Kitabı oku: «Долгое эхо. Шереметевы на фоне русской истории», sayfa 2
Часть первая
Преданья старины глубокой
(по материалам М. Ковалевой)
Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
Эти мудрые, исполненные горечи строки Державина верны лишь отчасти.
Это было так давно, что, кажется, и не было вовсе… Однако, вглядываясь в туманную даль времени, можно разглядеть и то, что плотно скрыто от нас. Могучие кони, тяжелые доспехи, замки, вырубленные в скалах… Как далеко это от России, от русской истории… Но воскликнем вслед за героем другого великого писателя: «Как причудливо тасуется колода!» (М. Булгаков). Если бы король Прутено, живший в одиннадцатом веке, чьи владения простирались вдоль побережья Балтики, не решился оставить королевство брату своему Вейдевуту, а сам не «определился бы ко идолослужению… при слиянии двух рек, на равнине у священного вечнозеленого дуба необыкновенной величины и красоты»; если бы потомок его Гланда Камбилла не «решился покинуть свою родину, когда рыцари тевтонского ордена начали теснить племена Восточной Пруссии», то не оказались бы вписанными на скрижали истории многие славные ратными подвигами и государственными делами имена Коновницыных и Колычевых, Романовых и Шереметевых. Все они, получая право на официальный герб, представляли в департамент Герольдии документы, подтверждающие их родословные. Гланда Камбилла был их общим предком. В 1283 году «Гландос Камбилла Дивонов сын, сам прииде к московскому великому князю Даниле Александровичу и тот его крестил…»
Этот год был тяжким для Москвы. Почти пятьдесят лет прошло с того страшного декабря 1238 года, когда на северо-восточную Русь обрушилось монголо-татарское нашествие. Тогда вихрь его пронесся и над Москвой, разрушив ее. Но шло время. Сюда, в край глухих лесов и полноводных рек стекались оставшиеся без крова и защиты люди из разоренных владимирских, суздальских, муромских, рязанских, смоленских, полоцких, черниговских земель. Город довольно быстро оправился от разорения, а в конце XIII столетия в Москве появился свой князь Даниил Александрович, младший сын Александра Невского. Территорию Московской земли в то время можно было сравнить с маленькой частью современного Подмосковья. Князю Даниилу удалось значительно расширить границы княжества, заложить основы его могущества. Но… система монголо-татарского ига включала обязательную составляющую – «рати», т. е. кратковременные набеги. Одна из таких ратей – Дюденева – и обрушилась на Москву и ее окрестности в 1283 году. И, верно, кстати пришлись боевой опыт и крепкая рука нового воина.
Сын Даниила Александровича – князь Юрий – закрепил за Москвой город Можайск, в его планы входило и предъявление прав на «старшинство» среди русских князей. Но был на Руси еще один город, который претендовал на «звание старшего». Этим городом была Тверь. Началась многолетняя ожесточенная и кровавая борьба за великокняжеский престол. Военная сила, дипломатия, интриги, подкуп, предательство – все было пущено в ход. Но кому быть победителем, решала Орда, сообразуясь со своей выгодой. И ярлык на великое княжение выдавался попеременно то Москве, то Твери. Не однажды две русские рати сходились в смертельной схватке друг с другом.
В 1340 году ярлык на великое княжение от хана Узбека получил московский князь Симеон Иванович. Он по праву считался сильнейшим среди русских правителей. Об этом говорит и прозвище его – Гордый. Он стремился продолжать политику отца – князя Ивана Калиты – оберегать «тишину великую». Он старался не ссориться с Ордой, да и с соседями сохранял мирные отношения. Главным противником его в то время была Литва… А что же Тверь? В 1347 году в Тверь от великого князя московского едут сваты просить тверского князя Александра отдать за Симеона Ивановича его дочь Марию. Возглавлял посольство Андрей Кобыла.
В сентябре 1380 года Федор Кошка оставался в Москве: свое семейство московский князь доверял только проверенным людям.
Сын Дмитрия Донского Василий I сумел упрочить положение Москвы как центра русских земель. Многие князья, еще сохранившие свой суверенитет, вынуждены были в той или иной мере подчиниться ему. Но… процесс объединения русских земель был приостановлен. Начался процесс, оставшийся в истории России как «феодальная война». Права на великокняжеский престол оспаривали друг у друга десятилетний Василий II (внук Дмитрия Донского) и его дядя – Юрий (сын Дмитрия Донского). Но скажи, уважаемый читатель, кто, по-твоему, надежнее на престоле: мальчик или взрослый мужчина, одержавший не одну победу над врагом, имеющий сыновей? Однозначного ответа на этот вопрос нет сейчас, не было и в пятнадцатом веке. Иначе не тянулась бы эта война с переменным успехом около тридцати лет, принеся разорение земель, упадок многих городов, ордынские набеги. В ходе ее стали применяться массовые казни. Василий II, приказавший выколоть глаза своим противникам, попал в плен к двоюродному брату Дмитрию Шемяке и сам был ослеплен, получив после этого прозвище «Темный».
В это непростое время в окружении великого князя находились люди, которые придерживались однажды принятого решения: служить великому князю, получившему княжение по завещанию. Среди них был и потомок Федора Кошки – Константин Беззубцев. В 1450 году он был наместником в Коломне. Тогда и пришло к нему известие, что на Русь с «Поля» движется Малым Бердей с татарскими князьями и «многими татары».
Годы «тишины великой», когда почти сорок лет не топтал русскую землю татарский конь, пришлись на правление князя Ивана Калиты, его сына – Ивана Красного и внука – князя Дмитрия.
Пользуясь «мирной передышкой» для укрепления и объединения Руси вокруг Москвы, князья знали, что конец ей непременно наступит. Уже не было у Москвы заработанного Калитой былого покровительства могущественных ханов. «Замятня» в Золотой орде привела к потере силы и авторитета центральной власти. Алчные татарские «царевичи» начали самочинные набеги на русские земли. Обострились отношения и между русскими княжествами. Появилась угроза и из-за западных рубежей: стремился распространить свою власть и влияние на русские земли литовский князь Ольгерд Гедиминович…
В 1365 году на Москву обрушилась беда – разразился небывалый так называемый «Всехсвятский пожар». От маленькой свечечки, поставленной в церкви Всех святых, запылала Москва. Сгорел дубовый кремль Ивана Калиты, и город остался без крепости. «Еже умыслише, то и сотворише». Решение князя Дмитрия возвести у подножья Боровицкого холма белокаменные стены горячо поддержал митрополит московский Алексий, двоюродный брат и верный друг Владимир Андреевич Серпуховской, старейшие московские бояре, среди которых был и Федор Кошка, чья подпись была и на духовной грамоте Дмитрия Донского.
За Тулой и Рязанской землей начиналось обширное степное пространство, тянувшееся до берегов Черного, Азовского и Каспийского морей, на котором оседлому населению Руси не удавалось обосноваться прочно и где господствовали татары, гнездившиеся и в Крыму, и на нижней Волге. На востоке, за средней и верхней Волгой, господствовали татары Казанского царства, отделившегося от Золотой Орды в первой половине четырнадцатого века.
Сложными были отношения Руси с Золотой Ордой. За столетия ига какими только нитями не оказались связаны русские и татарские правители. Царевичу Касиму за верную службу Василию Темному был пожалован в удел на берегу Оки городок, названный с того времени Касимовым. Отсюда и потянулись нити заговора в Казань: казанские вельможи желали свергнуть царя Ибрагима и лучшей кандидатуры, чем касимовский царевич, для этого найти было трудно. В Москве тоже считали, что настал удобный момент присвоить себе власть над опасной Казанью. Войска Василия Темного выступили из Москвы. Касим указывал им путь. На этот раз поход окончился неудачей. Не раз и не два войско московского князя будет сталкиваться с казанцами. В 1469 году рать двинулась к Казани водным путем. Из Москвы, Коломны, Владимира, Суздаля, Мурома двинулись суда. Сначала по Оке, затем соединились с теми, кто плыл по Волге, а это были дмитровцы, можайцы, угличане, ростовцы, ярославцы, костромичи. Такой флотилии на Руси еще не видели. Главным предводителем войска был назначен Константин Александрович Беззубцев.
Но провидение распорядилось по-своему: умер царевич Касим – виновник этой войны. Жена его, мать Ибрагима, взялась склонить сына к дружбе с Россией, и великий князь надеялся смирить Казань без воинских усилий. Но остановить русское войско в желании посчитаться с татарами не так-то просто. И, хотя главный воевода и объявил волю государя, ответ был единогласным: «Мы все хотим казнить неверных». Прекрасно понимая чувства ратников, Беззубцев позволил охотникам (т. е. вызвавшимся добровольно) «искать ратной чести». В тот раз, вопреки распоряжению, были сожжены и разграблены предместья Казани, что вызвало осложнение для основной части войска. Лишь в 1469 году, осенью, был предпринят новый поход на Казань, в результате которого был заключен мир «на всей воле государя Московского», т. е. царь Ибрагим соглашался исполнить все его требования. Была возвращена свобода русским пленникам, захваченным в течение сорока лет.
Еще одной «горячей точкой» на карте Руси в то время был Великий Новгород.
Издревле независимый, успешно торгующий, этот город не раз становился целью вожделений московских князей.
В 1470 году в Новгороде были страшные знамения: сильная буря сломила крест на куполе церкви Святой Софии; колокола в монастыре на Хутыне сами собой издавали печальный звук; кровь выступала на надгробиях… Кое-кто объяснял это тем, что новгородские правители хотели союза с литовским князем Казимиром IV. В то время особую власть в Новгороде забрала вдова посадника Исаака Борецкого – Марфа. Властная и честолюбивая, она хотела освободить Новгород от власти великого князя, выйти замуж за одного из литовских вельмож и вместе с ним от имени князя Казимира управлять городом. В один из дней сыновья Марфы-посадницы явились на вече и заявили, что Великий Новгород сам по себе властелин, что жители его вольные люди, что им нужен только покровитель и лучше Казимира Литовского им не найти. Вот как описывает это событие Николай Михайлович Карамзин: «Громогласное восклицание: „Не хотим Иоанна! Да здравствует Казимир!“ – служило заключением их речи. Народ восколебался. Многие взяли сторону Борецких и кричали: „Да исчезнет Москва!“» Все эти события сильно встревожили великого князя московского Ивана III, ведь со времени правления Симеона Гордого московские князья именовались «государями всея Руси», и свою цель он видел в том, чтобы ликвидировать уделы, создать могучее, единое государство. И сделать это, по возможности, без пролития крови соотечественников. К сожалению, не всегда это удавалось. 1478 год был последним годом Новгородской вольности. Результатом похода великого князя стала ликвидация веча, выплата Новгородом контрибуции Москве и снятие вечевого колокола. В этом походе со своей дружиной принимал участие Андрей Шеремет, чье прозвище легло в основу знаменитой фамилии. Великокняжеская благодарность Шеремету выразилась в пожаловании ему села Чиркино, расположенного недалеко от Коломны.
Река времен
Как в бурю листья на деревьях повертываются изнанкой, так смутные времена в народной жизни, ломая фасады, обнаруживают задворки, и при виде их люди, привыкшие замечать лицевую сторону жизни, невольно задумываются и начинают думать, что они доселе видели далеко не все. Это и есть начало политического размышления.
В. Ключевский
Великий князь Иван III Васильевич (1440–1505)
…В те далекие времена миром и людьми правили не законы и указы, и даже не религия: царили природа и климат. И потому колыбелью цивилизации стало теплое Средиземное море. Там процвела необыкновенно Греция, потом Рим, да и христианская цивилизация началась тоже на берегах Средиземного моря. И удивительно ли? – на востоке Европы росли густые-прегустые леса да изредка проглядывали поселения, а на юго-западе, в Италии, великий Данте писал свою «Божественную комедию».
Однако люди наделены неистребимой волей к познанию, любопытством – и вот они устремились на восток. На пути – Днепр, Киев, а от него идет «путь из варяг в греки». Великий Новгород не пожелал признавать власти Киева – и отделился, стал республикой, – так писал Лев Гумилев. А вокруг Киева бушевали страсти, киевские князья бились то с черниговскими, то с иными.
Шумно и тесно стало там в XII–XIII веках. Юрий Долгорукий, получивший от отца земли на северо-востоке Руси, все еще стремился в Киев. Сын же его – Андрей Боголюбский вполне оценил Ростово-Суздальские земли; сделал столицей княжества Владимир, где его тщанием появлялись белокаменные храмы (кто не помнит храм Покрова на Нерли!). Но не поделив власть с боярами, он был убит в селе Боголюбово (когда-то меня взял с собой в поездку Сергей Михайлович Голицын и показал это место).
Если вглядеться в те края, то сквозь буйно растущие леса, сквозь дым пожарищ и ржанье лошадей кочевников можно увидеть другую реку, более широкую и приветливую. На берегу ее обосновался боярин Кучка со своей дочкой Ульяной, которая бегала по взгоркам, любовалась окрестностями, отражениями в воде – целых семь холмов! А вот и Москва уже поднялась!
Династия московская, начавшись с князя Даниила, продолжилась Иваном Калитой, выстроившим «град дубов», – и началось строительство будущей русской столицы, славного города Москвы. Возможно, что дети, отроки первых поселенцев читали (а может быть, им читали отцы) летописи. Из летописей вставали запоминающиеся навсегда картины:
«О светло-светлая и прекрасно украшенная земля Русская! Многими красотами одарена ты: озерами многими славишься, реками… и холмами крутыми, высокими дубравами и чистыми полями, дивными зверями… разнообразными птицами… храмами божьими и князьями грозными и боярами честными… Всем ты преисполнена земля Русская, о правоверная вера христианская!..» Много позднее их будет читать и будущий великий князь Иван III.
Летописи, рассказы об ордынцах, о власти Батыя, Ахмата и прочих ханов, о разграблении ими русских земель западали в душу юного князя. Однако нрава, похоже, он был мирного, спокойного, хотя и твердого. Сохранилась немецкая (!) гравюра того времени. На нем железная кольчуга, поверх меховая накидка, борода немалая, фигура осанистая, лицо истинного великого князя, вдумчивого и разумного. Кроме спокойного нрава, князь рано научился складно говорить, так, чтобы его слушали.
Словом, Ивана Васильевича называли Великим. Историк М. М. Щербатов называл великого князя предшественником Петра I. Карамзин тоже отводил огромную роль Ивану III.
Иван Васильевич предпочитал покорять окрестные города не силой оружия, а словом, убеждением, хотя без выстрелов тоже не обходилось. И самым твердым орешком, конечно, был Великий Новгород. А его тем более не следует доводить до буйных набегов и битв. Там есть ВЕЧЕ – вот где следует говорить с правителями и с народом…
Эта книга – не учебник истории, мы цитируем подлинные литературные тексты, которые когда-то читали и представители избранной династии – Шереметевых. Это был и вопрос религии, веры: остаться Новгороду на западе – значит отдаться вере латинян. И князь находил особые, убедительные слова, чтобы склонить новгородцев на свою сторону. Он страшился, что этот своевольный народ отречется совсем от власти московской Руси.
Но великий князь в юности сам живал в Новгороде, хорошо его знал, и потому слова его были убедительны: «Довольно распрей и междоусобиц!» – обращался он к новгородцам.
«Правление Новгородское тогда в такой безпорядок впало, что всякой, не повинуяся ни законам, ни обычаям, делал насилием все, что мог; и самая жизнь гражданская от наглости сильных граждан ни на час не была в безопасности, и бедные и слабые стенали от нападков сильных, которые не устыжалися явным образом грабить и разорять».
«Вотчина моя, люди новгородские, изначала: от дедов, от прадедов наших, от великого князя Владимира, крестившего землю Русскую, от правнука Рюрика, первого великого князя в вашей земле. И от того Рюрика и до сегодняшнего дня знали вы единственный род тех великих князей, сначала киевских, и до самого великого князя Дмитрия-Всеволода Юрьевича Владимирского, а от того великого князя и до меня род этот, владеем мы вами, и жалуем вас, и защищаем отовсюду, и казнить вас вольны, коли на нас не по-старому начнете смотреть».
Однако Новгород не покорялся (писал Щербатов), нанимал злых смердов, убийц, мошенников и прочих безродных мужиков, что подобны скотам, нисколько разума не имеющим, но только один крик… Они приходили на вече, били в колокола, кричали, лаялись, точно псы, говоря нелепое: «За короля хочем, за его веру!»
«Князь же великий, прослышав об этом, впал в скорбь и тужил о них немало: „Когда и не были еще в православии, от Рюрика, и до великого князя Владимира, не отходили к другим государям, а от Владимира и вплоть до сегодняшнего дня знали один его род и управлялись великим князем во всем, сначала киевским, потом владимирским, а теперь, в последние годы, все свое благочестье хотят погубить, от христианства к католичеству отступая“».
Иван III на соборном вече говорил спокойно, веско и убеждал новгородцев:
«Новгородцы, быв всегда старшими сынами России, вдруг отделились от братий своих; быв верными подданными князей, ныне смеются над их властию.
Вольность!.. но вы тоже рабствуете. Народ! я говорю с тобою. Бояре честолюбивые, уничтожив власть государей, сами овладели ею… О стыд! потомки славян ценят златом права властителей! Роды княжеские, издревле именитые, возвысились делами храбрости и славы, а ваши посадники и торговцы не желают думать о крепости большой Руси, но только о выгоде».
Великий князь призывает «усилить Россию твердым соединением частей в целое, чтобы она достигла независимости и величия, то есть чтобы не погибла от ударов новаго Батыя или Витовта; тогда не уцелел бы и Новгород: взяв его владения, государь московский поставил одну грань своего царства на берегу Наровы, в угрозу немцам и шведам, а другую за Каменным Поясом, или хребтом Уральским, где баснословная древность воображала источники богатства и где они действительно находились во глубине земли, обильной металлами, и во тьме лесов, наполненных соболями… Историк русский, любя и человеческия и государственныя добродетели, может сказать: „Иоанн был достоин сокрушить утлую вольность новгородскую, ибо хотел твердаго блага всей России“».
Иван III собирает боярскую думу и говорит все так же убедительно, и сторонников его (а думцы считают себя равными великому князю) становится все больше и больше. Тогда-то и обошел, видимо, слух о том, что более всех боярских шапок было у Шереметевых.
Покорение Новгорода длилось не месяц и не два, и в походе принимал участие Андрей Шеремет, а сопротивление новгородцев, таких как Марфа-посадница, как «Вадим», вошло в русскую классику.
Освежим в памяти Карамзина
«Еще продолжается молчание. Чиновники и граждане в изумлении. Вдруг колеблются толпы народные, и громко раздаются восклицания: „Марфа! Марфа!“ Она всходит на железные ступени тихо и величаво, взирает на бесчисленное собрание граждан и безмолвствует… Важность и скорбь видны на бледном лице ее… Но скоро осененный горестию взор блеснул огнем вдохновения, бледное лицо покрылось румянцем, и Марфа вещала:
„Вадим! Вадим! здесь лилась священная кровь твоя; здесь призываю небо и тебя во свидетели, что сердце мое любит славу отечества и благо сограждан; что скажу истину народу новгородскому и готова запечатлеть ее моею кровию. Жена дерзает говорить на вече: но предки мои были друзья Вадимовы; я родилась в стане воинском под звуком оружия; отец, супруг мой погибли, сражаясь за Новгород. Вот право мое быть защитницею вольности! Оно куплено ценою моего счастия…“
„Говори, славная дочь Новаграда!“ – воскликнул народ единогласно – и глубокое безмолвие снова изъявило его внимание.
„…когда Рюрик захотел самовольно властвовать, гордость славянская ужаснулась своей неосторожности, и Вадим Храбрый звал его пред суд народа. „Меч и боги да будут нашими судьями!“ – ответствовал Рюрик, – и Вадим пал от руки его, сказав: „Новгородцы! на место, обагренное моею кровию, приходите оплакивать свое неразумие – и славить вольность, когда она с торжеством явится снова в стенах ваших…“ Исполнилось желание великого мужа: народ собирается на священной могиле его свободно и независимо решить судьбу свою.
Я не дерзну оправдывать вас, мужи, избранные общею достоверностью для правления! Клевета в устах властолюбия и зависти недостойна опровержения. Где страна цветет и народ ликует, там правители мудры и добродетельны. Как! Вы торгуете благом народным? но могут ли все сокровища мира заменить вам любовь сограждан вольных? Кто узнал ее сладость, тому чего желать в мире? разве последнего счастья умереть за отечество!“»
Стояние на Угре (1480)
…В русской истории были три ключевых момента: это X–XI века, это время Ивана III (решающий момент возвышения московского царства) и годы Великого Петра, который ворвался в западную Европу, перекроил старую Русь и создал империю. Иван III присоединил к московской Руси семь городов: Ярославль, Ростов, Рязань, Пермь, Вятка… Противостоял Новгород. Сопротивлялся Псков. Князь Иван трижды высылал к ним посольства по весенней распутице, но переговоры срывались – «живых поимаша и с собою сведоша». В присоединенных городах царь ставил своих людей, в числе таковых были и Шереметевы.
А впереди было великое стояние на Угре. Доносились слухи, что хан Ахмат собирается со всей силой напасть на русских и уже не один год готовится.
Медленно двигалась Орда по дикому полю. Русские тоже готовились. 23 июня 1480 года зазвенели колокола – это означало, что во главе русских выступает сам князь Великий Иван Васильевич.
Не один месяц стояли русские возле Оки и притока ее – Угры. И наблюдали, как по противоположному берегу гарцевали на конях ордынцы, запугивая русских.
Великий князь до сентября оставался в Москве, нет-нет да беседуя с боярами. В церквях молились, просили князя «великим молением» возглавить власть.
Близилась осень. Уже несколько месяцев продолжалось стояние на реке Угре. Но хан Ахмат не дождался помощи от литовского князя Казимира, не рискнул идти в «лобовое» столкновение.
А Иван Васильевич продолжал выжидать. За несколько осенних месяцев русские стали понимать тактику, сплотили ханское войско, то скользя бросались в наступление, то поворачивали коней назад… и ордынцы повернули коней.
Стояние на Угре стало не просто удачным маневром великого князя, но – не оно ли повлияло на все будущее русской военной тактики?
И не повлияло ли на формирование вообще русского характера? Не тогда ли укрепилось русское терпение, умение выжидать и тем временем готовиться к наступлению?..
Велика роль Ивана III в создании единого государства. В присоединенных городах и землях царь ставил своих людей, воевод и бояр, начальников. В числе таковых были и Шереметевы.
В конце жизни царь женился во второй раз, и женой его стала византийская принцесса София, теснее стало общение с христианским миром. София для этого много сделала: вызвала итальянских мастеров строить и украшать Кремль. В какой-то степени открылось окно в Европу. Однако нашлись ретрограды, противники, возненавидевшие новшества, пошли споры, раздоры и распри. Умирает уже взрослый сын Ивана III «Иван Молодой», и недругам царя вздумалось обвинить в его смерти Софию. Она к тому времени родила мальчика и якобы хотела, чтоб он стал единственным наследником. У слухов таких и сплетен нашлось образное определение – «злые ехи».
Все это не могло не повлиять на отношения супругов. Рассудительный, всегда поступавший честно Иван Васильевич впал в тоску-уныние…
А тем временем уже подрастал его внук, будущий Иван I V, который ничуть не похож на деда. Уж он-то отыграется на непослушных, уж он-то все сделает как надо!.. Распри, раздоры, «злые ехи» будут еще долго мешать русскому престолу.
Хоронили Ивана III с великим плачем…
