Kitabı oku: «Зовущие к огню», sayfa 4
2011 год. Амман, Иордания.
В Амман Адам Оздоев прилетел как личный друг шейха. Караван машин с мигалками подхватил его в аэропорту и понес в город…
Иордания была во многом уникальной ближневосточной страной. Здесь не было нефти но был мирный договор с Израилем и режим наибольшего благоприятствования в торговле с США. Здесь матерью короля была англичанка, дочь полковника, а сам король для развлечения любил лично летать на истребителе и проходить полосу препятствий спецназа – даже в пятьдесят с лишним он без труда это делал. Наконец, в жизни Иордании большую роль занимали черкесские кланы – черкесами тут называли беженцев с Кавказа, бежавших от войны с Россией еще в 19 веке. Из черкесов традиционно набиралась охрана Короля, потому что Король местным бедуинским и арабским племенам не доверял. В иорданском спецназе было много чеченцев, командовал им долгое время тоже чеченец. Он получил два высших военных ордена страны, хотя по статуту никто не мог получить больше одного.
В огромном, специально построенном для местного Мухабаррата комплексе Оздоева ждал Али Мосаад. Человек с сотней лиц, долгое время работавший в самом сердце палестинского сопротивления – и не разоблаченный и не казненный. Мало кто знал, что если бы не Мосаад – скорее всего в 1982 году произошла бы ядерная война Израиля и всего арабского мира. Сейчас Мосааду было хорошо за семьдесят – но он не утратил ни сноровки, ни злонамеренного, жестокого ума.
Американцы считали Мосаада дружественным игроком, но это было большой ошибкой. Мосаад напоминал Талейрана – он никому и ничему не был верен.
Как в свое время сказал Талейран, когда под его окнами происходила очередная революция – «наши побеждают!» А когда слуга уважительно спросил: «Мессир, а кто такие наши», Талейран ответил: «Это мы узнаем, когда все кончится». Вот, Али Мосаад был примерно таким же… ближневосточным Талейраном.
Но Оздоева он принял в своем кабинете радушно, ахлян-кифак. Разлил по армудам чай.
– Красиво тут… – заметил Оздоев.
– Посмотрите на эти цветы, – сказал Мосаад, – они наполняют душу радостью…
…
– Я имею в виду, посмотрите поближе, мой друг.
Оздоев понял. Двери кабинетов высшего командного состава службы выходили в сад с розовыми кустами. Туда они и вышли.
– Телефон при вас?
– Никогда не делал такой глупости.
Мосаад кивнул.
– Хорошо…
– Американцы хотят что-то сделать в Сирии. Я должен найти несколько снайперов.
– Каких снайперов?
– Чеченских.
Али Мосаад провел руками по лицу, как будто совершал сухое омовение.
– Что вам нужно от нас?
– Укрытие. И помощь. Надо будет перебросить их туда. И вывести обратно. Таких возможностей, как у вас, – нет ни у кого в регионе.
Мосаад еще раз повторил жест.
– Это не для нас нужно. А для американских друзей…
– Перевезти их туда будет можно. Но зачем забирать?
– Это люди моего народа! Я не могу их там бросить!
– Ва… ты не понимаешь, мой друг. Ты начинаешь войну. Зачем тебе выводить твоих снайперов, где они нужны, как не на войне?
…
06 марта 2011 года в городе Деръа, на границе с Иорданией – сирийской авиационной разведкой были задержаны несколько подростков, которые писали на стенах антиправительственные лозунги. Пришедшим к военной части родителям командир сказал: забудьте про этих детей и сделайте себе новых. После этого город взорвался, начались беспорядки. Во время похорон погибших демонстрантов – по траурной процессии открыли огонь неизвестные снайперы, они же проявили себя еще в нескольких стычках. 29 марта правительство Сирии ушло в отставку, но события было уже не остановить. Митингующие начали громить здания партии Баас, разгромили офисы телекоммуникационной компании родственника президента, ворвались в тюрьму и освободили заключенных, после чего пошли на штурм воинской части. С крыши офицерского клуба по ним открыли автоматный огонь. После чего оружие стало появляться у митингующих все чаще и чаще, все больше рядового состава переходило на их сторону. Началась гражданская война…
Империя под ударом. 21-23 сентября 202… г. США. Вашингтон-Лэнгли.
Лэнгли – это целый отдельный мир… сложный, плохо доступный для понимания окружающих. Зазеркалье, лабиринт из которого не выбраться.
ЦРУ, созданное в 1947 году – прошло с тех пор долгий и не всегда славный путь. С 2001 года, когда два самолета таранили башни-близнецы, оно получило несколько десятков миллиардов долларов бюджетных ассигнований дополнительно. Стало ли безопаснее?
Афганистан – прос…ли.
Ирак – прос…ли.
Ливию – прос…ли.
Сирию —…
Россию – тем более прос…ли, никто даже не предупредил, когда российские самолеты – вдруг перелетели в Ливию и начали там бомбить. Про захват Крыма – узнали из телевизора.
Китай – прос…ли, причем этот провал был вероятно самым болезненным. ЦРУ – категорически неправильно оценило сроки достижения Китаем такого уровня развития военной мощи, при котором он смог бы реально угрожать американским интересам.
Украину – ещё как прос…ли, на самом деле там все с самого начала вышло из-под контроля. Получилась хрестоматийная ситуация, когда хвост виляет собакой. Чем больше на Западе говорили о принципах – тем больше в Киеве цинично использовали эти принципы в своих интересах.
Предсказать угрозу формирования антиамериканского блока Китай-Россия-Иран-Турция – не смогли. Более того – сделали всё для того, чтобы он состоялся.
На Украине после войны так и не удалось установить некое подобие стабильного и достаточно демократического режима, который мог бы по крайней мере содержать себя сам. ЦРУ – категорически неправильно спрогнозировало развитие событий на Майдане в 2014 году, не предвидело войну – но самое плохое то, что ЦРУ не смогло правильно ценить Украину. Как пассив, как то, что требует постоянных усилий и денег, денег, денег.
В 2001 – исламские экстремисты представляли собой довольно изолированную группу численностью максимум несколько сотен человек, и примерно 2-3000 человек на фронте под командованием талибов. Через пятнадцать лет – численность активных боевиков составляла по разным фронтам несколько сот тысяч человек, в том числе не менее 50 тысяч – мобильных, готовых оказаться в любой стране, где потеряна стабильность и управляемость для того, чтобы усугубить ситуацию и начать гражданскую войну. Практически в каждой западноевропейской стране шел масштабный сбор средств в поддержку исламских экстремистов, действовали радикальные проповедники и своего часа ждали от нескольких сотен до нескольких тысяч местных экстремистов – это если считать только тех, кто имеет боевой опыт, и настолько опасен, что от него в любую минуту можно ждать тяжкого преступления. Всего же численность активно сочувствующих, то есть тех, кто регулярно посещает джихадистские сайты, распространяет по сети экстремистские призывы и как минимум, раз жертвовал деньги – составляла не менее десяти миллионов человек.
Возобновилась Холодная война.
Если бы такие итоги деятельности были у частной компании – то владелец уволил бы весь персонал и директора и набрал бы новый. Но это была не частная компания, это было ЦРУ. Там – были совсем другие соображения…
…
Тодд Баррет был одним из типичных сотрудников ЦРУ. Типичнейших. До того, как все случилось в Чикаго – и он думал, что хотя есть проблемы, всё в принципе идет нормально.
Тодд Баррет родился в Иллинойсе, для того чтобы получить возможность учиться в университете – завербовался в морскую пехоту. Он думал, один срок – и все, и дядя Сэм заплатит за учебу. Но это был 2000 год – а через год все полетело к черту.
В 2003 г. он оказался в составе особого подразделения морской пехоты, охранявшей американское посольство в Кабуле. Времена тогда еще были простые, и если сотрудники станции ЦРУ шли на опасную встречу – то они брали с собой одного-двух морпехов в штатском. И все это стоило бесплатно, потому что морские пехотинцы несли службу, и им и так платили денежное довольствие. Это сейчас для таких дел нанимают частную охрану, а она может брать за такие выезды до десяти, а то и двадцати тысяч долларов в час. И по странному стечению обстоятельств в советах директоров таких компаний сплошь бывшие военные и ЦРУшники.
Тодд много кого повидал – он охранял даже легендарного уже доктора Филиппа Мадда, который учреждал в городе станцию ЦРУ после падения Кабула в конце 2001 года. В конце концов, ЦРУшники приметили ходившего с ними смышленого и выучившего пашту морского пехотинца и предложили после окончания контракта не уходить из армии – а получить за счет дяди Сэма образование по специальности «общественная безопасность» или что-то вроде этого – и идти к ним. Тогда сильно не хватало переводчиков с пашту, потому брали всех, за языки серьезно доплачивали. С ним поговорил сам начальник станции, рассказал, что со знанием языка и всеми доплатами он будет получать уже на позиции кейс-офицера сто двадцать в год с бесплатной медстраховкой. А как старший кейс-офицер – уже сто шестьдесят. Тодд обещал подумать, но все решилось как раз за него. Шарахнул кризис 2008 года, работы на гражданке не стало совсем – он знал, что его брат, например, работает за сорок пять тысяч в год, и это с высшим образованием. И он решил, что работать за сто двадцать намного лучше.
Он получил заочное образование, прошел курс подготовки на Ферме – и зловещая воронка разведки закрутила его, засасывая на самое дно.
Почти сразу, на первом своем назначении в Ирак он понял, что все не так просто. Те, кто стоял навытяжку при звуках американского гимна, и приносили клятву – в жизни думали о чем угодно, но только не о служении стране. Все занимались какими-то левыми делами, все думали о том, куда они пойдут на пенсии, куда их возьмут. Учителем в провинциальный университет как раньше – уже никто не хотел.
То, что работали на сторону – это было самое безобидное. У всех были какие-то связи на гражданке в бизнесе, в ЧВК. ЧВК – это вообще феномен иракской войны, Дональд Рамсфельд, ставший министром обороны, выдвинул лозунг приватизации войны, а армейских генералов в открытую назвал врагами. Моментально – у вашингтонской кольцевой выросли целые стены уродливых бетонных строений, где пилили деньги оборонного бюджета армейские прихватизаторы. Рамсфельд первым делом не забыл про себя – выкупил на фирму, где до назначения был председателем совета директоров, почти новые армейские грузовики, списав их и продав сам себе по цене металлолома. А потом заключил с этой фирмой по бешеной цене контракт на армейские перевозки в Ираке6. Но он был не единственным таким умным. Дербанили все. А так как у частной фирмы разведки быть не может – у всех был свой человек на местной станции ЦРУ, который предоставлял информацию и решал проблемы за деньги и обещание места в совете директоров в будущем.
Многие придумывали себе информаторов, которых на самом деле не было, писали от их имени фиктивные отчеты с уличными слухами – а деньги на оплату информаторов клали в карман. Для того чтобы такого не происходило, в ЦРУ существовали внутренние аудиторы – но это был Ирак, детка. Большая песочница. С аудиторами либо договаривались, либо с теми с кем не удавалось договориться, происходили несчастные случаи. Поехали проверять агента – на месте встречи оказалась засада. Вот и всё.
А те, кто не придумывал – договаривались с местными политиками и лидерами племен, что те якобы побудут информаторами – и делили деньги за информацию и подкуп. Была даже такса для реальных помощников и информаторов. Получил деньги – двадцать процентов надо откатить курирующему офицеру, он тоже хочет кушать. Иначе произойдет утечка информации.
Некоторые просто участвовали вместе с посольскими и с иракцами в разворовывании средств выделяемых на восстановление.
Идеалистов там не было. Участвовали все. Те, кто пытался работать честно, а то и не дай Бог сообщить кому то о том, что на самом деле происходит, – либо уходили с плохими формулировками, либо с ними тоже происходили несчастные случаи.
Тодд не хотел, чтобы с ним произошел несчастный случай, и он не хотел работать, как брат. за сорок пять тысяч в год. Потому и он встроился и стал как все.
Второе назначение он получил в Афганистан, старшим кейс-офицером. Там было все то же самое, плюс – местные рыцари плаща и кинжала участвовали в наркотранзите.
Третье назначение он получил в Грузию – уже начальником станции, через голову. Станция в Грузии была базовой для всего кавказского региона, непропорционально большой для такой маленькой страны – и тот, кто получал назначение на грузинскую станцию, знакомился с большим количеством офицеров и аналитиков, учился руководить большим коллективом. Это было промежуточное назначение перед чем-то большим – как раньше, к примеру, Париж.
Тодд отработал два года на грузинской станции и вернулся в Вашингтон. Он уже понимал, за какой пост предстоит бороться – по болезни уходил Герб Вилкинсон, начальник русского управления. Официально – по болезни, неофициально – он перенял у русских традицию пить много водки, и в последнее время не замечать этого было уже невозможно. Вместе с ним претендовали двое, они знали русский, но, как неофициально ему сказали, есть мнение назначить как раз не профессионального русиста – потому что руководство недовольно отсутствием результатов и постоянными провалами в разведывательных оценках. Но вместо этого…
…
Сообщение об атомном взрыве в Чикаго застало Тодда у его подружки, Синтии Санхилл. Точнее, не подружки – а партнерши, так будет правильнее. Отличие подружки от партнерши в том, что подружке хоть немного, но есть до тебя дело, она строит на тебя какие-то планы, вы время от времени проводите время вместе, ходите куда-то. Ничего этого у них с Синтией не было. Они просто трахались.
С Синтией он познакомился, когда Минюст начал интересоваться иракскими делами, сколько, куда пошло денег и есть ли расписки на все эти деньги. Расписок не было… какого черта, тогда ведь были совсем другие времена. Позади были девяностые… золотая эра Клинтонов, которому пару раз даже удавалось сводить бюджет с профицитом, чего после него не удавалось ни одного американскому президенту. Денег было навалом, Китай был производителем дешевых резиновых тапочек, Путин вилял хвостом и спрашивал, не нужна ли помощь в борьбе с террором. И они пришли в Ирак – как боги, мать твою. Они пришли и разнесли режим дядюшки Сади за две недели, и в его дворцах устроили американские базы… и они не экономили, черт побери. Нет, сэр.
Расписок не было. Но они сходили в бар, потом пошли к ней. Потом она вычеркнула его имя из секретного отчета по расследованию миллиардных хищений.
Его начальство все знало. И хоть он не писал отчетов и не устраивал дебрифингов – все прекрасно понимали, что если Контора влипнет в очередную гадость, у них будет возможность. Шанс. Небольшой. Но шанс.
Что касается самой Синтии, то она закончила юридический и пошла работать в Минюст, отлично зная, что в тридцать пять – сорок оттуда уйдет, и будет эксплуатировать наработанные связи в какой-нибудь лоббистской конторе и получать в три – пять раз больше. Ну или продвинется выше – на самые верха вашингтонской политики. В Вашингтоне всегда в какой-то момент надо делать выбор – взять деньги и уйти или карабкаться дальше, рискуя что сломаешь шею, репутацию и ни черта не получишь. Каждый решал для себя.
А с ним она была, потому что посмотрела «Секс в большом городе», прочитала пару журналов про здоровье женщин и поняла, что для здоровья надо регулярно трахаться. Вот и все. Ни больше, ни меньше…
Сначала это его устраивало. В конце концов, он и сам был не подарок… Какая женщина согласится жить с человеком, которого не бывает дома месяцами, а может и годами? Который ночью просыпается с криком, который ночью кладет пистолет под подушку по старой привычке. Синтии от него был нужен только секс, и он мог его дать – это устраивало обоих. Но в какой-то момент он вдруг почувствовал, как жизнь… просачивается… как песок между пальцами. И ее становится все меньше и меньше… Это понимание вогнало его в депрессию, которую он пока успешно скрывал и от Синтии, и от начальства. Узнает начальство – отправит на обязательный курс к психологу… то еще дерьмо. А психолог может заключить, что он негоден для работы и… прощай, нахрен карьера. Если узнает Синтия… бросит, наверное. Ей проблемы не нужны.
Итак… это был обычный день… у него в этот день пока ничего не было запланировано… он догуливал свой акклиматизационный отпуск, который предоставляли всем вернувшимся из-за границы… официально считалось что он пишет материалы для дебрифинга по ситуации на Кавказе. Синтия была в душе… а он лежал на кровати и старался ни о чем не думать, ждал своей очереди. Как вдруг зазвонил телефон. Это был телефон Синтии и он проигнорировал его… а он был не такой дурак, чтобы носить с собой сотовый.
Синти вернулась из душа голая – она никогда не стеснялась своей наготы, взяла трубку, послушала и с недоуменным видом протянула ему
– Это тебя.
Он взял трубку… какого хрена? Конечно, в Управлении были люди, которые знали… но это было как минимум невежливо.
– Да.
В трубке раздался голос Вика Здоровецкого, его непосредственного начальника из оперативного директората НСР. Национальная служба разведки – так они теперь правильно назывались, хотя по старинке все их называли ЦРУ
Вик Здоровецкий был тот еще фрукт… ладно, речь не о том.
– Ты где сейчас?
– В городе.
Почему-то такой простой ответ – взбесил Здоровецкого
– Ты что, телек не смотришь?
– Зачем?
– Так включи! – дальше пошел мат, которому Здоровецкий научился у своих родителей, эмигрировавших из СССР. Он занял одну из ключевых должностей в оперативном директорате достаточно случайно и через две головы. Просто новый Директор возмутился тем, что в русском отделе многие сотрудники знают русский настолько плохо, что в переписке их разоблачают даже дети. Вот и начали стремительно продвигать тех, кто знал русский – у Здоровецкого за плечами была всего лишь одна заграничная станция, в Киеве – а его назначили замначальника через голову многих других, прошедших Ирак и Афганистан. В свое время многие по ночам учили пушту и арабский – и вдруг оказалось, что это никому не надо, а на первый план вышли русисты и китаисты.
Здоровецкий владел русским свободно… и вот.
Баррет потянулся к пульту, нажал на кнопку. Увиденное на экране заставило его замереть от ужаса. Вскрикнула Синти.
– Это… это где? У нас?
– Чикаго. Семьдесят килотонн…
Увиденное не укладывалось в голове… Господи… Господи… что происходит? Какого хрена это происходит, какого, б…, хрена? Черт бы все побрал. Долбанные ублюдки, какого, мать твою, хрена? Какого черта это здесь…
– Я… я сейчас приеду.
– Нет, нахрен. Все равно Нацгвардия перекрыла дороги, нас сейчас эвакуируют. Ты знаешь, где точка семнадцать?
– Да.
– Отправляйся туда и садись на связь. Нам надо… короче, нам надо всё.
– Я понял, босс.
Он даже не понял, что Здоровецкий фактически подставляет его. Если Вашингтон – следующая цель для удара, то ему конец.
– Всё. Я с тобой свяжусь.
Господи…
Он посмотрел на другую сторону кровати. Синтия плакала, сжавшись в комок. И он совершенно неожиданно для себя, подсел к ней и обнял.
– Ну… чего ты. Все… будет нормально. Мы живы. Мы найдем их. Все будет нормально
– Нет, – каким-то чужим голосом сказала она – не будет.
И он понимал, что это так.
– Что… за что… за что?..
А он отчетливо понимал – за что.
Он видел все своими глазами, Как бомбили горы. Как наносили удары дронами по «моделям подозрительного поведения». Как похищали людей, переправляли в тайные тюрьмы, пытали их…
Он все это видел и во всем в этом принимал участие.
И рано или поздно…
Понимаете, все действия США основывались на подавляющем техническом превосходстве по отношению к противнику. Они сваливались откуда-то с неба на хижины, на деревни, на города. Один американский вертолет мог стоить больше чем все имущество всех жителей афганского города, над которым он пролетал. Они сваливались на них с вертолетами, лазерами, дронами, бронированными машинами – и они побеждали. Не оставляя врагу ни малейшего шанса.
Но они уходили – а ненависть оставалась. Они могли заставить встать на колени, держать руки за головой пока обыскивают дом, но они не могли заставить себя полюбить. Они вызывали ненависть. Лютую. Всепоглощающую. И беспомощность перед парящим в небе дроном – эту ненависть многократно усиливала.
Он знал, что бы ему ответило начальство. Что они на правильной стороне. Что существуют десятки и сотни инструкций, чтобы исключить или свести к минимуму побочный вред. Да, так и есть. Они, например, специально разработали кинетический «Хеллфайр» для дронов без взрывчатки, но с четырьмя раскрывающимися крыльями – мечами. Чтобы можно было поразить отдельную машину или даже отдельного человека, не причиняя вреда другим.
Вот только афганцам было насрать на все это. И иракцам тоже. Они были чужими для них. А те, кого они убивали – были свои.
А потом – кто-то дал этим ненавидящим ублюдкам атомную бомбу и сказал – действуйте.
Или они украли. Но как бы то ни было…
– Господи… я должна… ехать на работу. Надо…
– Не надо – сказал он – идет эвакуация. Поехали. Я отвезу тебя.
…
На улицах уже было не протолкнуться. Метро пока еще работало, но люди шли и пешком. Многие плакали.
Морская пехота и Национальная гвардия – пытались регулировать движение, занимая перекрестки. Многие были в костюмах для защиты от ОМП.
Он притормозил рядом с Хаммером, подозвал белобрысого парня с М4, показал АйДи.
– Мне надо проехать.
– Сэр, идет эвакуация.
– Свяжись с начальством. Здесь есть федеральный код, зачитай его им, пусть вобьют в базу.
На их АйДи слова ЦРУ не было.
Морпех обернулся быстро, навел справки у командирской бронемашины, вернулся.
– Можете ехать, – и прибавил: – Ублюдки…
– Что? – не понял Баррет.
– Ублюдки, – морпех, молодой и белобрысый зло смотрел на него. – Какого черта вы делали, если с нами такое произошло, а? За что вам платят такие бабки? Какого хрена?
И Тодд Баррет не нашел что ответить. Он просто забрал свой ID и тронулся с места
…
Точка семнадцать – или семнадцатый пункт безопасности – был трехэтажным зданием у Кольцевой. Ничем не примечательное, со складом, но внутри запасной командный центр, запасы на случай ЧС…
Несколько человек уже были там. Кое-кого он даже знал.
– Капитан на мостике, – шутливо крикнул Шорти, когда он появился в небольшом помещении без окон. С Шорти он был знаком по Москве.
– Заткнись Шорти, – устало сказал он. – Что у нас есть на сейчас?
– Ответственность никто не взял, по крайней мере, пока, – сказал Шорти. – Уровень опасности красный. Сейчас пытаются определить ущерб… «Коленная чашечка» в воздухе7, но, похоже, что мы больше не под ударом.
– Похоже, б…
– Сэр, взгляните на это… – крикнул другой оператор
Баррет подошел. Канал был настроен на Аль-Джазиру. Понятно, экстренный выпуск… сейчас все выпуски в мире экстренные. Показывали Ирак… чертов Ирак, чертова песочница. Там была гражданская война между шиитами и суннитами… но сейчас показывали, как шииты и сунниты, забыв обиды и разногласия – выходили на улицы, с флагами, с файерами, с наспех нарисованными плакатами «Смерть Америке!». Совершенно незнакомые люди – обнимались, плакали от радости…
А они, стоя на другом конце земли, в городе который почти наверняка подвергнется второй атаке, если та будет – стояли и смотрели на все на это, не зная, что сказать.
– Это по всем каналам, сэр. По всему Востоку и не только
…
– Какого черта, сэр? – сказал один из техников. – Какого черта мы не можем просто стереть их с лица земли?
– Заткнись, – сказал другой техник.
– Сам заткнись! Мы ведь служим… для чего мы служим?
– Замолчите! – резко сказал Баррет – хватит.
Ему вдруг показалось, что он стоит на краю какой-то огромной ямы. И в яме этой… живая чернота. Живая. Пульсирующая. Шевелящаяся.
Живая…
– Все за работу, – сказал он. – У нас есть долг, его никто не отменял. И … пишите все эфиры. Все, какие есть. Кое-кому стоит это увидеть. Потом.
Про себя он подумал – если это потом будет.
…
Прошло два дня.
За это время кое-что прояснилось – кое-что. Террорист – одиночка. Новая, ни с кем не связанная группа. Одиночная атака – их больше не атаковали.
Все лидеры мира официально выразили сочувствие США, многие сказали, что потрясены случившимся, и готовы оказать любую помощь. Но это не отменило того факта, что по всему арабскому востоку, по некоторым странам Азии и Африки, по России прокатилась волна антиамериканских демонстраций. Люди радовались, плакали от счастья.
Девять тысяч человек сгорели в одну секунду. Как показали первые итоги расследования – по неизвестной причине террорист активировал заряд на территории чикагской субурбии, хотя ему не так много оставалось ехать до деловых районов. Если бы он прорвался в район небоскребов – число жертв было бы больше десятикратно. Взрыв произошел мало того, что в субурбии – так еще и в рабочий день, многие в это время были на работе и потому выжили.
Число раненых и обожженных превысило сто тысяч и продолжало расти.
После того, как первоначальный шок схлынул, на его место пришла ярость. Кто-то должен был быть виновным в том, что с ними произошло. Настало время озлобленности и взаимных обвинений…
…
Они собрались внизу, в здании гаража – там сейчас был развернут пункт безопасности. Светили фонари. Их было много… управление разрослось в последнее время, приняли новые штаты. Но это, увы, не помогло.
На импровизированную трибуну поднялся Директор. Он был кадровым разведчиком, традиция назначать на должность директора политиков была изжита – уже несколько крайних директоров ЦРУ были кадровыми спецслужбистами. Ему передали мегафон, он молчал, собираясь с мыслями. Потом заговорил.
– Господа… и дамы, собравшиеся здесь. – Он снова замолчал. Тем, кто стоял в первых рядах – было видно, что директор ЦРУ с трудом сдерживает слезы.Наконец он снова заговорил: – Мы не смогли защитить нашу страну. Наш народ. Наш образ жизни. По нам снова был нанесен страшный удар. Его последствия будут ощущаться десятилетиями. Единственное, что пока нам удается сохранить – наша свобода. Я принимаю на себя всю полноту ответственности за произошедшее и с сегодняшнего дня я ухожу в отставку. Я не хочу, чтобы кто-либо из вас повторил это. Но я хочу, чтобы вы остались на своих постах и сделали… – Директор все же не сдержался: – Сделали все, чтобы наказать негодяев, подло и трусливо убивших и ранивших более ста тысяч американцев. Вы, джентльмены, – не должны останавливаться, пока не найдете и не покараете каждого из них. У меня все. А теперь, давайте просто постоим и помолчим, в память о каждом, кто погиб в Чикаго. Мы будем помнить. Мы отомстим…
…
В ЦРУ, как и в любой другой бюрократической структуре – люди образовывали группы по интересам, связанные неформальной иерархией и подчинением кому-то наверху. Босс шел вперед – он расставлял по местам лично преданных ему людей. Босс падал – вместе с ним прокаженными становились и те, кто шел за ним. Им оставалось лишь дорабатывать свой срок – если кто-то не подбирал их, не брал в свою команду.
Тодд относился к команде бывшего замдиректора ЦРУ Роланда Кирша. Мастодонт разведки, его настоящая фамилия была Киркотян. Частично француз, частично немец, частично армянин, его родители сочли за лучшее в 1972 году покинуть Бейрут, когда схватились палестинцы с христианскими милициями отца и сына Жмаэлей и Тони Франжье и начались уличные бои – но сам Кирш родился уже в США. Бывший начальник московской, бейрутской и багдадской станций он среди знающих людей в ЦРУ имел прозвище «мистер двадцать». Потому что говорят, именно он первым взял у агента двадцать процентов от гонорара за хорошее к нему отношение. Скорее всего, именно Кирш придумал и другие формы коррупции. И он ушел из ЦРУ ровно тогда, когда Конгресс США начал закрытые слушания по проверке расходования средств на восстановление Ирака…
Сейчас Роланд Кирш был одним из королей кольцевой дороги – так называли тех, кто жирел на государственных подрядах по безопасности, тех, кто строил все эти серые бетонные глыбы-офисы. У него была собственная компания по анализу рисков и обеспечению безопасности Risk assessment Ink, доли еще в нескольких компаниях, которыми владели другие люди, а так же места в советах директоров более чем десятка фирм, в том числе и такой, которая, например, занималась производством детской одежды. По каждому из этих мест он получал солидные гонорары и жалование, и жил припеваючи, особенно по вашингтонским меркам. Он ездил на Мерседесе-600, что в Вашингтоне было вызовом обществу – но сейчас он был не госслужащим и мог себе позволить на общество плевать.
И, конечно же, когда целый район в Чикаго сгорел в атомном огне, и стало понятно, что в кадрах спецслужб будут кардинальные перетряски, люди, которых он поднял и которых вывел на самую вершину подлунного мира разведки – после брифинга в гараже ЦРУ поспешили на кольцевую. Поговорить, послушать, к руке приложиться…
Много кто там был. И Боб Хосса из ФБР – к счастью, он избежал назначения в антитеррористический отдел и потому сейчас мог не бояться за кресло. И Том Милентич из Министерства обороны – он занимался вопросами разведки на Ближнем Востоке в новом агентстве DIA, на которое Пентагон получил деньги. И он сам, Тодд Баррет из ЦРУ, который с его крайним грузинским назначением мог рассчитывать на очень серьезный пост сейчас, когда головы посыплются.
Ведь идиотам-политикам, которые правят бал в Вашингтоне и окрестностях, и невдомек, что вопрос не в политической ответственности директоров агентств и даже не в конкретных людях, допустивших конкретные ошибки и которые теперь должны за них ответить. Вопрос в том, что система сгнила целиком и никакие новые назначения не поправят ситуации. С тех пор, как разведка, как война стала одним из бизнесов, как стало возможным на основании разведоценок принимать решения, стоимостью в десятки и сотни миллионов, а иногда и миллиардов долларов, как только получилось, что итогом работы в ЦРУ может стать пост члена совета директоров крупной компании – а может и не стать. Вот именно тогда система начала гнить и сгнила полностью. И ее уже не исправишь, как и людей в ней работающих. А создавая новую систему – надо учитывать ошибки старой, чтобы то что случилось – не повторилось и с ней.
Понятно, что Кирш не захотел разговаривать в офисе – мало ли кто может слушать. Они поехали на поле для гольфа – тут таких много было в окрестностях. Гольф – хорошая, неспешная игра, на местных полях, за игрой и неспешной беседой распределялись, перераспределялись, расточительно расходовались и просто разбазаривались миллиарды долларов налогоплательщиков. Америка платила, потом еще раз платила и еще раз платила – но уплаченные налоги не превращались в новые дороги, школы, больницы. Кстати, нет, как раз таки превращались, но в провинции Кандагар, а не в штате Джорджия, и все потому что в Кандагаре проверять построенное будут меньше, а украсть при строительстве можно намного больше. Американское лидерство обходилось США все дороже и дороже, но США с гордостью несли это знамя, расходуя по всему миру на то чтобы убивать, потом спасать, потом опять убивать, на то чтобы купить ракетные комплексы Украине, построить туалеты страдающему от антисанитарии населению Конго – короче говоря, на все и на всех кроме собственных граждан. И важной частью всего этого процесса были американские спецслужбы – от них зависело, где Америка завтра будет убивать, а где спасать, кто из диктаторов должен уйти, а кто остаться.
