Kitabı oku: «Годы опавших листьев», sayfa 2

Глава 5

Сима подгоняла извозчика. Не успел экипаж до конца остановиться, она спрыгнула с подножки и побежала на вокзал.

Наташа стояла на платформе у входа в вагон и беседовала с дамой в широкополой шляпе с длинными перьями, подходящей больше для променада чем для путешествия в поезде. Во всем облике Наташиной собеседницы ощущался определенный перебор и читалось желание привлекать взгляды окружающих. Было заметно, что она получает удовольствие, ловя их на себе. Глубокое декольте и яркая помада дополнялись громким уверенным голосом.

– И не говорите, голубушка, – обратилась она к Наташе, – мы с вами в соседних вагонах, бывают же такие совпадения!

Дама старалась спрятать свой взгляд, но невозможно было скрыть, что она смотрит на Наташу оценивающе, с некоторой долей зависти.

Скромное дорожное платье, аккуратно уложенные локоны, открывающие стройную шею. Небольшая, но изящная шляпка. Проникновенные, очаровательные, будто бархатные глаза Наташи производили удивительное впечатление, заставляя окружающих смотреть на нее с неподдельным восхищением.

– Так что заходите на чаек, поболтаем… – Дама приблизилась к самому ее уху и загадочно добавила, – Посплетничаем.

– К сожалению, дочка без меня не засыпает, – невозмутимо соврала Наташа, – и…

Она хотела добавить еще что-то, но сквозь окружающий шум вокзала до нее неожиданно донесся голос Симы:

– Наташа!

Сима уже видела ее и бежала, огибая людей и стоящие на платформе вещи.

– Симка?! – Наташа помахала рукой.

Сима налетела, как ураган, чуть не сбив с ног Наташину собеседницу. На бегу раскрывая объятия она издала победный вопль и повисла на шее у сестры.

– Успела! Я успела! – Сима радовалась, как ребенок.

– Откуда ты взялась? – Спросила Наташа отстраняясь и разглядывая запыхавшуюся Симу.

– От чего ты не сказала, что в Москве? – Вопросом на вопрос ответила та.

Наташа хмыкнула.

– Я писала… но у тебя экзамены…

– Понятно, – вздохнула Сима. Она оглянулась, – а где Тата?

Наташа кивнула на окно купе из-за которого за ними с большим интересом наблюдала Тата.

Сима радостно замахала руками. Тата замахала в ответ.

– Татка, счастливого пути!

Тата приложила к стеклу ухо и щеку, чтобы расслышать Симины слова. Та не долго думая, чмокнула племянницу прямо через стекло. Тата заулыбалась.

Сима повернулась к Наташе.

Мимо прошел вокзальный дежурный.

– Отправление через пять минут, – провозгласил он, – просьба занять свои места!

– Ну как же?! – Расстроилась Сима, – мне так много нужно тебе сказать.

Наташа обняла ее за плечи и снисходительно улыбнулась.

– Симка…

– А сестрица на вас похожа однако! – Бесцеремонно вмешалась дама с перьями. Она стояла рядом все это время и не собиралась уходить.

– Разве?! – Изображая удивление, ответила Наташа, нарочито внимательно рассматривая Симу.

Большие серые глаза, выразительные, но абсолютно лишенные Наташиной томности. Небрежно подобранные густые, вьющиеся волосы, выбивающиеся из-под простой соломенной шляпки. Слегка курносый нос и чуть тронутые загаром округлые щечки…

– Ах да, – опомнилась Наташа, – Симочка, познакомься, Раиса Денисовна Азарова, – она слегка развернула Симу к своей спутнице, – прима нашего Гатчинского театра.

При слове “прима” Азарова просияла, как медный таз. Она еще больше развернула плечи, выпятила грудь и, снисходительно улыбаясь, протянула Симе руку. Та, не заботясь как это может выглядеть со стороны, схватила руку и радостно ее затрясла.

– Вы актриса?! Я так рада! Я тоже мечтаю о сцене! – Затараторила Сима, – у меня уже есть опыт. Вчера прошла премьера в гимназии.

– Не на Остоженке ли случайно? – Удивленно перебила ее Азарова.

– Да! Вы были? – Глаза Симы загорелись огнем надежды, – видели?

Азарова кивнула:

– Мужнина племянница позвала. Но, не припомню, вы тоже одна из этих очаровательных фей?

– Ну нет же! – Расстроенно воскликнула Сима, – меня моя любовь зовет! – Сима выставила вперед руку с воображаемой шпагой.

– Боже мой! Рыцарь?! Это вы? – Засмеялась Азарова.

– Вам не понравилось? – Сима расстроено опустила руку.

– Отнюдь, это было великолепно!

– Правда? – Глаза Симы опять засияли.

Послышался удар колокола.

– Просьба занять свои места, отправляемся! – Раздался громкий голос проводника.

– Ах, – опомнилась Азарова, – Наталья Сергеевна, голубушка, до встречи в Петербурге! – Быстрым шагом она направилась ко входу в соседний вагон, но на секунду остановилась и повернулась к Симе, – захотите делать карьеру, приезжайте к нам в театр, составлю протекцию!

Сима растерянно улыбнулась и благодарно кивнула.

– Симка, дай обниму! – Наташа притянула ее к себе, – соберешься воспользоваться ее предложением, – шепнула она на самое ухо, – комната для тебя в нашем доме найдется! – Она хитро подмигнула, – ну все, прощай!

Наташа грациозно вошла в поезд, послала сестре воздушный поцелуй и скрылась в глубине вагона.

Из окна купе за Симой по прежнему наблюдала Тата. Сима махнула ей рукой, Тата ответила тем же. Сима подмигнула одним глазом. Тата попыталась сделать тоже самое, но только скорчила смешную рожицу.

Поезд запыхтел, зашипел, дернулся и поплыл вдоль перрона. Сима пошла рядом. Она показала Тате язык. Тата обиженно выпятила нижнюю губу. За ее спиной на мгновение показалась Наташа. Но поезд уже набирал ход. Сима хотела ей помахать, да так и осталась стоять на перроне с поднятой рукой.

Глава 6

– Для Василия Александровича и тебя! – Глаша положила на белую скатерть, рядом с чашкой шоколада, красивый конверт, перевязанный ажурной тесьмой.

Сима удивленно вскинула брови и криво усмехнулась.

Достав из конверта сложенный пополам лист бумаги она демонстративно откашлялась, раскрыла лист и продекламировала:

– Афанасий Леонтьевич и Анастасия Ивановна Котовы в день бракосочетания дочери своей, Глафиры Афанасьевны с Эрнестом Феликсовичем Нерябовым, покорнейше просят вас пожаловать…

– Да тихо ты, – хихикнула Глаша, оглядываясь на немногочисленных посетителей кафе.

– Так нет же никого, – отмахнулась Сима и продолжила, – просят пожаловать вас на бал и торжественный ужин…

– Сима! – Взмолилась Глаша, – дома прочтешь.

Сима вздохнула.

– Я так и знала! – Она посмотрела в листок на дату, – а чего так скоро то?

– Отбываем по месту службы, – гордо ответила Глаша.

– Далеко?

– В Тамбов… или в Тобольск, не помню.

– Может в Томск? – Съязвила Сима.

– Может, – Глаша картинно закатила глаза, – да какая разница то?!

– Действительно, – улыбнулась Сима, – никакой!

Глаша отхлебнула из своей чашки шоколад и поморщилась.

– Без сахара горько.

– Пей с сахаром.

Глаша отрицательно покачала головой.

– Не могу. Мерки уже сняли.

Сима засмеялась.

– Ну да, не комильфо если на невесте треснет свадебное платье! Не завидую! – Она добавила в свою чашку еще один, уже определенно лишний, кусочек сахара, – эклеры тоже не будешь?

– Не искушай! – Глаша обиженно хмыкнула, – вот выйду замуж и буду делать чего захочу.

– А чего ты хочешь? – Спросила Сима, задумчиво помешивая ложечкой в чашке.

– Я?

– Ну да, ты.

– Выйти замуж за Эрнеста Феликсовича!

– А потом?

– Потом я буду замужем.

– Логично! А что там, в замужестве, ты хочешь делать?

– Много чего. Сама не знаешь?

– Эклеры кушать?

– Причем тут эклеры? – Удивилась Глаша. Она немного подумала и, наклонившись к Симе быстро прошептала, – любить буду и детей рожать!

– И ради этого ты готова уехать в Тобольск?

– Да хоть на край света! – Четко заключила Глаша.

Сима конечно не могла не радоваться за подругу, но то, как у той все просто складывалось, удивляло.

Глашу Котову и Эрнеста Нерябова сосватали родители.

Глаша ждала их первой встречи и уже заранее была влюблена. Она томно вздыхала и переписывала в альбом любовные стихи к своему придуманному образу.

Знакомство не разочаровало! Глаша наполнилась любовью по самую макушку.

Юнкер Нерябов казался весьма сдержанным при их первой встрече, чем заставил Глашу изрядно попреживать. Но все разрешилось очень быстро. Чувства оказались взаимными. Признание состоялось сразу после выпускного спектакля и тотчас последовало предложение руки и сердца.

Вот и все. Как по-написанному. Можно ли так быстро понять, что это и есть тот единственный, с которым хоть на край света?

Неожиданно за спиной Симы прозвучал знакомый голос:

– Барышня Шереметьевская, барышня Котова! Мое почтение!

Сима оглянулась и сразу расплылась в широкой улыбке. Перед ними стоял режиссер Капустин с коробочкой пирожных в одной руке и шляпой в другой.

– Тимофей Данилович! – Воскликнула Сима, – вы один? Присаживайтесь к нам!

– Премного благодарен, – Капустин присел на край стула, – но спешу-с. У маменьки день ангела, – он продемонстрировал коробочку с пирожными, – ожидают к чаю. – Режиссер улыбнулся, – только скажите, как ваши дела?

– Вот, Глаша замуж идет, – Сима указала на конверт с приглашениями.

– Поздравляю, – простодушно улыбнулся Глаше Капустин, – а вы, Серафима Васильевна? Что на счет сцены?

Сима молча вздохнула.

– Вам бы в Петербург! Вся театральная жизнь нынче там, – Капустин мечтательно покачал головой.

Сима продолжала грустно улыбаться. Она не знала, что ответить.

– Без связей, правда, сложно, – вздохнул Капустин. – Вот у меня связей совсем никаких ни в Петербурге ни в Москве. Но! – Он внезапно оживился, – меня пригласили таки в один театр! Через неделю еду!

– Поздравляю! А куда? – Поинтересовалась Сима.

– Ох, далеко. Очень далеко! В Желтороссию. Знаете такой город – Харбин?

– Боже, – опешила Сима, – да там же одни китайцы!

– Вот и ошибаетесь! Харбин построили русские и живут там в основном русские. Ну и китайцы, само собой, тоже имеются.

Сима поморщилась. С самого детства ей, запуганной отцом, китайцы представлялись чудовищами с желтой, почему-то, потрескавшейся, кожей.

– А хотите, поехали со мной? – Воодушевленно спросил Капустин.

Глаша округлила глаза от ужаса:

– О чем это вы говорите?

– А что, – подмигнул ей Капустин, – я даже готов для этого жениться.

– На ком? – Не поняла Сима.

– Да на вас же, Серафима Васильевна!

– Вы в своем ли уме, Тимофей Данилович?! – Возмутилась Глаша.

– Успокойся, – Сима улыбнулась подруге, – господин Капустин просто шутит.

– Конечно шучу, – подхватил Капустин. – Но, – он многозначительно посмотрел на Симу, – если случайно окажетесь в тех краях, заходите в театр Железнодорожного собрания, я буду там.

– Ну… если только очень случайно, – засмеялась Сима, – зайду, обязательно.

Глава 7

Легкий ветерок колыхнул занавеску на чуть приоткрытом окне. Луч солнечного света чертил тонкую линию от окна по полу к кровати и через помятые белые простыни подбирался к подушке, грозя вот вот нарушить безмятежный сон Тао.

Он лежал на спине, раскинув в стороны смуглые руки. На плече Тао примостилась белокурая женская головка. Жули не спала, но боялась пошевелиться, чтобы его не потревожить. Пусть останется подольше.

Тао – ее любимый клиент. Он сильно отличается от прочих и необычной внешностью и обходительными манерами. Хотя Тао не заказывал никогда шампанского и закусок, но деньгами не обижал. А ещё, Жули очень льстило, что в их “доме” он посещал неизменно только ее, всегда предупреждая о своем приходе запиской.

Снаружи в дверь тихонько постучали.

Жули приподняла голову. Тао не пошевелился. Она невольно им залюбовалась. Утонченные черты лица странным образом сочетались с необыкновенно мускулистым телом. Жули осторожно положила ладонь на его грудь. Рука моментально оказалась захваченной в плен чуть ниже запястья. Тао открыл свои узкие глаза и резко обвел взглядом окружающее пространство.

– Я уснул?

Жули хихикнула:

– Утомился!

Тао чуть заметно усмехнулся:

– Мне пора.

Он отпустил руку Жули, встал и начал одеваться.

Жули бесцеремонно наблюдала за ним с кровати. Это его вовсе не смущало. Повязав галстук и надев модный дорогой пиджак, Тао провел пальцами по своей густой черной шевелюре, откидывая назад длинную челку. Положил деньги на угол комода и, не оборачиваясь, вышел в коридор, где его уже поджидал Чун. Тут же из-за двери напротив появился, застегивая пуговицы на пиджаке, Сишань.

Тао молча кивнул и направился к выходу, оба телохранителя последовали за ним.

На улице Чун подозвал извозчика, и через десять минут они подъехали к входу в Гатчинский театр.

Спектакль вот-вот должен был начаться. Послышался первый звонок.

Троица быстро преодолела лестницу. У входа в ложу их встретили двое охранников в штатском. Они склонились пополам и затем выпрямились по стойки смирно, пропуская Тао. Чун и Сишань остались вместе с ними снаружи.

Прозвенел второй звонок.

Тао быстро поклонился стоящему в ложе статному китайцу. Перед ними в креслах расположились дамы. Китаянка, с гладко уложенными волосами и платье с высоким воротником, закрывающем шею, обернулась. Обернулась и молодая девушка, сидящая рядом, почти точная ее копия.

Тао поклонился и им. Китаянка ответила сдержанным кивком головы. Девушка улыбнулась.

Появление Тао не осталось незамеченным окружающими. Из партера и соседних лож на них смотрело множество любопытных глаз.

Внезапно в зале послышался гул. Все разом обратили свои взоры на центральную ложу. Туда вошли и расселись по креслам высокий и очень представительный мужчина в мундире Кирасирского полка и весьма милая дама в сопровождении еще нескольких человек.

В отличие от самого императора, появление в ложе его младшего брата Михаила и сестры Ольги, встречать аплодисментами заведено не было, однако, их прибытие вызывало у публики не меньшее воодушевление.

Михаил заслуживал особое к себе отношение. До появления у императора Николая долгожданного сына, он считался основным наследником российского престола. Да и теперь, случись что, не дай бог, с императором, ему предстоит править государством при малолетнем племяннике в качестве регента.

Тао, как и все остальные, с интересом и уважением посмотрел в царскую ложу. Член монаршей семьи, брат императора, практически небожитель. Но вот он, тут, так близко, и все могут его увидеть.

Как сильно это отличалось от традиций родной страны Тао, Поднебесной или Серединного государства, вокруг которого, по мнению китайцев, крутится весь остальной мир.

Веками китайские императоры и члены их семей живут закрыто, никогда не покидая Гугуна, Запретного города. Простой народ их не видит вовсе, и даже особо приближенные вынуждены приветствовать императора, Сына неба, стоя на коленях, не смея поднять голову.

Тао знал о Поднебесной или, как ее назвала вся Россия, Желтороссии, лишь по рассказам и книгам. Его детство прошло в Европе. В десятилетнем возрасте он вместе с семьей оказался в России.

Наряду с английским, французским и русским языками он свободно владел и китайским, но на родине за свои двадцать семь лет не был ни разу, и это являлось его заветной мечтой.

С третьим, последним, звонком свет погас. Под аплодисменты занавес на сцене медленно пополз вверх.

Глава 8

Вдовствующая императрица Мария Федоровна дождалась, когда лакей в блестящей ливрее накроет небольшой малахитовый столик к чаю и удалится.

– Никки, присядь, – обратилась она к сыну, стоящему у окна и наблюдающему за движением большой лодки, груженой серыми мешками, по спокойной глади Фонтанки.

Николай II, самодержец Российский, с грустью проводил взглядом лодку, скрывшуюся под Аничковым мостом, увенчанным четырьмя композициями скульптора Клодта. “Никто и никогда не сможет укротить этих непокорных коней”, – подумал Николай и вздохнул.

– Каково самочувствие Алексея? – Стараясь не выдавать волнения в голосе спросила Мария Федоровна, – я ожидала, что ты его ко мне привезешь.

– Из Царского путь не близкий, – уклончиво ответил Николай.

Мария Федоровна согласно кивнула. Она взяла чайник и собственноручно налила сыну чай.

– Хочу поговорить с тобою в отношении Миши, – она немного помедлила, – не кажется ли тебе, что принятые нами меры наконец-то подействовали?

– Пожалуй, что да, – согласился Николай, – в последнем докладе тайной полиции сообщается, что госпожа Коссиковская не имеет теперь намерения покинуть Европу. Писать продолжает, но Миша отвечает все реже и не проявляет былого рвения в отношении женитьбы.

– Можно ли нам рассчитывать, что эта опасность для нас миновала? – С надеждой произнесла вдовствующая императрица.

– Я неустанно молюсь за его благоразумие, – улыбнулся Николай.

– Тогда, Никки, не стоит ли нам поспешить с устройством его семейной жизни?

– Пожалуй, – согласно кивнул император, – в тридцать лет давно уже пора остепениться.

– Принцесса Патриция Коннаутская, вероятно, подходящая для нас партия. Как ты это находишь?

– Совершенно с тобой согласен. Она и собой хороша. Сколько ей сейчас?

– Двадцать два. Всего на восемь лет младше Миши. Она определенно составит его семейное счастье.

– Не сомневаюсь, – уверенно заключил Николай.

Безусловно, если Великому князю Михаилу жениться, то только на особе королевской крови. Принцесса Патриция, внучка самой королевы Виктории и племянница Короля Эдуарда VII, подходила ему, как никакая другая кандидатура.

По, введенному в свое время Александром III, закону, “неравнородные” или “морганатические” браки великих князей оказались под запретом. Женившись на особе низкого происхождения, Михаил терял возможность когда-либо занять престол. Этого Николай и его мать Мария Федоровна никак не могли допустить. Среди прочих кандидатов из состава императорской семьи, по их мнению, достойных никого и близко не было. Пока им, с трудом, но удавалось держать ситуацию под контролем.

Михаил же, после рождения у брата в 1904 году, наконец-то, после четырех дочерей, долгожданного сына Алексея, стал теперь только вторым в очереди на престол. Он почувствовал свободу, влюбился в бывшую фрейлину своей сестры, Александру Коссиковскую, и готов был жениться на ней, вопреки увещеваниям брата и матери.

Николай, имея родного сына в качестве наследника престола, мог теперь ни о чем не беспокоиться, если бы не одно но. У Алексея обнаружилась гемофилия. Пока царская семья, как могла, скрывала этот факт даже от прочих своих родственников, надеясь на чудо исцеления, но надежды неумолимо таяли.

Следовательно, ситуация с престолонаслением в стране была не так уж проста, как казалось со стороны.

Глава 9

– Голубушка, Наталья Сергеевна! – Воскликнула Азарова, выйдя из своего вагона в Петербурге и увидев на платформе Наташу, – а что господин Вульферт? Не встречает? – Она не смогла сдержать ехидства в голосе.

Наташа оглянулась. И тут ее взгляд остановился на, стоящей вдалеке, у здания вокзала, высокой мужской фигуре с большим букетом белых роз.

– Увидимся в Гатчине, – поспешно ответила Наташа и, не совсем уверенной походкой, направилась вперед по платформе. Но каждый пройденный шаг вселял в нее все больше уверенности и Наташа прибавила ходу, с трудом сдерживаясь, чтобы не побежать.

В ее голову опять ворвалась стремительная мазурка, бал и изумленные взгляды окружающих.

– С огнем играет госпожа Вульферт, – произнес появившейся на платформе поручик Азаров. Он поцеловал супругу в щеку, – как доехала, дорогая? – И, не дав ей ответить, добавил, – не стоит тебе с нею общаться, ничем хорошим это не закончится.

Глава 10

Сима и Василий Александрович обедали молча. Сима боялась сказать лишнего, а ее отец не имел даже мыслей к тому, чтобы вести с дочерью беседы.

– Спасибо, – Сима аккуратно положила столовые приборы на тарелку, которую тут же подхватила Матрена и направилась в кухню.

– Можно я попью чай позже, у себя в комнате?

Василий Александрович нахмурился. Он молча налил себе из графина в стакан воды и сделал глоток. Его неспешность моментально заставила Симу заподозрить неладное. Она напряглась.

– Серафима, – Василий Александрович кашлянул и сделал еще глоток, – я считаю, что Аркадий Сомов для тебя прекрасная партия.

– Нет! – Воскликнула Сима.

– Да! – Заключил Василий Александрович и, как ни в чем не бывало, продолжил свою трапезу.

Сима смотрела, как отец невозмутимо режет антрекот, и понимала, что задавать вполне уместный, в ее понимании, вопрос: “ты шутишь?”, не имеет никакого смысла.

– Я могу уйти в свою комнату? – Произнесла она, но теперь в голосе Симы звучал вызов.

Василий Александрович наконец-то оторвался от тарелки и посмотрел на дочь.

– Это для твоего же блага. Можешь идти.

Сима, стиснув зубы, поднялась из-за стола.

Глава 11

Частица Поднебесной, небольшой мир, резко отличающийся от всего, что его окружает, ограничивался стенами обычного двухэтажного Гатчинского дома.

Сюда, следуя моде, из душного Санкт-Петербурга семья чрезвычайного уполномоченного господина Чжана Шуан Ли приезжала уже четвертое лето.

И внутренний двор, и весь дом обустроили на китайский манер. Резные деревянные колонны крыльца, большой балкон, украшенный яркими фонарями, роскошная пагода, увенчанная золоченой статуей будды, в углу двора – все это напоминало местным обитателям их родные края.

Вернее воспоминания о Поднебесной хранило старшее поколение семьи Чжан и их верные слуги. Сын Тао своей родины не помнил, он покинул ее младенцем. Его сестра Юи родилась в Санкт-Петербурге.

Традиции Поднебесной тут старались поддерживать, не смотря на сложности, вызываемые сильным влиянием извне.

Молодой господин Тао имел определенно больше свободы чем любой его сверстник на родине. Однако семья жила по четким директивам самой вдовствующей императрицы Цыси, неукоснительно подчиняясь ее прямым указаниям.

По воле императрицы, Тао получал уже третье образование, теперь – железнодорожного инженера. Он до сих пор считался студентом.

И, хотя Тао выглядел гораздо моложе своего возраста, его несколько напрягала эта затянувшаяся учеба.

Тао всей душой стремился в Поднебесную. То, как тоскует по своей родине его отец, господин Чжан, возбуждало в молодом человеке огромную жажду познания.

Однако все его просьбы о поездке, хотя бы ненадолго, господин Чжан резко отвергал.

– Императрица на этот счет не давала своего позволения, неизменно отвечал господин Чжан.

– Но ведь можно спросить, – удивлялся Тао.

– Нет. Мы не можем ничего ни просить, ни спрашивать. Будет воля нашей императрицы, тогда… Нам остается только ждать и надеяться.

– Можно я хотя бы поступлю уже на службу?

– Будет воля императрицы, поступишь, – вздыхал господин Чжан.

– А если я захочу жениться?

– Придет время, нам пришлют для тебя подходящую невесту… А пока, ходи к своей Жули, никто этого не запрещает.

Тао прекрасно знал, что отцу докладывают каждый его шаг. Он привык к этому с самого детства. Но иногда становилось невыносимо обидно…

* * *

Выпустить пар помогали упражнения с мечом в импровизированном спортивном зале, обустроенном во дворе дома.

– Будешь зевать или защищаться? – Крикнул Тао одному из своих верных телохранителей. Тот не слишком активно отражал удары меча.

– Вставайте оба! – Велел Тао и остервенело ринулся в бой.

Острые лезвия высекали искры. Двор наполнился звоном металла и боевыми криками. Отражая удары молодого господина, Чун запрыгнул на дровяной сарай. Тао последовал за ним. Сражаясь, они скатились вниз. Тао, сделав кувырок, нанес противнику удар ногой. Тот отлетел к телеге с сеном. Стоящий рядом конь равнодушно фыркнул.

Пока Чун поднимался, Тао расправился с его братом. Он загнал Сишаня в угол, где тот притворно сдался.

– Дерись! – Раздосадованно воскликнул Тао, но Сишань опустил свой меч.

– Что на вас нашло, господин? – Потирая ушибленное плечо, спросил Чун.

Тао опустил меч. Он виновато оглянулся вокруг. На секунду взгляд остановился на окне второго этажа. Оттуда внимательно, но бесстрастно взирала на двор его мать, госпожа Чжан Янлин.