Kitabı oku: «Брокингемская история. Том 10», sayfa 3
– Ну, как у вас дела? – услышал он из телефонной линии злорадный и насмешливый голос зама по кадрам.
– Дела в целом продвигаются вполне успешно, – бодро отрапортовал Доддс, – Поиски огнетушителя вступили в решающую фазу. Браун как раз собрался изложить нам новую версию его исчезновения…
– Ладно, кончайте балагурить! – прервал его на полуслове зам, – Срочно возвращайтесь в главный корпус! Только что Лич позвонил мне из подвала и сообщил об обнаружении этого дурацкого огнетушителя…
– Невероятно! – вскричал ошеломлённый Доддс, – И где же Лич его обнаружил?
– В том же самом подвале, – раскрыл секрет зам, – Они с Брейсвеллом проводили рейд по проверке запертости секретных помещений и чисто случайно наткнулись на этот баллон под номером 42 – тот валялся посереди какого-то коридора прямо у них под ногами…
– Но каким образом похищенный огнетушитель вдруг попал в этот подвал? – машинально спросил Доддс.
– А вот это – уже вопрос к следственным работникам, – усмехнулся зам, – Вы уловили мой намёк?
– Да, конечно, – подтвердил Доддс, – Мы с Маклуски срочно отправляемся в главный корпус и немедленно приступаем к полномасштабному расследованию!
XCII. Подземная мышеловка
– А дальше дело обстояло следующим образом… – произнёс Маклуски, равномерно расхаживая по комнате.
Это была знаменитая комната, расположенная на пятом этаже главного корпуса лондонской Центральной полиции. Помимо Маклуски, следователя Отдела Расследований, в ней находились также два других сотрудника того же отдела – Доддс и Махони. Что касается Доддса, то он в задумчивости смотрел в окно, сидя за своим рабочим столом, и почти не слушал, что рассказывает его коллега. (Собственно, он и без того прекрасно знал, о чём тот собирается рассказывать.) А вот Махони с интересом следил за повествованием Маклуски, развернувшись на стуле в его сторону…
– Мы с Доддсом стремительно спустились в подвал и осмотрели то, что обнаружили Лич и Брейсвелл, – продолжал свой рассказ Маклуски, – (Как оказалось, у нас под первым этажом расположен целый подземный городок… Правда, ему далеко до тех лабиринтов, по которым недавно блуждали мы с Грэхемом и Флинном!) Найденный Личем огнетушитель лежал в каком-то непонятном ящике где-то в тёмном углу, рядом с некой секретной комнатой, запертой на ключ. По виду ящик был похож на шкаф от кухонного гарнитура… Похоже, в своё время его приспособили под какие-то нужды в этом секретном кабинете, а потом, когда он всем там надоел, с позором выставили за дверь. (Между прочим, сперва Брейсвелл не обратил на ящик никакого внимания и прошёл мимо – но шедший следом Лич в силу природного любопытства открыл дверцу и разглядел внутри этот пожарный баллон и приделанную к нему табличку с цифрами 42.) Когда мы сами увидели эту штуку в этом месте, у нас первым делом возник вопрос: Позвольте, а каким образом огнетушитель очутился в этом ящике? Немного пораскинув мозгами, мы пришли к такому выводу: Очевидно, его принёс сюда кто-то из сотрудников нашей конторы. (Посторонним лицам вряд ли удалось бы проникнуть в наш служебный подвал.) Судя по всему, этот тип залез с баллоном в подвал через недавно сломанную решётку на лестнице. Под землёй он случайно наткнулся на этот шкаф и решил использовать его в своих целях. Скорее всего, он временно оставил тут огнетушитель, чтобы при первом удобном случае достать его оттуда и дотащить до конечного места назначения… Придя к такому выводу, мы ещё немного поразмыслили и придумали следующий план, – (шаги Маклуски с каждой минутой становились всё более твёрдыми и сосредоточенными), – Мы решили выследить похитителя огнетушителя и схватить его с поличным. Для этого нам требовалось заманить его в своеобразную мышеловку, используя в качестве кусочка сыра этот несчастный баллон номер 42… Итак, Хитченс из нашей пожарной службы прибыл по нашему вызову и подтвердил подлинность найденного баллона. Мы оставили Лича сторожить ящик и баллон, а Хитченса отвели к заму по кадрам. Выслушав наши соображения, зам полностью их одобрил… Затем мы заставили Хитченса написать расписку о неразглашении информации об обнаружении огнетушителя. Ему запрещено обнародовать этот факт даже своим коллегам по пожарной службе под страхом немедленного лишения квартальной премии…
– Но к чему такие строгости? – не понял Махони, – Почему бы вам не намекнуть пожарникам, что их баллон уже нашёлся? На мой взгляд, вреда от этого не будет…
– Вы ошибаетесь! – опроверг Маклуски, – А вдруг похититель огнетушителя является сотрудником как раз нашей пожарной службы?
– Эта версия не так абсурдна, как может показаться на первый взгляд, – вмешался в разговор Доддс, – Давайте рассуждать логически: А каким образом похититель сумел пронести баллон из административного корпуса в главный через проходную? Если он был обычным сотрудником, ВОХР вряд ли пропустил бы его через вертушки с таким необычным грузом. Но если он был штатным сотрудником пожарной службы, то огнетушитель в его руках выглядел бы вполне естественно и не привлёк бы внимания посторонних, – резонно заметил он.
– Именно поэтому мы и решили соблюсти полную конспирацию, – продолжил свой рассказ Маклуски, – Итак, Хитченс написал расписку и ушёл. Зам пожелал нам с Доддсом удачи в выслеживании похитителя и выдал нам полный карт-бланш на любые оперативно-следственные действия… После этого мы опять отправились в подвал к Личу. В конце концов мы с ним втроём придумали весьма остроумный план… Суть его вот в чём: Неподалёку от ящика с баллоном, как я уже упоминал, находится какая-то секретная комната. Её дверь поставлена на сигнализацию с выводом на малый пульт ВОХР… Мы с Личем вскрыли эту комнату и убедились, что ничего особо секретного в ней нет. Тогда мы свинтили с её двери охранные датчики, отодрали несколько гвоздей с сигнального шнура и перекинули всё это хозяйство на ящик с баллоном. Мы присобачили датчики на дверцу ящика: один – на одну створку, ответный – на другую… Контрольные испытания прошли успешно: При открывании дверцы на малом пульте у ВОХРушников сразу начинала гудеть сирена. Далее мы провели в подвале кое-какие экспериментальные измерения… Лич несколько раз прошёлся туда и обратно с огнетушителем в руках, а мы внимательно следили за его перемещениями, засекая время по секундомеру. По нашим прикидкам, дорога от ящика до выхода на лестницу занимает никак не менее десяти минут… Следующим пунктом нашего плана стало обустройство тайного наблюдательного пункта в подвале, неподалёку от выхода на лестницу. В этом месте очень удачно оказалась какая-то заброшенная каморка, в которой с трудом умещался крошечный столик с телефонным аппаратом. Лучшего наблюдательного пункта нам и не требовалось… Наконец, завершающий штрих нашего плана – сооружение мышеловки для похитителя огнетушителя. Если вы когда-нибудь спускались в подвал по лестнице с перечёркнутой сигаретой, вы наверняка помните: Чуть ниже уровня первого этажа установлена та самая решётка, которую недавно кто-то сломал. Ещё ниже, на самом нижнем пролёте, имеются две двери: одна – в начале пролёта, другая – в его конце. Чтобы попасть в подвал, вы сперва проходите в первую дверь, спускаетесь по ступенькам до самого низа и выходите во вторую дверь; только после этого вы оказываетесь в собственно подвале… В обеих дверях имеются врезные замки, которые уже давно никто не запирает. К счастью, у нашего доблестного ВОХРа отыскались ключи от обоих замков… Таким образом, мышеловка для нашего похитителя оказалась у нас под рукой и ногой почти в готовом виде! Лич заявил, что для него поимка похитителя является делом профессиональной чести. Он выразил готовность участвовать в нашей операции до самого победного конца. (Между прочим, он считается специалистом по задержаниям. Во всех операциях, где он принимал участие, он обязательно хоть кого-нибудь да задерживал.) Подготовительная часть операции началась сегодня с утра: ВОХР негласно распространил ложные слухи о том, что дело о пропаже баллона якобы временно заглохло. Нашим ремонтным службам во главе с Донованом, которые уже собирались приваривать сломанную решётку, был дан отбой. (Таким образом, путь в подвал через дырку в решётке по-прежнему остаётся открытым.) Работникам ВОХР было дано строжайшее указание не приближаться ко входу в подвал, дабы раньше времени не спугнуть похитителя… Судя по всему, вчера его встревожила именно активность ВОХРа в подвальных помещениях. Он испугался и не рискнул сунуться туда за своим баллоном… Но если сегодня нам удастся ему внушить, что в подвале всё спокойно, он наверняка повторит свою попытку. Он опять залезет в подвал через дырку в решётке, подойдёт к ящику и, ни о чём не подозревая, его откроет. В этот момент на малом пульте у ВОХРушников загудит сирена… Лич сегодня весь день сидит у пульта в полной боевой готовности. Заслышав гудок, он схватит ключи и со всех ног побежит в подвал. Пробежав через первую дверь, он запрёт её за собой, а затем через вторую дверь попадёт в подвал и укроется в нашем тайном наблюдательном пункте. Вскоре к лестнице подойдёт похититель с огнетушителем. Он начнёт подниматься по лестнице и наткнётся на запертую первую дверь. Тем временем Лич незаметно подкрадётся сзади и запрёт за его спиной и вторую дверь… Вот и все дела! – подытожил Маклуски с таким победоносным видом, словно изложенный им замысел уже воплотился в реальность, – Мышка сидит в мышеловке – а Лич возвращается в наблюдательный пункт, звонит оттуда на малый пульт и докладывает об успешном завершении операции. Мы с Доддсом немедленно прибываем на место событий вместе с другими сотрудниками ВОХР, отпираем мышеловку, обнаруживаем в ней нашего похитителя с огнетушителем на руках и составляем официальный протокол о задержании… Неплохой план, не правда ли?
– Неплохой! – вынужден был признать Махони, – Насчёт его эффективности ничего сказать не рискну – но выглядит он весьма остроумно…
– Мы с Личем переполнены уверенностью, что операция пройдёт успешно, – продолжал Маклуски, – Вчера вечером мы провели с ним своего рода генеральную репетицию: Доддс засел в подвале у телефона, а я занял место на первом этаже у малого пульта. Доддс дал мне сигнал по телефону и тут же засёк время по секундомеру. Лич точно по сигналу сорвался с места и помчался в подвал. Он добежал до Доддса примерно за минуту двадцать секунд, не забыв при этом запереть за собой первую дверь… По нашим прикидкам, это – вполне приемлемый результат. (Ведь похититель доберётся до лестницы не раньше, чем через десять минут.) В общем, теперь нам остаётся лишь сидеть на рабочем месте и терпеливо дожидаться звонка из службы ВОХР, – подытожил он, – Как только в подземном ящике сработает датчик, а Лич убежит в подвал, ВОХР немедленно известит нас об этом… Вот почему мы сегодня с самого утра безвылазно сидим в этой комнате и даже не выходим в курилку, – не без сожаления добавил он, – Зам пообещал не загружать нас до конца дня никакими посторонними делами. Можно сказать, что он выдал нам своеобразный карт-бланш на проведение нашей подземной операции…
– Причём карт-бланш в прямом смысле этого слова, – уточнил на всякий случай Доддс.
– А разве у этого слова есть и обратный смысл? – не понял Махони.
– А почему бы и нет! – подтвердил Доддс, – Например, на днях наш шеф употребил это слово в каком-то другом, не известном нам смысле… Перед очередным визитом в суд он сказал заму по кадрам буквально следующее: «Я не верю, что суд будет беспристрастным. Он уже и так пристрастен выше всякой крыши! Я чувствую, скрипя сердцем, что они игнорируют мою презуменцию невиновности… Они замышляют против меня хитрый и коварный карт-бланш!» По мнению зама, это высказывание шефа прозвучало довольно сильно, хотя и не совсем вразумительно…
– А мне помнится, как сильно и двусмысленно наш шеф однажды высказался на всеобщем квартальном собрании, – углубился в воспоминания Махони, – Перед тем, как Директор пригласил начальников всех наших отделов зайти к нему в кабинет, вся эта публика неприкаянно слонялась по секретариату и болтала между собой на всевозможные посторонние темы. В частности, начальник Отдела Анализа сказал: «Я слышал, в Лондон прибыл с гастролями какой-то знаменитый симфонический оркестр из России. Говорят, он играет так мрачно и заунывно, что хоть бери пистолет и стреляйся…» «Вам нужно обязательно сходить на этот концерт!» – не замедлил со своим дружеским советом шеф. Конечно, в его словах не было никаких задних мыслей… Но с учётом того, что Отдел Анализа в то время был главным конкурентом нашего Отдела Расследований в борьбе за переходящее красное знамя, кое-кто был склонен заподозрить в этой нехитрой реплике шефа некий подспудный смысл…
– Иногда шеф способен выражаться ярко и образно, – подтвердил Маклуски, – Но далеко не всем по силам понять образы, создаваемые его буйной фантазией… Доддс, вы помните тот случай с Уоддоком и нашей тумбочкой? Если не ошибаюсь, дело было весной, когда мы ездили в Алексвилл…
– Отлично помню эту историю, – согласился Доддс, – Но она случилась не в Алексвилле, а в Крукроуде, где мы как раз занимались подготовкой к Бембриджской операции… (В Алексвилл мы впервые поехали уже после этой операции.)
– Ну да, конечно! – признал свой промах Маклуски, – Мы с вами тогда жили в крукроудской гостинице на три места. Вечером, в конце рабочего дня, мы позвонили шефу из тамошнего полицейского участка… Порассуждав на разные отвлечённые темы, шеф вдруг сказал: «Да, кстати! Сегодня к нам из Бембриджа приезжал Уоддок. Мы с ним зашли в ваше общежитие, но вас там не застали. Между прочим, он оставил вам кое-что в вашей тумбочке…» «А что именно он нам оставил?» – уточнил я. «Я не успел разглядеть – Уоддок очень быстро сунул это в тумбочку и тут же закрыл дверцу», – ответил шеф, – «Вот вернётесь – и сами увидите, что это такое!» Его сообщение меня заинтриговало, и я стал допытываться: «А какого размера был этот предмет?» «Среднего!» – ответил шеф. «Но он свободно влез в тумбочку?» – уточнил я. «Да, вполне!» – подтвердил он. «А на что этот предмет был похож?» – не унимался я. Шеф немного подумал и сказал: «Я видел этот предмет лишь мельком. Но раз вы настаиваете, я попытаюсь хотя бы в общих чертах его описать… Значит, представьте себе: Вы взяли обычную двухвёсельную лодку (но, разумеется, без вёсел), вытащили её на берег, перевернули кверху ногами и отпилили от неё переднюю и заднюю часть; потом вы воткнули в неё под углом пятьдесят градусов один к другому четыре фонарных столба (без середины) – причём, не по одной прямой, а небольшим изломом. Затем вы поместили в центр шпиль от высотного дома – только гораздо более крупного размера… Вот, примерно такую штуку оставил Уоддок у вас в тумбочке!» Я поблагодарил шефа за подробное описание и окончательно ошалел… Весь вечер мы с Доддсом безуспешно пытались догадаться, что же такое Уоддок подбросил в нашу тумбочку. Ночью мне снились какие-то кошмары с лодками, фонарными столбами и высотными домами… Рано утром, едва проснувшись, мы бросились звонить Уоддоку в Бембридж. Нам ответили, что накануне он побывал в Лондоне, а затем отправился куда-то в Шотландию. В данный момент его местонахождение неизвестно… Положив трубку, мы с Доддсом ещё немного побродили по Крукроуду и ещё немного пораскидывали мозгами. Нам в голову пришёл план: найти где-нибудь двухвёсельную лодку, отодрать от неё вёсла, вытащить на берег, перевернуть кверху ногами и отпилить от неё переднюю и заднюю часть – а потом посмотреть, на что это будет похоже… Но никаких лодок мы в Крукроуде не нашли. Пришлось нам тогда всё бросать и срочно выезжать в Лондон… И вот мы – уже на втором этаже общежития Центральной полиции. Не без некоторой дрожи подходили мы к нашей тумбочке и открывали её дверцу… Внутри мы увидели лишь один маленький бумажный конверт, а в нём – записку от Уоддока: «Приехал, но вас не застал. Сейчас на пару дней отправляюсь в Шотландию. Когда вернусь, обязательно выйду с вами на связь. С приветом, Уоддок». Вот и всё! Никаких лодок и фонарных столбов мы в тумбочке не обнаружили… (Судя по всему, шеф описал нам иллюстрацию на бумажном конверте – там была изображена некая абстрактная композиция из разноцветных линий.) Кстати, вскоре мы подарили эту тумбочку Уэлчу, чтобы впредь никому не повадно было оставлять в ней для нас какие-либо сомнительные презенты…
– Да, была такая история! – кивнул головой Доддс, – Я представляю, как непросто придётся шефу в суде с его манерой выражаться… Его оппоненты могут не понять некоторых его выражений, а некоторые другие истолковать превратно. Это может завезти судебный процесс на нежелательные для шефа рельсы…
– Но нет худа без добра! – проявил присущий ему оптимизм Маклуски, – Теперь, когда шефа отправили в отпуск за свой счёт, ему больше нет необходимости каждый день ходить на работу. Наконец-то у него появится время закончить курсы начального автовождения и получить водительские права!
– Вы совсем отстали от жизни! – усмехнулся Махони, – Вы ещё не знаете самого главного: На прошлой неделе шефа отчислили с этих курсов за хронические прогулы. На следующие курсы шеф сможет поступить лишь будущей весной – если, конечно, не загремит к тому времени за решётку…
– Вот видите, как всё удачно получается! – обрадовался Доддс, – Раз шефу теперь не нужно ходить ни на курсы, ни на работу, у него появится целый вагон свободного времени. Он сможет спокойно отдыхать и не ведать вообще никаких забот – за исключением разве что необходимости таскаться в суд и отвечать на вопросы следователей…
– Ах да, вот о чём я хотел вас спросить! – неожиданно вспомнил Махони, – Когда я отправлялся в курилку, вы как раз собирались позвонить в Бембридж и выяснить, где и почему застрял Уоддок; не так ли?
– Да, мы это выяснили, – подтвердил Маклуски, – Майор Спенсер, начальник Уоддока, уверил нас, что его подчинённый уже выехал в Лондон на Большое Совещание, но по дороге почему-то заехал в Маршисайд. Зачем он это сделал, Спенсер нам объяснить не смог. (Похоже, он и сам этого не знает.)
– Действия Уоддока не поддаются никакому разумному объяснению, – заметил Доддс, – Что ему могло понадобиться в этом Маршисайде? Если он хотел застать в нём нас, то он сильно просчитался – ведь мы уже давно оттуда уехали… Ему бы следовало поторопиться на сегодняшнее открытие совещания, а не пускаться в какие-то посторонние вояжи!
– Может быть, он уже знает, что совещание отложено? – высказал предположение Махони.
– Судя по всему, ему об этом ещё неизвестно, – опроверг Маклуски, – Кстати, и Спенсер тоже пребывает в уверенности, что Большое Совещание уже началось… Признаюсь честно: У меня не возникло ни малейшего желания его переубеждать, – не стал кривить душой он.
– Это и не входит в наши служебные обязанности, – поддержал его Доддс, – Убеждением и переубеждением у нас занимаются высшая администрация и Первый отдел… Пускай Уоддок сперва доберётся до нас – тогда мы и начнём его переубеждать! Зам по кадрам прямо так нам и сказал: «Моё дело – вызвать участников совещания в Лондон; а о его отмене они узнают сами, когда к нам приедут».
– Кстати, Махони! – припомнил Маклуски, – Ваш перекур сегодня изрядно затянулся. Пока вас не было, мы помимо Бембриджа позвонили также в Гленвич и Бриндвич… Вчера Грэггерс слишком быстро исчез из Лондона вместе с Драйденом и его портфелем – а мы даже не успели у него поинтересоваться, что же такое было в этом портфеле. Пришлось нам задавать этот вопрос уже по телефону…
– И что же вам ответили из Гленвича и Бриндвича? – полюбопытствовал Махони.
– Мы получили стереотипный ответ: Майора Грэггерса нет ни в Гленвиче, ни в Бриндвиче, – ответил Доддс.
– Этого и следовало ожидать, – согласился Махони.
В этот момент дверь комнаты неожиданно распахнулась, и на пороге появился довольно редкий гость – сотрудник с первого этажа Конелли. Наскоро пожав руки коллегам, он без долгих предисловий перешёл к самому главному:
– Доддс-Маклуски, я хочу задать вам вопрос: Вы не помните, какого числа мы с вами ездили на завод с вашим сейфом?
– Этот сейф был таким же нашим, как и вашим, – ответил Маклуски, на ходу доставая записную книжку из внутреннего кармана, – Извольте, вот эта запись: Наша поездка состоялась в четверг, третьего ноября.
– Прекрасно! – просиял Конелли, – Тогда второй вопрос: А когда мы с вами разыскивали в библиотеке мою документацию?
– В понедельник, тридцать первого октября, – прочитал Маклуски по своей записной книжке.
Конелли в отчаянии схватился за голову и бессильно рухнул на ближайший свободный стул.
– Ну что за невезение! – в сердцах сказал он, – Оказывается, это было ещё в октябре – а я не догадался включить это дело в октябрьский отчёт! Включить его в отчёт за ноябрь мне уже не позволит совесть…
– Вы правильно сделали, что не стали вносить это дело в ваш отчёт, – высказал одобрение Доддс, – Собственно говоря, поисками вашей документации занимались мы с Маклуски, а вы при этом лишь присутствовали…
– Но я потратил на это целый рабочий день! – возразил Конелли, – Я мог бы с чистой совестью написать в отчёте: «Поиски документации – 1 дн!» Вам сложно понять мои проблемы. Ведь вы у нас – не технические работники! Вам не приходится в конце каждого месяца заполнять табель расхода рабочего времени… Наверно, вы даже не знаете, что это такое. Тогда я вам объясню: Перед началом месяца мой начальник сектора Сеймур намечает мне план предстоящих работ, а в конце месяца принимает у меня отчёт об их выполнении. Я обязан предоставить ему подробный расклад всех выполненных работ с учётом затраченного на них времени… Эх, если бы я только знал, что документацию утащили в октябре…! – ещё раз повторил он с горькой досадой.
– Нашли, о чём переживать! – усмехнулся Маклуски, – На свете полно и других важных дел, которыми вы могли бы заниматься на рабочем месте. Выберите из них парочку и впишите в ваш отчёт – вот и все дела!
– Легко сказать! – ответил Конелли, – Я – технический работник, и все мои занятия строго регламентированы. Конечно, вам моих забот не понять… Если бы вы заполняли табель учёта своего собственного рабочего времени, вы бы написали просто: «Размышления над тем, куда бы мог убежать преступник – 20 дн». А вот мне приходится искать другой способ, как бы выкрутиться…
– Почти все ваши труды можно отнести в графу «Работа с технической документацией», – дал ценный совет Доддс, – Под такой расплывчатой формулировкой может скрываться что угодно – в том числе и поиск этой документации по библиотекам…
– Именно так я и поступил, – подтвердил Конелли, – В октябре я приписал лишний день в пункт «Работа с документацией»… Однако время, отводимое на работу с документами, строго ограничено – а мой годовой лимит уже подходит к концу. На последние два месяца у меня осталось всего-то десять рабочих дней… (А вот если бы я догадался в октябре записать один день на поиски документации, сейчас бы у меня оставалось в запасе целых одиннадцать рабочих дней!) Сущая беда с этими отчётами… – вздохнул он, – Иногда целый день сидишь над табелем и ломаешь голову, какой бы ещё пункт придумать и вставить в отчёт…
– Вот вы сами же и высказали ценную идею! – обратил внимание Маклуски, – Вставьте в отчёт пункт: «Составление отчётов – 1 дн»! Всё ясно и понятно – и не нужно целый день сидеть над табелем со сломанной головой… (Тем самым вы сможете высвободить ещё немного рабочего времени на более важные дела.)
– К сожалению, таких вольностей мне мой начальник не позволит, – трезво оценил ситуацию Конелли, – Да, в какое дурацкое время мы живём! – ударился в философию он, – Мы – страна отъявленных бюрократов. Мы завалены по уши всевозможными отчётами, которые стряпают все, кому не лень. Мы производим больше килограммов отчётов, чем добываем угля или выплавляем стали. При этом начальство требует с нас всё новые и новые отписки… (Как будто в стране их не хватает!) Даже малолетних дошкольников в детском саду учат по любому поводу сочинять отчёты! Когда я учился в вузе, я вдоволь насочинялся этих филькиных грамот, – свернул он на любимую ностальгическую тему, – Помню, был у нас на каком-то младшем курсе предмет под названием «Основы программирования»… Мы писали курсовую работу в виде программы для ЭВМ и попутно составляли отчёт о ходе её написания. (Он назывался «Журнал отладки».) Мне досталась такая задача: ввести в ЭВМ целое число произвольной длины и распечатать его по цифрам: первая цифра – такая-то, вторая – такая-то… и так далее. Я поступил просто: Моё число делилось на десять; остаток округлялся, умножался обратно на десять и вычитался из первоначального числа; затем те же самые манипуляции происходили с округлённым остатком – и так до тех пор, пока остаток не становился равным нулю… Но я не учёл того, что наша ЭВМ округляла числа каким-то необычным образом. В итоге она, как ни старалась, так и не смогла получить нулевой остаток… И вот представьте себе картину: Нашей группе приносят из машинного зала распечатки работы ЭВМ (так называемые листинги); всем прочим студентам вручают по одному маленькому листочку, а мне – огромный многостраничный опус. Посмотрел я на свой листинг – и у меня аж глаза на лоб полезли… Я ввёл в ЭВМ всего-то пятизначное число; а тут вдруг читаю: «Первая цифра – такая-то, вторая – такая-то… десятая цифра – такая-то… сто первая – такая-то… две тысячи пятьсот сорок девятая – такая-то…» Трудолюбивая ЭВМ делила, вычитала и округляла, пока у неё не кончилась бумага. В итоге оператор ЭВМ с трудом сумел поднять мой листинг и донести его до аудитории… Самое забавное, что свою распечатку я должен был подшить в тот самый журнал отладки. Но, с учётом её ненормативного объёма, ещё неизвестно, что к чему было бы проще подшить… Разумеется, уследить за такой кипой бумаги мне было непросто. Едва я немного зазевался, кто-то из моих однокашников оторвал от моего листинга несколько листков и завернул в них какую-то рыбу, а другие однокашники охотно последовали его примеру. Когда я хватился листинга, от него остались лишь разрозненные фрагменты… Я приложил массу усилий, дабы разыскать все недостающие куски листинга. К сожалению, самого главного куска (со своей фамилией) я так и не нашёл… Вместо бумажной распечатки мне пришлось подшивать в журнал отладки колоду перфокарт. Ради них я вклеил в него специальный картонный карман; перфокарты выглядели в нём вполне симпатично… Но стоило перевернуть курсовую работу кверху ногами, как все перфокарты дружно из неё высыпались. (Пришлось мне написать на обложке предостережение: «В эту сторону не наклонять!» и нарисовать стрелочку в нежелательном направлении.) А мой журнал отладки имел примерно такой вид: «1 сентября – получение задания. 2-20 сентября обдумывание задания. 21 сентября – написание программы. 22 сентября – отдача на перфорацию. 23–30 сентября – ожидание результатов перфорации. 1 октября – получение колоды карт и отдача их на ЭВМ. 2-15 октября ожидание результатов работы программы на ЭВМ. 16 октября – получение листинга. 17 октября – потеря листинга. 18–31 октября – поиски листинга. 1 ноября – обнаружение нескольких фрагментов листинга…» и так далее. До сих пор не понимаю, какой может быть прок от подобных отчётов! А курсовую работу я в конце концов всё-таки сдал; но каким образом – уже не помню…
Обсудив с коллегами ещё кое-какие важные темы, Конелли наконец покинул их гостеприимную комнату. Когда за его спиной закрылась дверь, Доддс в задумчивости произнёс:
– Да, каких только проблем не бывает у людей…!
Рабочее бдение в Отделе Расследований возобновилось в прежнем порядке… Махони развернулся на стуле лицом к своему столу и ещё глубже погрузился в свои должностные обязанности. Он принялся внимательно изучать некоторые важные секретные документы, лежавшие перед ним на столе, и вписывать что-то в другие важные документы – а заодно чесать в затылке третьими, ничуть не менее важными… Маклуски продолжал сосредоточенно блуждать по комнате и что-то обдумывать. Доддс делал абсолютно то же самое, сидя на стуле и глядя в окно…
Как обычно бывает, долгожданный момент наступил совершенно неожиданно: Телефон на одном из столов вдруг пронзительно зазвонил… Маклуски, как раз проходивший мимо этого стола, незамедлительно снял с него трубку.
– У аппарата! – представился он, поднося её ко рту, – Да, я вас слушаю… Да, я вас понял… Да, мы сейчас будем… До скорой встречи! Доддс, на выход! – скомандовал он, кладя трубку на рычаг, – Звонил Брейсвелл. Только что на малом пульте загудела сирена, а Лич умчался в подвал… Теперь дело – за нами! Срочно спускаемся на первый этаж и заходим на малый пульт! (Кстати, Брейсвелл просил для пущей конспирации воспользоваться дальней лестницей, где висит неперечёркнутая сигарета.)
Два прославленных детектива стремительно покинули свою рабочую комнату. (Махони едва успел пожелать им вдогонку успеха, а они едва успели в ответ послать его, куда полагается.) В ураганном темпе они дошагали по коридору до дальней лестницы и молниеносно спустились по ней с пятого этажа на первый. Вскоре они уже заходили в помещение так называемого малого пульта…
Малый пульт, в отличие от другого, главного пульта, считался сферой ответственности работников ВОХР. Здесь царила гораздо более серьёзная и ответственная рабочая атмосфера… За главным пультом находились на дежурстве сотрудники пожарной службы и связисты. В течение рабочего дня они в основном спали или смотрели телевизор. А вот сотрудники ВОХР на малом пульте занимались гораздо более серьёзными делами… Когда детективы зашли на пульт, Брейсвелл уже стоял наготове посереди комнаты, держа в одной руке связку ключей, а в другой – электрический фонарик. Рядом с ним находился другой сотрудник ВОХР по фамилии Хеллуорд, который сжимал в руках шариковую ручку и пустой бланк допроса задержанных лиц. Ещё двое работников ВОХР сидело на стульях возле окна и с серьёзными выражениями на лицах разгадывало газетный кроссворд.
– Вот и мы! – доложил присутствующим Маклуски, – Ну, что там слышно из подвала? Лич ещё не звонил?
– Пока от него – никаких вестей, – коротко доложил Брейсвелл; в его голосе промелькнул едва скрываемый скептицизм.
– Давайте не будем бежать впереди паровоза! – призвал коллег Доддс, – Похитителю требуется не менее десяти минут, чтобы донести огнетушитель до мышеловки. До этого момента Лич и не должен нам звонить… Нам остаётся запастись терпением и дожидаться дальнейшего развития ситуации!
Его переполненные оптимизмом слова бесследно растаяли в напряжённой тишине… Несколько минут спустя её снова прервал недовольный голос Хеллуорда:
