Kitabı oku: «Зовущие к огню», sayfa 5
На поле – никого не было. Американский флаг на флагштоке был приспущен и декорирован черной лентой. В баре гольф-клуба была тридцатипроцентная скидка на выпивку…
– Этот парень… – Кирш явно взял быка за рога, заодно демонстрируя свою осведомленность – он ведь не появился из ниоткуда, верно? Как мы его могли пропустить? Откуда у него бомба?
– Здесь не все так просто, сэр – сказал Милентич, тщательно подбирая слова
– Тогда расскажите с подробностями – сказал бывший замдиректора – я жду
– Вы помните Факел, сэр?
– Нет.
Баррет подумал, что замдиректора, скорее всего, лжет. Все он помнил.
– Операция по подготовке ударных групп сирийской оппозиции. Нацеленных на штурм центра Дамаска, захват дворца Асадов и министерств…
– Иордания?
– Она самая. Иордания предоставила территорию и поддержку…
– И вы хотите сказать…
– Да, сэр. Он был одним из тех, кого мы подготовили…
Наступило тяжелое молчание. Все молча шли к другой лунке и понимали, что все это значит. Конгресс уже начинал задавать вопросы по Сирии – а в свое время там обосрались здорово. Но тогда это пресекли.
Если же сейчас Конгрессу станет известно, что лидер террористов, который взорвал Чикаго – прошел подготовку на американской базе и за американские деньги – их просто распнут. Разорвут на части. Ликвидируют Агентство, а они все пойдут под суд.
Если же узнает пресса… их просто уничтожат.
Но пока что они в седле…
– Откуда у него бомба?
– Мы не знаем.
– Где сейчас этот… человек? – спросил замдиректора.
– Мы не знаем…
– Я не тебя спрашиваю!
Замдиректора повернулся к Баррету, тот пожал плечами.
– Понятия не имею. Под него создается отдельная станция, экстерриториальная, как по Бен Ладену. Когда примем дела, будет что-то понятно.
Замдиректора внезапно утратил к этому интерес, снова повернулся к Милентичу.
– Для начала – кто готовил этих людей. Записи велись?
Милентич покачал головой.
– Нет, сэр.
– Уверен? А финансирование?
– Внешнее, сэр. Саудовские деньги.
– Полностью?
– Да, сэр, на сто процентов.
Замдиректора выдохнул:
– Это намного лучше. Значит, по деньгам не проследить. Кого мы нанимали?
– Частников. Там были пакистанские военные и наши.
– Пакистанские?
– Да, Черные ружья.
Замдиректора кивнул.
– Хорошо. Я позвоню генералу Джизаку, мы все решим. А тебе надо составить список американцев, кто там был.
– Ясно, сэр.
– Надо сделать все, чтобы найти этого ублюдка.
Но Тодд Баррет опять почувствовал ложь.
Кирш никогда и ничего не говорил и не делал просто так.
Он посмотрел на руки шефа… у них был свой код, азбука морзе, но пальцами, если научиться, то можно делать совсем незаметно… это был их фирменный трюк, такому на Ферме не обучают. И заметил, что шеф дает ему сигнал…
…
Описав круг по кольцевой – Тодд Баррет подъехал к офису Кирша вновь, про себя недоумевая, почему шеф выбрал именно его, почему именно ему – дал знак. Это свидетельство особого доверия? Или попытка засунуть в мясорубку?
Замдиректора он нашел на террасе, которая была обустроена на плоской крыше. Он курил «Житан» – любимые европейские сигареты…
– Ты сейчас где? – спросил он, смотря в сторону Лэнгли и летающего над лесом вертолета.
– В оперативном директорате. Временно приписан к команде Здоровецкого.
– Это кто?
– Выскочка. Бывший зам на киевской станции. Сейчас замначальника
Замдиректора Киршу – ответ понравился – и Баррет знал, что он ему понравится. Кирш проявлял лояльность лишь на словах – по факту же он думал, что после его ухода остались одни дебилы, и ему было приятно получать подтверждения этого с чужих слов.
В каком то смысле, так оно и было. Никто не мог сравниться с Киршем по злонамеренности мыслей и действий. По изощренности злой воли. Таким и должен быть разведчик… просто нюанс в том, что… на кого ты направляешь эту злонамеренность? На врага? На коллег? На оперативный бюджет?
– Так, чтобы ты понимал. Сегодня утром мне звонила Карла Брауден. Ты понимаешь, что это значит?
Карла Брауден была начальником штаба президентской администрации. Все назначения проходили через нее.
– Пока не известно, сэр?
– Она знает, на что я соглашусь, а на что нет. Я уже не просто парень с кинжалом в зубах, я – политическая величина.
Баррет смоделировал… значит, не замдиректора. Есть три должности, о которых может идти речь, и все три освобождаются. Это директор НТС, Министр безопасности Родины и Царь разведки (правильно Директор национальной разведки). Последняя должность – была создана при Буше для его доверенного лица Джона Негропонте. Эту должность – может занимать лицо с обширным опытом в области разведки, но в, то же время он должен быть политиком.
Политиком…
– Ты правильно понял, – ответил на незаданный вопрос Кирш, – возвращайся в управление. Напиши мемку о том, что просишь включить тебя в межведомственную оперативную группу. Я прослежу, чтобы тебя включили.
– Спасибо…
Кирш внимательно посмотрел на него.
– Ты достаточно давно варишься в этой каше, чтобы понимать некоторые вещи. Например – что нельзя руководить сплоченной и идущей к цели группой людей, не будучи ее частью, то есть сверху. Ты понимаешь это?
– Да, сэр.
– Руководитель, который не знает, что происходит – только делает вид что руководит. Мне нужен взгляд изнутри, на то, что происходит в группе.
Он понял. Ему предлагали стучать.
– Поэтому ты будешь неофициально, не афишируя это, докладывать мне о том, что происходит, как идет расследование – всё.
Кирш внимательно смотрел на него. Баррет понимал, что это путь наверх. И что Кирш может его уничтожить в несколько дней. Он имеет отношение ко всему, что происходило за последние двадцать лет. К хищениям. К разбазариванию. К растратам. К деребану.
Только, если потребуется, виновным сделают его. За все. И за свое и за чужое. И не отвертеться.
Но и выхода другого у него нет. Если он откажется – его сделают во всем виноватым прямо сейчас. Они все наделали дел – вопрос, кто будет отвечать.
– Я с вами, сэр.
– Вот и молодец.
Кирш не стал протягивать руку для поцелуя. Он не любил мелодраматические эффекты. Но Баррет и без того понимал, что его поимели. И что надо выпить – иначе он не сможет уснуть.
Плохо спится, когда ты думаешь, какое же ты в сущности дерьмо…
27 сентября 202… г. США. Северная Каролина
Кирш стал директором национальной разведки…
Созданную группу назвали TF800 – восьмисотая целевая группа. Ее возглавил бывший директор ЦРУ и отставной генерал армии США Дейв Вудроу. Среди своих он был известен повышенной приспособляемостью – еще во время учебы в Вест-пойнте он женился на дочери генерала, суперинтенданта академии. После чего с продвижением по службе у него никогда не было проблем, и он стал одним из самых молодых генералов в истории США.
Но речь сейчас шла не о нем. В группе вообще было мало людей с безупречной репутацией.
В группе было несколько направлений, кто-то занимался деньгами, кто-то ядерным оружием, кто-то связями террористов. Тодд Баррет неожиданно даже сам для себя попал на самостоятельную должность супервайзера группы, занимавшейся контактами террористов с известными террористическими группами. Не было сомнений в том, что попасть на эту позицию ему помогли. И за это назначение ему придется расплачиваться. Возможно, быстрее, чем он думает.
Им отвели целое огромное здание в сельской местности, похожее на огромный торговый центр – но это было одно из зданий принадлежащих Министерству безопасности Родины. Они, а так же FEMA, федеральное агентство по управлению в чрезвычайных ситуациях – взяли все в свои руки и у ЦРУ – было относительно немного кадровых успехов. Баррет понимал, что неофициально их считают едва ли не главными виновниками произошедшего, и рано или поздно вопрос о реорганизации, сокращении финансирования или даже роспуске ЦРУ – встанет. Их уже реорганизовали в две тысячи шестом – так что всем до сих пор икается.
Судьба Управления – зависела, в том числе и от него.
Им отвели большое, пустое помещение с потолками высотой двадцать футов. Там не было никаких стен, они поставили временные перегородки с толстой полиэтиленовой пленкой вместо стен – как в Баграме. И как в Баграме – Билл Понятовски, их боевой компьютерщик8 – кинул провода прямо по бетонному полу, прикрыв специальными крышками, о которые все запинались.
Окон не было. Постоянно горел свет… неприятный, рентгеновский какой-то – как там. Но сейчас его погасили.
– Так… внимание на экран.
На экране появилось фото. Обычное, то есть не сделанное при помощи специальной аппаратуры – такие фотки размещают в социальных сетях. На ней – молодой человек, от тридцати до сорока. Простые очки, какое-то растерянное выражение лица, при этом доброе. Лицо широкое, короткая бородка, клочковатая такая, усов нет. Совершенно не похож на террориста, несмотря на шапочку и явно мусульманское одеяние.
Баррет, который не страдал политкорректностью и раньше, а после Ирака забыл, что это такое, машинально определил для себя сущность этого человека – задрот. Таких третируют в школе сверстники, таким не дают девчонки. Причина – наверное, лишний вес, но и в целом – не тот характер. Женщины любят альфа-самцов, а этот ни хрена не такой. Баррет знал, что есть люди с характером белой вороны, обреченные быть изгоями. Вот это один из них.
Все это переживают. Некоторые становятся священниками и врачами. Некоторых пожалеет какая-то девчонка, и они становятся счастливыми подкаблучниками. Некоторые на всю жизнь озлобляются – но на реальные действия, чтобы отомстить обществу решаются очень немногие. Эти люди на самом деле могут быть очень жестокими, копившаяся в них ярость сказывается и если они переходят какую-то внутреннюю черту – уголовнику рядом с ними становится нечего делать. Если это происходит – происходят жуткие вещи, такие как расстрелы в школах или в магазинах. Или действия маньяков, погружающих в страх и ужас, целые графства и города.
Этот же пошел куда дальше. Сжег полгорода…
Докладывала по подозреваемому Алиса Дейли, из отдела по борьбе с терроризмом ФБР. Ничего так дамочка, он навел про нее справки – говорили, что она довела своего первого напарника до самоубийства. Баррет подозревал, что ФБР подослало ее в группу с той же целью, с какой ЦРУ подослало его самого. Следить, что происходит, и если что-то угрожает Управлению – блокировать и уничтожать информацию на самой ранней ее стадии.
Вопрос, кто будет отвечать за то, что случилось, был первым на повестке дня и все понимали, что он даже более важен, чем поиск и наказание виновников. Отвечать никому не хотелось и любое агентство в Вашингтоне – будет готово на все, чтобы обелить себя и спихнуть все на другого…
– … на изображении Адам Фротман, тридцать шесть, в джихадистском сообществе известен как Абу Адам аль-Амрики, то есть отец Адама, американец. Происходит из богатой и влиятельной еврейской семьи Фротманов, которые относятся к хасидам, не признающим законность государства Израиль. Его дед, Берл Фротман в восемьдесят втором году привлекался к ответственности за финансовую поддержку палестинских исламских групп сопротивления, признанных террористическими, но уголовные обвинения не предъявлялись. Большинство членов семьи живет в Нью-Йорке, хотя их семейное гнездо находится в Кирьяс-Джоэле…
«Господи… – подумал Баррет – только этого дерьма нам тут и не хватало. Мало в деле американских джихадистов, так еще в нем, оказывается, есть и соблюдающие евреи. Черт бы все побрал…»
– … Фротман, закончил Джорджтаунский университет по факультету «журналистика и связи с общественностью». ФБР проводит опрос его одногруппников – все они описывают его, как скованного в общении, но, в общем-то, доброго малого без признаков социопатии. У него нет никакого криминального рекорда – вообще ничего, даже задержаний за рулем в пьяном виде.
Идеальный гражданин. Еврей без криминального рекорда. Просто ему, видимо, не давали девчонки. И потому он принял радикальный ислам и встал на джихад. А потом взорвал Чикаго атомной бомбой.
– В 2012 году Адам Фротман вылетел в Лондон, оттуда в Стамбул, с территории Турции нелегально пересек границу и присоединился к организации Исламское государство9. Нет никаких свидетельств того, что он лично и непосредственно принимал участие в террористической деятельности, однако по данным ФБР он принимал прямое и непосредственное участие в организации сети пропаганды Исламского государства, отвечал за пропаганду на английском языке. Судя по его кличке – на территории ИГ он женился и у него появился как минимум один ребенок.
В 2017 году ФБР арестовало Фротмана в нью-йоркском аэропорту JFK при прохождении контроля, ему были предъявлены обвинения по тридцати семи пунктам, в том числе в измене родине и терроризме. На допросе он изъявил желание сотрудничать и сообщил, что разочаровался в джихаде из-за массовых проявлений жестокости по отношению к мирному населению, и последний год удерживался на территории Исламского государства насильно, а после падения Ракки ему удалось бежать. Он так же сообщил о нескольких других американцах, которые принимали участие в деятельности Исламского государства. Благодаря этому, а так же тому, что личное участие Фротмана в актах насилия никогда не было доказано, прокуратура сняла большую часть обвинений. Он был признан виновным в незаконном владении оружием, призывах к насилию, и приговорен по соглашению сторон к полугоду тюрьмы, штрафу в двести тысяч долларов США и посещению курсов социальной адаптации. Наказание он отбыл, после чего исчез из поля зрения ФБР…
Господи Боже мой. Пропагандист Исламского государства, который снимал на камеру, как людям отрезают головы, – приговаривается к шести месяцам лишения свободы и штрафу в двести штук, после чего его отпускают на волю, в общество. Эта страна свихнулась.
– … ФБР считает, что вероятнее всего именно Адам Фротман находился за рулем грузовика, перевозившего ядерное взрывное устройство. Судя по тем данным, которые удалось спасти – а один полицейский дорожный патруль попытался остановить подозрительный грузовик – Фротман действовал не один… Таким образом, у нас есть достаточные основания полагать, что на территории КОНУСа10 продолжают действовать активные террористические ячейки Исламского государства, и нельзя исключать, что у них есть еще одно или несколько ядерных взрывных устройств…
…
Кормили их плохо.
Это было недалеко от военной базы и питание им обеспечивала та же самая фирма, которая кормила военных и по тем же самым стандартам. А это означало – большой поднос с углублениями, как в тюрьме и жирное, несъедобное хрючево в две с половиной тысячи калорий в порции. Просто замечательно! Тодд Баррет с тоской вспомнил их коллективную жалобу на питание в кафетерии в контртеррористическом центре имени Джорджа Буша – там, в частности, было написано, что в джаз-салате виноград сорта Сонома без предупреждения заменили на томаты черри, что чай из автоматов невкусный, что кетчуп и горчица из дозаторов тоже никуда не годятся, и что порции острой куриной грудки слишком маленькие. Какие были времена…
– О, какие люди…
Баррет с раздражением взглянул на человека, который присел напротив него с подносом.
– Хорошие манеры предполагают просить разрешения сесть, прежде чем садиться. Но в Пентагоне это неведомо, не правда ли?
– Я уже не работаю на Пентагон.
– Как интересно. И где же ты работаешь?
– Минюст.
– Туда пускают после Пентагона?
– Мне интересно, как сюда попал ты. Не подскажешь?
– Если коротко, Дик, – да пошел ты. Умник сраный. Занимайся лучше правами маргинальных групп и преследованием монополистов или чем там у вас занимаются?
Дик – показал указательным пальцем на них, усмехнулся и встал, чтобы пересесть на другое место. Это было выражением угрозы.
– Дерьма кусок… – выругался Вал, агент защиты ЦРУ, сидевший рядом – как он тут-то оказался?
– Помнишь, чем он занимался в Ираке? – спросил Баррет.
– Искал ОМП Саддама.
– Вот именно. Возглавлял оперативную группу морпехов, которые занимались поиском ОМП. Вот из-за ОМП – его к нам и сунули.
Про себя Баррет подумал – то, что Дик Стенланд тут, это очень хреново. Очень. Он еще в Ираке доставлял проблемы. В присутствии генерала на брифинге встал и сказал, что никакого оружия массового поражения нет, и вся эта история – дерьмо собачье. И если он остался таким же – а он остался – то это означает большие для них проблемы.
28 сентября 202… г. США. Кирьяс-Джоэль, недалеко от Нью-Йорка.
Они стояли на обочине. Караван федеральных джипов «Субурбан» с выключенными пока мигалками, дорожные крейсеры местного управления шерифа и полиции штата, два броневика местной команды SWAT. Было прохладно, но сухо. Типичная местная осень…
Местный шериф – по виду мужик упертый, крутой, скорее всего отслуживший – жестко втолковывал что-то окружившим его федералам. Тодд Баррет, который ради этого рейда не переоделся в форму и так и был в костюме и при галстуке – протолкнулся поближе, чтобы послушать.
– … мы не вышибаем двери, не кладем никого лицом в пол и не заворачиваем руки. Мы стучим в дверь и просим разрешения войти, показываем документы и говорим, что мы должны сделать. Никакой грубости, всем понятно. И не тыкать стволами во все стороны.
– Шериф, этот парень изжарил заживо двадцать тысяч…
– Мне плевать, что сделал этот парень, его там нет. Но там есть мои избиратели11, это приличные люди, там много детей. И я, мать вашу, не потерплю здесь ковбойского вестерна. Если кто-то переступит черту, я его арестую, и клянусь Богом, буду держать, пока не будет федерального ордера, и пока мне его не привезут на бумаге. А это дело долгое…
Баррет сплюнул и пошел к «Субурбану». Все-таки он был одет легче других, а в глубинке да по утрам – уже было ощутимо прохладно.
– Что там, шеф? – спросил Вал, агент защиты ЦРУ и бывший морской котик, сидевший за рулем
– Местный шериф качает права.
Вал фыркнул.
– Нашел время.
– Мы уйдем, а ему тут жить.
– Да…
…
– Поверить не могу, что есть евреи, поддерживающие палестинцев. Это как вообще, а?
Баррет с видом умудренного жизнью аксакала – пожал плечами.
– В Йемене есть типы, которые раз в два года берут кувалды и целый день громят собственные деревни. Это у них такой праздник – праздник обновления. Чтобы построить что-то новое, надо разрушить старое. В мире много всего странного.
…
Примерно через двадцать минут головные машины каравана, без сирен, но с мигалками, освещая синими всполохами тихие улицы, вкатился в Кирьяс-Джоэль.
Это было очень странное место. Небольшой городок на частной земле близ Нью-Йорка, где живут только соблюдающие евреи – хасиды. Большие дома, дешевые минивэны и джипы – в еврейских семьях не редкость семь – восемь детей, автобусные остановки – автобусы принадлежали общине, они отвозили желающих в Нью-Йорк и обратно. Это место можно было бы принять за гнездо общины амишей, если бы не современные автомобили – евреи были не против современной техники.
А конкретно эти – были против Израиля. Это потому, что они считали – создание еврейского государства до прихода на землю Мошиаха – есть преступление. Потому многие вешали над дверью не израильский, а палестинский флаг.
Им не препятствовали. Но и рады не были. Пока они катились по тихим улицам – по краям дороги стояли люди, все в черном, в шляпах. Рядом с ними всегда были дети, много детей. Они недобрыми взглядами провожали федеральные машины, и было видно, что им тут не рады.
Бам! В стекло угодил камень или что-то еще, но так как стекло было бронированным, камень отскочил не оставив отметины.
– Притормози – сказал Баррет – не лезь на рожон, не приближайся…
Их Субурбан притормозил, потом остановился. Баррет достал свой планшет, начал что-то искать
– Что вы ищете, сэр
– Церковь. Или как там у них…
– Синагога, – послышалось с заднего сидения.
– Во-во. Синагога.
…
– Не следует идти по стопам других.
…
Евреи отнеслись к их визиту совсем недоброжелательно…
Все они были соблюдающими – меховые шапки, все в черном, на ногах вместо брюк какие-то гольфы, в руках камни. Не только арабы рождаются с камнями в руках – евреи не отстают. Но сейчас время было совсем другое.
Когда камни полетели в сторону машин, спецназовцы в ответ долбанули несколько человек Тазерами, а потом применили оружие. Один из ешиботников был ранен в ногу, другой в живот. Этого евреи не ожидали – камни кидать они перестали, но и сотрудничать не собирались. Кто-то пытался фотографировать, кто-то истерил, перекрикивая полицейские сирены.
– Что будем делать? – спросила Алиса
– Понятия не имею. Но я точно знаю, что мы делать не будем…
…
– Давай, найдем тут школу, или что-то в этом роде.
Иешиву – религиозную школу – они нашли. Но им там тоже не были рады…
– Что вам здесь надо? Уходите отсюда.
Баррет медленно выставил перед собой руки, ладонями вверх.
– Мир вам.
– Что вам надо? – повторил еврейский ребе, но уже без особой агрессивности. – Здесь вам не рады, уходите отсюда
– Я просто хочу поговорить. Я не буду ничего громить и никуда не буду врываться. Я ничего не заберу у вас. Я не принадлежу к вашей вере, но я хочу поговорить. Разве вы не можете со мной просто поговорить? Разве это плохо?
Ребе колебался.
– О чем вы ходите поговорить?
– Об Адаме Фротмане.
– Я ничего не знаю о нем! – Агрессивность вернулась.
– Я ни в чем вас не обвиняю. Но он вырос здесь. Разве вы не можете просто рассказать о нем? Каким он был? Как жил? Как рос?
Ребе подумал, потом кивнул.
– Хорошо, идите за мной.
В местной молельне они разговаривать не стали. Ребе привел их в какое-то место, похожее на небольшой клуб – со столовой, но без бара со спиртным. Сказал что-то на местном наречье, им принесли чая.
– Здесь вам не рады, – сказал он.
– Это мы уже поняли, – сказал Баррет.
– Зачем вы пришли? Вы знаете, какой сейчас день?
– Нет, не знаем. Но мы вынуждены выполнять закон, – Баррет быстро перевел разговор на другую тему: – Вы знали Адама Фротмана? Какой он был? Я не жду от вас, что вы будете вспоминать про него плохое и рисовать монстром. Расскажите, вы помните его?
– Мой отец его обрезал, – мрачно сказал Ребе. – Кто же знал, что он станет таким?
– В какой семье он вырос? Может его били в детстве?
– Семья Фротманов очень уважаемая семья. Мы много раз праздновали вместе еврейские праздники, и в их доме и в нашем… его никогда не били. Он…
Ребе задумался.
– Знаете… мы часто говорили. Я думал… он пойдет по пути праведников. Получит религиозное образование. Станет ребе.
– Почему вы так думали? – осторожно спросил Баррет
– Он… знаете, мы с ним много спорили. Наша религия очень сложная. Существует множество книг. Так вот, когда мы с ним спорили – Адам никогда ничего не принимал на веру, он требовал показать то место в книге, на которое я ссылаюсь. Меня это иногда так злило…
– О чем вы спорили?
– О чем спорят люди? О добре, о зле. Об истине. У Фротманов в роду ведь тоже были рэбе. Они связаны родственными связями с династией Тверских из Чернобыля. Вот почему это очень уважаемая семья.
Баррет с большим трудом сохранил бесстрастное выражение лица.
– Простите, я не расслышал. Тверские из…
– Чернобыля. Это такой город на Украине, когда-то почти полностью еврейский. Тверские – очень уважаемая династия, из них происходит Нахум Великий, из них рэбе Арон. Адам, кстати, хотел посетить Чернобыль. Он хотел увидеть место, откуда родом его семья.
И посетил?
– А что еще вы помните про него? Почему он уехал отсюда, почему решил учиться на журналиста?
Ребе долго молчал.
– Что еще я помню об Адаме… он очень болезненно воспринимал любую несправедливость. Очень. Он… вы мне не поверите.
– Поверим.
– Он говорил, что он против насилия. Говорил, что если на несправедливость отвечать насилием, это порождает новую и новую несправедливость. Он говорил, что словом можно добиться намного большего. Потому и пошел на журналиста.
Ребе вдруг закрыл лицо руками.
– Я не могу понять, как он мог так поступить… не могу… не могу… Ну, в общем-то, до какого-то момента он был верен себе. Даже там, в Ракке – он не взял в руки автомат, а возглавил пропаганду. Словом действительно можно добиться очень и очень многого… кто знает, скольких он подтолкнул к пропасти…
Баррет выждал момент.
– Еще пара вопросов, если позволите. Я понимаю, как вам тяжело, но… У него была девушка?.. Знакомая? Вы знаете кого-то?
– Не знаю. Я никогда рядом с ним никого не видел.
– Где он жил в Нью-Йорке? Вы бывали там, где он жил? Видели что-то?
– Он… мне писал…
– Я могу узнать адрес?
Ребе полез в карман.
– Это не совсем здесь приветствуется, сотовая связь, но…
…
Обратно ехали без сирен, только с включенными мигалками. Проблески красных и синих огней под хромированными решетками радиаторов Субурбанов. Машины жались к обочине, блок-посты Национальной гвардии пропускали без досмотра.
Они проезжали небольшие городки, которые и есть Америка… несколько тысяч жителей, дорога, бары и магазины на основной трассе, идущей через город, дешевое, но не слишком жилье, школа, больница. Кое-где они видели спущенные или декорированные черными лентами американские флаги…
О, скажи, видишь ты в первых солнца лучах
Что средь битвы мы чли на вечерней зарнице?
В синем с россыпью звёзд полосатый наш флаг
Красно-белым огнём с баррикад вновь явится.
Ночью сполох ракет на него бросал свет -
Это подлым врагам был наш гордый ответ.
Неужели, скажи, он теперь навсегда
Где свободных оплот и где храбрых страна?
Там, в туманной тиши, на чужом берегу,
Где надменный наш враг от атак отдыхает,
Что над фортом, как нам, также видно ему -
На ветру колыхнётся и вновь пропадает?
Золотистый восход ему блеск придаёт
В полной славе его свежий бриз развернёт.
Это звёздный наш флаг! И он будет всегда
Там, где дом храбрецов, где свободных страна….
…
Баррет думал об Америке. О том, что с ними стало, к чему они пришли. Почему они больше не могут побеждать…
Работая в Грузии – он начал лучше понимать русских. То как они действовали. То как им удалось победить всех своих врагов… ведь если так подумать, русские не были так уж сильны, но ужасная репутация, завоеванная ими в сотнях лет войн и походов – заставляла самых отважных и дерзких держаться подальше от этой страны.
Русские не пытались искать какой-то морали в войне и не следовали в ней никаким моральным нормам. Враг для них был враг, и грузины перевели для него русскую максиму войны – если враг не сдается, его уничтожают. Русские не пытались договариваться, они не пытались переделать врага. Либо враг сдавался, либо русские обрушивались на него всей своей мощью и уничтожали.
Обратной стороной было то, что русские, если побеждали в войне – а они почти всегда побеждали – довольно легко прощали своего бывшего врага. Война для них заканчивалась резко, они не страдали фрустациями. Германия – в двадцатом веке дважды нападала на Россию, последний раз Россия потеряла в войне двадцать пять миллионов человек – немыслимая для Нового света цифра. Тем поразительнее был тот факт, что Германия сейчас была главным торговым и экономическим партнером России, и если немцы приезжали в Россию – их никто не преследовал и даже не вспоминал ту войну. Еще при Брежневе, когда были живы оставшиеся в живых фронтовики – СССР торговал с Германией и тянул туда трубопровод чтобы продавать газ и нефть. Немецкие канцлеры еще до времен Горбачева часто ездили в Москву и встречали там дружбу и взаимопонимание.
Американцы же не умели ни воевать, ни прощать.
Вступая в войну, американцы сначала долго думали, а стоит ли, пытались избежать неизбежного. Как во Вьетнаме – эскалация там была вызвана нараставшим сопротивлением – сначала американцев во Вьетнаме было несколько сотен, потом несколько тысяч, потом несколько десятков тысяч, потом несколько сотен тысяч. Потом они проиграли. Что поразительно – американцы не попытались ударить по Ханою, захватить весь Вьетнам – русские несомненно это сделали бы.
Потом они пытались разделить людей в стране, с которой они воюют на хороших и плохих. Американцы страдали какой-то странной иллюзией – того что в стране, в которую они пришли, обязательно будет существовать местная группа поддержки – то есть люди, которые буду искренне хотеть того чтобы американцы были в их стране и устраивали тут их жизнь по своим законам. Им как то в голову не приходило, что местные либо просто пользуются ими, либо считают их оккупантами и ненавидят даже если улыбаются. Вот потому и получается, что через несколько лет им приходится убираться, потратив чертову уйму денег, потеряв сотни, если не тысячи парней и так ничего и не добившись. Тот же Афганистан – помилуй Бог, почему они решили, что эти люди тысячу лет жили именно так, а теперь будут жить как то иначе?
