Kitabı oku: «Там, где случаются облака», sayfa 3
Облака случаются
– Мама! Папа! Со мной сегодня облака случились! – кричала Унка, вбегая на кухню.
Поли как всегда поцеловала её в макушку и положила мяту в фарфоровое солнце (так Уна называла свой любимый жёлтый чайник).
– Мой руки и за стол, фантазёр, – сказал Лу.
– Нет, вы не понимаете. Я сегодня была на фабрике облаков и познакомилась со стариком Барри. Это дедушка Кита. Этот дедушка, он скульптор облаков! – тараторила Унка. – А деда Тихон из-за облаков приезжал. Они появляются там, за лесом. Понимаете?
Родители, конечно, понимали, но совсем уж по-своему. Они считали, что Унка фантазирует и очень скучает по дедушке. Когда долго живёшь среди серых домов, несущихся мимо машин и минут, ты перестаёшь верить даже в падающие звёзды, исполняющие желания. Какая уж там фабрика.
Мы выбираем путь
Вечером Лу зажёг камин, возле которого жил уют.
– Я сегодня немного писала, – сказала Поли. – Послушаете?
Унка легла, положив голову папе на коленки, и начала слушать.
Мне сегодня трамвай простучал, простонал свой дверью скрипучей:
– Я за годы ужасно устал, мне уехать бы в лес дремучий. Мне сойти бы с дороги невольной, прогуляться, пути выбирая. Я уверен, что вы и не знали, мол, нелёгкая жизнь у трамвая. Кто-то думал, я просто железка, что вожу лишь туда и сюда. Только я, пассажир, уверяю, расскажу тебе всё, без стыда. Плачу я, порой стоя в ангаре, и шепчу: «Будьте прокляты, рельсы!» А наутро везу детей в школу, в жизни есть очень важные рейсы. На работу везу я врачей, кто-то в садик идёт первый раз. Ты представь, каково им услышать мой скрипучий железный отказ. Очень часто завидую людям: выбирают, куда им идти. Только страшно, что не понимают эту ценность свободы пути. И однажды, когда меня спишут, попрошу: «Переплавьте в автобус». Чтобы я без стучащих колёс обогнул и объехал весь глобус. Вы цените, пожалуйста, люди, вы любите свободу пути. В ваших силах оставит все рельсы и идти лишь по зову души.
Мне сегодня трамвай простучал…
– Знаешь, важно бывают порою
рассказать, что лежит на душе. Очень рад был я встрече с тобою.
Остановка моя, выхожу. Улыбаюсь и вдруг понимаю…Под ногами не рельсы, земля! И пути я сама выбираю.
Поли подняла голову и от увиденного приподнялись уголки её губ. Уна спала, свернувшись на софе. Лу уже укрыл её любимым клетчатым пледом. Поли выключила свет и прошептала: – Добрых снов, моё вдохновение!
А Унке снился уставший трамвай, который возил очень важные рейсы. Он понял наконец, что в лесу совсем никому не нужен, и начал наскрипывать и настукивать весёлые мелодии. Самый невероятный трамвай на свете, в котором теперь не хватало мест. Снилось ей и то, что они с Китом тайком переложили все рельсы. И однажды утром трамвай увёз всех к озеру. Ей снился говорящий ветер и штаб на дереве, в котором сидел деда Тихон и как всегда улыбался.
Секретные часы
– Доброе утро!
– Мам, уже что, день? Почему ты меня не разбудила? – сонная Унка стояла на пороге кухни.
– Подумала, что тебе может сниться что-то хорошее. Завтракать будешь?
– Мне нужно к Киту в штаб бежать, я вчера обещала.
– Тогда одевайся, а я положу в рюкзак всё самое нужное. И кстати, папа нашёл в стайке велосипед, может, на нём поедешь?
Всё тот же оранжевый свитер, джинсовый комбинезон и ботинки с избитыми носами. А во всём этом какая-то новая Унка. Она взяла рюкзак, поцеловала маму (от которой, как всегда, кофейно пахло) и выбежала из дома.
– Доброе утро, пап!
– Добрый день, соня. – Лу стоял во дворе перед какой-то железной штуковиной, похожей на газонокосилку.
– А это что?
– Нашёл в сарае, сам не разобрался толком. А ещё велосипед нашел, он у калитки. Я ему уже имя дал: Кирк Патрик Мак Милан. Это в честь изобретателя первого двухколёсного велосипеда.
– Не слишком длинно? – хихикнула Унка.
– Зато у тебя имя всего из трёх букв. Будете дополнять друг друга.
– Я к Киту поехала, не теряйте.
– Хорошо поплавать! – пожелал Лу и сам засмеялся своей же шутке.
Унка подошла к калитке и улыбнулась старенькому велосипеду с потрескавшейся голубой краской. И было в этом что-то красивое. Унке вообще нравились старые вещи, в них скрывался отпечаток целой истории. Она погладила велосипед по раме.
– Ну что, прокатимся?
Велосипед наскрипывал мелодию, пока Унка ехала по брусчатке (и казалось ей, что она уже где-то слышала эту мелодию).
В лесу девочку встретил запах мокрой земли и опавших листьев. Из рюкзака сладко пах пирог. Унка чувствовала спиной, что он ещё горячий.
Над головой появился штаб. Внутри всё щекотало, так сильно Унке хотелось подняться наверх. Она на ходу спрыгнула с велосипеда и положила его на землю. Первая ступенька, вторая, пятая, восьмая…
– Уна, ты?
– Я!
Маленькая дверца открылась, и из неё высунулся Кит. Он улыбался во все зубы, которые у него были (сколько их было точно, он и сам не знал). Кит был крепким и невысоким. Его курносый нос тянулся к солнцу, а Кит вечно тянулся к приключениям.
– Давай руку, – он втянул Унку в штаб, который был залит ярким солнцем.
– Какой от тебя запах пушистый!
Она рассмеялась:
– Бывает разве такой?
– Как не бывает, если ты его с собой принесла.
Уна сняла с плеч рюкзак:
– Тут пирог малиновый. Горячий ещё, будешь?
– Спрашиваешь! Сейчас на пол накрою. – Кит достал с полки скатерть (когда-то она была белой), постелил её на пол, а сверху поставил две кружки. У одной из кружек была обломана ручка, и Кит поставил сломанную себе (гости всё-таки).
– Вот это да! – Унка оглядывалась по сторонам. – Это ты один всё?
– Дед помогал.... Гришка, – немного замявшись, сказал Кит.
Унка провела рукой по корешкам пыльных книг (такие же стояли в мастерской у дедушки Барри). В штабе висел выцветший на солнце гамак, а к стене был прибит синий почтовый ящик без крышки. Слово ПОЧТА исправлено на ПОЧТИ. Кит бросал в него всякую всячину (что-то вроде баскетбола). Оранжевый летучий змей грустно лежал в углу, стесняясь свой дырочки в правом боку. Здесь было целых два окна и почти целая крыша. В общем, потрясающее место.
– А зачем тебе часы, если всё равно опаздываешь? – не с укором, а с искренним любопытством спросил Кит. – Договорились утром, а солнце говорит, что сейчас около двух.
Унка посмотрела на часы – 13:50. Действительно, зачем они ей? В Клаудинге нет репетиторов, расписания автобусов, секций и спешки. Она сняла часы и покрутила их в руках.
– А давай из них секретик сделаем? – Унка вспомнила, как закапывала с дедой Тихоном различные фантики, открытки, камешки. Она клала на них стёклышко и закапывала. Где-то там, у обсерватории, живут эти секретики, и о них знает только один человек на свете – сама Унка. А значит, они в безопасности. От этого было хорошо и спокойно. Но фантики и камни – это одно, а вот настоящие часы придают секрету особую ценность.
Кит даже подпрыгнул от счастья:
– Я знаю одно место!
– Только давай сначала перекусим. Я как зверь голодная , – призналась Унка.
Она достала из рюкзака маленький термос с вмятиной на боку и разлила чай по кружкам.
– Угадаешь, с чем? У нас в семье игра такая.
Кит взял кружку без ручки и сделал небольшой глоток:
– Мята есть точно.
– Ага, и немного душицы. Папина любимая.
– Никит, а кто такой Гришка?
– Гришка? Ну, теперь это просто мальчик, который живет в северной части города. – А вот раньше, – с досадой сказал Кит, – Гришка был настоящим Южиком.
– Что это значит, Южиком?
– Ну это те, кто на юге живет. Ты, стало быть, Южик.
«Кем только не станешь за один день, – думалось Унке. – И почему жить в северной части города – это плохо?» Но Кит больше ничего не рассказывал, кажется, ему было грустно об этом говорить.
Он показал Унке укромное место для секретика. Туда не вели тропинки. В глуши леса стояла огромная сосна, такая, что Унка и Кит не могли обхватить её вдвоём. Они раскопали небольшую ямку, положили туда Ункины часы и накрыли стёклышком, который захватили из штаба.
Никто из ребят даже не догадывался, что именно этот секрет однажды спасёт целый мир. Мир мечтателей.
Шерстяное небо
Чем ближе Унка подходила к школе, тем больше у неё дрожали коленки. В голове всплывали воспоминания бесконечно длинных уроков и ощущения, что ты никогда и ничему не научишься. А сменить школу – это вообще сущий кошмар.
– Унка! Ты чего плетёшься еле-еле? У нас ведь облаковедение! – послышался за спиной голос Кита.
Определили Унку с Китом и Ташей в один класс, и это было волшебной новостью. Но волшебство на этом только начиналось.
– Облаковедение?
– Ну сейчас же осень, – сказал Кит, словно это было чем-то само собой разумеющимся. – Осень в Клаудинге – это пора мечтателей. До зимы в школе не изучают ни одного общего предмета. Ни математики тебе, ни истории.
На холме виднелась школа. Она была выкрашена в цвет, название которого Унка не знала. Что-то между синим и светло-зеленым.
– Маленькая такая, – с удивлением сказала Унка. – Знаешь, в Грейбурге школы не меньше десяти этажей.
– Ничего не маленькая! – как-то даже обиделся Кит. – Да, одноэтажная, зато широкая очень. Это всё потому, что в каждом классе на потолке окно огромное. В него смотришь, а там родное небо. – Кит улыбнулся и ещё прибавил шагу. Он быстро прошёл школьный двор, открыл двери для Унки и змейкой преодолел коридоры. Ребята вошли в уже полный класс. Приветствия, улыбки, разговоры. Всё так не похоже на прошлую Ункину школу. На партах лежал список предметов, и девочка не могла поверить своим глазам.
Лепка облаков
Рисование
Облаковедение
Пение
Облачная химия
Коленки всё ещё дрожали. Уна села на стул и, облокотившись на спинку, посмотрела вверх. И правда, небо во весь потолок.
В шумный класс зашел Ункин попутчик Лев Гурьевич. На этот раз в ярко-малиновом пиджаке и красных штанах. Улыбка на его лице осветила и до того солнечный класс. Следом залетел Юфыч и сразу направился к кормушке, которая была полна до краёв различными семечками и орешками. Ребята всегда приносили Юфычу вкусняшки, а его хозяин говорил со вздохом: – Эх, Юфыч, ты хоть взлететь-то сможешь? Птица тогда кивала головой и демонстрировала пируэты в воздухе.
– Доброе утро, дорогие мечтатели, как ваши выходные?
На удивление Унки, Лев Гурьевич выслушал абсолютно каждого ученика, а их в классе было восемнадцать. Ребята рассказывали о своих поездках, играх и, конечно, об облаках.
– У нас с вами прибавление, – сказал Облаковед. – В классе новый мечтатель Уна Ааль.
Лев Гурьевич жестом позвал её к себе.
Уна почувствовала, как щёки стали горячими. Она медленно шла, а мысли в голове толкались.
Учитель наклонился к ней и прошептал:
– Знаешь, четвёртый «В» – это место, где бояться нечего.
Унка смотрела на ребят, которые ждали от неё хоть слова. А слов, как назло, не было, вот прямо совсем.
Молчание повисло в воздухе, такое тяжёлое, как десять Унок. Кит вскочил из-за парты, и молчание, испугавшись, шмыгнуло в открытую дверь. Никита встал перед классом рядом с Ункой.
– Мы в лесу встретились, в выходные. Она босиком шла. Говорит, что с дедушкой так гуляли. Дед у неё астроном был, представляете? Она переехала в домик у самого леса, где Варя Ким жила (в классе зашептались). У Унки веснушки есть, значит, её солнышко любит. А ещё она воспоминания собирает в сундучок. Шишки, камешки всякие. Что ещё? Я Унку всего несколько дней знаю, – пожал Кит плечами.
Что она облака не слышит, он, конечно, не сказал. У него у самого это в голове не умещалось.
Уна смотрела на Кита. «Это же настоящее спасение получается, – думала она. – Как руку подать, если в воду упал, или починить что-нибудь важное».
– Мне у вас очень нравится, – только и смогла сказать Унка.
Лев Гурьевич одобрительно кивнул и отправил ребят на место:
– Прошу мечтать и фантазировать, Уна Ааль!
Сняв свой малиновый пиджак, Облаковед повесил его на спинку стула. Затем медленными большими шагами измерил класс. Все молчали.
– Как говорит Великий Облаковед Гэвин Претор Пинни, «облака – это поэзия природы, написанная так крупно, чтобы было видно всем». Этой осенью мы сделаем уклон на поэзию. Мне кажется, что рифмы позволяют не только запомнить информацию, но и понять её, пропустив через себя. А пока я хочу вспомнить вместе с вами важные моменты облаковедения. Почему воображение, фантазии и мечты – это самое важное, что существует в нашем мире?
Весь класс, за исключением Унки, поднял руки.
– Да, Таша.
– Потому что всё, что существует на свете, когда-то было просто мечтой.
– Верно. Всё, что нас окружает: дома, мосты, трамваи, книги, музыкальные инструменты, – это было чьей-то мечтой. Всё наше будущее состоит из ваших фантазий! А что же является главным инструментом мечтателей?
Класс ответил хором: – Облака! – и звучало это с такой любовью!
– Да, именно общение с облаками располагает к фантазиям. А теперь выходим на школьный двор. И не забудьте взять по одному пледу на парту.
– Лев Гурьевич, а правда, что сегодня из уроков только облаковедение?
– Правда. Чтобы наблюдать за облаками, нужно время.
Облаковед накинул на плечи пиджак, вышел в коридор и начал читать под нос стихи.
Куда же ветер облака унёс?
В небесной сини их простыл и след.
Не вспомнят и глаза потоков слёз,
Не вспомнит сердце горестей и бед.
Глаза его по привычке были направленны вверх. Взгляд упирался в высокий потолок, но мыслями он, конечно, был в небе. Ученики, что шли навстречу, обходили его то справа, то слева. Они привыкли. Школьный двор немного усыпало опавшими листьями. Группа ребят постарше уже наблюдали за облаками и что-то обсуждали. Лев Гурьевич указал на свободную поляну, и ребята принялись расстилать пледы. Когда все легли, устремив взгляд в небо, Облаковед сказал: – По мне, так небо сегодня шерстяное, не иначе.
– Тёплое! – крикнул кто-то из ребят.
– Шерстяное – это значит колючее! – воскликнул Кит. – А облака наши ничуть не колются.
– И правда! – воскликнул Лев Гурьевич. – Отчего же нам не придумать неколючие шерстяные вещи?
Весь класс приподнялся на локти и уставился на Облаковеда.
– Я так не люблю свой вязаный шарф!
– А я колючий свитер, – начали обсуждать ребята.
– Прошу открыть тетради и записать два способа, как сделать вещи из шерсти неколючими! А ещё два возьмёте на дом. И помните, глупых идей не бывает.
Унку переполняли восторг и вопросы. Она смотрела на одноклассников, которые что-то писали, периодически поглядывая на небо.
Её обнимал тёплый осенний ветер и кланялся облачный дом, снимая крышу в знак почтения. Унка открыла тетрадь и записала:
ШЕРСТЯНОЕ НЕБО. Как сделать шерстяные вещи неколючими?
Но ответ она так и не нашла…
Хранитель сахарной ваты
«Если идти домой, – подумал Кит, – то с Ункой совсем не по пути».
– Я кое-что оставил вчера в штабе, – неожиданно для себя сказал он Уне.
– Тогда нам в одну сторону?
– Получается, что так.
Они шли молча какое-то время. И молчание это было лёгким, не как с утра в классе.
– Спасибо тебе за сегодня. Я растерялась и растеряла слова.
– Видимо, их я и нашёл по пути к доске, – улыбнулся Кит.
Они брели по тихим улицам Клаудинга, и Унке казалось, что само время в этом городе течёт иначе. Медленное и спокойное, словно широкая река. Унка рассказывала про папин театр и представления. Она щурилась от осеннего солнышка и шагала по брусчатке. А Кит внимательно слушал и подставлял бока щекочущему ветру.
Вдруг послышался странный звук, напоминающий клаксон автомобиля.
– Ура, дядя Ефим!
Кит со всех ног побежал в сторону площади, под старую липу, известную всем детям Клаудинга. Унка бежала следом, ничуть не отставая.
Дядя Ефим был человеком в годах. А в каких, дети точно не знали. Он всегда носил клетчатые рубашки и усы. А ещё гордо называл себя Хранитель сладкой ваты и по совместительству другом всех детей города. Каждые выходные и очень редко в будни он привозил небольшой вагончик под старую липу в центре города. Там в тени с утра и до самого вечера он продавал сладкую вату, считая, что это лучшая работа на свете – дарить детям счастье.
Кит уже с центра площади начал махать в сторону вагончика, а дядя Ефим в ответ издал тот самый звук. «Бим-бим!» Пожалуй, любимейший звук детворы.
– Здравствуй, Китёнок, – мужчина взъерошил волосы на голове Кита своей огромной ручищей. – У тебя новый друг?
Кит на секунду задумался: « Если от дружбы было так больно, нужен ли ему новый друг? А вдруг родителям Унки не понравится дом, в котором они живут? Тогда они тоже переедут на север?» он ничего не ответил и только представил Унку дяде Ефиму.
Моторчик аппарата зажужжал, как целый рой пчёл. Большая рука засыпала сахар и взяла две деревянные палочки. Дядя Ефим ловко накручивал сахарные волокна и что-то бормотал. Когда вата была готова, Кит уже посчитал монетки и высыпал их в ладонь Хранителю сладкой ваты.
– Доброго дня, мечтатели, – тот протянул им два огромных сахарных облака. Таких огромных, что Уна даже не поверила, что их может съесть один маленький человечек.
– И вам доброго дня. Приятно было познакомиться, – она взяла сладкое облако двумя руками, чтобы не уронить.
Кит тоже хотел что-то сказать, но рот уже был занят большим куском ваты. Поэтому он просто кивнул и направился к берегу небольшой речушки под названием Мика.
Мика пролегает через весь город и впадает в озеро у фабрики. Именно она разделяет город на две части, южную и северную. Весной Мика судоходная. Какие здесь только суда не встретишь: пенопластовые, бумажные, деревянные! Летом Мика купательная, зимой опасная, а осенью тихая-тихая.
Кит и Унка сели у самого берега. Они ели сахарную вату и наблюдали за опавшими листьями, что проплывали мимо.
– Никит, а кто такая эта Варя Ким?
– Варя Ким… Ну, она кто-то вроде изобретателя. В Клаудинге редко кого-то называли странным, но Варю Ким постоянно. Её бабушка одна растила, а когда и её не стало, Варя долго одна жила. Она нас с тобой лет на десять старше будет. Всегда что-то писала, конструировала, из дома выходила поздними вечерами. А несколько месяцев назад вообще выставила дом на продажу и уехала. Куда – никто не знает.
– А что она изобретала?
– Говорят, что мосты невидимые, солнечных медведей и облака в коробках. Но мало ли что говорят.
Унка доедала сладкую вату и думала о том, что в её доме жила целая изобретательница! А Кит смотрел на двух облачных дельфинов, которые играли хвостами в мяч. В тот день он проводил Уну и свернул на лесную тропинку. А когда забрался в штаб, то вспомнил, что на самом деле ничего он здесь не оставил. Тогда он решил что-нибудь оставить, а завтра за этим обязательно вернуться.
