Kitabı oku: «Палестина и Израиль. От начала XX века до 7 октября 2023 года», sayfa 5

Yazı tipi:

Первый комиссар

Летом 1920 года в Иерусалим прибыл первый британский Верховный комиссар Палестины сэр Герберт Сэмюэл. До этого британская власть в регионе была военной, пережиток Великой войны. Первого июля 1920 года в Палестине начала свою работу английская гражданская администрация, принявшаяся незамедлительно налаживать местное мандатное устройство. Верховному комиссару требовалось разрешить множество вопросов этнического, экономического, религиозного и всякого другого толка. Так стали появляться различные политические схемы, во многом определившие ход палестинской истории. Именно так появилась мысль разделить Палестину на два берега и создать хашимитскую Трансиорданию. Одним из самых судьбоносных решений новоиспеченного Верховного комиссара стало кадровое решение касаемо будущего лидера палестинских арабов. Многие современные западные историки либо обходят этот вопрос стороной, либо пишут по этому поводу нечто не совсем логичное. Правда, как часто бывает, лежит на поверхности, но она настолько неприглядна и так компрометирует не просто каких-то политических деятелей, но всю британскую политическую систему того времени, что ее необходимо любыми историческими средствами скрыть. Англичане, чтобы править бывшей Южной Сирией – Палестиной и Трансиорданией – сделали ставку на двух людей.

В трансиорданском случае это был вышеупомянутый эмир Абдалла из клана Хашимитов. С ним и с Трансиорданией у англичан не вышло никаких проблем. Многие историки и особенно политики считают еврейский вопрос главным в истории Палестины, в том смысле, что из-за него все и началось. Это не совсем точно. В соседнем Ливане политических проблем, кровопролития, хаоса и много другого ужасного случилось намного больше, чем в Палестине. Можно конечно назначить там виновными местных христиан-маронитов, но это будет так же не точно, как обвинять евреев во всех бедах Палестины. Сирия, Ирак, Йемен, где виновными можно посчитать шиитов, еще не один пример тому, как неправильно будет находить виновных на Ближнем Востоке по религиозному признаку или по этническому. Куда большую вину за все на Ближнем Востоке случившееся несут на себе политические силы как внешние, так и местные, готовые ради своих циничных интересов пойти на такую низость, которая не придет в голову самому отъявленному религиозному фанатику. В Палестине англичане сделали ставку на человека по имени Амин аль-Хусейни, назначив его на должность главного муфтия Иерусалима, самую в мандате важную. Выбор эмира Абдаллы в 1920 году оказался правильным и хашимитские правители Иордании на протяжении всей истории являлись оплотом здравого смысла в безумном океане ближневосточной политики. А вот выбор Амина аль-Хусейни стал ошибкой, которая в значительной степени и повергла Палестину в ту пропасть насилия, из которой она по сегодняшний день не в состоянии выбраться.

Муфтий Иерусалима Амин аль-Хусейни

Первые проблемы между евреями и арабами начались весной 1920 года на Пасху в Иерусалиме. Амин аль-Хусейни был одним из главных героев тех событий. Именно в тот печальный день, который можно посчитать отправной точкой вот уже векового арабо-еврейского (палестино-израильского) противостояния, этот отпетый политический оппортунист начал свой фантастический карьерный взлет. Еще с конца XIX века, чтобы увеличить мусульманское присутствие в Иерусалиме, дабы противопоставить его стремительному росту присутствия христианского, османское руководство придумало ежегодный праздник, известный как Наби Муса. Это было длившееся неделю паломничество к могиле пророка Моисея (Моисея по-арабски звали Муса, и его арабы почитали не меньше, чем евреи, а Наби Муса переводится как пророк Муса). Могила Наби Мусы располагалась приблизительно в 30 километрах от Иерусалима, и правоверные собирались в городе, чтобы отправиться к ней отсюда пешком. Затем они пешком возвращались в Иерусалим. Возвращались они в город на Пасху, когда Иерусалим был переполнен христианскими паломниками со всего мира. Таким образом, Константинополь сравнивал счет с христианами в Святом Городе на их самый большой праздник в году. В результате Иерусалим на Пасху стал представлять собой совсем уже фантастическую картину, когда десятки тысяч христианских паломников со всего мира перемешивались на узких улочках Старого города с десятками тысяч паломников мусульманских, вернувшихся из похода к Наби Мусе. При османах Наби Муса была мероприятием хорошо продуманным, а главное, тщательно охраняемым. В город стягивали тысячи солдат и жандармов для поддержания порядка, ведь на его узких улочках в этот день происходило неимоверное столпотворение крайне набожных представителей всех трех религий. До войны никаких эксцессов не случалось, люди тогда была другими. Даже в 1919 году во время Наби Мусы не случилось ни единого инцидента. В 1920 году все, однако, изначально пошло не так. Весной 1919 года арабы радостно ожидали создания Великой Сирии. Весной 1920 года арабы были униженными и разгромленными после жесткого французского наступления и циничного английского предательства. Когда шествие мусульманских паломников вошло в Иерусалим на Пасху, в городе начались еврейские погромы. Подстрекателем, человеком, обратившимся к паломникам с призывом бить евреев, и был Амин аль-Хусейни. Его семья, семья аль-Хусейни, была в Палестине самой влиятельной, а потому, когда он от ее имени начал кричать перед толпой подстрекательские лозунги, люди пошли бить евреев. Самое, однако, поразительное заключалось в другом, вокруг не оказалось ни одного английского солдата или полицейского. Не появились они и потом. В городе четыре дня шли погромы и драки, но британская военная администрация, всегда крайне эффективная и вообще-то военная по сути своей, не могла прекратить беспорядки, хотя англичане прекрасно знали о таком скоплении религиозного народа в Иерусалиме, о напряженной политической обстановке в мандате. Лидер сионистов Хаим Вейцман после тех событий обвинил англичан в том, что это именно они попросили Амина аль-Хусейни спровоцировать толпу верующих мусульман на еврейские погромы, а затем четыре дня нарочно не вмешивались в происходящее. Так поступало царское правительство в России до революции, когда там шли погромы. Пока погромщики громили евреев, царская полиция смотрела в другую сторону, и лишь через некоторое время, когда погромное дело уже было сделано, они вмешивались, никого из погромщиков при этом не задерживая. Аналогичная ситуация имела место и в Иерусалиме. Лидер сионистов-ревизионистов Владимир Жаботинский во главе отряда еврейской самообороны попытался прорваться в Старый город, где шли погромы, но британские войска оцепили место событий и не пропустили Жаботинского с его отрядом. В самом Старом городе проживали в основном старые набожные евреи, и дать отпор они были, естественно, не в состоянии. В отряде Жаботинского были, наоборот, молодые крепкие головорезы. Им в конце концов удалось прорваться в Старый город, но Жаботинского англичане посадили за это на 15 лет, как и многих его людей. Только через год, после волны протестов, его освободили, но через 10 лет выслали из Палестины, после чего одному из лидеров мирового сионизма пришлось до конца своей жизни (Жаботинский умер от инфаркта в 1940 году) заниматься сионизмом вдали от Палестины.

Паломничество к могиле Наби Мусы в 1920 году, до начала погромов в Иерусалиме

Что же произошло весной 1920 года в Иерусалиме, почему арабы устроили еврейский погром, какова была в случившемся роль англичан и кем на самом деле был Амин аль-Хусейни? Как было сказано выше, у арабов на протяжении всей их предыдущей многовековой истории не имелось с евреями никаких серьезных противоречий. Наоборот, после появления ислама, во многом родственной с иудаизмом религии, отношения между двумя народами в корне стали отличаться от еврейско-христианских отношений, которые были чрезвычайно трудными. Все изменилось буквально за один год с 1919 по 1920 год. Многие политики считают начальной точкой отсчета арабо-еврейской вражды Декларацию Бальфура, сделанную в ноябре 1917 года, но это не совсем правильно. Никаких конфликтов между двумя народами или даже политических заявлений серьезного враждебного толка с одной или другой стороны после Декларации Бальфура не случилось ни в 1918 году, ни в следующем 1919 году, ни даже в начале 1920 года. Палестинские арабы, захваченные идеями панарабизма, были крайне позитивно настроены к англичанам, сионисты же считались английскими ставленниками, а потому на тот период времени никакой вражды к ним никто в Палестине не испытывал. Скорее царили чувства совсем иного плана – непонимание, как конкретно идеи сионизма будут воплощены в жизнь, как именно будет выглядеть «еврейский национальный очаг», какая от этого местному населению выйдет польза. Все британские политические обещания, сделанные, что арабам, что евреям, ведь являли собой демагогию самого высшего политического сорта, понять что-либо конкретное из которой было практически невозможно. Декларация Бальфура была одним из самых ярких таких демагогических примеров. Единственная в декларации конкретная фраза говорила лишь о том, что евреи имеют право создать в Палестине национальный очаг! Что это конкретно такое – национальный очаг – никто в политическом плане понять ни тогда, ни сегодня не в состоянии, поскольку такой формы государственности никогда в мировой истории не существовало. После того как англо-французские империалисты в 1920 году цинично и жестоко подавили панарабскую весну, палестинцы обратили свой гнев в первую очередь на британских ставленников – сионистов, – поскольку именно они в арабском понимании теперь шли в авангарде английского колониализма. Теперь арабам стало «ясно», что именно представляет собой «еврейский национальный очаг» в Палестине. Смена таких политических настроений произошла стремительно, как было сказано выше, всего за год. Самый большой парадокс заключался в том, что сионисты не были никакими британскими ставленниками, а совсем наоборот. Великая Британия их использовала так же, как и арабов, как индусов, как многих, многих других ради достижения своих национальных интересов. Ничего личного, только «реальная политика». Подобно семье Хашимитов, отношения сионистов с Лондоном оказались невероятно сложными и после короткого медового месяца по сути своей враждебными. Англичане использовали и обманули всех: они обманули арабов, они обманули Хашимитов, они обманули сионистов. Лондон намеревался сделать Палестину и Месопотамию своими колониями (что ему в 1920 году удалось). Следовательно, с проживающими на этих землях людьми требовалось поступить так, как поступили с людьми во всех других британских колониях – разделить, чтобы властвовать. Им это отлично удалось. Поэтому, когда Хаим Вейцман после Иерусалимских погромов утверждал, что это англичане подговорили Амина аль-Хусейни спровоцировать погромы, то определенная логика в его словах имелась. Ведь каковыми оказались последствия погрома для сионистского движения? Евреи во всем мире, и без того не очень горевшие желанием переезжать из богатой Европы на бедный Ближний Восток, сильно задумались об идеях сионизма. Евреи всю жизнь бежали от погромов, но никогда не ехали на погромы. А ведь именно еврейская иммиграция и была сутью сионизма, без иммигрантов сионизм был мертвой идеологией. Это было еще не все. После иерусалимских событий 1920 года, англичане в корне изменили свою риторику в сионистском отношении и стали заявлять, что массовая еврейская иммиграция в Палестину невозможна, поскольку это приведет к серьезным волнениям среди местного населения. Иными словами, они поступили с сионистами точно так же, как и с Хашимитами. Причем ни один политический «комар» в обоих случаях не мог и носа подточить, настолько все было филигранно проделано. А главное, все – Хашимиты, сионисты, арабы – оказались у англичан на коротком и очень жестком поводке, ведь всем нужна была Палестина, а она теперь была британской, и ссориться с англичанами было опасно. Вот Жаботинский поссорился – и остался навсегда без Палестины. Лондон бросил жалкие территориальные крохи Хашимитам. Но англичане сделали это таким образом, чтобы арабы посчитали Хашимитов предателями арабского мира и британскими лакеями, хотя еще год назад они считались лидерами арабского мира. Лондон сохранял для евреев иллюзию защиты от арабов, но сам же их с арабами и поссорил. Лондон купил местную арабскую элиту в Палестине должностями, так же, как он проделывал это столетиями в Индии, где махараджи правили от имени англичан и для англичан, получая взамен сказочную во всех местных отношениях компенсацию за счет простого народа. Именно таким махараджей, причем самым с 1921 по 1936 год в Палестине главным, и оказался Амин аль-Хусейни, беспринципный оппортунист, провокатор, впоследствии приспешник Гитлера, ради собственной славы и власти утопивший родину в человеческом горе на многие, многие годы… или как считает немало ближневосточных политиков, навсегда.

Лидер сионистов того времени Хаим Вейцман был известным британским химиком, но ему не удалось стать частью британской номенклатуры. Правящие британские колониальные круги его лишь использовали в своих целях

Структура палестинского арабского общества на то время была довольно патриархальной по сути своей. В 1920 году здесь проживало чуть больше 600 тысяч арабов, в подавляющем своем большинстве – крестьяне, в подавляющем своем большинстве – бедные. Имелось несколько богатых кланов, владевших землей, которые столетиями соперничали между собой подобно шекспировским Монтекки и Капулетти. Причем крупнейших, как и у Шекспира, было два – Хусейни и Нашашиби – оба из Иерусалима. Амин аль-Хусейни из клана Хусейни по состоянию на 1920 год оказался в самом центре палестинских политических событий, которыми умело воспользовался. На тот момент ему было всего 25 лет. Ничем особым, кроме буйного характера, будущий муфтий Иерусалима не отличался. Он учился на чиновника в Константинополе. Когда началась Первая мировая война, стал младшим офицером в артиллерии. Его часть располагалась в Смирне, очень далеко от фронта, то есть пороха никакого он не нюхал, а вскоре заболел или сделал вид, что заболел, и поехал домой в Иерусалим, где и лечился до прихода англичан. Когда пришли англичане Амин немедленно выздоровел и с головой ушел в политику – в панарабизм. Он отправился в Дамаск – центр арабского политического ренессанса на тот момент времени – в поисках должности, но сделать карьеру не успел, французы разогнали Великую Сирию. Амин вновь возвращается в Иерусалим, где незамедлительно переходит с позиций панарабизма на позиции палестинского арабского национализма. Таким образом за три года он трижды поменял свои политические воззрения, дабы пробиться на политический верх, но безуспешно… по крайней мере так могло показаться до того рокового дня, когда в Иерусалиме начались погромы на Пасху 1920 года. В тот день он стал знаменитым, таким и останется до последнего дня своей жизни. После пасхальных иерусалимских беспорядков Амин бежал на Восточный берег реки Иордан, где прятался у бедуинов в пустыне. Как было сказано выше, летом 1920 года в Иерусалим прибыл первый Верховный комиссар Палестины Герберт Сэмюэл. Он то и устроил Амину аль-Хусейни головокружительный карьерный взлет. Это невероятно странная, политически абсолютно фантастическая история, объяснить которую по сегодняшний день не желает ни один официальный британский историк – о том, как сэр Герберт назначил аль-Хусейни муфтием Иерусалима. Амин аль-Хусейни с самого своего политического начала в Иерусалиме занимал крайне реакционные позиции, доведшие его впоследствии до Гитлера, Геббельса и Гиммлера. Забегая вперед, скажем, что в 1941 году он поселился в Берлине, встречался с вышеупомянутыми политическими деятелями и плотно с ними по многим вопросам сотрудничал, за что, кстати, после войны не понес никакого наказания. Герберт Сэмюэл был первым английским евреем, ставшим членом кабинета министров, а главное, именно он являлся в Британии тем человеком, который протолкнул идею сионизма на самый британский политический верх. Иными словами, на то время в сионистской иерархии он шел даже впереди Хаима Вейцмана, потому как сначала был именно он, и лишь потом в сионизме появился Вейцман. Такого вот британского политика назначили первым Верховным комиссаром Палестины. Скажите, как два таких политических антагониста смогли не только договориться, но и тесно друг с другом сотрудничать на протяжении почти пяти лет, а ведь именно это и случилось.

Герберт Сэмюэл был евреем и англичанином – очень непростое в то время положение. А еще он был сионистом и британским министром, что совсем уже безумный расклад

Когда Сэмюэл прибыл в Палестину, перед ним стояла сложная задача. В первую очередь он был английским империалистом, британским колониальным чиновником, в чьи обязанности входило устройство Палестинского мандата в интересах Великобритании. Однако одновременно с этим он являлся еще евреем и сионистом, на совести которого оказалось создание «еврейского национального очага» совсем в иных условиях, нежели они с Вейцманом думали тремя годами ранее. Истории неизвестно, как он придумал план своих действий в Палестине, но сам план, вероятно, выглядел следующим образом. Клану Нашашиби отдавали должность мэра Иерусалима, а их противникам – клану Хусейни – отдавали должность муфтия Иерусалима. Таким образом получалась система противовесов, состоящая из двух противоборствующих кланов. Клан Нашашиби занимал умеренные политические позиции, схожие с позициями клана Хашимитов. Нашашиби служили затем многие годы Хашимитам, они им служат по сегодняшний день. Клан Хусейни являлся ярым врагом клана Хашимитов, а потому занял противоположные позиции… навсегда. Короля Иордании Абдаллу, основателя иорданского королевства, застрелил в 1951 году на пороге мечети Аль-Акса один из членов клана Хусейни. Сэмюэл, вероятно, специально решил назначить такого экстремиста, как Амин аль-Хусейни, на высокую должность муфтия Иерусалима, чтобы нейтрализовать радикальное крыло палестинских националистов. Иными словами, должность эта была взяткой за сотрудничество с англичанами. Причем надо признать, что сделка эта сработала. Почти пятнадцать лет до 1936 года Амин аль-Хусейни крепко держал экстремистов в своих руках на подмандатной территории, поддерживая на ней относительную стабильность. Однако Сэмюэл, имея дело с аль-Хусейни, не мог не понимать, что заключает сделку с дьяволом и что в один прекрасный день все это плохо закончится. Оба, вероятно, хотели выиграть время. Сэмюэл надеялся, что со временем положение Великобритании на Ближнем Востоке окрепнет, в то время как аль-Хусейни надеялся, вероятно, на противное; и он, кстати, оказался прав, но опрометчиво дернулся раньше времени, а затем совсем уж глупо поставил на Гитлера, хотя в 1941 году ставить на Гитлера большинству политиков в мире не казалось такой уж глупой идеей.

Клан Нашашиби, 1920-е годы. Иерусалим

Главную роль в палестинской истории сыграл «гигант британского империализма» Уинстон Черчилль. В феврале 1921 года его назначили на должность министра по делам колоний. Он незамедлительно взялся за ближневосточные дела.

Герберт Сэмюэл сыграл в палестинской истории большую роль, но не главную. Главную роль в палестинской истории сыграл «гигант британского империализма» Уинстон Черчилль. В феврале 1921 года его назначили на должность министра по делам колоний. Он незамедлительно взялся за ближневосточные дела. Двенадцатого марта 1921 года в Каире начала работу конференция, в ходе которой, всего за две недели, новоназначенный министр решил все имеющиеся в регионе вопросы… как ему казалось. Британское правительство поставило перед Черчиллем сложные задачи – радикально сократить расходы вверенного ему министерства, умиротворить новые колонии и навести в них британский порядок. Действовать требовалось чрезвычайно оперативно, поскольку ситуация на Ближнем Востоке продолжала кипеть, угрожая в любой момент выйти из-под контроля. Господин Черчилль пошел по этой причине на беспрецедентный для того времени бюрократический шаг. Вместо того, чтобы, сидя в Лондоне, вести с чиновниками на ближневосточных местах долгую переписку, он немедленно после своего назначения отправился к ним навстречу в Каир, где собрал всех в одном помещении и оперативно, как было сказано выше, всего за две недели все существующие сложности разрешил… как он думал. Британские историки, чей основной бизнес заключается в том, чтобы писать книги о великом Черчилле, как в Советском Союзе писали книги о великом Ленине, в один голос утверждают, что господин Черчилль за две недели установил на Ближнем Востоке справедливость на полвека вперед. В каирской гостинице Семирамис, одной из самых в городе дорогих, собралось все британское военно-политическое руководство Ближнего Востока. Как господин Черчилль, обладающий большим литературным даром, их потом нежно назвал – мои сорок разбойников – очевидно, воображая себя Али-Бабой. Одним из разбойников был Верховный комиссар Палестины Сэмюэл. Без всяких сомнений, британское устройство ближневосточных мандатов (колоний) было окончательно сколочено именно во время Каирской конференции, а главное слово по каждому из решенных вопросов было за министром по делам колоний. Господин Черчилль в своих мемуарах ни слова не сказал о том, каковыми были в реальности договоренности с Хашимитами. Об Амине аль-Хусейни нет вообще никакого упоминания, хотя, несомненно, именно за Уинстоном Черчиллем было в этом вопросе последнее слово. Никто из британских политических деятелей или историков так и не взял на себя ответственность сказать, как в реальности вышло дело с назначением аль-Хусейни, несмотря на то, что этот человек сыграл большую и крайне разрушительную роль в палестинской истории. Мартин Гилберт, один из самых влиятельных английских историков XX века, написавший официальную биографию Уинстона Черчилля, а также вышедшую самым большим тиражом в мире «Историю Израиля», нигде про то, кто в действительности назначил Амина аль-Хусейни главным муфтием Иерусалима, не написал ни единого слова. Другой знаменитый английский историк Пол Джонсон, написавший популярную короткую биографию Уинстона Черчилля, за которую удостоился премии «лучшая книга Британии по истории 2009 года», с восторгом писал о Каирской конференции, но даже имени такого – «Амин аль-Хусейни» – в книге своей не упоминает. Никто в Великобритании не желает, ни тогда, ни сегодня пачкать политические руки в такой нацистской грязи, как Амин аль-Хусейни, но ведь он был исключительно их «сукиным сыном», без преувеличения отравившим жизнь всему Ближнему Востоку.