Folly

© Алекс О., 2021

© Издательство «Союз писателей», оформление, 2021

© ИП Соседко М. В., издание, 2021

* * *

События, описанные далее, являются лишь плодом воображения автора. Все персонажи вымышлены. Любые совпадения с реальностью случайны.

Несмотря на упоминание имён исторических личностей, цель данного произведения – вдохновить и вызвать интерес у читателей, а не дискуссию по поводу достоверности событий.

Приятного чтения!

Глава 1
Матвей

Солнце светило Ему прямо в глаза. Он щурился, но продолжал бежать. Ничто не должно было его остановить. И никто! Ну, почти никто. Алекс был уже близко, Он чувствовал его, Он его слышал. Когда-то спокойное хлюпанье воды о борт шикарной трёхпалубной яхты Его хозяина наполняло это место тишиной и умиротворением, но сейчас… Сейчас кто-то разбил распашные двери на нижней палубе, послышались выстрелы, хриплый крик и глухой удар о деревянный пол из эбенового дерева. Словно упал мешок с камнями, или картошкой, или ещё чем-то твёрдым – не говном уж точно. Хотя по полу стоимостью десять тысяч долларов за квадратный метр вряд ли ходят, таща на себе грузы вроде картошки или камней, а вот… Да, точно, это Его напарник. Недотёпа! Не смог продержаться и десяти секунд после начала нападения… Ладно, некогда слюни распускать, ведь Алекс не остановится, он никогда не останавливается. Взять ту же заварушку в клубе Хозяина или то, что случилось в его офисе. Нет, Ему повезло, и, возможно, только поэтому он сейчас покачивается на волнах вместе с яхтой… Снова череда выстрелов… У Него, конечно, было много напарников, встречались даже профессионалы, но… Ещё один глухой удар, а затем крик, больше похожий на вой. Кто-то ранен – может, сам Алекс?! Спокойные шаги замерли, секундная пауза – выстрел. Контрольный? Нет, Алекс ещё жив.

Шаги подобрались к лестнице на вторую палубу. А Он как раз на ней. Ну, всё, попался! Он словно кошка… Да какая там кошка! Но, по крайней мере, Ему в тот момент так показалось. Тихо, насколько это было для Него возможно, спрятался за выступ, из-за которого должен появиться Алекс. Резиновая подошва Его кроссовки предательски издала скрип на лакированной поверхности пола. Какая досада! Его услышали? Затаился. Ждёт. Ну, всё – момент истины. Он к этому готов, Он этого хочет. Глядишь, и Хозяин внакладе не останется: прибавка там и все дела. Так, стоп, почему так тихо, где шаги, где Его прибавка? Снова выстрелы, только… Уже на третьей палубе?! Герой не пошёл к нему в ловушку! Наоборот, он его перехитрил: взобрался сразу на третью. Ну, ничего. Наконец-то промах от самого Алекса!..

Раздался гул – значит, запускается вертушка. Хозяин должен был уже взлетать с площадки, что рядом с бассейном. Почему именно с бассейном? Кто так делает? В смысле – если вдруг не получится приземлиться, то сможет ли он хотя бы приводниться? Это вообще безопасно? Он выбежал на открытую площадку второй палубы, ожидая появления Алекса на балконе сверху. Опять выстрелы – такое впечатление, что они даже и не прекращались. А вот и ручеёк красной краски. Ну да, крови, но на ярком палящем солнце она выглядит более вязкой, что ли. Вот второй, с последующим разбитием стеклянных перил вдребезги. И плавное, почти грациозное падение безжизненного тела в воду бассейна. Ах, вот зачем он тут! Алекс: только ты и…

Он не успел подумать о многом. Да и, вообще, о чём Он мог подумать: одни сверхурочные, мало свободного времени, стандартное «никакой личной жизни» и плавное покачивание… Последнее было самым крутым, вне всяких сомнений. Теперь мог спасти только Его «Глок», который Он и поднять-то не успел. Так, снял с предохранителя. Минуточку, во время западни Его пистолет был ещё на предохранителе? Ну и кто тут «профессионал»?

Но этот вопрос повиснет в воздухе, равно как и Алекс, который сейчас совершал головокружительный прыжок с третьей палубы. Пистолет в Его руках не дрогнул, но это не помогло. В последние мгновения своей жизни Он смог услышать только, как пуля вылетела из Colt.45, и больше ничего не видел. Скорее всего, потому что пуля прошла аккурат сквозь сетчатку глаза.

«Ещё один хедшот, господа, как вам?» – раздалось в голове у Алекса. Он сразу прогнал эту мысль прочь. Ещё не всё, но осталось уже чуть-чуть. Глубокий вдох, он практически коснулся дна бассейна. Сколько их еще? Этот последний был действительно последним? Или ещё кто-то? Узкие потоки воздуха, которые оставляли пули за собой в воде, быстро дали ответ. Спасибо силе трения: убить они не могли, а вот помочь понять направление, откуда пытались достать меня…

Я сгруппировался и приготовился к эффектному появлению из воды. Ну, погнали: передышка в стрельбе – у бедолаги кончались патроны, всегда бы так. Ну, лови. Бах-бах! Выстрелов было ровно два, ведь я люблю стрелять с двух рук. Оба были точными. Очередная посредственность выпала из уже оторвавшегося от палубы «хелика».

«Да, стрелять им по мне уже нечем, да и некому. Остались только пилот и Босс – всё. Но чем их взять? Пистолеты тут не помогут, но останавливаться я тоже не собираюсь». Вдруг молниеносно, а лучше сказать инстинктивно, я начал стрелять чуть ниже главного винта. Там ведь у них мотор. Раз, два – и оба пистолета предательски произвели щелчки, подтверждая мои опасения: он пустой. Ну, ничего, игра ещё не закончена. «Я всё равно пройду за тобой!» – с яростью прокричал я.

Эти слова эхом разлетелись по небольшой комнатке в панельной двенадцатиэтажке на севере Москвы. Маттео, а именно так его звали, хотя свидетельство о рождении чётко и сухо говорило – Матвей, долго сомневался: «Пауза» или «Выход»? Здравый смысл и пять часов непрерывной игры в приставку голосовали за второй вариант. «Но как же быть с отмщением Алекса? Начнём с менее радикальных решений». Чувство голода взяло верх, и Маттео, полностью отрубив себя от виртуального мира Алекса, начал медленное, но решительное движение к холодильнику: «Ну что тут у нас?.. Сосиски, тухлые помидоры, как раз выброшу, та-ак, сырок, пара яиц и всё?.. Да».

Спасительная морозилка располагалась ниже. Она никогда не подводила. Спустя мгновение излишне замороженная пицца уже медленно крутилась в микроволновке. Эдакий аналог хряка на костре в пору Средневековья. Да, тогда точно умели готовить. А сейчас… это просто неважно. Главное – скорость. От велосипеда – к космическому шаттлу. От голубиной почты – к смартфону. Дзынь. Ну вот, детище технического прогресса не заставило себя долго ждать.

– Срочно!

«Ну что ты от меня опять хочешь? Да, ты местами шикарна, но слишком навязчива. Постоянные “непринуждённые” проверки, зайки-мишки-рыбки… Что-то не очень хочется сейчас с ней общаться – может, позже. Там, кстати, пауза ещё не слетела? Главное, мы знакомы с тобой сколько? Две недели? По сегодняшним меркам – уже вечность. И так должно быть понятно, что я ни с кем больше не провожу время. Ну, почти… И вообще, сейчас не об этом, и это точно тебя не касается. И угораздило же меня к тебе привязаться! Даже по клубам перестал ходить со своими “братьями”. А ведь святое! Становлюсь каким-то мямлей с тобой. Твоя единственная задача – быть шикарной в постели. Но и это у тебя уже не так получается. Пора отправляться на поиски, иначе совсем стухну с твоим подходом и превращусь в беспозвоночное существо с чувствами. Мне так не надо – по крайней мере, точно не с тобой».

– Матвей, срочно перезвони!

«А вот это уже интересно. Во-первых, я ошибся, это не была навязчивая пустышка. А во-вторых, “Матвей”? В последний раз я это слышал в паспортном столе. В своё время даже все учителя знали меня только как Маттео. Было тяжело, но я упрямый. Ну а про работу и говорить нечего – бесхребетный планктон. У них, кроме вечного “дня сурка”, есть вообще что-то интересное в жизни? А зачем? О, опять этот вопрос – видимо, становлюсь старым. Так, ладно, надо позвонить».

Глава 2
Павел

На другом конце города раздался телефонный звонок. А может, и не на другом, может, вообще в другой стране. Было так темно, что тусклый экран смартфона казался факелом. Мобильник держал высокий человек, определённо мужчина, в потрёпанных штанах, каком-то грязном пуловере. Сара поняла, что это пуловер, из-за неприятного жгучего прикосновения рукава к лицу, заставившего её очнуться. «Зачем ему пуловер? На улице плюс двадцать пять, – было первой мыслью Сары. И в следующий миг: – Боже, как хорошо, что я не вижу его лица. Наверняка оно такое же грязное, небритое, блестящее от выступающего пота. Конечно, скудная информация, но и она может быть полезной для составления фоторобота, или что там составляют для описания преступника?» Слово «насильник» даже не возникало у неё в голове. Не-е-е-ет. Она ему нужна для чего-то другого. Да хоть чтобы позвонить всем её контактам. Ну, ждать придётся долго. Хорошо, что с «Избранных» начал. Мамы нет, папа опять занят. «Занят»… Так он называл встречи со своими шл… Да пусть будет «шлюпками». Всё равно понятно, чем он там занимается.

Телефон продолжал вибрировать. Это монотонное дребезжание вывело Сару из её размышлений, из её маленького мирка, куда она забиралась, свернувшись калачиком, и тихо ждала, когда всё стихнет. И, возможно, она снова вернётся к жизни, к людям, проблемам, нерешённым вопросам. На какой-то миг ей снова захотелось сделать это. Но нет, она умная девочка, концентрацию терять нельзя.

– Ну, ты ответишь или нет? – не выдержала она.

Молчание. Экран ещё мерцает. Импровизированная дискотека вот-вот закончится.

– Ну возьми же ты трубку!

Телефон замолчал.

– Что тебе от меня надо? Что надо? Где я? Немедленно отпусти!

Нет, она не кричала. Смысла в этом особого не было. Да и не так страшно. Ну, подумаешь – очередная жизненная ситуация, не более того.

Тишина. Он что, вышел?

– Стоп! Снято! – Как хорошо, что этот сет закончен. – Готовим следующую локацию.

– Какую, Паша? На сегодня уже всё.

Ой, я и забыл! Шестнадцатичасовая смена подошла к концу. Удивительная закономерность: чем больше продолжительность съёмки, тем быстрее снимаются дубли. И что тут вообще снимать? Низкобюджетный (а какой ещё может быть?) ширпотреб. И ради этого я учился? Как говорится, жду своего сценария. Вот если бы сюжет был нормальный, сами актёры выстроились бы в очередь на пробы. Сейчас же всё наоборот. Ищем по принципу: что дешевле и быстро, то и наше. Поэтому мы и не на «Мосфильме», а в недостроенной квартире нашего горе-продюсера. Сэкономил, блин. На мне, кстати, тоже. Пробираюсь через аппаратуру, толпу людей (и как они тут все поместились?), дешёвый реквизит (читать – «хлам»), бросаю всем отстранённые «спасибо», «да, всё отлично», «поработайте лучше над гримом», «отличная идея с пуловером – придаёт акценты образу» – и достигаю заветной двери.

Выйдя наружу из этого мира лицемерия и неоценённости, я очутился в стандартном холле двенадцатиэтажной панельки. Вот здесь скрыта настоящая жизнь, без всякой «магии». Кстати, за одной из ничем не примечательных дверей слышалось, как кто-то громко разговаривает, даже кричит по телефону.

Это был Крашеный. Он всё ещё злился, что кто-то из его подручных дал номер его телефона какому-то неудачнику. Это как минимум было небезопасно. Но марку нужно было держать. Иначе молва о нарушении данных обязательств могла существенно подпортить – если не уничтожить – его репутацию. И почему он такой тупой? Если сказали, что сегодня будет, значит, точно будет! Что непонятного?! Он нервничал не просто так. Дело в том, что в последнее время дела шли не очень. Сделки слетали одна за другой. Полиция прямо дышала в спину. Надёжных людей оставалось всё меньше и меньше. А кушать хотелось. И не просто кушать, а жить как прежде: девочки – наркотики – пляж – девочки – наркотики – пляж… А сейчас еле на Турцию хватало. Но, как и все, Крашеный верил в счастливое будущее. До чего же он докатился! Да в обычные дни с ним бы никто и говорить не стал. Но тех дней уже не было.

– Как ты меня узнаешь?! Как узнаешь?! У меня зелёные волосы, идиот! – Трубка, брошенная на диван, отскочила, и на экране появилась паутина из трещин. Просто прекрасно, ЯТЬ!

У меня не было особого желания разбирать слова, я просто продолжал свой путь по холлу. Из-за другой двери доносился запах неких кулинарных изысков. А третья? Она молчала: ну, конечно, всё-таки девять утра. Либо ещё спят, либо уже на работе. Эх, вот она – сказочная обыденность. На неё у меня нет времени.

Ну где же ты, лифт? Он ответил мне скрежетом, как будто машина смерти проснулась и все её внутренности пришли в движение. Нет, это не клаустрофобия, просто не люблю долго находиться в замкнутом пространстве. Ну, вы поняли. Что-то мне начала надоедать обычная жизнь, свежий воздух должен вернуть меня в норму. Ну почему он так долго едет? Даже индикатора этажей нет. И почему съёмочная площадка на предпоследнем этаже? В следующий раз Кирилл меня на площадке не получит, если съёмки выше второго этажа. Ох уж это спасительное изменение массы тела в конце движения! Мы приехали. Или остановились в середине? Нет-нет-нет!

В диспетчерской раздался сигнал тревоги.

«Ну что опять? Дай-ка угадаю: опять в семнадцатом? Как он надоел! Почему нельзя просто взять и починить его?» – подобные размышления часто приходили Максу в голову, но продолжительный звук сигнала утомлял ещё больше. Несмотря на полное равнодушие, поставленный на будущем крест и невыносимую усталость от ничегонеделания, он всё-таки ответил – как можно более отстранённо:

– Диспетчер.

– Помогите, я застрял. Лифт не едет. Свет ещё есть, но вдруг его не станет? Тогда что? У меня может случиться паническая атака. Я…

– Так, спокойно. Я всё понял. Бригада уже в пути. Постарайтесь не потерять сознание. – Уголки его губ инстинктивно скривились в улыбке.

– Но как же…

– Бригада уже в пути.

Паша медленно погружался на дно, в пустоту своего страха. Там была только темнота. Все врачи говорили по сути одно и то же: нужно успокоиться, дышать – и всё пройдёт. Когда-то проходило, когда-то нет. Он раз за разом переживал тот момент, когда однажды решил опуститься на реальное морское дно с аквалангом. В голову пришла эта затея неспроста. Какое-то время назад он работал режиссёром на шоу, где в том числе рассказывалось о затерянных кладах и других небылицах. Его это очень забавляло. Он чувствовал себя десятилетним ребёнком. Однажды он услышал историю о пирате по имени Барбаросса (в переводе с итальянского – «Рыжая борода»). А где пираты, там всегда были и клады. Вот и на этот раз, перевернув все сетевые источники, какие-то свидетельства и даже посетив посвящённый истории турецкого мореходства Морской музей в Стамбуле – городе, где также установлен памятник знаменитому пирату и сооружён его мавзолей, – Паша по каким-то одному ему ведомым причинам решил, что часть клада должна находиться недалеко от итальянского города Поццуоли. Именно оттуда Барбаросса готовил свой набег на Неаполь в рамках своего финального «пиратского турне». А может быть, Паше просто хотелось нырнуть с аквалангом, а тут и цель была романтическая. Скалистое побережье скрывало в себе множество подводных пещер. Местные гиды указали на Grotta Azzurra^[1]. По легенде, именно рядом с этим местом базировался главный корабль пирата.

Паша никакой предварительной подготовки по нырянию с аквалангом не проходил. Он был уверен, что это было несложно, а со всем остальным справится его неудержимый энтузиазм. В Египте же как-то ныряют туристы. Как только снаряжение было надето, а грузы – сбалансированы, группа, состоящая из четырёх человек, оказалась в воде. Паша должен был идти рядом с инструктором. Он подал сигнал «большой палец вниз», и все стали выпускать воздух из скуб, медленно опускаясь на дно. Паша был в эйфории. Ему уже были не нужны никакие сокровища, ведь он сам открывал для себя целый новый мир. Он постоянно крутился из стороны в сторону, резко болтал ногами, терял равновесие, с трудом находил его – в общем, был очень возбуждён. Инструктор некоторое время посидела с ним на дне, взяв за руку и тем самым приведя его в чувство. Кажется, у неё это получилось.

Когда все были готовы, двинулись вглубь небольшой скалистой пещеры. Снаружи её арка приглашала туристические лодочки в своё лоно полюбоваться кристально-голубой водой. Внутри же это была разветвлённая сеть туннелей, уходящих в толщу береговых скал. Дайверы никуда не заплывали, довольствуясь только теми видами, которые мог обеспечить фонарик инструктора. Паше этого было достаточно, пока он не заметил, как ему показалось, какой-то предмет, лежавший на дне… Чтобы к нему подплыть, нужно было опуститься ниже, под кусок скалы. Инструктор увидела его манёвр, но не успела остановить. Стоило Паше сделать пару движений ластами, как невидимая сила сорвала его маску и унесла в неизвестном направлении.

Паша успел закрыть глаза. Полностью дезориентированный, он неуклюже махал руками и ногами, инстинктивно пытаясь подняться на поверхность. Пузыри из регулятора, бившие ему в нос, казалось, вот-вот протолкнут воду в его лёгкие. Он начал паниковать. Вода была солёной, и открывать глаза не было сил. Он и в ванной-то их не мог открыть. Нужно всплывать. От неожиданной резкой головной боли он вскрикнул, едва не потеряв единственный источник воздуха. Над ним была та самая скала. Немного воды он всё же хлебнул. В это мгновение кто-то резко вернул его маску на место, и он наконец-то открыл глаза, которые тут же стало щипать. От неожиданности он сделал вдох носом и начал задыхаться. Подцепив бедолагу за руку, инструктор подняла его на поверхность. Глубина была не очень большой, и, учитывая короткое время пребывания под водой, кессонка была маловероятна, но пережитого урока вполне хватило: с тех пор Паша не мог подолгу находиться в замкнутом пространстве – начинал задыхаться.

Рим
20 апреля 1828 г.

Она никак не могла найти себе места. Вот уже который час она смотрела на его очередное «последнее» письмо. Очередное, потому что уже несколько раз она пыталась его образумить, как ей самой казалось. На самом деле она просто хотела, чтобы он обратил на неё своё внимание. Подумать только, она действительно в этом призналась. Имея пусть не огромный, но всё-таки успех среди мужчин, она выбрала для себя самого чёрствого из всех. Как это могло произойти? Когда она дала слабину в своём сердце и решилась полностью его открыть? Она была вся предоставлена его взору – без секретов, интриг, пустых разговоров. Она готова была сделать его счастливым и подарить ему целый мир. Нет, больше! Она могла подарить ему всю бесконечную Вселенную и навсегда стать его музой. Если он не любит её как женщину, то пусть хотя бы увидит в ней страсть, нежность, переживания, интерес – все те чувства, которые необходимы для создания шедевров.

Ведь она знала, что в её силах это осуществить. Она была натурщицей у другого, даже более именитого мастера. Каталась с ним по всем сказочным и вдохновляющим местам Италии. Нет, это она была его музой, способной помочь кисти перенести молчаливые скалы или уныло колышущееся море на бездушный кусок льна и вдохнуть в эти застывшие изображения жизнь. Только она могла заставить его видеть этот мир по-своему и, самое главное, находить в себе силы и желание делиться своими внутренними открытиями с другими.

Они много путешествовали с Сильвестром. Она не просто наслаждалась видами – она чувствовала его энергию, которую вбирала в себя, чтобы потом отдать всё, без остатка ради создания неповторимого шедевра, коим восхищались. Как же красивы были миниатюрные бухточки в Сорренто с их старинными домами, стены которых были продолжением отвесных скал. Их самих как будто вписали в этот монументальный ландшафт. Успела она насладиться и уютными городками на острове Капри. Будто впечатанные в гористую местность, они непроизвольно становились её частью, будоража воображение художников. А эти мощёные дорожки, вьющиеся вдоль побережья, с их подъёмами и спусками! Удивительно, но ей было совсем не трудно переезжать с места на место, часами стоять в одной позе, а иногда и забывать о сне. Вовсе нет, ведь она была частью чего-то большого, что рождалось вместе, а вернее, одновременно с ней.

Быть музой – непростое занятие. Абсолютно неважно, на холсте ты или за ним. Ты всегда должна вдохновлять мастера всеми возможными способами. С другой стороны, жаловаться ей было особо не на что. Этот русский был хорош собой: высокий, с острыми чертами лица, мужественным подбородком и тоненькими модными бакенбардами. Особенно его отличал пронзительный взгляд, пытающийся найти то, что поможет ему наиболее точно выразить себя на холсте. «Глупенький, он как будто не понимал, что достаточно ему взглянуть на меня – и в его кучерявой головушке сразу же родятся образы», – с улыбкой думала она. Особенно ей запомнилась последняя поездка в Неаполь. Он рисовал вид на море при свете луны и потратил там немало бессонных ночей, чтобы уловить ту тонкую грань, когда картина превращается из набора красок в нечто такое, что начинало говорить: «Хорошо, что я всегда была с ним. У него без меня ничего бы не вышло».

Сейчас она в сумрачном прохладном Риме. В эту пору этот город вовсе не то тёплое и солнечное место, которое отражено с набережной Тибра в картине «Новый Рим. Замок святого Ангела». Его музе особенно нравилась эта картина. Она была настолько невесома, что от неё так и веяло какой-то свободой, надеждой и стремлением к чему-то новому. А ведь запечатлела обычных рыбаков, занимающихся своей рутиной! Но где? На фоне замка Святого Ангела и собора Святого Петра, поражающих своей монументальностью. Вот уж действительно встреча двух эпох! Наша героиня мало что понимала в тонкостях живописи, ведь она могла только передавать чувства, но так как она была ещё и француженкой, то не могла пропустить мимо ушей термин, который часто употреблял Сильвестр: «пленэр». Правда, слышала она его как два слова – «en plein air» (последние два сливались в одно), что по-русски звучит как «на открытом воздухе». Именно таким образом рисовал свои знаменитые пейзажи художник.

Не только погода портила ей настроение, но и то, ради чего она пришла в этот мир, – чувства. Буквально несколько недель назад Сильвестр представил её новому, подающему надежды мастеру. И она сразу почувствовала себя потерянной. Ведь в её душу проникло нечто настолько светлое и наивное, что она просто не знала, как ей быть. Поначалу она думала, что это было мимолётное влечение, просто намного сильнее в сравнении с предыдущими. Но день ото дня это чувство росло, и она больше не могла о нём молчать. Она хотела прямо-таки кричать о нём во весь голос каждому прохожему на улице. Ей хотелось, чтобы в новой мастерской висели только её портреты, она больше никого не хотела видеть рядом с собой и рядом с ним. Но, к сожалению, как ни пыталась она быть ласковой и милой, он не отвечал взаимностью. Для него это была обычная интрижка. Без обязательств, без чувств. Но ведь им так хорошо вместе! Он так на неё смотрит, улыбается, шутит… А как он нежно касается её, прижимает к себе!.. Разве не может это быть чем-то большим? Чем-то лёгким, невесомым?

Сначала она гнала подобные мысли прочь. Этого не может быть. Он просто не хочет пока показывать их взаимную радость публике. «Ведь как со мной выйти в свет, на их балы, приёмы? – размышляла она. – Я совсем не предназначена для этого. Обыкновенная, ничего из себя не представляющая простушка из Франции в поисках новой жизни. Какие у меня шансы без всех этих регалий и титулов? Кого я обманываю? А может, всё же?..

Нет, нет, как пусто и больно внутри!.. Не от чего оттолкнуться. Я как будто лечу в бездну и не чувствую этому конца. Это совсем не то, что воспринимаешь как порхание бабочки или лёгкое прикосновение ветра в прозрачном воздухе. Сколько я писем ему написала, сколько души своей оставила на страницах! Строчка за строчкой я пыталась пробиться сквозь всю эту пелену вероломства и надменности. Ну почему судьба изначально заключает нас в разные рамки? Словно для каждого так или иначе отмерена не просто стартовая линия, но и вся беговая дорожка. И невозможно переступить, перепрыгнуть, переползти эту невидимую линию…

В чём смысл того, что я написала ему это письмо? У него уже с десяток таких. Они могли бы растопить любое сердце, даже самое холодное, покрытое вековыми льдами. Но никакая Сибирь не сравнится с его отношением ко мне. Что мне ещё сделать, чтобы мы были вместе? Чтобы наконец рассказать всем, что я люблю его, и при этом не выглядеть посмешищем? Я даже не очередная победа, трофей, завоевание. Я просто игра и ничего больше».

Вот так, быстро водя пером по бумаге, она зачёркивала все слова, все чувства, которые здесь оставила. Она ощутила себя опустошённой, но это, как ни странно, помогало. Она уже не видела смысла в перечёркнутых вдоль и поперёк строчках, которые когда-то были её надеждой… Огонь от почти потухшей свечи сначала нехотя, потом всё с большей и большей прожорливостью поглощал то, что на самом деле оказалось иллюзией. Вот он коснулся её руки и вывел из состояния бешенства и гнева.

Остатки письма в виде пепла упали на деревянный пол, и она быстро их растоптала – с такой силой, на какую только была способна. Сердце бешено колотилось от обиды. «Мне надо успокоиться, сделать глубокий вдох, просто на что-то переключиться», – повторяла она про себя.

На улице было тихо, темно и свежо. Вдали блёклые огни обрисовывали очертания дороги. Сердце понемногу успокаивалось, но каждый его стук по-прежнему отдавался болью в висках. «Мне нужно выбраться отсюда» – пульсировала мысль.

Она не знала, куда шла. Просто вдыхала свежий воздух, наполненный запахами цветов, листьев, травы. Шла долго, подхваченная энергией природы, её простотой и самобытностью. «Природе не нужно ничего доказывать: она такая, какая она есть, и все её любят и ей восхищаются. А мной – нет; по крайней мере, не сейчас. Может быть, я всё испортила? Слишком была навязчива, стала скучной и неинтересной – даже для игры негодной? Ох, как же мне снова плохо!.. – Погрузившись в эти думы, она сама не поняла, как постепенно перешла на бег. Помчалась вперёд, никуда не сворачивая, прочь от этих людей, мыслей, поступков. – Мне нужны воздух, чистота. Журчание воды… Неужели я дошла до Тибра? Этот мост Понте-Молле встречал многих великих людей, от Юлия Цезаря до Карла Великого. Однажды он встретил и меня, но великой я не стала. И он не станет. Без меня, без моей энергии».

– Никогда! – она прокричала это слово как можно громче, чтобы её услышали даже в центре Рима. В каждом доме, в каждой мастерской и торговой лавке. Чтобы не только люди, но и вещи узнали о её предсказании. Все они должны быть на её стороне и отвернуться от него!

– Добрый вечер, синьора, – раздался тихий ровный голос. – Или к Вам лучше обращаться как мадмуазель Демулен?

Аделаида была одновременно и поражена, и смущена. Поражена, потому что не заметила, что в столь поздний час она была на мосту не одна. А смущена, потому что перед ней стояла обладательница высокого ранга, как раз того, которого ей так не хватало для личного счастья. Её «соперница» в придуманной жизненной гонке не выглядела так, как подобает человеку её статуса: одета в какие-то чёрные лохмотья, никаких украшений, на ногах вместо шикарных туфель – грубые ботики на тонкой подошве. Голову покрывал капюшон – очевидно, её шикарные волосы не были заплетены и на причёску никто не тратил и пяти минут при положенных как минимум полутора часах. На мгновение Аделаиде показалось, что она тоже вполне себе достойная женщина, ведь сейчас она выглядела не хуже, а глаза были намного ярче… А как она доехала, где её шикарная повозка, где её «свита»? Ответом на её вопрос стало одинокое ржание.

– Да, но что… – она не успела договорить. Смущение одержало верх. Аделаида бессознательно сделала шаг назад, думая, что нащупает перила. Так и случилось, вот только за секунду до этого она слишком сильно наклонила корпус назад, и её ноги мгновенно потеряли опору. Это было дуновение ветра или она действительно почувствовала лёгкое прикосновение?

Аделаида Демулен на самом деле летела в пропасть. Она не успела даже издать крик – лишь только открыла рот, как холодная река тут же поглотила её. Тело скрылось под водой, и течение понесло его к центру Рима. В это самое мгновение мир лишился очередной музы – проводника между целым миром и творчеством одного мастера. По крайней мере, ей так казалось до последних секунд её жизни.