему ответил говоря, что у него нет приказа вернуться, кроме как убив, а иначе он не сможет вернуться. Газимухаммад разгневался за эти слова и сказал ему: «Уходи от меня! Если ты еще раз произнесешь эти слова, то я убью тебя! Когда я говорю тебе вернись, то тебе следует вернуться, так как сам отправлюсь к имаму на этот раз как раз по этому делу. Если имам пожелает убить его, то пусть убьет его в Даргах после того, как я прибуду к нему. Алихан вернулся с того места.

Газимухаммад и Хаджимурад вошли к имаму, и Газимухаммад стал говорить ему: «Завистники не дают ему покоя и поэтому я и он приехали к тебе. Придай ему уверенность и т. п.».

Имам сказал Газимухаммаду: «Я было говорил ему первый раз, что его не только не убью, но и не коснется его никакое злое намерение. Газимухаммад и имам скрыли от Хаджимурада подсылку Алихана из Хунзаха с намерением убить его, чтобы тот не расстроился. В действительности Алихан был подослан только с целью убийства, после того как имаму тайно донесли люди, что Хаджимурад желает перебежать к русским или затевает вторично скрыто от Шамиля смуту в Дагестане. Имам сказал: «После этого я никогда не поверю разговорам людей. Поистине они клеветали мне на Хаджимурада, а я вижу его надежность и честность».

Затем повернулся к нему и добавил: «Смотри, ты мой сын как этот (Газимухаммад). Я любил тебя и люблю. Когда я убью сына своего Газимухаммада, тогда убью и тебя, и только так! Нет надобности тебе беспокоиться из-за разговоров твоих врагов. Они непременно тебе желают зла. Я поверю им только тогда, когда от тебя будет исходить непростительная вина. Вернись в свой дом, освободись от призраков и привидений».

Хаджимурад возвратился с Газимухаммадом к себе домой и жил там спокойно. Через несколько месяцев Хаджимурад как-то собирался явиться к имаму по собственной надобности. Когда он подъехал к аулу Дарго, с ним встретился наездник и спросил, куда он путь держит. «Я еду к имаму», сказал ему Хаджимурад. Тот ответил так: «О какой ты глупец! Неужели ты сам направляешься на казнь?»

Хаджимурад очень омрачился по этому делу, мысли его разлетались в разные стороны, он начал колебаться, поехать или вернуться обратно. Наконец он направился в сторону Чахкери (Чахкери селение в Чечне, существовавшее до 1969 г.), на территории Чечни.

Вот эти обстоятельства являются первой причиной его бегства к русским.

Однажды Хаджимурад написал своему имаму письмо из крепости (Видимо, из Грозного) с просьбой отпустить к нему его семью в обмен на пленных (находившихся в заключении в России). Имам ему ответил, что не отдаст даже одну волосинку из тела его семьи в обмен на всех пленных, и добавил при этом: «Хаджимураду недостаточно вероотступничества его самого, неужели он хочет и несовершеннолетних детей своих тоже превратить в вероотступников?»

Когда до Хаджимурада дошел такой ответ на его просьбу, то он потерял надежду увидеть свою семью и до убийства (В оригинале сначала начертано слово «мата» умер, а затем зачеркнуто и написано слово «кутил» был убит) продолжал тосковать по ней и оплакивать ее.

Когда Хаджимурад убедился в том, что возвратиться к Шамилю он сможет только в том случае, если сумеет нанести большой урон русским, то намеревался перехитрить Воронцова. Однажды он сказал ему: «Дай мне полк солдат, если хочешь, чтобы через неделю Дагестан был в твоем распоряжении». Воронцов не поддавался таким уловкам и ответил ему: «Я переправлю тебя к князю Аргутинскому и поручу дело о выделении полка из солдат ему: если он одобрит и сочтет целесообразным, пусть он выделит их столько, сколько он захочет». Причина предоставления Аргутинскому права выделить полк солдат состояла в том, что Воронцов не хотел «разбить сердце» Хаджимураду явным отказом и поступил таким образом, зная, что Аргутинский не даст ни одного солдата в распоряжение Хаджимурада, так как до бегства на сторону русских между ними была вражда, Хаджимурад неоднократно обманывал его во время ведения военных действий.

А если бы Воронцов предоставил в распоряжение Хаджимурада солдат, несомненно, он их новел бы в самые теснины и отдал бы в руки наших бойцов для того, чтобы скосили их. Тогда наверняка Шамиль простил бы его вину и остался бы очень им доволен. Хаджимурад, зная, что Аргутинский враждебен к нему, и нет смысла отправляться к нему, совершил в городе Нуха то, что известно всем. Хаджимурад был убит там, голова его была отсечена и отправлена в Петербург. Конец.

Над жителями аулов Бактлух наибом был богослов (алим) Мухаммад из Бактлуха. Он долго управлял людьми; не выделялся большой храбростью и особым умом, однако Шамиль любил его за обходительность со своими людьми и за справедливость.

Над жителями Телетля наибом был КебедМухаммад из Телетля,  который стал в конце концов мудиром.

Шамиль говорил, что КебедМухаммад не был ни храбрецом, ни мудрым, ни уважаемым в своем народе, он усердно молился. «Я назначил наибом его, оказывая ему почесть, ввел его в свою свиту, благодаря моему уважению люди тоже начали относиться к нему с уважением. Когда же он стал выдающимся человеком, начал оказывать мне сопротивление».

Дальнейшие подробности о наибах будут даны в конце книги.

Над Гоцатлем был наибом богослов (алим) мухаджир (Мухаджир переселенец… (подражание первым мухаджирам согласно сунне)) Умар из Салты (Салта аварское селение, ныне в Гунибском районе Дагестана),  который снискал это место (должность наиба) у имама своим красноречием. Он не отличался особой храбростью, но и не был подлым трусом. Однако при этом он в сражениях за укрепление Салты проявил сильное рвение бороться против русских.

Над укреплением Гергебиль был назначен наибом герой и алим, мухаджир  Абакархаджи, сын кадия Мухаммада из Акуши. Это был справедливый, богобоязненный и храбрый человек. В боях не был удачливым. Шамиль выбрал Абакархаджи из акушинских мухаджиров, так как по происхождению он был родовит и пользовался авторитетом.

В Унцукуле наибом был известный алим «коротиш» Мухахаджияв из Кудутля, любимец имама. Он заикался, когда говорил. После его смерти на его место назначили вышеупомянутого Кади из Ичичали.

Над Аракани и Гимрами наибом был Ибрахим, сын Бартихана,  павшего «мучеником за веру» при сражении под Ахульго. Бартихан приходился дядей Шамилю. Ибрахим был помощником в его делах; был добрым, молчаливым и храбрым человеком; долго был наибом. Затем он был смещен и на его места был назначен Доного Мухаммад из Хоцо теперешний наиб койсубулинцев. Когда он был мутааллимом в ауле Могох, выходил с Хаджимурадом на грабеж имущества жителей плоскостных аулов и сидел в плену в крепости Темир-Хан-Шура, но был освобожден из заключения стараниями своего дяди со стороны матери Химмата Карагишиева из Аварии, служившего тогда у русских. Затем он стал писарем полковника Лазарева, начальника жителей Дарго (Даргинцев) и бежал от него к Шамилю. Поначалу Мухаммад из Хоцо стал кадием в селении Буцра. Затем он был возведен до чина пятисотенника, а потом до наибства. Считался он у Шамиля наиболее выдающимся авторитетом за верность в службе храбрость и ум. Причиной его бегства к Шамилю послужило следующее событие. Однажды наиб Абакархаджи из Акуши организовал для набега на даргинский аул Охли отряд во главе с командиром его (Доного М) братом, известным смельчаком Хамзатом из Хоцо. На окраине аула Охли стояли караульные казармы с небольшим орудием на крыше для объявления тревоги. Нападавшие приготовили деревянную лестницу и арбу, вечером подошли к аулу, окружили казарму, а на крышу взошел мухаджир из Акуши Таймаз по кличке «серебряный нос» с двумя мюридами. Они убили солдата, охранявшего орудие, сбросили пушку с крыши на землю и, погрузив на арбу, увезли. На следующее утро на рассвете, доставив ее в наши пределы, выстрелили в сторону Охли, чтобы дать понять жителям, что орудие захватили мы. Наиб Абакархаджи вернулся в Гергебиль и отдал эту пушку опытному кузнецу расширить жерла «путем крошения». Кузнец расширил и затем выстрелил из нее, и пушка разорвалась на две части. Кузнец, стоявший рядом, погиб.

Когда об этом стало известно Лазареву, то он сообщил наибу, что мы не умеем владеть русскими пушками.

Конечно Лазарев был не прав, ведь все наши пушки были отбиты у русских и, несмотря на это, они были управляемы в боях.

А так как этот Хамзат оказался при угоне пушки из караульного пункта в Охли, то наиб ДоногоМухаммад (который находился при Лазареве) не смог спокойно работать. На него могло пасть подозрение в участии в этом деле. Так он и оказался у Шамиля.

В крепости Чох наибом был известный удалец Мусахаджийав из Чоха. Впоследствии его сняли, назначив очень авторитетного среди нас ал Хадж ал-Асам (Известный у аварцев как Инковхаджи) из Чоха (араб. глухой Хаджи) тестя сына Шамиля Мухаммадшафи. На это место ал-Хадж ал-Асам был определен за его храбрость и популярность среди народа до того, как он выдал свою дочь за сына Шамиля. Он был одним из лучших наибов Шамиля; не жалел для него ни состояния, ни даже своей жизни, подобно халифу Абу Бакру, который пожертвовал собой и своим имуществом ради пророка Мухаммада да будет над ним мир.

Во время его наибства однажды появился генерал-адъютант князь Аргутинский со своим войском на горе Дурчи-Даг, чтобы разрушить крепость Чох, и разрушил ее большими пушками. Но войти в нее он не смог. В этом бою пали несколько наших бойцов.