Kitabı oku: «Рижские цветы», sayfa 2

ТАРАРАМ

Всё Задвинье было в сирени. Но не в той, вульгарной, в линялом фиолете, которую Лешка привык видеть в деревенских палисадниках. Нет! Здесь сиреневые кущи были роскошно убраны махровыми кистями, окрашенными в интенсивный фиолетовый цвет с оттенками от голубого до розового. Подчеркивали щедрость картины отдельные включения белой сирени. И аромат! Запах юного лета и чего-то доброго, многообещающего.

А еще тюльпаны! Красные и желтые. Яркие и веселые, как королевские солдаты. На всех клумбах! Лешка удивлялся: «И чего цветы никто не рвет? У нас их давно бы смели под корень».

Детприемник, куда доставил его милиционер, размещался в красивом двухэтажном доме, обнесенном остекленной верандой, некоторые окна в которой были выбиты. Лешка решил, что раньше в этом доме жил буржуй.

Размещался дом в уютном садике, конечно, с сиренью и тюльпанами. Лешка ходил по газону перед домом и собирал разбросанные там и сям простыни, одеяла, табуретки, подушки и т. п.

Когда он прибыл в дет. приёмник, то попал первым делом в санитарный блок, где всю его одежду сожгли в печке. После помывки под душем ему выдали чистую одежду. Она была необычной: оранжевые штаны, клетчатая рубашка и зеленая курточка. Объяснили, что все это американское.

Затем его накормили и сказали, чтобы он ждал дальнейших распоряжений. В ожидании оных он бродил по дому, изучая его планировку. В помещениях было пусто. Он был единственный воспитанник.

Прежние обитатели распределителя оперативно покинули его, а новые еще не прибыли. Вернее не покинули, а их покинули, т.е. экстренно растолкали по детдомам, спец. школам, ФЗО, спец. училищам. А приключилось это потому, что двадцать пять воспитанников, содержавшихся в распределителе подняли бунт, устроили тарарам. Что-то им не понравилось за завтраком.

Со свистом, криком, матом они переворачивали койки, крушили тумбочки, ломали столы. В распахнутые окна выбрасывали на улицу мебель, подушки, постельные принадлежности. Кто-то из пацанов писанул подушку и в воздухе замельтешили перья.

Воспитательница Глафира Федоровна вызвала подмогу. Прибывшая милиция быстро угомонила буянов, после чего началась их рассортировка.

Глафира Федоровна выглядела лет на пятьдесят. Это была сухощавая женщина с высоко поднятой головой, осененной копной густых седоватых волос. Под стеклами больших очков просматривались внимательные, строгие глаза. Брови имела слегка нахмуренными, губы – плотно сжатыми.

Родилась она в Риге в русской семье. Родители постарались в трудное послевоенное время дать ей хорошее образование. Во времена Ульманиса она преподавала в русской гимназии латышский язык.

В систему МВД она подалась чисто из меркантильных соображений: оклад хороший и продуктовые карточки повышенной категории. Как воспитатель специального детского учреждения выглядела она очень даже хорошо. Воспитанники её слушались и уважали. Это благодаря её влиянию недавний детский бунт не перерос в стадию физических расправ.

Глафира Федоровна отыскала Лешку и нарядила его на уборку хлама, набросанного бунтарями на газон. Вот он и стал ходить по газону подбирая одеяла, подушки, стулья, выкинутые из дома малолетними буянами. С работой он справился до обеда, а после обеда стали прибывать новоселы. Процесс заполнения распределителя протекал быстро. Уже через неделю за столами в столовой сидели двадцати пять мальчиков. Хотя и не мальчиков вовсе, а глядящих изподлобья самостоятельных существ.

Особняк на улице Баложу.

Все они были воришками. Без этого беспризорнику не выжить. Все они знали как достать пищу, как разжалобить тетеньку, как устроиться на ночлег. Они еще не ботали по фене, но пересыпали свою речь словечками, распространенными в преступной среде.. Они еще не стали урками, блатными, но к этому стремились. Во всяком случае старались подражать взрослому ворью.

Вот и этот рыжий пацан нагло заявлял себя как бы вожаком, бугром. Рассказывал о своих подвигах, показывал кольцо в которое был вмонтирован кусочек лезвия, мол, таким устройством очень удобно резать сумки, портфели, карманы. За него уже держали мазу три пацана типа шестерки.

И мальчишеское общество разбилось на две враждебных группы: у Рыжего появился соперник, и к нему примкнули те, кто был недоволен Рыжим. Начались конфликты.

Лешка как-то незаметно стал правой рукой Глафиры Федоровны.

Помогал ей во всем, выполнял её поручения. Рыжему это не нравилось и он однажды при всех нагло обратился к Лешке:

– Ты, что, козел, стучишь Глафире?

– Сам ты козел! Падла рыжая.

– За падлу ответишь! Перед ужином. За сараем.

Это был вызов. Увиливать от вызова нельзя. Иначе вечный позор.

Беспризорники военного времени

– Приходи, приходи. Только не обосрись, – Лешка внешне бравировал, а в душе трясся. Он знал. что ему достанется. У Рыжего же три подпевалы. Они не будут драться, но будут всячески мешать Лешке.

– Не бзди, Леха. Если что, то мы встрянем, – поддержали Лешку проти- вники Рыжего.

У Лешки было отработанное начало. Правой с разворотом – в челюсть, левой с разворотом – в поддых. Рыжий тоже имел опыт. Он резко бросил вверх сомкнутые руки, отбил Лешкин выпад и сам нанес ему удар головой в зубы и нос.. Чтобы прийти в себя Лешка ушел в глухую защиту, выставив вперед локти. Рыжий стал быстро молотить куда попало. Лешка отойдя от шока, тоже начал наносить удары, но положение его было хуже чем у Рыжего. «Свалит он меня», – пронеслось в Лешкиной голове.

Но тут в сопровождении дворника появилась Глафира Федоровна. Неожиданно громким голосом она закричала: «Разойдись!!! Всех запру в изолятор!!!». Народ мигом разбежался в разные стороны.

После кулачной стычки отношения между противниками могут быть двух видов: либо враги становятся корешами, либо одна из сторон начинает готовить расправу над соперником. Именно второй вариант и открылся пред Лёшкой. Кодла Рыжего собралась устроить Лёшке тёмную. Это очень паскудная штука. Могут и покалечить.

Обычно тёмную устраивают ночью, но могут навалиться и днём. Поэтому Лёшка весь день был начеку, демонстративно помахивая заточкой, а на ночь уходил на чердак, где у него был устроен тайник.

Такая напряженка очень угнетала пацана, но вскоре полегчало: Рыжего и его гопу отправили в спец. учреждение. Вновь прибывавшая беспризорь относилась к Лёшке с уважением. Ну как же! С Рыжим дрался. Оказалось. что Рыжий был заметной фигурой в беспризорном мире.

МИЛДА

Уже вторую неделю жил Лёшка в детприемнике, в этом сиреневом раю с трёхразовым питанием и еженедельной баней, что после беспризорных реалий действительно казалось подобием райской жизни. Сирень отцветала, но уже вовсю набухли бутоны гладиолусов.

Находился этот рай в зелёном Задвинье. Хотя Задвинье – это, практически, Рига, но в самом городе Лёшка ещё по-настоящему не бывал. В одно из воскресений он уговорил Глафиру (воспитательницу детдома-распределителя) отпустить его в город.

Сойдя с моста через Даугаву, он сразу же свернул направо, к замку, который выглядел живописно, но не очень грозно. Поглазев на замок, на соборы, на готические здания, Барсуков по переулочкам Старого города вышел к городскому каналу, попрёк которого всё ещё лежала, сваленная войной радиомачта.

Когда он перешёл канал, то был сразу же ошарашен неожиданным видением. На площади, прямо перед ним возник великолепный памятник. Воспитанный на ленинградской городской скульптуре, он сразу же высоко оценил качества монумента. Там из солидного каменного основания, населённого скульптурами и барельефами, вздымалась высокая, прямоугольная в сечении, стела или колонна. На верху этого вертикального сооружения стояла металлическая женщина, которая держала в своих устремлённых ввысь руках три золотые звезды.

Лёшка с радостным удивлением обходил по кругу прекрасный памятник, удивляясь совмещению несовместимого: монументальности и изящества.

Ах, молодец этот Карлис Зале, выпускник Петербургской Академии художеств, который сотворил этот замечательный памятник. Молодец и его соавтор, архитектор Шталберг, также выпускник Петербургской Академии художеств. Понятно, что эти имена Лёшка узнал значительно позже.

Монумент, установленный в 1935 году, официально назывался Памятником Свободы. В народе же его называли Милдой. И женщина не вершине обелиска тоже была Милда.

Милда

Милда – это распространённое женское имя как в Латвии, так и в Литве. А ещё у литовских язычников Милдой звали богиню любви.

Это обычное явление, когда народ даёт тому или иному памятнику фольклорное имя. Например, питерцы тоже подвержены этому веянию. В этом смысле больше всех не повезло памятнику Александру Третьему (комод, бегемот, обормот). А про памятник Николаю Первому даже загадка есть (Дурак догоняет умного, но догнать не может).

А невыразительный современный монумент на Средней Рогатке вообще имеет четыре уничижительные кликухи: стамеска, сборщики грибов, круглый горшок, крематорий.

Так что Милда это очень даже мило и патриотично. С 1910 года на месте Милды стоял памятник Петру Первому. С приближением кайзеровских войск памятник демонтировали и увезли в Россию. Памятник демонтировали, а название бульвара, что простирался за памятником (Бульвар Петра Первого) осталось. Потом бульвар стал Бульваром Свободы, затем – Бульваром Гитлера, позже – Бульваром Ленина (в связи с установкой в конце бульвара, спиной к Милде, памятника В.И.Ленину).

Статуя Ленина была стандартна: в левой руке кепка, правая рука вскинута и указует на восток, пальто распахнуто. В девяностые статую демонтировали, но в отличии от кастрюлеголовых, Ленина не стали курочить. Его аккуратно на трейлере отвезли на склад: а вдруг пригодится.

Барсуков считал, что точно пригодится. Во-первых, потому, что Ленин – это личность. Пройдут века, но люди будут помнить Ленина. И любой город будет горд тем, что имеет памятник Ленину. Затем потому, что Ленин – это благодетель для Латвии. Именно он даровал латышам независимость. И ещё – из-за скудности монументальных памятников в Риге. Там в основном установлены памятники отдельным личностям в камерном исполнении. Примером такого типа памятников является скульптура Ульманиса, первого президента Латвии: стоит на земле полноватый мужчина со шляпой в руке. И всё.

А ещё имеются памятные знаки о депортации латышей в 1941 году (15 тыс.) и в 1949 году (49 тыс.). Эти депортации просто убивают латышей. Они скорбят, проклинают НКВД, плюют на Советскую власть.

Но! они скромно помалкивают и не афишируют деятельность Арайса и его кровавых батальонов, состоявших из добровольцев-латышей, не депортировавших, не арестовавших, а расстрелявших 40 тысяч латышских евреев. Сволочи!

Германия вовсю отдувается за своих нацистских предков, а Латвия вроде бы ни причём (как и Румыния, Венгрия, Литва, Украина, где местные извели евреев под корень).

Какое счастье, что Ригу украшает прекрасная Милда. Счастье потому, что её существование висело на волоске. После вхождения Латвии в СССР было принято решение о демонтаже памятника (буржуинское наследие). Но жесткая позиция скульптора Мухиной, уроженки Риги, и архитектора Шталберга (одного из авторов Милды) не позволили этому решению осуществится.

Характерно, что автором памятника Ленину является всё то же Шталберг. Наверное, он и Ленина отстоял бы, но к тому времени его тело мирно покоилось на кладбище Райниса. Кстати, пример творчества Шталберга имеется и в Петербурге. Это монументальный доходный дом бывшего акционерного общества «Новый Петербург». Находится этот дом в переулке Каховского.

Уже трижды в детприемнике сменился детский контингент, а Лешку все никуда не отправляли. Он терялся в догадках. Наконец все прояснилось. Пацану дико повезло. Глафира Федоровна решила принять Лешку в свою семью. Она решила установить над ним опеку. Когда воспитательница поведала Лешке о своем решении и испросила его согласия на этот шаг, он растерялся, он не мог поверить в свалившееся на него счастье.

Вскоре опека была оформлена и бывший беспризорник очутился в просторной двухкомнатной квартире пятиэтажного дома, располагавшегося на улице Зирну. Из окон квартиры были видны садовые участки и ипподром, по которому бегали лошади, запряженные в легкие коляски.

Для Лешки настал сплошной праздник. После ухода Глафиры Федоровны на работу он производил приборку в квартире, а после вольной птахой устремлялся в лабиринты Старого города. Все эти соборы, старинные здания, замковые сооружения да и просто сами улочки дышали какой-то значимостью, средневековой романтикой.

Еще он любил бывать в ботаническом саду, особенно в оранжереях. Там было много красивых, невиданных ранее Лешкой, цветов и растений и все они издавали ароматы, создававшие иллюзию тропического леса.

Здание художественного музея

Художественный музей был у Лешки на особом счету. Там он, после рассматривания картин и скульптур, обязательно устремлялся в галерею, где по стенам были развешены рисунки латышского художника, изображавшие нагих женщин. Он с большим интересом рассматривал голых тёть, обращенных к нему то передом, то задом. Очевидно в парнишке стало просыпаться мужское начало.

Вскоре Глафира Федоровна огорошила своего подопечного сообщением о том что она оформила его в пионерский лагерь на две смены: «Леша, это очень хороший лагерь. Возле Кишозера. Тебе должно понравиться»

Какое там понравиться. Лешке был просто в восторге от возможности пообщаться с пионерами. Про себя он удивлялся: «И за что мне такая лафа!?»

Барсукова уже много лет тянет в Ригу. Это так здорово прогуляться по Московскому форштадту, заглянуть в художественный музей, в Ботанический сад, навестить Межапаркс и, накупив стандартный набор: рижский бальзам, рижские шпроты, конфеты фабрики «Лайма», с облегчённой душой вернуться домой.

Но что-то его удерживает от такой поездки.

МЕЖАПАРКС

Всего лишь девять месяцев тому назад здесь были немцы. Всего лишь девять месяцев тому назад здесь с грохотом завершилась стратегическая Рижская операция. А ныне тишь и благодать. И красота неописуемая. Какое-то зеленое царство. И повсюду жасмин. Сладкий аромат белых цветов проникал во все закоулки.

Внезапно эта тишь и эта благодать была нарушена треском барабана и резкими звуками горна. Из-за кустов было видно как под эту музыкальную композицию на высокую мачту медленно поднимался красный флаг.

На прямоугольной площадке, перед мачтой стоял пионерский строй. К строю подошла комсомолка-вожатая и поприветствовала пионеров с новым утром, громко проскандировав: «Пионеры! К борьбе за дело Ленина-Сталина будьте готовы!». «Всегда готовы!», – заверили вожатую юные пионеры.

Подъём флага

А Межапаркс ласкали лучи утреннего солнца. А Межапаркс тонул в летнем благовонье. А Межапаркс обещал сладостный отдых и покой.

Межапаркс был самым элитным районом Риги. Здесь располагались виллы и особняки рижских буржуев и крупных чиновников. Вот в одном из таких особняков и обосновались на целое лето красногалстучники. Девочки – на втором этаже, мальчики – на первом. А вместе с ними обосновался и Лешка, хотя он ещё и не был пионером.

Пацану пионерский лагерь понравился. Что особняк, что сад, что окружающая лагерь природа. Но больше всего ему понравилась пища. Как только дети прибыли в лагерь их сразу же пригласили в столовую перекусить. Для перекуса на столы были выставлены большие миски с кусками копченой рыбы в масле, отварная картошка и горки белого хлеба. И все без нормы, ешь сколько хочешь. На запивку было подано какао. И это в послевоенное голодное время, и это при карточной системе, когда народ тотально недоедал. Хорош был не только перекус, но и все последующие завтраки, обеды и ужины.

А вот мальчики Лешку насторожили. Если, он, умяв большой кусок рыбы, решительно положил на тарелку второй кусок, то мальчики, поковырявшись вилками в картошке и выпив какао, отвалились от стола, как бы демонстрируя: видали мы эту рыбу.

И разговоры у них были странные. После перекуса они жарко обсуждали какую-то Пакуль, которая в роли какой-то Виолетты дала в первом акте петуха. Почти все они были заядлые марочники. Имея при себе кляссеры, они обменивались марками, они спорили о достоинствах погашенных марок по сравнению с непогашенными. Они азартно разбирали последний матч «Даугава» – «Спартак» и чего-то бухтели про скачки. Все это было непонятно и чуждо Лешке. В среде, где он прежде вращался, доминировали совсем другие интересы и пристрастия.

«Ничего, притрусь», – успокаивал себя бывший беспризорник. И верно – притерся. Мальчишеское сообщество стало уважать его за инициативность, изобретательность, находчивость, ну, и, конечно, за умение постоять за себя.

Прямо через дорогу от лагеря начинался огромный лесопарк. После завершения боевых действий его тщательно разминировали и вывезли из парка побитую военную технику. А разного боевого хлама там еще оставалось видимо невидимо. Железные бочки, побитые минометы, немецкие гранаты, авиационные снарядики, мины, патроны, сигнальные ракеты, ящики с толом, россыпи пороха, причем порох был разнообразный: квадратный, в виде шайбочек, макароноподобный. Последний особенно нравился пионерам. Если поджечь «макаронину», бросить её на землю и наступить на горящий конец, она начнет дымить, трещать и прыгать. Очень чинно девчонок пугать.

В лесопарке

Для мальчишек лесопарк был местом обетованным. Все свободное время они пропадали в его чащах. Это просто удивительно, что никто не взорвался, не покалечился. Ведь пацаны во всю экспериментировали. Они разряжали, жгли, взрывали, устраивали самодельные фейерверки, глушили рыбу в Кишозере. Воспитателей и вожатых очень беспокоили такие забавы.

Особенно они озаботились после того как пионеры, с подачи Лешки, устроили шикарный «салют». Эти экспериментаторы поместили на дно медной гильзы от зенитного боезапаса толовую шашку с взрывателем, а остальное пространство гильзы заполнили адской смесью, в состав которой входили и куски сигнальных ракет, и разнообразный порох, и трассирующие пули. Когда с помощью бикфордова шнура снаряженную «салютную установку» подожгли, раздался мощный рев, в небо, выше сосен рванулся огненный поток и, как финал, – оглушительный взрыв. Растерянные обыватели повыскакивали из своих особняков, потревоженные необычным шумом.

Конечно, больше всех дрожал и трясся директор лагеря. Случись что – с него голову снесут. Но перекрыть доступ детей в лесопарк он физически не мог. Тогда, чтобы занять ребят, он придумал военную игру типа «Зарницы». Это он здорово сделал. Почти до конца смены народ ходил в разведку, занимал оборону, штурмовал позиции «неприятеля».

Финальным элементом игры являлся «Поиск знамени». Вожатый отделил знамя дружины от древка и вручил сложенное полотнище Лешке, которое он и еще два ассистента должны были спрятать в парке.

Прятальщики свой путь отмечали стрелками, зарубками, записками, по которым поисковики должны будут найти спрятанное знамя. Видать на завтраке ребята съели что-то реактивное: их дружно потянуло на большое дело. Они присели возле пирамиды из железных бочек. Покончив с делом, пионеры решили забраться на пирамиду, а бочки возьми и покатись. Озорники еле увернулись от прыгающих бочек.

А, где же знамя!? Его быстро нашли. Оно было придавлено бочкой. И все бы ничего, но бочка придавила знамя к одной из куч большого дела.

Лешка стряхнул с полотнища, что можно было стряхнуть, свернул знамя в комок и побрел вместе со своими ассистентами в лагерь.

Поисковая операция не состоялась. Пошел сильный дождь и директор отменил поиск. Вскоре появились в лагере мокрые прятальщики. Когда воспитатели и вожатые увидели оскверненное знамя, они ужаснулись.

Еще был жив Лаврентий Павлович, еще вовсю функционировал ГУЛаг, и, вообще, дело по осквернению Красного знамени тянуло не предельную статью. Вызвали Глафиру Федоровну, Лешкину опекуншу. Та не стала паниковать: «И чего вы раскудахтались. Ткань нужно прополоскать, высушить, погладить. И будет ваш флаг, как новый».

Так и сделали. Дело было замято, никакой огласки не получило. Да и понятно почему. Все работники лагеря были не люди с улицы, поскольку лагерь был не рядовой, а для детей работников МВД Латвийской ССР.

ЛУННЫЙ ВАЛЬС

В пионерлагере был объявлен культпоход в зоопарк, который находился рядом в лесопарке на берегу Кишозера. Поход был партикулярным, без труб и барабанов, в цивильной форме одежды (чтобы не напрягать местных националистов).

Пацанам-то было без разницы в чем идти в зоопарк, а девочки возбудились. Они повытаскивали из чемоданов свои лучшие туалеты и приступили к утюжке. Когда принаряженные пионерки вышли на площадку, мальчики одобрительно загудели. Девочки в кокетливых платьицах, в цветастых кофточках выглядели намного эффектнее, чем в пионерской форме. Особенно выделялась Инна в голубом, шелковом, расклешенном внизу платье. Шелк плотно обтягивал её уже слегка набухшую грудку.

Ленинградский зоопарк, каким его помнил Лешка, и рядом не стоял с рижским. Ленинградский зоопарк – это тесный зверинец с рядами клеток.

Рижский же зоопарк являл собой натуральный парк, где в просторных вольерах разгуливали среди деревьев и кустарников ухоженные звери. Опасные хищники типа львов и тигров были ограждены высокими решетками.

Вдоль вольеров тянулись рабатки с цветущими ирисами и темно-красными лилиями. В симпатичных киосках продавался лимонад, булочки, конфеты, бутерброды. Пионеры, оказывается, имели деньги. Они активно покупали разную снедь. Лешка снедь не покупал. Он делал вид, что ему ни пить, ни есть не хочется. У него не было денег.

В Рижском Зоопарке

Насмотрелись на медведей, повеселились, глядя на неуклюжих бегемотов. После чего группа переместилась к большому вольеру с ослами и с прочими ишаками. Одна очень юная пионерка громко запищала: «Ой, девочки, смотрите у осла пять ног!». Старшие девочки нагнулись к ней и что-то бурно зашептали в ухо. Очень юная пионерка вся зарделась, а мальчишки заржали.

Лешка удивился. Он впервые видел такое чудо. Осел выпустил свой прибор толщиной в ногу почти до самой земли и издалека такого осла вполне можно было принять за пятиногого. Очень юная пионерка сказала что-то пионервожатой и покинула группу, очевидно отправилась в лагерь.

Слона можно было кормить. Возле слоновника сидела тетя и продавала мелкую морковку. Инна купила три морковины и предложила их слону. Тот очень аккуратно подобрал их хоботом и отправил в рот. В знак благодарности слон ткнулся пяточком хобота в голубое, шелковое платье, да прямо в самое женское место, оставив на платье темное пятно. Инна засмущалась до невозможности.

Девочки перепоясали её пояском и пропустили под поясок шелковый платок, маскируя пятно. Тем не менее, Инна что-то сказала пионервожатой и покинула группу. «Так звери всех девчонок у нас выбьют», – подумал Лешка. Так, наверное, подумала и вожатая. Потому что она предложила не посещать обезьянник: там жарко и пахнет, и вообще неинтересно. Дети согласились с вожатой и решили погулять по берегу Кишозера.

Мальчишки искупались и отжимали в кустах мокрые трусы. Девочки купаться не стали. Они очень сожалели, что не захватили купальники, а купаться в одних трусиках им было уже стыдно.

После обеда мальчишки в саду, на скамейке весело обсуждали и бесцеремонное поведение осла. и неприличный поступок слона. Из их дальнейших разговоров было ясно, что отношения между мужчиной и женщиной являются для них вполне разработанной темой. Лешка сидел, молчал и хлопал ушами.

Вечером в столовой звучала музыка. Вечером в столовой состоялись танцы. Вожатая заводила патефон и ставила старорежимные латышские пластинки. Танго, фокстроты. Лешка не умел танцевать. Он стоял в углу и с завистью смотрел на танцующих.

Вожатая объявила: «Белый вальс!». Лешка знал, что такое вальс, но чем отличается белый вальс от небелого, он не знал. Тут к нему подошла Инна: «Леша, я приглашаю тебя на вальс».

Лешка растерялся, он смущенно пробормотал:

– Я не умею.

– Ой, это просто. Пойдем я тебя научу.,

– Нет. Неудобно.

– Тогда пойдем прогуляемся. В аллее нет никого. Я там тебе покажу, как танцуется вальс.

Лешка неуверенно потащился вслед за девочкой.

Лунная аллея

Сияла луна. Призрачные полосы лунного света пересекали дорожку, камушки на которой таинственно поблескивали. В аллее пряно пахло какими-то ночными цветами. Заливались кузнечики.

«Возьми мою руку в свою левую руку, а другую руку положи мне на талию», – начала Инна урок танцев.

Затем она объясняла как нужно ставить ноги, как двигаться. Но Лешка уже ничего не слышал. Перед ним в свете луны четко выделялись девочкины губы. Он наклонился и осторожно поцеловал Инну. Та отпрянула от Лешки и убежала в дом.

Весь следующий день они сторонились друг друга, а вечером Лешка подошел к Инне, взял её за руку, и девочка с мальчиком ушли в лунную аллею.