Kitabı oku: «Творения Бескровного мастера. Талар-Архаси в мир несвычности», sayfa 3
– Это чудище что, тоже с нами поплывет? Только не говори мне, что да, Борис.
– Твой муж тоже чудище, но он же с нами плавает. – Борис улыбнулся и подмигнул Волку.
Лютер весело усмехнулся в ответ.
– Вы, кажется, забыли, мы с абиссинцами плывем, они псов на дух не переносят, – напомнила им Нирвана.
– Ничего, – басисто ответил ей Лютер Волк, – переживут. Да и вообще, какой же он пес, он кот, точно говорю! Правда ведь?
Волк вопросительно поглядел на мальчишку. Тот ничего толком не понял, но тем не менее неуверенно кивнул.
– Ну вот видишь, Нирвана, он кот, а абиссинцы обожают котов, так что никаких проблем. Все, решено, едем все вместе: мы, дети и… кот!
* * *
Мальчишка проспал почти двое суток, не издав ни единого звука. Его детское дыхание было столь тихим, что Гордофу время от времени казалось, что мальчик и вовсе перестал дышать. Поэтому Миронов, подобно образцовой няньке, не отходил от спящего ребенка ни на одну минуту. Единственным его развлечением была увесистая книга, которой он зачитывался с упоением, тело его при этом оставалось абсолютно неподвижным, за исключением только лишь глаз, которые как угорелые носились по строчкам.
Была глубокая ночь, когда мальчишка наконец очнулся. Не успев еще полностью раскрыть глаза, он подскочил и вжался в стену, у которой стояла кровать, – за время пребывания на острове Росс страх стал для него привычкой. Гордоф вынырнул из своей книги, показав длинный дедовский нос, и удивленно глянул на мальчика, чуть приподняв брови.
– Я уж думал, что ты решил проспать еще пару суток.
На полке возле мягкого мешка, на котором удобно расположился Гордоф, теплым ламповым светом горела свеча, от этого мрак переставал быть холодным и пустым, становился уютным. Миронов отложил книгу в сторону.
– Как тебе каюта? Тут, конечно, темновато, но все же должно быть поприятнее, чем в лесу.
– Теплее, – ответил юнец, вяло улыбнувшись.
Вид его все еще был растерянным. Он боязливо рассматривал пространство вокруг себя, как будто заранее решая, куда, если что, бежать и чем защититься.
– Принести тебе чаю?
Мальчик одобрительно кивнул в ответ. Гордоф удалился ненадолго, а затем вернулся с большой кружкой горячего напитка, состоящего из тертой земляники с сахаром.
– Я и забыл, что Нирвана насобирала на острове целую корзину земляники, уж думаю, это тебе больше по вкусу придется. Я поставлю его сюда, – Гордоф указал глазами на полку, – пусть чуть остынет. Еще я смог отыскать на камбузе печенье, но, между нами говоря, оно не очень вкусное, есть риск сломать о него зубы. Сейчас ночь, и все продовольственные отсеки закрыты, тут строго следят за провизией.
– Что это у вас за книга?
– Это достаточно редкая вещица. – Гордоф дал мальчику книгу. – Борис нашел ее, это его книжонка, нынче таких книг совсем мало осталось. Ох и долго же мне пришлось его упрашивать! Представь себе, ни в какую не хотел давать мне ее читать, говорит, мол, слишком древняя она да опасная. Но, как видишь, я все же сумел его уговорить. А ты что же, любишь читать?
– Да, очень люблю. В Дарте у меня было много книг. А что это за язык такой? – Мальчик не мог распознать странные загогулины на обороте.
Книга действительно была написана совершенно непонятными символами, в них не было ничего схожего с привычной как для мальчика, так и для Миронова письменностью.
– О… это древнеабиссинский. В то время, когда эта книга была написана, многие на нем говорили, но уж немало веков-то с тех пор прошло, язык этот вымер.
– А вы откуда этот язык знаете?
– Меня Время научил, он тот еще любитель всего древнего. Хобби у него такое – выискивать старинные письмена, книги да предания, а чтобы их прочесть, нужно знать древние языки. Где он всему этому учился, я точно и не знаю, жизнь у него длинная, он много путешествует, общается с различным людом, вот по крупицам и собрал все воедино, научился.
В юных глазах засверкал интерес, было видно, что мальчишка наконец-то ожил.
– Можно я спрошу кое-что? – осторожно поинтересовался Гордофьян.
– Вы уже спрашиваете, – ответил ему малец.
– Да, и вправду.
«Умен», – про себя подумал Гордоф.
– Я хотел спросить, как тебя зовут?
– Вогдас, Вогдас Крамп, я родом из Дарта, портового городка на северном берегу Араклийского побережья, – отчеканил мальчик. По всему было видно, что знакомство его не слишком интересовало, сейчас он был поглощен совершенно другим. – А про что она, ваша книга?
Бумажный кирпичик теперь лежал на койке рядом с ним, мальчик поглаживал толстый коричневый переплет, вертел книгу в руках, смотрел, как она сделана, и даже понюхал страницы – ему всегда казалось, что книги пахнут по-разному, как бы впитывают запахи своих предыдущих владельцев или времен, в которых они когда-то существовали.
– О-о-о, там много всякой всячины: об альянсе Талар-Архаси, о народностях разных, прежде всего несвычных, и много еще о чем.
– Я знаю про этот альянс, мне Шер рассказывала, когда я был маленький, Шер – это моя тетя. Она говорила, что это очень древний союз, союз темных и светлых, что его теперь уже не существует… Союза не стало тогда, когда исчезло волшебство.
– Не знаю я твою Шер, но, думаю, она хорошая женщина, вот только про союз она тебе неправду сказала – наверное, оттого что правды и сама не знала. Все эти рассказы в байках ходят, мне их тоже мои старики рассказывали, когда я был юный, вроде как сказку на ночь. Да вот только не сказки это вовсе, альянс существует по сей день. Ты бы мне, вероятно, и не поверил, если бы на острове не побывал, там-то ты точно немало странностей навидался. Я тебе даже больше скажу: я и сам в этот союз вхожу, смотри.
Миронов протянул мальчику руку сжатую в кулак. Пальцы, чуть прикрывающие ладонь, стали поочередно раскрываться, обнажая некую тайну. Прямо по центру сквозь кожу проступил какой-то неведомый знак, горящий синевой. Сначала он был где-то глубоко, спрятан в мясистой мякоти грубых ладоней, но затем выбрался наружу, на поверхность кожи и теперь стал походить на черную печать.
– Видишь?
Мальчик кивнул, глаза его были широко открыты, он явно был впечатлен.
– Если видишь, значит, ты тоже несвычный, только вам дано разглядеть подобные вещи.
– Несвычные… Почему нас так называют? Откуда взялось это название?
– Это все издревле пошло, по-разному тогда вас люди обзывали, мало в тех ярлыках приятного так-то было. Кто-то нечистыми называл, кто-то колдунами и ведьмами, иные считали, что вы боги, но все это было мимо и никак не характеризовало общей сути. Самыми умными из всех людей были те, что стали вас несвычными называть, вроде как непривычными, неизвестными. Это было всего другого ближе, потому и прижилось. А так это и удобнее: кланов-то у несвычных много, средь них и темные есть, и светлые, а если всех вместе собрать – то несвычные. Вот мне кто скажет, что несвычный, я и пойму сразу, что не человек он, а нечто иное, а уж какой он там именно, из какого клана, темный ли, светлый ли, иль разноцветный, – это другой вопрос, более узкой направленности.
– А вы тоже такой, несвычный? – поинтересовался Вогдас.
– О, нет-нет, я человек, не более того. Но при всем при том я человек непростой. Я – верховный армариус одной из башен Брежисталя. Уж про вехармов-то (сокращение от «верховный армариус») ты точно знаешь, коль из Дарта родом.
– Ого, – удивился мальчик. – А какой башни? Я мечтал познакомиться с вехармом, правда, в последнее время и не думал об этом, боялся… – Воги на секунду повис в паузе, но быстро очнулся и продолжил: – Боялся, что домой больше не вернусь.
– Ну, теперь-то бояться нечего, мы везем тебя прямиком в Дарт. Ну а что касается меня, я верховный армариус башни Трех Полнолуний.
Мальчик покачивал головой, не зная, как выказать уважение.
– Подождите, – оторопел вдруг ребенок, – а как же ваш знак на руке? Вы же человек, разве может человек входить в Талар-Архаси?
– Ох… Ну, тут уж то ли Шер тебе плохо про союз рассказывала, то ли забыл ты уже. Люди ведь тоже входят в альянс. И всегда входили. Говорят, давным-давно человек и несвычный рука об руку воевали, да только темные те времена были, и уж очень мы о них мало знаем.
– А вы можете обучить меня этому древнему языку?
– Я бы с радостью, только вот времени нам на это не хватит, это тебе не какая-то брежистальская посудина, это абиссинский корабль, он вдвое, а то и втрое быстрее. До Дарта всего пару недель плыть осталось. За такое короткое время я тебя не выучу, да и никто не выучит. Но я могу рассказать тебе обо всем, что сам знаю. Конечно, в этих делах я совсем недавно стал разбираться, но узнал уже немало. Только тогда и ты мне кое-что рассказать должен. – Мальчик внимательно смотрел, ожидая продолжения мысли. – Ты расскажешь мне об острове Росс и о том, что там произошло.
Вогдас обиженно отвел глаза в сторону, на лице проступила щенячья грусть, ему явно не хотелось вспоминать об этом.
– Тогда давай сделаем так: я поведаю тебе все, о чем знаю сам, тем более времени у меня много, а дел-то особых и нет, а ты расскажешь свою историю, только если сам захочешь, а нет так нет, я не из обидчивых. По рукам?
Мальчишка кивнул, затем добавил:
– Расскажите о Талар-Архаси и о кланах – какие они бывают?
– Думаю, нам следует разобраться во всем с самого начала. Что же такое Талар-Архаси, как по-твоему? Просто название, взявшееся не пойми откуда, с бухты-барахты, как это говорится…
– Это, кажется, значит «добро пожаловать», я не раз слышал эти слова на острове Росс, когда меня приглашали в гости.
– Да, сейчас эти слова именно в таком контексте и используют, они превратились в приглашение. Это как слово «здравствуйте» – ранее люди говорили «здравствуйте», желая кому-то здоровья, а впоследствии это стало любезным приветствием. Смысл этого слова вполне ясен, но, применяя его как приветствие, мы и не задумываемся о том, что на самом деле желаем человеку крепкого здоровья. Так вот, «Талар» и «Архаси» это, можно сказать, архаизмы, то есть слова, давно вышедшие из пользования. «Талар» – «темный», а «Архаси» – «светлый»; сейчас в нашем понимании эти слова значат «добро пожаловать», хотя на самом деле, в буквальном смысле это означает «темный и светлый».
В самом начале, когда дружба меж темными и светлыми несвычными только лишь начинала зарождаться, и появилось это самое «Талар-Архаси». К примеру, если темный несвыч собирался переступить порог дома, принадлежащего светлому несвычному, он говорил: «Талар-Архаси», что означало «темный и светлый». Так гость давал понять, что он верит в равенство сторон тьмы и света и является другом. Хозяин дома обязательно должен был ответить ему теми же словами, только после этого гость мог войти в дом, потому как без хозяйского «Талар-Архаси» было не пройти, магия, знаешь ли, темные и светлые в ту пору еще не привыкли дружить, зато привыкли защищать друг от друга свои жилища, и только эти слова могли эту защиту на время снять. Когда наконец меж всеми несвычными завязалась крепкая дружба, гости уже ничего не говорили, только хозяин, едва заприметив на пороге старого друга, все так же выкрикивал: «Талар-Архаси!» Впоследствии заклинания, защищающие жилища, канули в Лету, а наше «Талар-Архаси» осталось и со временем приобрело новое значение: «Добро пожаловать!»
Талар-Архаси – союз и самом деле древний, создали его давно, да так давно, что даже в старинных книгах не найти описаний тех самых времен. Если обо всей истории говорить как о большом пироге, то эту ее часть словно бы выкусили. Борис, видишь ли, этим и занимается, пытается вернуть недостающий кусок пирога, говорит, есть там что-то важное, и я с ним совершенно согласен: просто так ничего скрывать не станут. Нет ведь ничего страшного в том, чтобы народ свою историю знал, если только кто-то эту историю не собирается вновь повторить, для кого-то эти книги служат сценарием или же руководством к действию. Тем более не мелочи какие-то потерялись, а целая война.
Как раз во время той войны и был создан альянс, входили в него кланы людей, магов, шаманов, провидцев, абиссинских странников и темных несвычных. Темные расы присоединялись к союзу не целыми кланами, а как-то по крупицам, по несколько несвычных оттуда и отсюда. Не знаю, как и объяснить тебе, что это за темные и с чем их едят, но попробую. Они, в сущности, темные, но бороться решили за свет; говорят, и в ту пору не так уж мало их было, но все же недостаточно, сейчас стало гораздо больше. Темные короли Алишхет и Абадон Авади сделали союз между темными и светлыми прочнее, теперь в Талар-Архаси входят не только лишь некоторые темные, а почти все, и все мы скреплены и не можем друг друга предать. – Гордоф указал на свою ладонь, имея в виду, что у представителей других кланов тоже есть такие знаки. – Это ведь не просто печать, понимаешь, эта печать непреложной клятвы: если один из глав предаст другого, то умрет. Я честно тебе скажу, темных мне часто встречать не доводилось, они прибывают лишь на самые важные собрания, а за все время моего председательства в совете такое собрание было только однажды.
– Ведь есть и такие темные, которые в совет не входят?
Гордоф понимал, что мальчик пытается найти ответ на интересующий его вопрос, пытается понять, кто напал на них на острове Росс.
– До этого мы дойдем, не торопи события. Сначала о кланах и о том, что это за остров Росс и почему ты туда попал, а затем и о темных поговорим.
Итак, кто такие абиссинские странники, ты, верно, уже знаешь, ведь встречался с ними, и не раз. Говорят, их род самый древний. Воинов лучше ты нигде не сыщешь, они тихие и ловкие, как хищные кошки; помимо того, абиссинцы в три раза быстрее, сильнее и прыгучее обычного человека, обладают отменными слухом и зрением и, кстати, во тьме видят еще лучше, чем при свете дня. Они созданы, чтобы охотиться, не иначе. Но не только этим славны абиссинские странники, их корабли, кожа и оружие известны по всему миру. Абиссинская сталь – это редкость, лучше нее ничего нет, клинки из нее выходят почти невесомые, легко пробивают любое железо, а древесину и вовсе режут словно масло, что уж тут о мясе говорить – плоть для них что воздух.
Предполагается, что все абиссинцы убийцы и воры, и, в сущности-то, оно так: когда-то они были наемниками и за деньги могли сделать что угодно. Но только перестали они такими быть, хотя и без убийств жить все равно не могут. Ты, конечно, еще не взрослый, жил недолго, но мог заметить, что, бывает, живет какой-нибудь человек неприятный и вещи делает такие же неприятные, а управы на него все нет и нет, а потом раз – и потерялся он, пропал, и никто не знает куда. – Крамп кивнул. – Абиссинская это работа, они таких типов терпеть не могут. А невинного человека не тронут ни за что, тем более ребенка, кодекс у них такой. Люди про абиссинцев знают, и про клинки их, и про кожу, этот клан особо не колдует, потому ярости в мире людей не вызывает; не любят их, конечно, разбойниками считают, но хоть не нечестью какой, и то ладно.
С магами дела обстоят иначе, о них знают только как о сказочных персонажах, не более, часто они светятся в сказаниях и всяческих балладах, но всерьез никто из людей их не воспринимает. Непонятные существа – люди: встретят странность, воспоют ее всеми возможными способами, но чтоб поверить в такое – это нет, это не для них. Хотя, пожалуй, не странные они, а просто узколобые, но только не я, ко мне это не относится. – Гордоф чуть покачал указательным пальцем, подметил. Мальчик хихикнул.
Вогдас сидел в кровати, скрестив ноги, и внимал каждому слову. Такие истории он мог слушать бесконечно, забыв абсолютно обо всем на свете. Чернота ночи теряла свою плотность, утренний свет лился сквозь круглое окно, как струя теплого парного молока в горячий кофе, разводя его, делая серо-коричневым.
– Ты еще не устал? – поинтересовался Гордоф.
Мальчик отрицательно задергал головой, причем так судорожно, будто у него собрались отнять любимую игрушку, которую он отдавать очень не хочет.
– Тогда слушай дальше. Маги – они всякие бывают. Есть стихийные маги: воды, огня, ветра и земли, – и сила их разнится от мала до велика, тяжко ее, знаешь ли, развивать. Самых могучих из них называют повелителями стихии, только один такой в мире есть, великий пироман, только вот теперь силы его поугасли, старый стал да немощный. Хотя, возможно, его уже нет в живых, последние сто лет о нем ничего не слышно, пропал. Но это не суть, продолжим… Есть маги незримого, Борис Время как раз из них, в его власти то, чего нам видеть не дано, в его власти время; да только вот немного совсем того времени, минут пятнадцать от силы, вроде как он может их вернуть обратно и исправить что-то. Вот только не всегда это выходит, а если и выходит, то он потом пластом три дня лежит, уж очень много сил такая магия забирает. Но он может не только это, у него очень много способностей, несмотря на то что исключительность его состоит в даре подчинять время. Борис является лучшим в своем клане, это неоспоримо. Если вдруг будет интересно, что он умеет, ты лучше у него самого спроси, да и про магов он побольше, чем я, знает; думаю, он тебе расскажет, он дядька добрый.
* * *
На корабле настало утро, он ожил в свете, суете и дребезжании.
– Нам, кажется, пора завтракать, – улыбнулся Гордоф.
Мальчишка поддержал идею кивком, он хотел есть, еще как хотел, сейчас еда представлялась ему божественным светом, сошедшим откуда-то сверху под музыкальное сопровождение ангельского хора.
Из столовой при камбузе уже раздавалась ароматы молотых кофейных зерен. Кок громко распевал какую-то ритмичную песню своим басистым голосом; должно быть, песня была веселой, но уста абиссинца делали ее чуть настораживающей, грубой или, может быть, разбойной. Хорошо, что ему подпевала посуда, задорное бренчание чашек и ложек разбавляло суровое пение, делая его менее устрашающим. Корабельная команда обычно завтракала позже, и народу в столовой пока не было, за исключением Бориса, Нирваны и Лютера, сидящих в компании спасенных ребятишек. Трехлетняя Асшая восседала на высокой винной бочке и весело болтала своими похудевшими, но все еще по-детски пухленькими ножками; все остальные расположились на лавке.
– Смотрите-ка, кто проснулся! Мы уж думали, что тебя только к вечеру увидим, – весело сказал Борис, заметив маленького Вогдаса.
– И то к завтрашнему, – рассмеялся Волк.
Юнец немного засмущался. Асшая неповоротливо слезла с бочки и побежала навстречу мальчику; она радостно обняла его за пояс двумя руками, юноша в ответ подхватил ее на руки, крепко чмокнул в щеку, затем опустил, взял за руку и повел к столу
– Пошли! – весело сказал он.
Девочка вернулась на свое место, а Гордоф и Воги уселись на лавку, немного потеснив остальных.
Вскоре помощница кока оживила пустой стол чашами, доверху наполненными сухофруктами, орехами, инжиром в густом сахарном сиропе и зеленым вареньем из фейхоа. Асшая осторожно стянула со стола сушеный финик, глаза ее при этом действии нервно следили за восседающими за столом взрослыми, но остаться незамеченной у нее не вышло. Девчушка напоролась на строгий взгляд Веды, от этого ее детское лицо сделалось виноватым и вызывающим умиление.
– Асшая, – тихо сказал Вог, веля положить ей финик на место.
Девочка, охнув, потянулась вперед, чтобы вернуть украденный фрукт обратно в чашу.
– Пусть себе ест, они же не для красоты тут стоят. – Миронов улыбнулся и придвинул чашу поближе, чтобы Асшае не приходилось далеко тянуться.
Стол продолжал богатеть, помощница принесла вяленый окорок, полголовки твердого сыра, чашечку какой-то желтенькой икорки с луком и ржаной хлеб, черствый, но вполне пригодный к употреблению – абиссинцы были не лучшими пекарями, хлеб у них всегда выходил черствый, что самим странникам очень даже нравилось, это была еще одна особенность их культуры. По столовой разнесся аромат кофе с тонкими нотками ореха, пряностей и ванили.
– Чувствуешь, как приятно пахнет? – обратился Гордоф к Вогдасу. Мальчишка внимательно посмотрел на собеседника. – Так пахнет абиссинский кофе, это их любимый напиток, пьют его крепким и обжигающе горячим. – Миронов глубоко вдохнул, лицо его было блаженно и мечтательно. – Орех, ваниль, просто невероятный, пленяющий запах, не говоря уже о вкусе, больше такого славного кофе тебе нигде не предложат. Ты, конечно, еще мал, но, думаю, попробовать все же можно.
Завтрак был плотным и вкусным. После такого приема пищи обычно хочется полежать или даже вздремнуть часок-другой, но не тут-то было: если еда запита абиссинским кофе, то чего-чего, а сонливости точно ждать не стоит. Даже сами абиссинцы пили его не чаще одного раза в день, иначе бессонницы было не избежать.
После завтрака все разошлись кто куда. Нирвана и Лютер, взяв малышей, пошли к себе в каюту, Вогдас и Асшая носились по всему кораблю, играя в какие-то безумные игры со своим громадным зверем. Чудище на удивление легко подружилось с корабельной командой и теперь больше походило на милого пушка с мягким характером. Борис с Гордофьяном предпочли подышать свежим воздухом; они уселись на мягкие мешки для отдыха в носовой части корабля, ничто им здесь не мешало и не отвлекало, дышать было легко, спокойствие синих вод приносило умиротворение. Время закурил свою синюю трубку, дым быстро разносился свежим морским ветром.
– Люблю такие спокойные деньки. Глянь на этот океан, Гордоф – глубокий, синий и лоснящийся, словно блестящая змеиная чешуя, мелкопластинчатая, льющаяся тысячами оттенков благородной синевы. – Время протяжно выдыхал синий дым из легких.
– Океан такой же синий змей, как и ты, Борис, – произнесла невысокая стройная женщина, внезапно присоединившаяся к отдыхающим.
На голове у нее была темная бандана, из-под которой гладкими каштановыми волнами на лицо накатывались роскошные пряди волос. Глаза темные, но в одном из них радужка поделила цвет надвое: примерно одна треть радужки была голубой – признак чистоты абиссинский крови, верхние и нижние веки толстым слоем обходила черная подводка, делающая взгляд кошачьим. На уровне нижних стенок глазниц ровной линией в кожу были вбиты имена – дань народной традиции. Под каждым глазом любого из абиссинцев красовались имена их родителей – конечно же, на их родном, абиссинском языке; при письме он выглядел как заковыристые узоры, буквы имели округлые формы с разделяющими или дополняющими их жирными точками или запятыми. Помимо того, на запястьях абиссинцы носили имена своих детей, а поперек шеи мелкими буквами значилось название каравана, из которого они были родом.
Тощее тело абиссинки не казалось излишне острым, как это обычно бывает при выраженной худобе, но и привычными женственными формами оно тоже не обладало, не было изнеженно-покатым или мягко-овальным, телесные углы имели некую сглаженность, но при этом не были напрочь лишены своей резкости. Облачились эти формы в мягкое кожаное одеяние, грубое по фасону, на широком поясе показательно расположились кинжалы в толстых ножнах и блестящие смертоносные серпы. В общем, особа полностью совпадала с типичным для абиссинского народа образом. Звали ее Амали Аль-Алам – она была капитаном корабля Тайгира и главой всего Тайгирского каравана.
– Сегодня первым разом увидела ваш мальчишка – очнулся наконец. – Голос ее был чуть хриплым и низким, но при этом в нем сохранялась толика женственности.
– Да-а, двое суток спал малец, совсем измучился, а сегодня ночью наконец проснулся. Любознательный ребенок, всю ночь меня о том да о сем расспрашивал. Сам, правда, ничего пока рассказывать не хочет – страшно ему, боится собственных воспоминаний.
– Зря боится, – сказала Амали со своим абиссинским акцентом, речь казалась чуть шипящей. – Эти дети вообще не надо бояться, их будут бояться, неизвестные – значит, пугающие. Они очень сильные, я чувствую, все до последнего, даже человеческий младенец – тоже сильный, и есть в нем кровь абиссинки, мать этого дитя будет абиссинка. Не просто так они живы остались, вы их не просто так нашли.
– Неизвестные, – тягуче и почти по слогам сказал Время. – Это да, за последние деньки эта постоянная неизвестность стала мне привычна.
– Девочка темная, это точно, Борис, я чую дух ночи, как только она пришла на мое судно. Тело дрожь от такого холода, какой от нее идет, но гнилью не смердит, благородный холод, жуткий мороз, когда кости ломаются и скрипят. Я чувствовала такой однажды, в ночь, когда темная королева Алишхет пришла на мой корабль, она такой же холод. У них украли ребенка, знаешь это, Борис?
– Знаю, Амали, знаю, их девочку украли, об этом все знают.
– Страшная ночь, море тогда взвыло тысячами темных криков, горе для ночных, неспокойные времена начнутся. Я думала, что, может быть, это глупость, не так чувствую или не так помню, но решила, что надо, чтобы вы знать то же, что и я.
– Амали, ты не поверишь, я и сам думал об этом, но, признаюсь, немного сомневался, благо ты окончательно развеяла мои сомнения. – Борис почесал бороду.
– Стойте, так вы что же, думаете, что девочка, вот эта милая трехлетняя девочка, может быть дочерью Алишхет? – спросил Гордоф недоумевающе.
– Чш-ш, – прошипела Амали. – Не говорить таких слов на моем корабле! Никому никогда не говорить! Уши и глаза – они всюду. Моя команда ни о чем таком знать не должен, ясно?
Гордоф умолк.
– Амали, а про других детей ничего тебе на ум не приходило? – вновь спросил ее Борис.
– Про других не знаю. Взрослый мальчишка непонятный, как будто чуть-чуть то и чуть-чуть се… Поди разбери, редкий он, как будто все есть в нем, каждого из нас сила есть в этой мальчике.
– Смешанный он – это да, только вот не бывает так, чтобы мешалось всё.
– Говорить в голове тоже не бывает, но он говорил в твоей голове. И в твоей, Гордоф.
Миронов задумчиво кивнул, теперь он просто слушал разговор, не вмешиваясь.
– Ну ладно, даже если может он быть, как ты говоришь, чуть-чуть то и чуть-чуть се, что это за смесь, по-твоему?
Амали, кажется, собиралась выдвинуть предположение, но на нее вдруг прыгнуло огромное животное и смачно лизнуло ее смуглую щеку, она же в ответ ласково потрепала огромную голову, запустив руку глубоко в шерсть.
– Хороший кошка-собака, хороший.
Насладившись почесыванием, зверь побежал дальше. Борису вспомнилось, как Волк уговаривал Амали взять пса на корабль, ему это казалось весьма забавным. В голове его зазвучал тот самый диалог:
« – Этому зверь нет места на моем корабле. Если вы хотеть, чтобы пес плыл с вами, пожалуйста, я уступлю вам шлюпки, но на мой корабль оно не будет плыть.
– Амали, послушай, это хороший зверь, редкая порода кота – ты глянь на него. Смотри, какие у него уши – как у рыси. Эта кошка принесет счастье абиссинскому кораблю. Редкий, он очень редкий, нигде более вы такой кошки не найдете, и вообще, эта кошка, вероятно, последняя в своем роде.
– Лютер Волк, ты благородный несвычный, я верю тебе, за годы дружбы ты заслужить мое доверие, но я сомневаюсь в том, что оно кошка. Почему тогда этот кот похож на пес? И говорить оно тоже как пес, оно лаять!
– Конечно, я уверен Амали, это кот, просто редкий. Я о нем знаю, потому что в книжках читал.
Амали не верила.
– Ладно, я вынужден признаться, эта порода каким-то образом получилось от кота и пса, но это все же кот, говорю тебе. Разве есть у тебя причины мне не верить? Редкая порода, найду этому зверю пару – и случу, тебе подарю трех котят, ты сможешь продать их за очень большие деньги.
– Продать? – задумчиво проговорила Амали. Абиссинцы очень любили торговать. – Ладно, так уж и быть, если этот кошка стоит хороших денег, я прощу ему, что оно немножко собака».
– Вы видели, как мои люди дружат с этим кошкой-собакой? Хотя я думать, что это все же собака и Лютер Волк что-то напутать, точно говорю.
– Не знаю, возможно, и перепутал, – отвлеченно и едва сдерживая смех, отвечал ей Борис, – но в одном Волк точно был прав: как он и обещал, эта кошка принесла счастье твоей команде.
– Это-о да-а… Чтобы абиссинцы так ладили с псом, это странно-о. Покровитель моего народа – кошка, большая хищная кошка, пантера. Вы, кстати, видели мои пантеры, они спать в моей каюта, красавицы. А этот зверь похож на собака или что-то такое, но точно не кошка, только уши как кошка. Но не скрою, хоть оно и не кошка, оно мне нравится, и я не выкинуть его за борт. Борис, скажи мне, что это за зверюга? Не кошка, похожая на волка, но и не волк, размером как маленькая лошадь, но и не лошадь оно тоже. – Амали всегда тянула букву «о», особенно когда тембр ее голоса был весел, в то время, как в обычной ее речи чаще выделялась буква «р». – Это ведь его зверь, мальчика, он ему подчиняется, оно не ело, пока мальчик спал, и постоянно завывало, оно любит мальчишку и будет защищать, если это будет нужно.
– Это еще одна загадка. Не знаю я, что это за зверюга такая и откуда она взялась. Но позволяю себе предположить, что это, может быть, тотемный зверь, как в шаманских кланах. Я спрашивал у Лютера, он тоже говорит, что зверь, скорее всего, волшебный. Не исключено, что это тотем, но и подтвердить этого мы пока никак не можем, потому остается только гадать.
– Вот видишь, мешаный мальчишка. Шаман он, а эти странные слова в голове, это от магов ему далось, или от провидцев. Нет тут совершенной неизвестность, в общих чертах картина ясная. Человеческое дитя с абиссинской кровью, два непроявленных несвычных малыша, один девочка-вампир и мешаный мальчишка. – Амали задумалась. – Скажите, что вы будете с ними делать, зачем вы везете их в Дарт?
– В Дарт мы везем только Вогдаса, старшего мальчика, там есть кому о нем позаботиться, там его тетя Шер, да и Гордоф будет рядом.
– А что остальные?
– Человеческую девчонку вернем домой, у нее на шее кулон с именем отца и названием родного города – никому не известный захолустный оазис посреди мертвых пустынь. Этих двоих впервые отыскала твоя команда, наш враг не знает, откуда эти дети и живы ли они вообще, потому риск, что их удастся обнаружить, сведен к минимуму.
– А почему вы не забрать его в Красный лес?
– Я не хочу брать Воги в Красный лес, думаю, там не всем стоит доверять. По всей видимости, кто-то из шаманов предал нас. Мне почему-то кажется, что напавшие на остров Росс искали именно Вогдаса Крампа, и искать они его начали еще до прибытия на остров, но не нашли, чего нельзя сказать о твоих доблестных абиссинцах. Вы сумели его отыскать и привезти в Персиковую долину, но они ведь об этом не знают, и выходит, что вообще ни о чем они не знают. Извещение о детях, направленных на остров Росс, видели только мы, и оно по сей день при нас. Бумагу эту мы переделаем и некоторые имена из нее извлечем, потому вернуть мальчика домой будет вполне разумно. За человеческой девочкой присмотрим тоже, хотя не думаю, что они станут искать человека. Определенно это дитя попало на остров Росс не просто так, возможно, ей суждено стать такой же, как наш Гордоф, или еще что, но искать они ее не станут. А вот малышей заберем с собой в Красный лес, мы не знаем, откуда они прибыли, к тому же Нирвана с Волком их уже не отдадут – прикипели. Мы решили, что по прибытии в Красный лес скажем, что на острове выживших не было, детей усыпим и перенесем в ящиках с барахлом в жилище к Лютеру с Нирваной, к ним никто не посмеет соваться. А там уж, как поймаем гадюку, предавшую нас, скрывать детей надобность отпадет. Я знаю, что ты не предатель, Амали, потому оставлю тебе память, а вот команду ждет забвение. Для этого заклинания требуется минимум пять глав Талар-Архаси, так что тебе придется нам помочь.
