Kitabı oku: «Дневник провинциального сыщика. Почти документальная повесть», sayfa 4

1989. Потерпевший

Молодой инженер, начальник отдела управления бытового обслуживания, Федор Климов вез на поезде в столицу годовой отчет о проделанной родной организацией работе, участие в создании которого он также принимал, и далеко не последнее. По пути предполагалась недолгая остановка в славном городе Орле с посещением ведомственного конструкторского бюро, где необходимо было согласовать кое-какие проекты.

Довольно быстро справившись с заданием, Климов решил, что четыре оставшихся до отправления поезда часа не обязательно проводить бесцельно сидя на вокзальных деревянных скамейках, а можно навестить кого-то из институтских друзей или тетку жены, которая проживала неподалеку от конструкторского бюро. Климов выбрал последнее, ибо при встрече с однокурсниками пьянки вряд ли удалось бы избежать, а тетка отличалась гостеприимством и всегда была ему рада. И не ошибся – тетя Аня с мужем Иваном встретили Федора с распростертыми объятиями. Она, как всегда, накрыла царский стол, обо всем расспросила, рассказала, обсудила, накормила, напоила, а когда время незаметно пролетело – собралась провожать на поезд.

Федор и так чувствовал себя неловко от чрезмерного внимания, потому стал возражать, мол, дорогу знает хорошо, вполне доберется самостоятельно.

– Шапки у нас тут снимают, – объяснила свои страхи тетя Аня, – а у тебя просто шикарная, боюсь, до поезда не донесешь…

Шапка и вправду у Климова была модная: большая и пушистая, из куницы, сшитая по знакомству (все-таки в бытовом обслуживании работал!).

– Прям так непременно на мою шапку и позарятся, – возразил Федор, – по теории вероятности…

– Все равно с Иваном проводим, – суетилась тетка, – не спорь. А то приехал в гости…

Федор упирался до последнего и победил.

– Ладно, помнишь хоть, как от троллейбуса до вокзала идти?

– Конечно! Выходишь, а там – через дворы, самый короткий путь.

– А вот и нет! Во дворе как раз темно, там бандиты тебя и подкараулят! Ты иди по улице, по светлому, пусть дальше, но безопасней. Ночь на дворе!

– Хорошо, – поклялся Федор, но до троллейбуса его все-таки проводили.

На остановке Федор увидел, как вся толпа отъезжающих с вещами, выйдя из троллейбуса, направилась к вокзалу через двор, а он один, зомбированный теткой, пошел дальним путем по светлой улице, в столь поздний час по которой никто уже не прогуливался. Ему удалось пройти метров сто, когда наконец-то появились первые прохожие. Это были четверо парней, прогуливающиеся парами на расстоянии метров пяти друг от друга. Первые прошли мимо Климова и, судя по отсутствию звука шагов за спиной, остановились. Еще двое преградили ему дорогу спереди. Федор почувствовал резкий запах перегара и понял, что попал в своеобразные клещи.

– Куда идешь? – грубо спросил один из них.

Не успел Климов что-либо сообразить, как самый крепкий, что стоял перед ним, ударил его кулаком в лицо, другой же сорвал шапку и бросил ее задним. Те побежали в сторону остановки. По всему получалось, что на этом все бы и закончилось, Федор даже успел подумать: «А, черт с ней, с шапкой… Что я сделаю?» Но один из нападавших рванул сумку, которая висела на ремне у Климова через плечо. В ней ничего ценного, кроме отчета, не было, но это только для грабителей, а для Федора это была величайшая ценность, которой лишаться он даже под страхом смерти не собирался! Парень рванул еще раз – ремень оборвался, и они побежали в ту же сторону, что и первые.

Федору ничего не оставалось делать, как припустить за грабителями, – он видел спины тех, кто с сумкой, и старался догнать любой ценой. Двоих с шапкой в поле видимости не наблюдалось.

– Эй, стойте! – кричал Климов вслед грабителям, но они только ускоряли бег.

Очень скоро Климов понял, что сейчас они свернут куда-нибудь в дворы, и он их уже не догонит.

– Эй, подождите, – в отчаянии кричал Федор, – а деньги, вы забыли деньги!

Глупее, конечно, придумать было ничего нельзя: потерпевший бежит за грабителями, чтобы еще отдать им деньги, которые они забыли взять. Но ребята, к счастью, оказались недалекими и остановились.

– Деньги? – спросил тот, самый крепкий, который минуту назад ударил Климова по лицу. – Где деньги?

Федор остановился, отдышался, собрался с мыслями и спокойно, даже убедительно, как ему показалось, предложил:

– В сумке ничего ценного нет, можете проверить. Шапку, ладно, забирайте. И расстанемся с миром.

– А деньги? – зверел грабитель.

– Ладно, на бутылку еще дам, опохмелиться.

– Ах ты сволочь! – вышел из себя парень и снова набросился с кулаками.

Федор ловко отскочил, прижался спиной к дереву, чтобы не ударили сзади, и приготовился защищаться. Озверевшие грабители набросились на него, стараясь достать ногами и кулаками. Иногда им это удавалось, но не настолько сильно, чтобы он потерял контроль. «Нужно как можно дольше продержаться, – думал Федор, – все-таки кто-то должен увидеть происходящее. Машины проезжают – мы у них как на ладони…» Кричать о помощи он почему-то стеснялся.

И действительно, через некоторое время послышался характерный звук тормозящего уазика, из которого выскочили не менее трех милиционеров и бросились к дерущимся. Грабители в панике побежали в темноту, подальше от трассы, пытаясь скрыться за деревьями.

– Меня ограбили, – крикнул милиционерам Федор и бросился вслед за убегающими, но споткнулся и обессиленный сел на траву.

Подъехали еще две милицейские машины, из которых выскакивали люди в форме и бросались прочесывать темноту. Уже через минуту к Федору подошел один из милиционеров с сумкой в руках.

– Ваша?

– Да, – обрадовался Климов.

– Она пока побудет у нас, – пояснил милиционер, – в качестве вещественного доказательства, а что еще забрали?

– Шапку сняли.

Милиционер помог Климову подняться и усадил его в одну из машин. Через некоторое время к Федору начали подводить для опознания множество незнакомых мужчин, многих из которых, с их слов, вытащили из гаражей, где они мирно употребляли спиртные напитки, и спрашивали: «Этот? Не этот?» Федор внимательно смотрел и отрицательно качал головой. Наконец подвели того, крепкого. Климов кивнул – и его закрыли в специальном заднем отсеке уазика для задержанных. Оттуда он сразу же жалостливо заскулил:

– Это не я, мужики! За что?

Привели еще одного парня, возможно, соучастника, но Федор не очень хорошо запомнил его лицо, поэтому сказал неуверенно:

– Вроде похож.

Пользуясь неуверенностью Климова, тот с надеждой запричитал:

– Парень, посмотри внимательно! Я тебя первый раз вижу. Ну, скажи, ведь это не я…

– Давай до кучи! – распорядился старшина с большими усами, и второго парня поместили в другую машину.

Еще минут через пять Климова доставили в линейный отдел милиции, расположенный возле вокзала. Один из сотрудников в штатском, как потом понял Климов – оперативник, привел его к себе в кабинет, предложил кресло и начал расспрашивать о произошедшем. Федор возбужденно рассказывал все по порядку, а сотрудник его внимательно слушал, иногда уточняя детали. Когда Климов захотел посмотреть на часы, чтобы уточнить время, то вдруг обнаружил, что их нет.

– Кажется, я часы обронил во время драки, – сказал он оперативнику, – может, сходить поискать?

– Это мы сделаем сами, – последовал ответ.

Только многим позже Федор понял, что это была не обычная любезность, а собирание доказательств на месте происшествия. Вещдоки¹⁴ – со временем этот новый термин, как и многие другие, связанные с работой в органах, войдет в его обиход навсегда.

– Меня все-таки мучают сомнения, – сказал он оперативнику, когда закончил рассказ, а тот начал излагать его на бумагу, – я ведь второго не помню почти, может, вы непричастного задержали?

– Не волнуйтесь, – успокоил он, – невиновных только в кино сажают – разберемся. Они уже пошли на контакт, скоро и остальных задержим – с шапкой… А сейчас вам нужно привести себя в порядок и определиться с жильем.

– А разве я не смогу сегодня уехать? – расстроился Климов.

– Извините нас, пожалуйста, но вы нам нужны хотя бы еще на денек… В городе есть где остановиться? Или решить вопрос с гостиницей?

– Можно у родственников, – смирился Федор, – у тетки, от которой я шел.

– Тогда мы отвезем вас через несколько минут, а пока идемте, я покажу, где можно умыться.

Увидев себя в стареньком зеркале возле умывальника, Федор обомлел – лицо в крови, бровь рассечена, под глазом огромный синяк! Ничего себе попал в историю! Отмыв грязь и кровь, Климов с облегчением заметил, что серьезных травм все-таки нет, только синяки и ссадины, которые зажить должны быстро, а пока вид, конечно, все равно далеко непрезентабельный – показаться в министерстве с таким лицом – опозорить родное управление, как минимум…

К тетке отвезли на милицейском уазике и даже проводили до квартиры, словно остерегаясь, что потерпевший скроется. Еще бы! Такой грабеж раскрыт, а, может, по цепи – и не один. Реакция родственницы была шоковая – «накаркала»! Федор как мог пытался успокоить, мол, бывает и не такое, но она клятвенно обещала: «Убью засранцев!» И ведь почти сдержала слово! Месяца через три в коридоре здания суда в перерыве судебного заседания она, как кошка, подкралась к одному из подсудимых и так ему врезала, несмотря на конвой, что он открыл головой дверь, за которой проходило другое заседание, создав легкую панику внутри. К счастью, все ограничилось шутками присутствовавших в зале, легким испугом конвоя и небольшой шишкой на лбу подсудимого.

На следующее утро родственники отвезли Климова на машине в линейный отдел, где ему представили следователя, занимающегося его делом. Им оказался полный приветливый мужчина лет сорока, который начал разговор с извинений за неудобства в связи с невозможностью быстро покинуть столь «гостеприимный» город, после чего Федору как потерпевшему пришлось поучаствовать в ряде следственных действий: допрос, опознание вещей, включая злополучную шапку, лиц и многих других. В коридоре он пообщался со вчерашними злоумышленниками, которые уже не казались такими грозными, а вызывали лишь жалость и сочувствие, постоянно пуская слезы и униженно прося простить их за содеянное. Так как Климов по характеру отличался редким великодушием, на него это подействовало. Он спросил у следователя, нельзя ли как-то простить заблудших овец, но последний сослался на Уголовный кодекс, который определял это дело как преступление публичного обвинения, то есть ходатайства Климова в данной ситуации носили чисто субъективный характер, могли смягчить обвинение в какой-то мере, но никоим образом не освободить от ответственности. Впрочем, на всякий случай Федор под диктовку следователя написал заявление о том, что претензий к задержанным не имеет.

К концу дня снова приехали родственники и, к счастью, следователь пообещал, что вечерним поездом Климов уже сможет отбыть в родной Белгород. Тогда тетка всучила Федору пакет с едой и литровую банку вкусного домашнего вина на дорожку. О том, что оно вкусное, Климов и следователь убедились тут же, хотя Федор вначале побаивался предложить сотруднику ужин на двоих чем бог послал. Но позже не пожалел об этом. До самого поезда они душевно беседовали, после чего следователь проводил потерпевшего до вагона. Убаюкивающе раскачиваясь на верхней полке под стук колес, Федор все же еще долго не мог уснуть, рассуждая мысленно о том, какие все-таки удивительно добрые люди работают в милиции и как хорошо, что он, хоть и в результате не очень приятного для себя происшествия и совсем недолго, но все-таки оказался с ними по одну сторону фронта в борьбе с преступностью.

1994. Мотив убийства (продолжение)

– Ну, у кого какие мысли? – задал свой обычный вопрос в подобной ситуации Лоскутков, когда опера расположились в его не очень просторном кабинете на первом этаже, и привычно посмотрел в зарешеченное окно, выходящее на кооперативное кафе «Мотылек», из которого частенько вечером выходили стройные и модно одетые дивы. Поэтому, сидя на вечерней планерке, весь личный состав, да и сам Лоскутков, периодически поглядывали в окно, не теряя при этом темы разговора, и только при появлении какой-нибудь совсем неотразимой девицы кто-то мог обратить внимание остальных восторженным восклицанием. При этом Иваныч одобрительно соглашался:

– Да, ничего себе… – и тут же возвращался к делам.

А однажды вечером, когда на улице стемнело, во время планерки какие-то две симпатичные девицы нарисовались за решеткой и плаксивым голосом спросили:

– Вань, ну скоро ты?

Иваныч густо покраснел, хотя ничего в этом постыдного никто из присутствующих не заметил, и сердито стал задергивать занавеску.

– Скоро, скоро, отойдите от окна!

Однако вопросов было много, прошло минут двадцать, после чего за окном из темноты снова послышались жалостливые голоса:

– Вань, ну скоро ты?

– Да скоро, скоро! – отчаянно закричал Иваныч, – уйдите отсюда! Не видите – у меня планерка! – и, словно оправдываясь перед всеми, шепотом добавил, – достали, вертихвостки.

Был далеко еще не вечер, но все понимали, что к сумеркам преступление должно быть раскрыто. Климов, как и все остальные, продолжал ломать голову над мотивом убийства, который хоть как-то мог пролить свет на это темное дело.

– Будем отрабатывать возможные версии, – прервал размышления Лоскутков, – и начнем с самых вероятных. Могли старика убить из хулиганских побуждений? Могли. Вот одна из версий, которую нужно отрабатывать в первую очередь. Могло убийство произойти на бытовой почве? Может, выпивал с кем, чего-то не поделили. Вполне возможно. С целью грабежа? Тоже надо проверить, были ли у него деньги. Сейчас и за бутылку прибить могут. Ну, на почве каких-либо родственных отношений или с работой что-то – вряд ли…

– Фашистов местных вчера видели в округе, – сказал кто-то из оперов, делавших поквартирный обход.

– Так, уже интересно, – зацепился Лоскутков, – дед – ветеран войны, может, с этим что-то связано…

«Фашисты», то есть члены РНЕ¹⁵, или баркашовцы, как их тогда называли по фамилии лидера, существовали совершенно легально. Их база находилась в кемпинге, относительно недалеко от места совершения преступления. Администрация гостиницы арендовала им один из домиков с условием, что они заодно будут следить за порядком на территории, с чем они успешно справлялись. До их появления в кемпинге имели место грабежи, драки и даже вымогательства денег у парочек, которые снимали на ночь номер для аморальных любовных утех и под страхом огласки, естественно, старались откупиться по-хорошему. Баркашовцы, одетые на военный лад в стильную черную форму, внушали страх преступному элементу, бывало, задерживали нарушителей и передавали в милицию. Сами же организовывали собрания, на которых вели себя тихо и пристойно, раздавали по понятиям девяностых безобидные листовки, привлекая в свои ряды молодежь под лозунгом «Россия для русских», в криминальных поступках замечены не были, но все равно находились под постоянным пристальным вниманием органов внутренних дел как потенциальные антиобщественные элементы чуждой идеологии.

– Может, ветеран войны наехал на них, стыдить стал или еще чего, а они и решили вломить ему… А много ли старику надо… – развивал версию дальше Иваныч. – Короче, начинать надо с баркашовцев, тем более что других зацепок пока нет… Или кто еще чего накопал?

Тягостное молчание красноречиво свидетельствовало о том, что больше никто ничего не накопал.

– Иван Иванович, а вы сами ничего ночью не слышали? – попробовал пошутить Воронов.

– Нет, – обиделся Лоскутков, – я, в отличие от некоторых, по подъездам ночами не шатаюсь. Давайте отправим двоих человек в кемпинг, а остальные вместе со – мной на место происшествия. Нужно все тщательно проверить…

– На обед приглашаете? – не унимался Виталик.

– Всех, кроме тебя, бездельника! – почти разозлился Иваныч. – Дуй в кемпинг вместе с Лопотко. И чтобы без подробных рапортов об отработке подозреваемых не возвращались!

По пути к дому Иваныча Федор с Глебом Велиевым попытались снова смоделировать картину произошедшего.

– Следы крови на лестнице начинаются со второго этажа и все обильнее и обильнее проявляются вверх по лестнице. На последнем этаже – лужа крови, где, возможно, человек и умер от ее потери, – рассуждал Климов. – Видимо, рано утром преступник или преступники вернулись на место происшествия, чтобы спрятать труп…

– Или проверить, есть ли труп, – добавил Глеб. – Может, они не хотели вовсе убивать, пьяные были, а потом протрезвели, вспомнили об инциденте, ужаснулись и пошли посмотреть.

– Ну да! А тут труп… Что делать? Вот и решили перетащить на верхний этаж, чтобы скрыть убийство хотя бы на время, а потом собирались, может, и вовсе избавиться от него. И повис на Виталике бы еще один глухарь о без вести пропавшем, если бы кровь с лестницы убрать догадались… Выходит, не очень умные ребята?

– Почему же, – возразил Велиев, – просто поздно было лестницу мыть – люди начали просыпаться и на работу идти. Может, понадеялись, что так быстро на чердак никто не заглянет. Ведь даже Иваныч не обратил внимания – подумал, кровь от поросенка, привезенного кем-то из деревни!

– Логично. Вот бы побыстрее узнать, есть ли алкоголь в крови, мог ведь с кем-нибудь выпивать, а потом подрались…

– В любом случае окружение теребить надо и местных алкашей. Кто его видел в последний раз, где и при каких обстоятельствах, – резюмировал Велиев. – От родственников еще не вернулись?

– Сказали, что трезвый был, вечером на работу пошел ненадолго, – присоединился Иваныч, – должен был скоро прийти домой, но не вернулся… Дед, с их слов, мог встретить какого-нибудь старого друга или соседа, выпить немного, задержаться, поэтому ждать не стали – легли спать, а утром хватились…

– Значит, правильно, – подытожил Велиев, – будем опрашивать окружение.

Когда снова зашли в подъезд и уперлись в лифт – место работы погибшего, решили снова внимательно обследовать лестницу на предмет дополнительных улик.

– Если снизу пойдем – значит, пешком, а сверху – поднимемся на лифте – спускаться легче будет… – рассуждал вслух Климов.

Решили поехать на лифте. Попутно еще раз осмотрели и сам лифт, что, впрочем, ничего нового не дало. Снова площадка верхнего этажа, засыхающая лужа крови…

– Он один тут у вас лифтером работал? – спросил на всякий случай Федор у Лепесткова.

– Ну да – других я не видел. А утром пришел лифтер из соседнего дома с ключами и запустил лифт.

– То есть как запустил? – удивился Климов. – Лифт не работал, что ли?

– Ну да, на ночь ведь лифты у нас отключают из экономии электроэнергии. Вот вчера вечером лифтер и пошел его отключать. А потом…

– И в котором часу его отключают? – продолжал допрос своего начальника Климов, и по всему было видно, что его осенила спасительная догадка.

– В одиннадцать вечера.

– А иногда и немного раньше, не правда ли?

– Ну да. А ты откуда знаешь?

– Мужики, мне кажется, что я понял мотив, а потому и примерное место поиска убийцы. Могу даже утверждать, что он наверняка молод, силен, любит выпить, отчего часто «течет крыша», поэтому становится буйным и непредсказуемым. Иваныч, живет ли у вас подобный индивид на верхних этажах?

Лоскутков задумался.

– Вроде есть такой с одиннадцатого этажа. Да ты его видел – он ведь понятым присутствовал при осмотре трупа!

…Парень почти не отпирался, тем более что при посещении квартиры его жена была застукана за стиркой окровавленной одежды. Климов зашел туда позже, когда Иваныч по-соседски уже расколол убийцу, ему надели наручники и повезли в отдел. Лоскутков, Климов и Велиев снова пешком отправились обратно.

– Как ты догадался? – наконец спросил Лоскутков у Федора.

– Вспомнил один аналогичный случай из жизни, – пояснил Климов, – еще когда в общежитии жил на 12 этаже. У нас ведь тоже лифт до одиннадцати вечера только работал. Так же лифтер приходил, отключал – в шесть утра включал… Мелкий такой мужичок в возрасте. Естественно, все старались до двадцати трех ноль-ноль домой вернуться, а если не получалось – ничего не поделаешь, пешком. Привыкли. Все бы хорошо, но лифтер иногда старался пораньше домой уйти, лифт выключал минут за десять, а то и за пятнадцать! Поднимется на нем до 12 этажа, зайдет в специальную кабинку, отключит – а вниз пешком. Вот так однажды возвращаюсь я без десяти одиннадцать, и радуюсь, что успел. А внизу сосед пьяный с пакетами продуктов стоит и безнадежно жмет на кнопку лифта. Матерится на весь коридор! «Что, – спрашиваю, – лифт уже отключили?» Вместо ответа – брань четырехэтажная. «Пешком пошли», – говорю и предлагаю помочь с пакетами. И тут как раз лифтер по лестнице спускается. Увидел его сосед, схватил из пакета майонезную банку – и к нему. «Убью!» – орет. Лифтер вверх по лестнице, а сосед его норовит со всей силы банкой по голове ударить. Хорошо, что я вмешался – сумел остановить его. А он злой, безумный прямо какой-то, чуть на меня не кинулся – короче, невменяемый полностью! Вот я и подумал…

– Так оно и было, – подтвердил Лоскутков, – дед по лестнице вверх пытался убежать, а этот догонял его и бил куском кирпича, которым дверь иногда подпирали… Наверху и добил… А утром проснулся, вспоминать что-то начал, решил пойти посмотреть. И – ужас! На площадке труп. Испугался, затащил наверх, как мог следы заметал. Жене признался, а той деваться некуда – один ребенок растет, другим беременна. Тридцать лет мужику всего, жалко. А ветеран и вовсе войну прошел – ничего. Теперь по глупости от руки пьяного дурака смерть принял.

– Пьянка до хорошего никогда не доводит, – нравоучительно добавил Велиев.

– Если крышу рвет, нечего пить! – согласился Климов, а Лепестков в тон ему добавил:

– Но вечерком все же по пять капель нужно вспрыснуть, как-никак убийство раскрыли. Помянем дедушку.

– Это само собой.

Когда зашли в здание отдела, сразу же встретили Воронова, который поспешил доложить:

– Иван Иванович, на «фашистов» совсем немного надавить осталось – и поплывут. Лопотко с одним сейчас работает в кабинете. Да двое в клетке еще.

– Отпускай! – махнул рукой Лепестков.

– Как так? – удивился Виталик.

– Пойдем лучше по пять капель… – подмигнул ему Федор.

– Как скажете, – согласился радостно Воронов и побежал к дежурному.