Kitabı oku: «Ката – дочь конунга», sayfa 3
5.
Маша стояла перед круглым металлическим зеркалом, тем самым, похожим на большое блюдо, и с удивлением рассматривала себя. Понадобилось всего каких-то пару часов и сундук нарядов, чтобы она перестала быть девушкой двадцать первого века, и стала древнерусской славянкой. Погрузиться в обстановку помогла баня, которая оказалась маленькой и темной. Стены были ужасно закопченными, и Маше казалось, что она больше измажется, чем намоется. Но, оказалось, что от этого можно получить настоящее удовольствие. Четверо женщин сначала дружно махали вениками, обдавая тело влажным и пахучим духом свежих листьев, потом намывали ее, не обращая внимание на слабые возражения, что она и сама может, дайте только воды и мыла. Кстати, и мыла у них не было! А был какой-то отвар, которым ей долго натирали волосы и все тело, а потом так же долго смывали. Когда же у Маши совсем не осталось сил, и она лежала, блаженно вздыхая, ее еще раз облили отварами и под руки вывели в предбанник – одеваться.
И тут она с ужасом обнаружила пропажу. Все ее вещи, вместе с рубахой и многострадальной юбкой, выданной старой Зорицей, пропали. Не было ни лифчика, ни трусов. Пока она водила глазами по лавке, в поисках своего нижнего белья, старшая из банщиц натянула на нее просторную тонкую рубаху.
– Пойдем, голуба, подберем тебе наряды! – проворковала она, – Катерина Владимировна велела красоту подобрать, чтобы не жало, не терло, чтобы была ты красота ненаглядная!
– А мое-то где? – растерянно спросила Маша.
– Не волнуйся, девица! – успокоила ее женщина, – бабы постирают, принесут чистенькое! Маша застонала при мысли о том, как удивятся местные прачки, когда им в руки попадется лифчик с пушапом и трусики танга.
В горнице, куда ее привели, стояли распахнутыми два сундука. Женщина и две девушки-помощницы начали вынимать предметы древнеславянского гардероба и надевать на Машу. Длинную белую рубаху сменили не менее длинной, но тоненькой и очень изящной, с завязками на рукавах. Поверх надели что-то, похожее на широкое платье без рукавов, но не сарафан. Одна из девушек достала со дна сундука тонкий, плетеный из кожаных шнурков, поясок, и подвязала ее по талии. Потом ее усадили, и долго расчесывали волосы, восхищаясь длиной и цветом. Длина у Маши была своя, а вот цвет она приобрела недавно, решив обновить на лето окрас, и сменила свой натуральный пепельно-блондинистый оттенок на романтичный "песчаный берег".
И теперь она смотрела на себя и не узнавала. То ли на пользу пошли вторые сутки жизни без курения и гаджетов, то ли так повлияли стрессы и баня, но сейчас она выглядела, как… девчонка. Только ухоженная девчонка. Простое платье удивительно хорошо подчеркивало фигуру, волосы, вымытые неизвестно чем (надо будет обязательно поинтересоваться), гладко зачесанные в косу, были такими послушными и ухоженными на вид, словно она только что вышла из салона красоты. В ушах покачивались длинные серьги из мелкого жемчуга, а на груди лежали бусы из трех нитей. Все это в общем ей очень шло.
– Долго же ты! – воскликнула Ката, – я уж заскучала! Брат не дождался, уехал с дружинными на охоту, любимого сокола прогулять. Да и нам с тобой негоже в тереме сидеть, поедем покатаемся!
– На чем? – удивилась Маша.
– На лошадках, – так же удивленно ответила Ката, – или можно в возке… Брат нам Светислава оставил, чтобы никто не обидел.
Маша на лошади последний раз сидела лет в двенадцать, когда с родителями была в контактном зоопарке.
– Ну, кататься, так кататься, – смиренно согласилась она.
Ката позвала девушек, и Машу, наконец, накормили. Еда показалась восхитительно вкусной, и она ела и ела, не могла остановиться. Ката в это время макала кусочки белой булки в молоко и кормила котенка, сидевшего у нее на коленях. Котенок мяукал, залезал по одежде чуть не на голову юной княжны, и Маша вскользь подумала, какая Ката, все-таки, еще девочка. Потом вспомнила слова Светислава, что к этому ребенку не единожды сватались. Да, порядки тут были другие.
– Ката, – позвала она, – сколько тебе лет?
– Да уж шестнадцатую зиму живу, слава богу, – ответила Ката, – болела в детстве, все думали помру, но ничего, отмолила меня княгиня.
– А замуж у вас во сколько выходят? – тема была интересная, и Маша решила полюбопытничать.
– А по-всякому, – тряхнула головой Ката, – вон Сбыславу, дочку ближнего княжеска боярина Годослава, восьми годков отроду отдали. Ох, мать ее, боярыня Лада, плакала, не хотела единственную дочерь отдавать. Но боярин слово дал, уехала Годославушка в дальние края. А некоторым везет, успели и с подружками наиграться, и красотой мир потешить. Елена, дочка князя Ростислава, на пятнадцатом годке была просватана. Князь уж очень любил младшенькую, умирая, запретил против ее воли замуж отдавать. Елена сама себе мужа выбрала.
– А тебя как сватали?
Ката нахмурилась.
– Отец, уезжая, велел мне блюсти честь, и в мужья взять достойного, а за кого попало не ходить. О том и князя с княгиней попросил. Сватался ко мне поляцкий королевич, но он мал возрастом, не мужчина вовсе, а мальчишка. Князь был бы рад, но я отказалась. А потом сын боярина Световида подходил. Но противный он, боярич Зорлик, и смотрит жадно, будто проглотить хочет. У меня от него мурашки.
Ката улыбнулась.
– А ты ведь замужем? – спросила она, – и детки есть?
Маша отрицательно покрутила головой.
– У нас так рано не женятся, – пояснила она, – у нас женщина может учиться, потом работать, чтобы от мужа не зависеть, и только потом замуж выходить.
– Как это – от мужа не зависеть?! – удивленно вытаращила глаза Ката, – муж – всему голова!
– Ну, знаешь, – пожала плечами Маша, – у нас бывает женщина всему голова, а муж так, придаток.
– Странно у вас! – протянула Ката.
– У вас не менее странно, – усмехнулась Маша. – Кстати, сидеть с тобой хорошо, но мне ведь домой надо! А тут еще беда – в прошлый раз я почему-то не вышла там, у себя.
– Ты не волнуйся. – успокоила ее Ката, – когда захочешь, тогда и отправишься домой, я тебя теперь в обиду не дам!
Поразмышляв, Маша решила для себя, что еще на денек можно задержаться.
Она думала, что все будет просто – сели на лошадок и поехали. Но, вскоре убедилась, что благородные девушки просто так никуда не ездят. Во дворе Ката подбежала к пегой лошадке, погладила ее по морде.
– Здравствуй, – она протянула лошадке кусок моркови, – соскучилась поди?
Улыбающийся молодой конюх подал девушке поводья, и Ката взлетела в седло. Лошадка переступила с ноги на ногу и замерла. Для Маши вывели лошадь цвета песка. Она шла медленно, покачивая головой, и остановилась возле Маши как по команде.
– Это Коска, – познакомила Ката Машу с лошадью, – она добрая, на ней младшие княжны катаются.
Маша не была уверена, что добрая Коска станет терпеть и ее, и подошла с опаской. Но лошадка косила глазом и стояла смирно. Тот же конюх протянул Маше поводья, и, увидев ее нерешительность, подставил руки как ступеньку. Маша неловко встала на крепкие ладони мужчины, ноги задрожали. Она занесла ногу и неловко плюхнулась в седло.
До чего же неудобно! Она елозила в седле, сползая то влево, то вправо, судорожно держалась на поводья, надеясь на то, что когда она станет падать, то поводья не дадут плюхнуться на землю. Кроме них рядом весело суетились еще девушки, они сели в открытый возок, и Маша отчаянно позавидовала им. Рядом с Катой уже восседал на сером коне Светислав. Сейчас он выглядел очень молодцевато, сменив тяжелую одежду на выездной костюм. Меч, или что там у них, свисал с пояса, придавая парню воинственный вид. Да и сам он заметно красовался перед девушками, позволяя им вволю обсуждать себя.
Выехали за городские ворота. Ката направилась налево, стараясь сдерживать свою кобылу, хотя было видно, что обеим им хочется скорости. Но Ката видела, как мучается Маша, а лошадка слушалась хозяйку. Коска и правда была создана для детей. Ну, или для таких наездников, как Маша. Она медленно переступала ногами, и поглядывала на седока, угадывая его дальнейшее пожелание. У Маши пожелание было одно – слезть. Она даже готова была идти пешком. Но продолжала сидеть в жестком седле и сжимать коленями теплые бока Коски. Они проехали не больше трехсот метров, когда Светислав вдруг резко скомандовал и остановил процессию, заставив своего коня выйти впереди всех. Вдалеке, почти у кромки леса, стремительно двигалась фигура. Девушки в повозке зароптали, а Ката подъехала к Маше и остановилась, тревожно вглядываясь. Светислав положил руку на рукоять меча, готовый выхватить оружие, но, когда фигурка приблизилась, он разжал пальцы.
– Госпожа, – позвал он Кату, – гонец едет.
Ката подъехала, встала рядом. Она еще какое-то время вглядывалась, потом вдруг взвизгнула и обернулась. От этого звука заволновались лошади, и Маша стиснула Коскины бока, боясь брякнуться вниз.
– Гонец от княгини! – радостно выкрикнула Ката, – государыня возвращается!
6.
Гонец – молодой парень на взмыленной лошади, привез старшим княжичам письмо, а устно сообщил, что княгиня Ирина в полудне пути. Прогулочная процессия мгновенно свернулась. В тереме всем нашлось дело, забегали – засуетились люди. Маша, испытавшая неимоверное облегчение от того, что она слезла с лошади, оглядывалась с любопытством, как прислуга металась по двору, приводя в порядок хозяйство. Внутри было то же самое. Бабы, молодые и старые, натирали горницы до блеска, на кухне готовились любимые хозяйкины блюда. Ката забежала в свою опочивальню и заметалась как полоумная.
– Беляна, Неждана! – крикнула она, и в двери, спеша, вбежали прислужницы, – голубую поневу несите! И поршни с бусинками! Нет! Беляна! Ты иди к брату, спроси, не нужно ли чего.
– Княжич не приехал еще, – подала голос та, которую назвали Беляной, – Светислав за ними послан, скоро будут.
– Все равно, иди! Как прибудет, все разузнай и бегом сюда!
Маше ничего не оставалось, как присесть на лавку и наблюдать за всей этой суетой. Ката, казалось, совсем забыла о ней, выкрикивая указания. Сейчас она совсем не выглядела юной, наоборот, она была собрана, деловита, и походила на молодую хозяюшку, пусть и всего одной комнаты во всем этом огромном доме-муравейнике.
Наконец и она утомилась. Встав посередине комнаты, Ката огляделась, наткнулась взглядом на Машу.
– Ой, – присела она рядом, – выбилась из сил!
– Еще бы! – усмехнулась Маша, – такая командирша! Где только командовать научилась?
– Княгиня меня наравне со своими дочками воспитывает! – то ли просто сообщила, то ли похвасталась Ката, – а молодая княжна должна уметь управлять прислугой.
– А что еще должна уметь молодая княжна? – с улыбкой спросила Маша.
– Много чего, – выдохнула Ката, – а иначе как она будет руководить домом после того, как замуж выйдет? Надо знать, как сделать, и спросить с работника, если он делает неправильно.
– А сколько у княгини детей? – поинтересовалась Маша.
Ката подняла глаза, видимо, посчитала в уме, потом начала говорить и загибать пальцы:
– Княжичи Илья и Владимир, они с князем сейчас в стольном Киеве, помогают править, княжичи Изяслав и Святослав здесь за отца остались, управляют городом вместе с думными боярами. Княжич Всеволод тоже уже большун, он с матерью в Ладогу путешествовал, а Вячеслав и Игорь еще малы, они тут были, под присмотром нянек.
– Ничего себе! – Маша вытаращила глаза, – много! А дочки есть?
– Есть, – кивнула Ката, – княжне Анастасии шестнадцатый годок, княжне Елизавете тринадцать, а Анне – шесть. Да ты их видела! Они в повозке с нами ехали! Елизавета и Анна! А Анастасия важная, она не любит веселиться, строга наша старшая княжна, все за молитвами да за книгами.
Маша вспомнила маленькую, нарядно одетую девочку, весело крутящую головой в повозке. Очень симпатичная! Маше очень хотелось посмотреть на княгиню, о которой столько все говорят. Судя по рассказам дворни, княгиня Ирина была строга и справедлива, вершила судьбы наравне с власть имущим мужем. Но, видя, с каким нетерпением ждала ее Ката, Маша понимала, что княгиня – женщина добрая, раз сумела расположить к себе дочь политического союзника.
– Ката, а можно мне посмотреть на княгиню? – спросила Маша. Она была готова к тому, что девушка откажет, все-таки это не на ярмарочного актера посмотреть, но Ката, немного задумавшись, кивнула.
– Вечером пир будет, все там соберутся, со мной сядешь! Только тебе надо наряд подобрать!
Ката снова вскочила.
– А этот чем нехорош? – удивилась Маша. Ей казалось, что она выглядит не просто красиво, а восхитительно.
Ката скривилась, ничего не ответила и снова начала звать девушек на помощь.
Вечером, робея, Маша сидела рядом с Катой за княжеским столом. Ей казалось, что все присутствующие только на нее и смотрят, а некоторые уже и готовы выкрикнуть, что она чужачка. Но Маша волновалась напрасно. Все взгляды и улыбки были прикованы к женщине, сидящей во главе стола. Княгиня Ирина была красавица. Маша вглядывалась в черты правительницы, и понимала, отчего ее все так любят и слушаются. Она была рождена повелевать! Ката, не закрывавшая рот с того момента, как узнала о прибытии своей приемной матери, рассказала, что княгиня Ирина, рожденная шведской принцессой Ингигердой, добровольно согласилась на династический брак с князем Ярославом. А до этого она некоторое время считалась невестой ее, Каты, отца, Олафа Харальдссона.
– Ничего себе! – восхитилась Маша, – и после этого твой отец дружил с князем?!
– Отец отказался от мести за личное оскорбление, – произнесла Ката, и в голосе ее прозвучала гордость за отца, – он женился на Астрид, сводной сестре Ингигерды.
– На твоей матери? – уточнила Маша, и Ката в первый раз смутилась.
– Астрид не мать мне, – после небольшой заминки ответила она, – Астрид – мать Магнуса. Отцу не было удачи тогда, и он потерпел поражение в бою с датчанами и вынужден был бежать в Швецию, а потом и дальше, на Русь. Он оставил Астрид с дочерью Ульфридой дома, и взял с собой только Магнуса, своего наследника. Магнусу тогда было всего четыре года, он тосковал без матери, и отец взял с собой и мою мать, которая когда-то была кормилицей Магнуса.
– Ничего не поняла, – потрясла головой Маша, – твоя мать – нянька и кормилица Магнуса, тогда почему ты зовешь его отцом?
– Потому что он – мой отец, – улыбнулась Ката. – Моя мать не смогла отказать своему конунгу, и родилась я, а спустя полгода у Астрид родился Магнус. Астрид взяла мать кормилицей, потому что у той была большая грудь и много молока, а когда отец собрался в путь, королева Астрид сама предложила взять ему с собой мою мать. Я думаю, она хотела, чтобы не только Магнус перестал тосковать по дому, но и отец утешился в разлуке. А мать взяла с собой меня, и на корабле отец совершил обряд, прилюдно признав меня родной дочерью. С тех пор я стала принцессой Катой и ко мне относились с таким же почтением, как и к Магнусу.
– А где сейчас твоя мать? – спросила Маша.
– Она не перенесла долгого пути, – печально ответила Ката, – ее тело лежит где-то на Ладожских берегах, и я когда-нибудь навещу ее могилу. Образ матери уходит от меня, я все меньше вспоминаю ее лицо, и помню только песни, которые она пела нам с Магнусом перед сном. Княгиня Ирина приняла нас с любовью. Она могла бы относиться ко мне как к бастарду, но не захотела. Я думаю, ей нравился мой отец, и она с радостью приняла обоих его детей.
Теперь, сидя на пиру среди многочисленных родственников и приближенных, Маша размышляла о благородстве этой великой женщины. Пару раз она ловила на себе княгинин взгляд, и смущалась, опуская глаза.
Княгиня была весела. Она с удовольствием оглядывала свое семейство. Ката, сидящая не так близко, как родные дети и даже Магнус, тихонько шептала, указывая на княжий выводок. Рядом с княгиней восседал княжич Изяслав. Ему, как и Магнусу, было всего четырнадцать лет, но выглядел он старше. Магнус был еще мальчик, с едва проклюнувшимися усиками, невысок и коренаст, Изяслав же выделялся высоким ростом, статью и печатью важности на лице. Несомненно, он был достойным преемником отца и выполнял свои обязанности сполна. Мать разговаривала с ним уважительно, как подобает говорить с правителем. Святослав, одиннадцатилетний подросток, не отставал от брата, тянулся за ним и в стати, и в выражении лица. Чуть дальше, на высоком стуле восседал восьмилетний Всеволод. Маше казалось, что мальчишка больше других детей соскучился по матери, и с удовольствием занят бы место двухлетнего Игоря у нее на руках. А пятилетний Вячеслав ничего не замечал, он крутил в руках маленькие ножны – подарок брата, и был всем доволен.
Княжны были тут же. Анастасия, как и описывала Ката, выглядела совсем взрослой, слишком серьезной для своих лет, и Маше приходилось напоминать себе, что в этом времени девушки взрослеют рано. Елизавета и Анна сияли от внимания матери и братьев, а особенно от новеньких украшений на груди. Маша сравнила трех сестер и решила, что из всех самой красивой все же вырастет Анна.
– Ката, – вдруг позвала княгиня приятным грудным голосом, и вокруг воцарилась тишина. – Ты какая-то сегодня притихшая. Здорова ли?
– Здорова, княгиня-матушка, – откликнулась девушка, – твоими молитвами здорова!
– Приди сегодня перед сном, перемолвиться надо, – пригласила княгиня.
Ката кивнула.
– А что это за девица с тобой? – спросила княгиня Ирина, и Маша втянула голову в плечи, – вроде не видела ее раньше.
– Это подруженька моя, – волнуясь ответила Ката, – мимо проезжала, да осталась погостить.
Княгиня снова посмотрела на Машу.
– Ну, слава богу, не с торга привела подруженьку, – улыбнулась она, и гости захохотали, разорвав тишину. Очевидно, все присутствующие знали привычку приемной княгининой дочки тащить в терем подозрительных личностей. Ката порозовела и улыбнулась. Княгиня обратилась к кому-то другому, и Маша облегченно выдохнула.
7.
Пир длился долго. Блюда сменялись бесчисленное количество раз, кто-то из гостей порядком захмелел и начал говорить громче, чем прилично было при государыне. Младший княжич раскапризничался, устав, и няньки утащили его укладывать спать. Увели и княжну Анну, которая хоть и держалась, но была еще слишком мала, чтобы продолжать сидеть за общим столом. Наконец утомилась и княгиня. Она поднялась, и шум вокруг затих. Женщины и девушки захлопотали вокруг, княгиня вышла в двери, за ней старшие княжны. Ката задержалась, разыскивая глазами свою горничную. Но та, как назло, куда-то подевалась. Тогда девушка махнула рукой Светозару, стоявшему за спиной Магнуса. Светозар на секунду задержался, ожидая позволения Магнуса отойти, и когда тот кивнул, он, раздвигая народ, пробрался к девушкам.
– Меня княгиня звала, – торопилась сказать Ката, – проводи ее, – указала она на Машу, – в опочивальню. Да найди Беляну. Куда эта дурища пропала, когда она нужна…
Выдав все это, Ката метнулась к выходу.
– Идем, – коротко произнес Светозар.
Они вышли из зала. Маша семенила за спиной Светозара, который время от времени останавливал пробегающих девушек с наказом немедленно отправить служанку Беляну на ее рабочее место.
В спальне Каты царила полутьма. Несколько свечей тускло освещали пространство, и Маша в очередной раз подумала, что жить в век высоких технологий и электричества – огромная удача. Она вошла, потопталась у входа, и, не зная, что делать дальше, присела на лавку. Светозар тоже вошел, но дальше порога не двинулся, и просто стоял, ожидая, когда кто-то сменит его на этом посту. Он выглядел спокойным, уверенным в себе и слегка уставшим. Впрочем, возможно, это был обман полутьмы.
Маша поглядывала на старшего близнеца и пыталась представить его в своей среде. Ну, в общем, очень даже ничего. Стройный, сильный, высокий. Весь его вид говорил о достоинстве. Боярский сын, почти принц. Только какой-то все время грустный. Или задумчивый.
– Садись, – Маша похлопала на скамью рядом с собой, – чего ты там топчешься?
Светозар удивленно взглянул на девушку, будто видел перед собой лягушку, которая вдруг начала квакать на человеческом языке.
– Или у вас нельзя? – спросила Маша.
– Можно, – пожал плечами Светозар.
– Ну так садись тогда, – снова позвала она, – весь вечер простоял, я видела.
Светозар как будто еще подумал немного, потом шагнул к ней и присел на самом краю.
– Чем ты занимаешься кроме того, что присматриваешь за братом Каты? – спросила Маша.
Светозар помолчал, потом ответил.
– Я на службе у князя, – сказал он, – что князь прикажет, то и буду исполнять.
– И на войну пойдешь? – продолжала допытываться Маша.
– И на войну, – кивнул Светозар.
– А ты был на войне?
– Не был, – нехотя признался парень, – но нас с братом с трех лет обучают воинскому искусству.
– Ух ты! – восхитилась Маша, – а живете вы где?
– По-разному, – пожал плечами Светозар, – где ночь застанет. Сегодня вот в покоях княжича. Вообще-то у отца есть дом, там мать и сестры незамужние живут. Но мы там редко бываем.
Он замолчал. Маша тоже молчала. Она сидела, оперевшись руками в широкую лавку, и покачивала ногой.
– Что ты делала в лесу? – вдруг спросил Светозар.
Маша вскинула голову и уже хотела говорить, но потом передумала.
– Ты не поймешь, – ответила она.
– Ты – колдунья? – спросил Светозар.
– Ну почему колдунья-то?! – возмутилась Маша, – у вас тут что, кроме колдуний никто больше в лес не ходит?
– Раздетые и босые темной ночью обычно что-то ведают, – резонно заметил Светозар, – не за ягодами же ты в ночь пошла.
– А почему ты думаешь, что я колдунья? – спросила Маша.
– Странная ты, – ответил Светозар, не такая, как все. Вроде девка обычная, да не обычная. Рассуждаешь по-другому, глаз не прячешь, разговариваешь смело. Кату не иначе приворожила, вон она за тебя как держится.
– А может ей просто со мной интересно?! – встречным вопросом ответила Маша, – у вас тут девки скучные, туда не ходи, сюда не гляди.
– Вот и я говорю – наши девки другие.
В это время дверь распахнулась, и в горницу ввалилась Беляна. Увидев Светозара, сидящего на лавке рядом с гостьей, она поклонилась в пояс.
– Где ходишь, дура?! – сурово накинулся Светозар, – скажу хозяйке, прикажет выпороть!
Беляна склонилась еще ниже. Светозар встал, поправил одежду. Маша тоже встала.
– Спокойной ночи, – негромко произнес молодой человек, и, не оборачиваясь, вышел.
Беляна тут же распрямилась, на лице не было ни капли раскаяния. Кроме того, она не испытывала совершенно никакого пиетета перед Машей, впрочем, последнюю это вполне устраивало. Беляна расплела Машину косу, что-то негромко приговаривая, потом принесла аккуратно свернутую одежду. Среди безразмерных спальных принадлежностей Маша с радостью увидела свое нижнее белье, и, пока Беляна копошилась с постелью, с удовольствием натянула трусы, испытав неимоверное блаженство.
– Что-то долго у княгини наша голубушка, – бубнила Беляна, – не иначе новость какую-то привезла государыня.
– Какую новость? – спросила Маша, лежащая в мягких подушках.
– Известно какую! – Беляна произнесла это так, словно ей и правда было известно, – засиделась в девках краса ненаглядная, не иначе сосватала ее княгиня.
– Откуда знаешь? – вскинулась Маша.
Беляна только хмыкнула. Ну конечно, слуги уже давно, наверное, знают, разболтали друг дружке.
Дверь в горницу распахнулась так, что и Маша, и Беляна вздрогнули. Ката почти вбежала, и вид у нее был безумный. Беляна тут же заворковала, бросилась к своей подопечной, но та оттолкнула служанку и плюхнулась в чем была на высокую постель.
– Что случилось? – это было очевидно, и Маша заволновалась.
Ката подняла лицо. Она была бледна.
– Отдает меня княгиня! – голос ее дрожал.
– Куда отдает?
– Чужим людям, – глухо произнесла Ката в подушку.
– Погоди! – Маша с усилием перевернула девушку, – что значит – отдает?
– Ярл Ренгвальд, Ладожский посадник, сосватал меня для своих сыновей, Ульва и Эйлива, – Ката всхлипнула, – и княгиня согласилась!
– Сразу за двоих?! – изумилась Маша.
– Да нет же! – Ката села, вытерла глаза тыльной стороной ладони, – они скоро приедут, будут свататься, а я должна выбрать.
– Ничего себе! – Маше хотелось сказать что-то в поддержку, – ну это же хорошо! Целых два жениха! Когда есть выбор, это всегда хорошо.
Ката перестала сопеть, развернулась лицом кверху.
– Княгиня была терпелива и добра. Но она поставила условие. Если я не выберу себе мужа, то поеду жить в монастырь.
Вот это было неожиданно. Будто княгиня хочет избавиться от воспитанницы.
– А ты хочешь в монастырь? – спросила Маша.
– Не знаю, – пожала плечами Ката, – но и жить с мужчиной, которого я не полюблю, будет хуже монастырских стен.
– Это правда, – тих согласилась Маша, – но ты погоди расстраиваться, может приедут эти сыновья, и ты как влюбишься!
– Маша, не покидай меня! – Ката бросилась к ней на шею, и Маша от неожиданности чуть не повалилась в подушки, – побудь еще чуть-чуть!
– Слушай… Ну… – хорошо, еще пару дней, – нехотя согласилась Маша. Вообще-то, ей уже очень хотелось домой.
На торговой стороне было многолюдно. Княгиня с сыновьями устроила праздник в честь помолвки своей старшей дочери, княжны Анастасии, и приемной дочери, Каты Олаффдоттир, дочери норвежского конунга. Люди веселились, прославляли доброту княгини, повелевшей выкатить на круглую площадь бочки с медовухой, брагой и пивом, и расставить столы с угощениями. Тут и там слышались пожелания счастья и многочадия княжнам, а князю и княгине долголетия.
О сватовстве Андраша, герцога венгерского к Анастасии двор узнал утром. Это сообщение потрясло всех, и даже Ката, полночи проворочавшаяся от смурных мыслей, была огорошена новостью. Все давно знали, что Анастасия готовится уйти в монастырь. Она была уже в тех летах, когда девка не ждет сватов, и выходит замуж по сговору родителей, но ни отец, ни мать мужа ей не искали. В свои шестнадцать лет княжна научилась усмирять страстный нрав, и это сказалось на ее характере. Анастасия была необщительна, к младшим строга, к старшим почтительна. Ее чаще можно было встретить в молельне, чем за веселыми посиделками с рукоделием.
Двор шумел радостно и хмельно. В огромной зале собрались все, кто был причастен к празднику. И даже старшие княжичи, которые редко общались с сестрами, почтили их праздник. Столы, расставленные вдоль стен, ломились от яств, а в середине шло представление. Мужик в яркой рубахе, подпоясанной веревкой, играл на балалайке, а рядом с ним, вызывая смех у зрителей, плясала белая рогатая коза. Коза вставала на задние ноги и смешно трясла бородой. Когда коза уставала, вперед выходили мальчишки с рожками. Они дудели и прыгали, переворачиваясь через голову. Потом, сменив мальчишек, в центр вышел мужчина – великан. Он был выше и толще всех присутствующих, громко ухнул и поднял одной рукой специально приготовленное бревно, длинное и толстое.
Маша смотрела на древнеславянское представление, и ей было хорошо. Вот умели же люди веселиться! Рядом всплескивала руками и заливалась смехом Ката, а вторая невеста, княжна Анастасия, была на удивление улыбчива и мила, и, очевидно, совсем не тревожилась о своем будущем, в отличие от Каты.
Тем временем силач предложил поднимать девушек. Теремные пугливые девицы начали жаться к стенам, краснея и хихикая. Маша встала с высокого стульца и вышла вперед. Вместе с ней шагнула в круг еще одна, высокая, стройная, взглянула с пренебрежением, и села на край лавки. Маша села на другой. Силач ухнул, взялся на лавку и поднял ее почти над головой. Маша взвизгнула и вцепилась в край скамьи. Вторая девица выглядела не менее испуганной. Маша краем глаза увидела, что к ним направляются близнецы. Мужчина начал медленно поворачивать скамью, будто это была карусель, потом остановил. С высоты роста славянского качка Маша поглядывала, вцепившись в край лавки. Ей не было страшно, а вот Ката вытаращила глаза и тыкала близнецам пальцем, чтобы снимали. С Машиной стороны подошел Светислав, протянул руки. Маша позволила взять себя за талию, молодой мужчина с легкостью приподнял ее и поставил рядом с собой. В это же время другой девушке протянул руки Светозар. Девушка зарделась, и, как только оказалась на полу, тут же метнулась в кучку подружек.
Маша вернулась на свое место. Ката схватила ее за запястье.
– Я так испугалась за тебя! – задыхаясь проговорила она.
– Чего испугалась-то? – удивилась Маша, – мужик держал крепко!
– Все равно страшно!
На центр вышли музыканты с дудками и бубнами, заиграли что-то веселое, закружились девки-плясицы. Кое-кто из мужчин присоединился, и пошла потеха, кто кого перепляшет, у кого бойчее получится. Маше музыка не нравилась. Слишком громкая и визгливая. Она потихоньку отходила все дальше и дальше от центра, и, наконец, оказалась совсем в углу. Присев на стул, она ждала, пока закончится танцевальный батл.
– Поздорову, девица! – голос, возникший рядом, напугал, и она вздрогнула. Голос принадлежал молодому мужчине с рыжей бородкой. Рыжий улыбался шире, чем надо, и Маша догадалась, что он порядочно пьян.
– И вам не хворать, – ответила Маша и отвернулась полубоком, в надежде, что рыжий уйдет. Ката показывала ей всех более-менее значимых в зале. Этот был, вроде бы, какой-то боярин или боярский сын, в общем, местная элита.
– Приглянулась ты мне, – продолжил рыжий, – давно за тобой наблюдаю. Девка ты веселая, бойкая, как раз таких люблю.
Это было уже ни в какие ворота. Такого нахального подката она не видела даже в двадцать первом веке.
– Слыш меня? – настойчиво говорил рыжебородый, – приходи сегодня ко мне в опочивальню…
Машиному терпению пришел конец. Она резко встала, не удостоив наглеца ответом, и хотела уйти, но мужчина вдруг резко, схватил ее за запястье.
– Мне не отказывают! – зловеще выдохнул он Маше в лицо сивушный перегар, – я – боярин Доброжир!
– Да пошел ты, боярин Доброжир! – презрительно прищурилась Маша и, выдернув руку, отпихнула ухажора от себя.
Рыжий боярин потерял равновесие, начал заваливаться назад, пытался неловко удержаться, но не сумел, и с грохотом рухнул прямо в круг танцующих. Народ сначала замер, а потом зал взорвался оглушительным хохотом. Доброжир барахтался, словно жук, упавший на спину, потом вскочил, схватился было за оружие, но, опомнившись, отпустил рукоять.
– Ты чего, Доброжир, – смеясь спросил Магнус, – меда перебрал? Так иди проспись, нечего тут честной народ пугать.
– Твоя правда, Олаффсон, – криво усмехнувшись ответил боярин, – надо охолониться.
Он наклонил голову и вышел, не оглядываясь.
Маше стало неуютно. Она вернулась ближе к Кате, которая, увлекшись зрелищем, и не заметила, как Доброжир домогался ее в том углу. Размышляя о том, что ничего не меняется, и пьяные придурки есть в каждом временном периоде, она поглядывала по сторонам, и вдруг увидела знакомое лицо. Мал!
