Kitabı oku: «Кто-то должен умереть», sayfa 5

– Сначала надо проверить количество воздуха, – продолжала она.

Она нашла монитор датчика атмосферы там, где сказал Соколов. Долго и внимательно его разглядывала – уж очень не хотелось верить, что все так неудачно получилось, но заниматься самообманом можно лишь тогда, когда тебе ничего не грозит, иначе это может закончиться очень плохо. У каждого отсека было автономное снабжение кислородом. На корме имелось три резервуара – основной и два резервных, однако приборы показывали, что все они повреждены точно так же, как их коллеги в среднем и носовом отсеках. А без них такому количеству людей уже через час станет нечем дышать.

Но это они с Соколовым предусмотрели. Лейтенант объяснил ей, что между кормовым пассажирским отсеком и машинным отделением есть два грузовых трюма с автономным снабжением воздухом, и хотя в них будет не так комфортно, шанс дождаться прибытия спасателей все же есть. Но и здесь не все было ладно. Датчик показывал, что первый трюм также разгерметизирован, хотя причиной этому, скорее всего, был не взрыв, поскольку он произошел на изрядном удалении от помещений для грузов, а деформация корпуса шаттла после того как сработали сначала бомбы, а потом системы защиты. Зато самый дальний был явно в порядке.

«Не корабль, а сэндвич какой-то, – подумала она. – Как нарочно уцелевшие отсеки перемешаны с разрушенными».

– Нам придется перебраться в другое место. Только так мы сможем выжить, – сказала она и объяснила, что и как надо будет делать. Спорить никто даже не пробовал. Мало кто из людей пытается устраивать дискуссии, когда на кону их собственная жизнь, а до финальной раздачи осталось совсем немного. Во время боя диспутов не бывает.

Снова шлюз. Открылась и закрылась одна дверь, затем другая, и она вновь наощупь пустилась в путь через первый трюм, чтобы убедиться, что приборы не врут, и во втором грузовом отсеке действительно сохранился воздух. Это был их последний шанс. Причем в первую очередь ее – ведь если и это помещение подверглось разгерметизации, у нее попросту может не хватить сил вернуться туда, где еще остались тепло и кислород. Сейчас она чувствовала себя настоящим «Камнем», потому что именно жители астероидов первыми поняли, что иногда кто-то должен пожертвовать собой. Принести жертву ради жизни остальных.

Ей повезло. Им всем повезло, потому что как только внутренняя дверь шлюза во второй грузовой трюм открылась, она поняла, что воздух здесь есть и его много. Даже система климат-контроля не пострадала. Хотя в помещении было холодновато – 10 градусов выше ноля по Цельсию мелочь для перевозимых здесь грузов, но очень некомфортно для девушки в шелковой блузке и атласных штанах, – это все же куда лучше, чем 0 градусов по Кельвину⁷. Здесь она задержалась на полминуты. Именно столько времени потребовалось на то, чтобы найти внутренний регулятор температуры и набрать команду повысить ее хотя бы до 15 градусов – выше устанавливать не стоило, чтобы не посадить аккумуляторы слишком быстро. А заодно она сделала полтора десятка торопливых, но глубоких вздохов. Сколько бы она ни тренировалась обходиться подолгу без кислорода, но совсем уничтожить зависимость от этого химического элемента не удавалось еще никому из людей. Поэтому потребовалось надышаться и отправиться в обратный путь.

39 раз ей пришлось пересекать первый грузовой трюм туда и обратно. В кормовом пассажирском отсеке она брала очередного пассажира, закутанного во всю одежду, которую только удалось собрать, протаскивала его через разгерметизированный грузовой трюм и оставляла во втором, а сама с вещами в руках возвращалась за следующим. Первой она «отбуксировала» одну из молодых учительниц. Потом 36 детей, потом остальных двух сопровождавших их педагогов, так что хоть она и старалась двигаться как можно быстрее, на это ушло больше полутора часов, поэтому, когда она забирала последнюю из преподавательниц, дышать в кормовом пассажирском отсеке было уже практически нечем. Но она все же успела.

«Старикан! – резанула ее мысль, когда она пыталась отдышаться, доставив 39-го пассажира в трюм. – Он все еще там!»

Ее пытались отговорить. И она чуть не согласилась с ними, поскольку воздух в носовом пассажирском отсеке вполне мог уже закончиться, из-за кровопотери Соколов мог умереть и до того, как иссяк кислород, а добираться туда предстояло через три помещения, из которых в одном атмосфера была почти непригодна для дыхания, а в остальных двух ее и вовсе не осталось. Но она ему обещала.

И она добралась. В первое мгновение ей показалось, что она опоздала, что он уже мертв и никогда больше не назовет ее «Деточкой», но уже через секунду поняла, что лейтенант просто без сознания – от нехватки кислорода или кровопотери, или от холода, а, скорее всего, от всех причин сразу. Но он был жив. И это было главное и даже, пожалуй, чудо, учитывая, через что ему пришлось пройти за последние два часа. Хотя самое главное чудо предстояло сотворить ей.

Это был наиболее сложное из сегодняшних путешествий. В космосе даже рослый мужчина весит меньше пушинки – на то он и космос, однако невесомость никак не влияет на все остальные параметры, а чем крупнее тело, тем труднее протаскивать его мимо замороженных трупов и проталкивать в двери шлюзов, не забывая при этом проверять, опущены ли у него веки, чтобы он не остался слепым на всю жизнь, и вдобавок каждый раз давить на грудь и продолжать сжимать ее в течение всего пути до следующего шлюза, чтобы ему не разорвало легкие, да еще и стараться, чтобы при этом обломки сломанных ребер не проткнули его внутренности. Но сегодня был день ее личных чудес.

Тепло и воздух в грузовом трюме даже вернули Соколова в сознание. Это случилось буквально через 10 минут после того, как она втолкнула его тушу в последнюю дверь шлюза, и даже еще отдышаться не успела после долгого тяжелого странствия из носового пассажирского отсека в кормовой грузовой трюм, продолжая отчаянно ловить кислород широко раскрытым ртом. Он улыбнулся ей.

– Ты молодец, Деточка, – скорее угадала, чем услышала она, и почти так же тихо ответила:

– Ты тоже, Старикан.

Они оба улыбнулись друг другу. Улыбнулись той особенной улыбкой, какая бывает у людей настолько близких, что любой из них не задумываясь пожертвует своей жизнью ради другого. За два часа с момента знакомства они успели дойти до этой стадии дружбы.

Потом его улыбка пропала. На лице офицера вновь появилось то же выражение, как тогда, в носовом отсеке, когда он вспомнил о детях на корме. Когда есть что-то страшнее собственной смерти.

– Что случилось? – тихо, чтобы никто не услышал, спросила она, наклонившись к нему.

– Датчик… Показатели атмосферы… – прохрипел он так тихо, что даже приникнув ухом почти к самому его рту, она с трудом разобрала его слова. – Показывает… кислород кончается…

– Почему?

– Наверно, поврежден… резервуар или воздухопровод. Попробуй… запустить программу диагностики.

Она нажала несколько кнопок на пульте. Соколов бросил взгляд на монитор, и его погасшие глаза лучше любых слов сказали, что дело плохо. Но на лице офицера ничего не отразилось.