Kitabı oku: «Брачная ночь», sayfa 3

И вот теперь я, замирая от испуга, спросила свою верную служанку Мими, что же всё-таки может ждать меня в мою первую брачную ночь?

Во-первых, Мими была француженкой, и всем известно, даже мне, что эта нация лучше остальных осведомлена о тайнах и тонкостях отношений между полами. Ну и во-вторых, Мими была простолюдинкой, а это тоже накладывает свой отпечаток на понимание многих житейских тайн: в то время, как более аристократичные круги деликатно и тонко выражают свои чувства, простые люди более прямолинейный в своих высказываниях и поступках.

– Ну что же, Софи, – задумчиво промурлыкала моя компаньонка и подруга на французском: ведь мы с ней только и общались на её родном языке. – Я думаю, мне будет сложно объяснить вам всё на словах, но я постараюсь показать вам всё это на примере простого народа… Есть у меня одна идея…

И я даже и представить себе не могла, как же эта её идея перевернёт все мои невинные представления о мироуcтройстве и жизни с ног на голову!

– Идите сюда, мадмуазель Софи, – позвала меня к себе в свою маленькую комнатку Мими, и я с горящими глазами стала рассматривать разложенные на её туалетном столике парики, пудреницы и разные хрустальные флакончики с каким-то неведомыми ароматами и притираниями.

Но хорошее воспитание ни за что не позволило бы мне притронуться ни к чему в комнате.

– Нам нужно с вами переодеться, – предложила мне Мими, доставая из сундука и раскладывая передо мной простой деревенский сарафан! И откуда он только у неё взялся?

Но я не стала задаваться ненужными и пустыми вопросами, и повернулась послушно к Мими спиной, чтобы она помогла мне расшнуровать мой корсет, как делала до этого каждый день.

2

– Прошу прощения, мадмуазель Софи, но, боюсь, вам придётся снять и корсет, – весело прощебетала Мими, и я вся залилась пунцовой краской.

Как?! Выйти из дома без корсета? А как же тогда…

– Это просто необходимо, мадмуазель, – строго добавила Мими, словно в очередной раз уговаривала меня съесть ещё одну ложечку противного мясного бульона, который я просто ненавидела. – Простые крестьянки не носят корсетов. И панталон, – задумчиво добавила она, и тут я в ужасе распахнула глаза.

Ну уж нет! Без корсета ещё можно себе представить, но чтобы без панталон! Тогда эта затея точно не для меня!

– Впрочем, панталончики пусть остаются на вас, – милостиво разрешила она. – Через юбки всё равно не будет ничего видно.

И вот, спустя полчаса, мы, переодетые простыми крепостными девками, уже спускались по чёрной лестнице нашего дома, чтобы прокрасться через заросли терна и малины к дальней калитке нашего густого сада. Мои волосы Мими предусмотрительно распустила, и повязала поверх цветастый платок, и я, взглянув на себя в зеркало, буквально не узнала себя: на меня смотрела не дворянка Софья Пушкина, а какая-нибудь Марьюшка или Фроська.

Я прыснула в кулачок, представив, как кто-то меня окликает:

– Эй, Фроська! А принеси-ка холодного кваску из погреба! – и я, согнувшись в почтительном поклоне, подаю своему батюшке на подносе крынку и запотевшие бокалы с его любимым грушевым квасом. И он меня совершенно не узнаёт!

И вот сейчас мы идём по просёлочной дороге, и мадмуазель Мими даёт мне наставления:

– Только прошу вас, мадмуазель Софи, умоляю, ни с кем не разговаривайте по дороге и не смотрите никому в глаза, чтобы не выдать нас! Слушайте, и делайте то, что я вам скажу, и тогда вы сегодня получите ответ на свой вопрос…

Возбуждённая и крайне взбудораженная её обещаниями дать мне все ответы на все волнующие меня вопросы, я согласилась на все её условия, и быстро поспевала за ней по дороге. От быстрой ходьбы я раскраснелась и мои волосы выбились из-под туго затянутого под подбородком платка, но я вся горела от предвкушения, что скоро узнаю величайшую для себя тайну.

За всеми своими девичьими думами, я не сразу поняла, что мы подходим к старой заброшенной мельнице на пригорке, которую я часто видела из окна нашего экипажа, когда мне приходилось куда-нибудь выезжать по делам с маменькой, и на которой, конечно же, мне никогда не доводилось бывать прежде, потому что я не могла появляться нигде одна без маменьки или своей служанки, и уж тем более с таком более чем престранном виде.