Kitabı oku: «Две стороны. Часть 3. Чечня», sayfa 17
Армейские истории
Старшина контрактной службы Гена Мальцев, невысокий мужичок лет около сорока, стрижка «под расчёску», очки с толстой роговой оправой и большим количеством диоптрий, служил по контракту в инженерно-саперной роте 2 МСБ уже долгие годы, но ни прапорщиком, ни офицером не становился. Одной из отличительных особенностей старшины Мальцева являлось желание приукрасить свой рассказ, а частенько и вообще чего-нибудь выдумать. То расскажет, как его чуть не наградили орденом Красной звезды в Афгане, мол, представление на награду некому было написать, потому как он только один из батальона выжил. То описывает, как он в полку на всех стенах лично картины рисовал и ваял бюст Суворова, заочно закончив Питерский институт живописи и скульптуры имени Репина. Вторая особенность Гены – попадать в различные нелепые ситуации.
Однажды утром в «зелёнке», где ранее все деревья повалили танками, сработала сигналка. С наблюдательного пункта высоты 283,8 по бурелому стали стрелять из автоматического оружия. В небо взвилась красная сигнальная ракета, означавшая приказ «К бою!», и по месту вероятного прорыва противника из окопов огонь открыли мотострелковые отделения. Весь батальон пришел в боевую готовность, заведенные танки вращали башнями, пытаясь разглядеть противника. Через несколько минут беспрерывной пальбы стало ясно, что в ответ никто не стреляет. Стрельба постепенно затихала, слышались лишь одиночные выстрелы в сторону сработавшей сигналки. И тут из бурелома донесся знакомый голос: «Не стреляйте! Это я, Гена!»
Через десять минут в штабе Мальцев оправдывался перед комбатом: – Товарищ подполковник, да я просто полез сигналки проверить и случайно одну зацепил…
– Хер ли ты туда лез, Мальцев! – орал Бельский. – А если бы ты растяжку зацепил? Ведь в Шелковской ты тоже «зацепил», так тебя начштаба танкового батальона чуть не застрелил.
– Да там вообще всё не так было… – попытался что-то сказать сержант.
– Мальцев, иди с глаз моих, пока я тебя сам не пристрелил! – гаркнул комбат.
– Есть! – Гена вышел из штабной палатки и, поправив запыленные очки, заковылял в сторону своей роты…
***
Каждый день солдаты и офицеры, помимо несения боевого дежурства, занимались обычной рутиной, как если бы они сейчас служили у себя в полку на месте постоянной дислокации. И чтобы как-то скрасить суровый быт военнослужащих, решено было устроить «Клуб Веселых и Находчивых» среди подразделений. Во всех ротах и взводах батальона с радостью восприняли эту идею и стали готовиться к выступлению.
Щербаков, сам бывший КВНщик, вместе со Славой Макаровым принялись сочинять сценарий. За основу они взяли полюбившийся им фильм «Брат-2» и саундтреки из фильма. Китайский кассетный магнитофон одолжили у пехоты. Сценарий написали, привлекли на репетицию нескольких солдат, но в день выступления дешевый магнитофон сломался и восстановлению в полевых условиях не подлежал, а весь номер держался на музыкальном сопровождении. Посему танкисты в КВН не участвовали. Остальные подразделения выступали практически все. Больше всех запомнился номер минометчиков, сочинивших монолог бойца. В нём солдат рассказывал о своих «приключениях», при этом заменяя существительные, прилагательные и глаголы на созвучные фамилии офицеров батальона. Получилось очень смешно. КВН всем понравился, и очередной юмористический вечер организовали совместно с бойцами ближайшей к батальону базы ОМОН.
***
Каждую ночь офицерам приходилось проверять посты – бойцы частенько спали во время ночного дежурства, и за ними нужен был постоянный контроль. Все расслабились, а солдаты, прибывшие недавно и не принимавшие участия в боевых действиях, вообще не осозновали опасность ситуации. Поэтому ночью каждые два часа кто-то из офицеров танковой роты шел контролировать несение боевого дежурства на танковых позициях. Некоторые из спящих понимали внушение в словесной форме с первого раза, к другим, из «особо непонятливых», приходилось применять меры физического воздействия.
«Проверяю я посты позавчера, – рассказывал Щербакову Абдулов, – подхожу к 171-му, а командир танка рядовой Володин, поставил себе стул и, сидя на нём, спит, сука! Ну я его пинком разбудил, он, конечно, божился, что больше не будет на посту спать. Иду вчера, проверяю. Смотрю – Володин, не спит. Как положено: «Стой, кто идёт?», пароль спросил и говорит: «Товарищ старший лейтенант, я даже стул сжёг, чтобы не спать на посту». Говорю: «Молодец, Володин!». А сегодня ночью проверяю – гляжу, эта обезьяна вместо стула притащил ящик и спит, сидя на ящике! Ну что с ним делать? Пришлось морду бить!»
Для проверки экипажей всх танков нужно делать круг по всему периметру обороны батальона, идти, спотыкаясь на кочках, в полной темноте. Ночами в городе, как и прежде, слышались выстрелы, но уже не так часто. Каждый вечер в штабе доводили общий пароль, какое-нибудь число. «Стой! Два!» – слышался окрик часового. И если, например, на сегодня назначен пароль «Шесть», то нужно ответить: «Четыре!», чтобы в сумме получилось шесть. Особо «умные» часовые могли крикнуть «Стой! Восемь!», чем могли ввести в лёгкий ступор человека, имевшего проблемы с математикой, хотя ожидаемый ответ был «Минус два!», чтобы опять получилось шесть.
В землянке Славы Макарова с недавнего времени жил молодой кот серо-белого окраса. Кличку ему придумали танкистскую и, как казалось, смешную – Досыльник. Слава и Саша постоянно подкармливали кота, отчего он очень привязался к лейтенантам. Днём кот любил спать в тени, но почти каждую ночь, если посты шел проверять Макаров или Щербаков, Досыльник бежал по знакомому маршруту впереди офицера, постоянно останавливаясь и оглядываясь назад, как бы говоря: «Ну что ты там так долго?», затем вновь устремлялся вперед, и так до возвращения в исходную точку маршрута. Кот залегал на своё место в землянке, ожидая очередной «прогулки».
***
Стояла страшная жара, и дождя уже не было несколько недель. На Терском хребте бойцы второй танковой роты, подняв трансмиссионные люки, нехотя ковырялись на танках. Комбат Купцов, лёжа на кушетке в своём кунге, пил купленное в Толстом-Юрте на мини-рынке пиво, лениво поглядывая в грязное окошко на создающих видимость работы танкистов.
Тем временем комполка Шугалов пошел с проверкой по подразделениям на предмет, чем они занимаются в рабочий день. Но куда бы он ни заходил, везде практически никто ничего не делал, спасаясь от жары по палаткам или прячась от палящего солнца в тени техники. Только после появления Шугалова и разноса руководства подразделения всё приходило в движение, работа на технике и обучение личного состава возобновлялись.
«Товарищ подполковник, разрешите доложить! – в дверь кунга командира ТБ, ставшего недавно «подполом», заглянул запыхавшийся боец-дневальный. – Там комполка с проверкой ходит! Скоро до нас дойдёт!»
Взгляд Купцова сфокусировался на загорелом лице дневального, через секунду подполковник бодро соскочил с кушетки и, едва не сбив солдата, кинулся из кунга наружу. Увидев выбежавшего комбата, танкисты более усердно принялись имитировать работу, гремя гаечными ключами и протирая и без того чистые танки ветошью. Купцов, подбежав к ближайшему танку, вскарабкался на трансмиссию и, склонившись над двигателем, быстро испачкал себе лицо и руки черной маслянистой сажей. В этот момент из-за дальней палатки показался полковник Шугалов. Завидев Купцова на трансмиссии, он направился к его танку. Комбат, краем глаза наблюдая за подходящим Шугаловым, спрыгнул с трансмиссии, скомандовав «Смирно!», сделал несколько шагов к командиру полка, став аккурат в центре грязевого пятна, оставшегося от почти высохшей лужи.
– Товарищ полковник, личный состав танковой роты занимается обслуживанием техники. Командир танкового батальона подполковник Купцов, – приложив испачканную руку к козырьку, доложил комбат. Грязь не позволяла Шугалову подойти ближе к «подполу», а лёгкий ветерок относил перегар в сторону.
– Молодец, Купцов! – сказал Шугалов. – Продолжайте обслуживание! – полковник развернулся и зашагал в сторону штаба полка. Убедившись, что Шугалов окончательно ушел, Купцов умылся, вымыл руки и вновь удалился в кунг пить пиво.
Вечером на офицерском собрании Шугалов «разносил» командный состав за неудовлетворительную работу: «Один Купцов только наравне с солдатами техобслуживание проводит! Вот с кого нужно пример брать! А то вы расслабились, в отпуска собрались. Хрен вам, а не отпуск!»
***
Наступил август. Жара стояла по-прежнему, однако солнце теперь чуть позже вставало и раньше опускалось за горы Терского хребта. Наконец-то вросшие в землю и кишащие мышами БТР-70, в большинстве своём даже не заводившиеся, начали менять на МТЛБ. Многоцелевые тягачи лёгкого бронирования были на гусеничном ходу, более проходимы и гораздо надёжнее, чем «семидесятки». Их меняли один к одному, пригоняя «мэтэлы» из Ханкалы и утаскивая в обратном направлении мёртвые «бэтэры».
Щербаков всё так же ездил на своем танке огневой поддержки за водой и изредка на зачистки. Если на зачистку назначались два танковых взвода, то вторым был взвод лейтенанта Макарова. Став лучшими друзьями, Щербаков и Макаров, по возможности, ездили вместе на одном танке – Сашка за командира, Слава за наводчика.
Больше всего старшему лейтенанту не нравилось быть дежурным по батальону, когда приходилось заступать в наряд на сутки и сидеть в штабной палатке. Как часто бывало, дежурный узнавал о всех происшествиях в батальоне в последнюю очередь, а отвечать за них приходилось ему. Единственным развлечением являлась возможность ночью послушать разговоры по рации «Motorola», её в батальон дали на временное пользование омоновцы ближайшего ко 2 МСБ блокпоста. На частоты омоновцев нередко настраивались боевики, и тут начиналось самое интересное. Террористы угрожали вырезать всех, кто им отвечал, омоновцы грозились «поиметь» террористов и всю их родню. Начинали «забивать стрелки», выяснять, кто мужчина, а кто не мужчина, до тех пор, пока всем это надоест, и кто первый из них замолчит в эфире. Потом кто-нибудь начинает: «Ёо-о-о-о-жи-и-ик», ему кто-то отвечает: «Лоша-а-а-а-дка-а-а-а». И так до утра – то «переговоры» с боевиками, то «ёжик».
Не раз по той же «мотороле» ОМОН с позывным Альфа 10, стоящий у подножия высоты 283,8, связывался со 2 МСБ по поводу приезда съемочной группы одного из центральных каналов телевидения.
– Мельник, я Альфа 10, прием.
– На приеме Мельник.
– Мельник, к нам опять корреспонденты с «Первого канала» («НТВ», «России») приехали, просят показать, как зачистки проводятся. Мы тут сегодня постреляем «на камеру», так что вы не кипишуйте.
– Понял тебя, Альфа 10.
Потом внизу грохали взрывы, трещали автоматные очереди, а через несколько дней в новостных выпусках показывали «прямой репортаж с одной из зачисток в городе Грозный», хотя при реальных зачистках такой стрельбы и тем более взрывов давно уже не было.
***
В свободное время Щербаков, как и прежде, писал письма домой.
Здравствуйте, дорогие и любимые мои родители!
Как там у вас здоровье, дела? Цела ли моя машина? У меня всё нормально, не болею, посылку получил, спасибо большое. Как получил, написал вам письмо, но не знаю, дошло ли? Писем мне никто не пишет (а может, не доходят), поэтому я тоже никому не стал писать, хотя сначала писал всем, кого знаю. Будет возможность – позвоню. Сейчас сделали переговорный пункт в Грозном на аэродроме Северный, но то денег нет, то времени, то выезд запрещают из-за опасности терактов. Нового почти ничего нет. Я сейчас живу не в землянке, а в вагончике типа строительного, который наполовину зарыт в землю, втроем со своим новым экипажем (Кравченко и Обухов уехали на дембель, пока я был в отпуске). Каждую ночь ходим, проверяем солдат, чтобы не спали. Сейчас 13:50. Как всегда – жара. До обеда я постирал форму, майки и т.п. Делать особо нечего. В 17:00 будет конкурс солдатской песни – на гитарах играть будут, вечером, может, «видик» посмотрим. Прошлое воскресенье был КВН, но по техническим причинам мы заняли последнее место – магнитофон «сдох».
Что делается в стране – не знаю, новостей не смотрим, газеты – редкость. Правда, вчера по телеку удалось посмотреть «Новости», как в Москве в переходе взрыв устроили – это террористы 100%, поэтому их всех нужно уничтожать! Про вывод опять-таки ничего, так что приеду не скоро. Дни летят быстро, недели, месяцы, а мы всё стоим и стоим, минами и растяжками обложились. Иногда в Грозный езжу за водой старшим водовозки. Местные люди разные – кто доброжелательно настроен, кто явно против. Сейчас самое жаркое время в Чечне, но скоро, вероятно, дожди начнутся, как когда-то в Дагестане. В общем, писать вроде и не о чем больше. Завтра уезжает один артиллерист в отпуск – у него ребенок болеет, с ним письмо и передам. Кстати, студентов в армию берут сейчас без разбору – недавно один минометчик приехал, он после Волгоградского сельхоза, у него недавно второй ребенок родился, и всё равно забрали, да еще в Чечню отправили…
Ну, наверное, всё. Передавайте привет всем, кому посчитаете нужным, а также всем родственникам!
До встречи! Ваш сын Александр.
9 августа 2000 г.Грозный.
P.S. Купцов О.Г. уехал в отпуск.
***
Иногда во 2 МСБ с Терского хребта приезжал командир полка полковник Шугалов с проверками. В один из таких приездов Щербаков случайно наткнулся на комполка возле штабной палатки.
– Здравия желаю, товарищ полковник!
– О, Щербаков! Ты всё воюешь? – Шугалов хлопнул лейтенанта по плечу.
– Так точно, товарищ полковник.
– Мама твоя к нам в полк приезжала, когда я в ППД был, пробилась ко мне в кабинет. Я про тебя всё рассказал, что всё у тебя хорошо. У тебя же всё хорошо?
– Так точно, товарищ полковник,
– А чего ты такой худой? – пошутил комполка. – Я твоей матери в следующий раз что скажу? Газарян! – увидев зампотыла, окликнул его Шугалов. – Почему у вас Щербаков такой худой? Вы его что, не кормите?
– Кормим, товарищ полковник, да «не в коня корм». Не ест он это, – заулыбался майор Газарян.
– Так кормите тем, что ест! – на полном серьезе повысил голос полковник. – Приказ ясен?
– Так точно, – улыбка сошла с лица зампотыла, потому как было непонятно, шутит сейчас командир полка или говорит на полном серьёзе.
На всякий случай Газарян отдал приказ поварихам в столовой кормить Щербакова тем, что попросит (конечно, если это есть в наличии). Теперь вместо тушенки с гречкой на завтрак, которую утром Александр не любил есть, Щербаков мог ограничиться чаем и печеньем со сгущенкой.
– А чего это вы старлея отдельно сгущенкой кормите? – поначалу задавал вопрос кто-то из не бывших в курсе «нововведения» офицеров.
– Приказ командира полка, – разводила руками военнообязанная повариха.
А командиру танковой роты Олегу Абдулову за его худобу комполка приказал давать в столовой двойную порцию.
***
В армии одежда у всех одинаковая, в теплое время года – это зеленый камуфляж и кепка. Офицеры ходили в таких же камуфлированных летних головных уборах, как и солдаты. Но последнее время пошла новая мода. На головах офицеров, приезжавших из отпусков, вместо обычной летней кепки с закрепленными на макушке «ушами», красовались стильные кепки-таблетки. Официально в армии такие кепки не ввели, но, по крайней мере, в горячих точках вышестоящее командование на это закрывало глаза. Ну уж если сам командир полка в такой же ходит. В Чечне такую кепку не купишь, а носить очень хотелось.
На одну из «посиделок» батальона (то ли звания обмывали, то ли награды) пригласили омоновцев ближайшего блокпоста, с ними 2 МСБ давно наладил взаимодействие. Щербаков сидел за столом напротив огромного широкоплечего омоновца, на голове которого оказалась такая кепка-таблетка жёлто-коричневой раскраски. Она, как магнит, притягивала взгляд Сашки, и он решил во что бы то ни стало заполучить её. В результате по окончании вечеринки старший лейтенант предложил омоновцу «на память» поменяться кепками, на что изрядно захмелевший милиционер сразу же согласился. Голова омоновца была раза в полтора крупнее головы Александра, и поэтому его кепка висела у Щербакова на ушах, а щербаковская едва прикрывала бритую макушку милиционера. Но это не главное, главное – кепка «не как у всех» теперь у Сашки!
На следующий день Щербаков пошёл в медвзвод, выпросил у медсестры Марины Юрьевны коричневых ниток и начал ушивать огромную кепку, предварительно распоров её сзади по швам и тщательно всё замерив. На кропотливую работу у лейтенанта ушло без малого три дня с перерывами – то старшим колонны водовозов уедет, то на зачистку, то в боевое сопровождение. Но оно того стоило, ушитая кепка выглядела замечательно, и такой точно ни у кого не было!
***
Утром на разминирование основной грунтовой дороги, пролегавшей по вершинам Терского хребта, выезжал Т-72 второй танковой роты. Впереди танка катился тяжелый КМТ-7 – колейный минный трал весом 7,5 тонн. Остатки боевиков, скрывавшихся в окрестностях Грозного и Толстого-Юрта, ночами часто минировали дорогу, днём по ней постоянно ездила военная техника. Постов повсюду не выставишь и минами всё не заставишь, поэтому приходилось каждое утро отправлять танк с минным тралом. Движение разрешалось, только когда танк пройдёт всю дистанцию в несколько километров. Экипаж танка разминирования сидел «по-боевому», с закрытыми люками и медленно катил КМТ-7 по колеям грунтовки. Порой под многотонным катком трала грохал взрыв, осколки барабанили по броне, но танк ехал дальше.
В один из таких рейсов механик тральщика случайно увидел лежащий на обочине магазин от РПК-74 на 45 патронов, подходивший к АК-74. Такую «удачу» солдат решил не пропускать. Обычному магазину на 30 патронов бойцы в боевых действиях предпочитали увеличенный магазин на 45. Два магазина по 45 патронов скручивали изолентой по схеме «69», получалось 90. И теперь, отстреляв один магазин, можно мгновенно, перевернув «конструкцию», вставить второй полный. Боевые действия практически закончились, и зачем танкисту, у которого автомат с магазином на 30 патронов и так громоздкий, понадобился магазин на 45 – загадка. Но механик остановил танк и, откинув люк, выпрыгнул на обочину. Схватив черный магазин, боец вновь забрался в Т-72 и продолжил движение.
Окончив разминирование, «тральщик» вернулся в расположение 1 МСБ, где дислоцировалась 2 ТР. Наводчик с командиром экипажа уже покинули танк, когда механик решил получше рассмотреть свою находку. По виду магазин был с патронами, но непривычно тяжелый. Механик отстегнул от своего АКС магазин на 30, чтобы посмотреть, как автомат будет выглядеть с магазином на 45. Последнее что он подумал, пристегивая новый магазин: «Пацаны завидовать будут…» Вместе со щелчком заминированного взрывчаткой и поражающими элементами магазина, вставленного в автомат, прогремел взрыв страшной силы. Люк механика сорвало со штока, и всё отделение мгновенно превратилось в груду искореженного железа. Оборудование башни также сильно пострадало, и танк не взорвался только по причине отсутствия в нём боекомплекта. Всё, что осталось от механика, «погибшего при выполнении боевого задания», увезли на его родину в закрытом гробу, а танк утащили на капремонт.
Боевым награждается орденом…
Слухи о том, что Щербакова представили к государственной награде ходили давно, еще с зимы. Об инициаторе подачи наградного листа история умалчивает, но опять-таки по обрывкам разговоров, когда на одном из собраний командир полка Шугалов поднял вопрос о награждении солдат и офицеров за взятие Грозного, он выделил, что наряду с кадровыми офицерами в боевых действиях принимают участие и бывшие «студенты», выпускники военных кафедр институтов и университетов. И одним из первых, кого комполка вспомнил из «студентов», был Александр Щербаков. Представление к награде подали еще в начале весны, но бумаги всё это время бродили где-то в штабных коридорах. Во второй половине августа часть наград наконец-то пришла на Терский хребет, и на 22 число командование полка назначило награждение солдат и офицеров 2 МСБ.
За день до вручения наград весь батальон приводил обмундирование и вооружение в порядок – стирали форму, чистили оружие. Щербаков уже знал, что его тоже ждет награда, но какая, не догадывался.
И вот 22 августа, утреннее построение. Солнце еще не поднялось в зенит и не жарило, как сумасшедшее. С хребта приехал почти весь штаб полка во главе с полковником Шугаловым. Второй батальон выстроился четырехугольником, внутри него располагался обычный кухонный стол, покрытый куском брезента. На брезенте в открытых белых коробочках лежали ордена и медали. Командир 2 МСБ доложил командиру полка, что батальон на торжественное вручение наград построен. На середину плаца вышел комполка Шугалов, и после его непродолжительной речи о героических подвигах погибших и живых однополчан началось награждение солдат и офицеров. Щербаков стоял в строю, вслушиваясь в относимый легким ветром голос замкомполка, объявляющего фамилию награждаемого. В центр по очереди выходили солдаты и офицеры и через несколько минут возвращались в строй со сверкающими в лучах солнца наградами на груди. Наконец Александр услышал: «Старший лейтенант Щербаков, выйти из строя!» В душе что-то ёкнуло, но старлей крепче сжал ремень автомата, вышел из строя и строевым шагом двинулся в сторону стола с наградами.
«За мужество и героизм, проявленный в ходе антитеррористической операции в Северо-Кавказском регионе, награждается старший лейтенант Щербаков Александр Николаевич орденом Мужества», – объявил замкомполка.
Полковник Шугалов взял из коробочки блеснувший серебром крест на багровой, цвета крови, колодке и прикрепил его на грудь старшего лейтенанта.
– Спасибо тебе за службу, Александр Николаевич! – негромко сказал командир полка и крепко пожал узкую ладонь старлея.
– Служу Отечеству! – приложил руку к козырьку Щербаков.
– Встать в строй!
Александр не ожидал, что его наградят Орденом Мужества, ведь это очень высокая государственная награда. В феврале при проведении парада на аэродроме Северный Щербаков увидел этот лаконичный серебряный крест, и вот теперь точно такой же поблескивал на его груди.
Вместе со штабом полка во 2 МСБ прибыл военный корреспондент газеты «Военный вестник юга России». Худощавый старший лейтенант в затемненных очках с диоптриями, бравший интервью у Щербакова, оказался однокурсником Алексея Локтионова, друга детства Сашки. Звали корреспондента Юра Бородин, он в недавнем прошлом закончил факультет журналистики Ростовского государственного университета. Юра сделал несколько фотографий Щербакова на фоне танка, попросив его «героически смотреть вдаль» и пообещал переслать фотографии и газету со статьёй родителям Александра. Во время интервью за ответами старлея наблюдал специально приставленный для этого майор из штаба полка, чтобы Щербаков не сболтнул чего лишнего, но всё обошлось.
В субботу, 26 августа, большая часть офицеров батальона собралась около штаба за длинным столом с натянутой над ним маскировочной сетью. Повода было два – день рождения зампотыла Газаряна и «обмывание» полученных наград. На столе стояла водка «Пристань» производства Осетии, лимонад и много вкусной еды, наготовленной поварихами. По традиции, медали и ордена опустили каждый в свою кружку, наполненную, за неимением спирта, водкой так, чтобы награда полностью скрылась в прозрачной жидкости, и после короткого тоста «Дай Бог, не последняя», каждый выпил до дна. Считалось, что после этого ритуала награду можно носить на груди.
Праздник выдался веселым, Щербаков чувствовал себя совсем своим среди кадровых офицеров, да и мало кто из них помнил сейчас, что Александр не заканчивал военного училища. Старлей травил весь вечер анекдоты, над которыми сослуживцы покатывались со смеху. Особенно Сашке удавалось пародировать политиков – Брежнева, Горбачева и Ельцина. Разошлись за полночь, завтра вновь на службу, хотя здесь она круглосуточная. Щербаков снял орден с груди, положил в коробочку и упрятал в нагрудный карман.
Лето подходило к концу, но жара не спадала, дожди шли очень редко. Вокруг выжженные зноем желтые стебли травы и пыльная листва деревьев. Порой, сидя вместе со своим лучшим другом Славой Макаровым на пустых укупорках от зарядов, лейтенанты пили бутылку крепкого пива «Балтика № 9» на двоих, глядя, как за Терский хребет медленно прячется красное солнце.
– Приедем домой, пойдём в «Победу», – делая маленький глоток, говорил Слава. – Клуб так называется, знаешь, может? Вот оторвёмся!
– Ага, пива наберём, рыбы сушеной, – затягиваясь сигаретой, мечтательно вторил Сашка, – с тёлками какими-нибудь замутим…
– Да. А если кто вдруг из нас первый в полк уедет, то давай договоримся, встречать другого надо будет с песней «Пора домой» из «Сектора Газа» и шампанским, – Макаров передал бутылку Щербакову.
– Была бы возможность, отдал бы все заработанные деньги вместе с наградами и прямо в тапочках отсюда домой ушел, – старлей задумчиво смотрел на далекую серую полосу хребта в лучах багрового заката.
Там, за хребтом, где-то далеко, текла мирная жизнь. Жизнь, ради которой им приходилось быть здесь.
