Kitabı oku: «Книга пятничных рассказявок. Красный том», sayfa 10
Дача
– Люся! Люся!
– Чего?
– Это что за дрянь у нас на огороде?
– Где?
Посреди грядок, нависая над кустами помидоров, на высоких ногах-опорах стояла ржавая летающая тарелка. Размером с пару дачных сортиров.
– Это же ты вчера притащил. Ещё думала скандал устроить, что ты всякую дрянь подбираешь.
– Как бы я такую дуру приволок?
– Ну не знаю. Я вышла утром – она стоит. На тебя и подумала.
Крышка тарелки со скрипом приоткрылась.
Выдвинулась узкая длинная лесенка. И зелёный инопланетянин бодро спустился на землю.
– Добрый время суток.
Зелёный пришелец по-деловому пожал руки опешившим землянам.
– Приветствуем вас, – первым пришёл в себя Павлик, – от всего прогрессивного человечества…
– Не надо, – инопланетянин скривился, наморщив короткие антенны, – это неофициальный визит.
– Вы собираетесь нас похищать? – сообразила Люся и поправила причёску.
Пришелец осуждающе посмотрел на неё и покрутил пальцем у виска. И обратился к Павлику.
– Вы дачу продаёте?
– Дачу?
– Дача. Двенадцать соток. С домом. Рядом пруд. Продаёте?
– Д-д-да, продаём.
Из тарелки показалась зелёная голова, только с подведёнными глазками и напомаженными розовыми антеннами.
– Мусик, ну что там?
– Спускайся, – поманил первый пришелец голову, – это они продают.
Женская половина инопланетного экипажа спустилась по лесенке, с неодобрением покосилась на помидоры и, подойдя, взяла своего Мусика под руку. Павлик уже пришёл в себя, поднял челюсть, что-то провернул в мозгах и с самой приветливой улыбкой собирался впарить дачу неожиданным гостям со звёзд.
– Давайте я вам всё покажу.
И повёл парочку по участку. До Люси только и долетало «здесь у нас три яблони», «тут малинник», «колодец, чистейшая вода, никакой водопровод не нужен». Она собралась уже обидеться на мерзких зелёных, как над забором появилась голова соседа. Жёлчного мужика, собачившегося со всеми подряд.
– Эт кто у вас? Родственники шоль?
Люся кинула на него уничижающий взгляд.
– Покупатели.
– Эти? Зелёные?
Хозяйка дачи вдруг представила, как инопланетяне бластерами гоняют соседа, когда тот в очередной раз придёт ругаться. И сразу передумала обижаться на зелёных. Напротив, гордо вскинула голову и с издёвкой улыбнулась соседу.
– Именно.
– Да вы ни в жизнь ничего не продадите.
– Продадим. Ещё как продадим. Кстати, они сказали, что на посадку им удобнее над вашим участком заходить.
И Люся почти бегом бросилась на помощь Павлику – продать участок теперь было делом принципа.
Через час инопланетные гости, изрядно утомлённые, практически согласились на покупку.
– Хорошо. Аванс, пять килограмм золота, мы отдадим сразу. Остальное платиной, через десять дней.
Виталик, поражённый предложенной ценой, только икнул. А за соседским забором послышался тяжёлый шмяк от рухнувшего тела.
– С-с-согласен.
Но тут в дело вмешалась инопланетянница.
– А где у вас цурюпульки?
– Какие цурюпюльки?
Виталик, подсчитывающий в уме деньги, вопроса не слышал и отвечать пришлось Люсе.
– Как это какие? Обычные, со щупальцами. Желательно лиловой породы. У вас в объявлении было написано – грядка с цурюпульками.
– Ни про какие цурюпульки мы не писали.
– Как не писали?
Инопланетянин достал свёрнутый вчетверо листок.
– Вот. Дача. Двенадцать соток. С домом. Рядом пруд. Пять грядок с цурюпульками. Обращаться – пятая планета Альфы Эридана.
Люся замотала головой.
– Это не наше объявление.
– Как не ваше? У вас какая планета?
– Третья. От Солнца.
– А я тебе говорила! – взвизгнула зелёная. – А ты, это тот поворот, это тот поворот.
Инопланетянница дала спутнику подзатыльник.
– Всё, поехали. Дали же боги такого идиота в мужья.
Пришельцы, не прощаясь, забрались в тарелку и беззвучно взлетели.
Люся и Павлик в расстройстве сели на крыльцо.
– Слушай, а, может, на рынке спросить, вдруг есть у кого эти «цурюпульки»? А лучше твою маму попросим. Она что хочешь найдёт, у неё же такие связи.
Люся печально кивнула.
А в это время сосед растягивал на крыше большой плакат с надписью «Продаётся дача. На участке теплица под выращивание цурюпулек».
Трибунал
Три фигуры инквизиторов уселись в ряд на жёсткую скамью Большого Трибунала.
– Начнём, братья. Брат Домициус, вы сегодня будете секретарём суда.
Балахон слева качнул головой в знак согласия.
– А брат Систерций будет «адвокатом дьявола».
– Да, брат Ульпумус, – с усмешкой ответил инквизитор справа, поставивший рядом с собой переносную дыбу.
– Хорошо. Приступим. Эй, там! Введите первого обвиняемого.
Перед инквизиторами появилась девушка. Розовая помада. Цветастая блузка расстёгнута на две верхние пуговицы. Юбка чуть выше колен.
– Надеюсь, я выражу общее мнение. Блудница. Без сомнения, блудница.
Брат Домициус согласно кивнул, скрипя пером по листу протокола.
– Мне возразить нечего, – брат Систерций развёл руками, – тут всё очевидно, и адвокат может только промолчать.
Председатель трибунала довольно улыбнулся.
– Следующий!
Вторым оказался молодой человек в толстовке с капюшоном. Длинные волосы, немного красные глаза, на спине рюкзак с ноутбуком и мотком витой пары сбоку.
– Я думаю, и тут ясен диагноз: куритель сарацинского зелья. Не так ли, коллеги? Взгляните на эти полные крови глаза.
– Возражаю, – подал голос «адвокат», – может быть, он просто плохо спал? Тем более третьего дня он помогал брату Домициусу заносить переносную дыбу.
– Глаза не могут лгать, брат Систерций. Но помощь брату Домициусу мы учтём как смягчающее обстоятельство.
Все трое согласно закивали. И перо снова занесло приговор.
– Кто ещё?
Третьим был лысеющий мужчина с мохнатой собачкой на поводке. Инквизиторы помрачнели.
– Мерзкий еретик, – не удержался брат Домициус, яростно ткнув в мужчину пером.
– Да, именно еретик. Может ли добрый мирянин слушать в девять вечера дьявольскую музыку? Будет ли нормальный человек целоваться с собственной женой в лифте? Это явно указывает на блуд и растление. Обратите внимание на его тварь. Она же гадит в подъезде!
– Возражаю, – хрипло каркнул брат Систеций, – как бы ни ужасна была его тварь, но она ни разу не была поймана за этим.
– Не была, – согласился брат Ульпумус, – но посмотрите на её ужасную морду, она это явно замышляет! А замысленное – есть такой же грех, как и исполненное.
Собачка, уличённая в страшном злодеянии, тоненько тявкнула. А мужчина улыбнулся:
– Добрый день!
Три старушки, сидевшие на скамейке перед подъездом, приветливо поздоровались в ответ. Улыбки сулили несчастному испанский сапожок, стальную деву и костёр. Но тень Большого Трибунала уже таяла над ними запахом ладана. Пропали рясы, острое перо и свиток с приговором. И только сумка на колесиках всё ещё тщилась обратиться переносной дыбой.
Гости
– Ты гляди-ка, едут, что ли?!
Баба-Яга выскочила на крыльцо и, приложив ладонь ко лбу, принялась вглядываться в даль.
– Эй, старый, посмотри, может, ты разглядишь.
Из домика, покряхтывая, вышел Кощей Бессмертный, оперся о перила прищурился.
– Хде?
– Нет, не они, – Баба-Яга со зла пнула резную балясину, – это в Красные Горки почта едет. Тьфу ты.
– Да, – с разочарованием вздохнул Кощей, – жаль. А то поглодали бы белые косточки, поели бы мясца свежего…
Тяжёлая клюка Бабы-Яги без замаха шваркнула старого злодея по голове.
– Ты дурак, Коша?
И старуха ещё раз приложила Кощея с костяным стуком.
– Ты дурак, да? Вот так и скажи – я, Яга, дураком жил, дураком и помру. Давай скажи!
Третий удар заставил его рухнуть на пол.
– Я сколько сил убила, сколько ворожила, сколько ночей не спала. Почти три года им доказывала, что мы их родня. Они же сироты, детдомовские, а тут я влезаю, как родственница. Мол, не знала и не ведала. И тут нашлась внезапно.
– А-у-эуэу-э, – бессвязно бормоча, Кощей пытался подняться.
– Вот только-только уговорила приехать. А он глодать собрался!
И клюка снова тюкнула старика.
– Ох, – Яга опустила палку и схватилась за сердце, – ох-ох!
Кощей, больше притворявшийся, вскочил, подхватил старуху под руку и усадил на скамейку. Достал из воздуха стакан с водой, накапал туда из пузырька двадцать капель и заставил Ягу выпить.
– Надоело! Устала я в одиночестве. Нет больше сил в одиночестве вековать.
– Да пошутил я…
– А они к нам приезжать будут. Потом её замуж выдадим, его женим. Они внуков нам привозить будут на лето.
– Ты же не любишь детей. Всю жизнь их ела.
– А вот и люблю! – Голос Яги сорвался на ультразвук, – И не ела никого! Один раз Ивашку пыталась в печь посадить, так теперь всю жизнь мне вспоминают.
– Они баловаться будут. Горшки тебе побьют.
– Пусть бьют! Им сто лет в обед, я новые куплю, – Яга сердито посмотрела на Кощея, – шутит он. Дошутишься, старый. Превращу в лягушку, будешь знать. Глянь, не едут там?
Отставной злодей долго всматривался, но ничего не увидел и покачал головой.
– Может, позвонить им?
– Да куда там. Блюдечко только с эмтээсом соединяется, а он тут не берёт.
– А ты пчелу на каёмочку клади, и по билайну звони.
– Где я тебе пчелу сейчас поймаю? Давай подождём, может, задержались где.
Два бывших злодея, Баба-Яга и Кощей, сидели на лавочке и ждали. Не сказочные персонажи, а просто два старика, ждущие детей в гости.
Особенности национального туризма
Иван Царевич раздвинул камыш и, хлюпая набравшими воду сапогами, вышел на край болотца. Там, на огромном листе кувшинки, сидел в позе лотоса крокодил и с задумчивым видом ковырял ивановой стрелой в зубах.
– А где л-л-л-лягушка?
Ошарашенный Иван от удивления даже стал заикаться.
– Я за неё, – пробасил крокодил и сплюнул в мутную воду.
– Не понял…
– Нету лягушек, все кончились. Экологический кризис, глобальное потепление и всё такое. Так что я тут по программе культурного обмена.
– Это как же так? Мне вообще-то жениться надо.
– Женись, кто тебе не даёт?
– На тебе, что ли?
Иван уставился на крокодила и стал обходить его по кругу, пристально разглядывая.
– А ты точно заколдованная Василиса Прекрасная?
Крокодил сдвинул брови и погрозил Ивану когтем.
– Ты это брось. Чай не Европа, ничего не выйдет. Да и вообще, женатый я. Вон моя крокодилица в соседнем болоте разъяснительную работу с аистами проводит.
– Как же так? На ком мне жениться тогда?
– На ком хочешь, на той и женись. Девок на выданье полно у вас. Одного тебя, остолопа, в болото несёт в каждой сказке.
– Да дуры они все. Только и думают о всяком мещанском. А мне романтики хочется, чтобы принцесса, приключения, опасности…
– Эх ты, царевич.
Крокодил выудил из воды сетку с глухо звякнувшими бутылками.
– Иди сюда, на лист. Держи стаканы, а то опрокинутся, пока разливаю.
Ловко наполнив до краёв расписные посудины самогоном, крокодил подмигнул царевичу.
– Слушай сюда, молодёжь. Любая девушка о романтике мечтает. Главное – разбудить в ней эти прекрасные порывы и не дать им засохнуть. Вот за это давай и выпьем первую…
А в это время в Африке лягушка с маленькой золотой короной на голове распекала обалдевшего чернокожего принца в леопардовой шкуре.
– Я тебе что, крокодил, чтобы меня копьём тыкать? Стрелу давай! Да не эту, поменьше которая. Вот, молодец. Руки чистые? Помой! Теперь можешь взять меня. Нежнее, чай, не бегемота хватаешь. Вот так.
Лягушка томно изогнулась и полуприкрыла веки.
– А теперь целуй меня, экзотика. А то всё Ваньки да Васьки, а ты – Лумумба. Хоть какое-то разнообразие…
…Крокодил сыто рыгнул и развалился на кувшинке, раскинув лапы.
– Вот за что люблю гастроли на Руси, так это за сервис «всё включено». Ты с ним выпил, песни спел, по душам поговорил… А потом им же и закусил. И ведь какие интеллигентные люди – никто ни разу копьём не ткнёт. Культура! Не то что наша Африка.
Курортная работа
Белка навострила ушки с кисточками и свесилась с ветки. Внизу, под деревом, никого не было. Быстро перебирая лапками, рыжая перебежала чуть ниже. Тихо. И ещё ниже. Вроде все спокойно.
Одним слитным движением белка спустилась по стволу до земли. Замерла прислушиваясь. И мелкими прыжками поскакала к заранее запримеченной шишке. Остановилась над добычей, осмотрелась и схватила плод. Подняла, собираясь утащить в дупло.
– Белка!
Звонкий детский крик прорезал тишину парка.
– Бе-е-е-л-к-а-а-а-а! – присоединился второй голос, переходящий в ультразвук.
Бросив шишку, рыжая рванула обратно к дереву, слыша приближающийся топот ног.
– Бе-е-е-л-к-а-а-а-а! Бе-е-е-л-к-а-а-а-а!
Подгоняемая несущимися в спину криками белка лезла всё выше и выше. Оказавшись на уровне веток, рыжая обернулась.
На земле стояли дети. Пять ладошек, с орехами, семечками, чипсами тянулись вверх. Первый восторг сменялся разочарованием и обидой. Кое-кто, с бантиками и косичками, уже начал хлюпать носом.
Белка вздохнула, патетически пожала плечами, и стала спускаться обратно. Вызвав бурю восторга на юных лицах. Зацепившись задними лапками, рыжая повисла на стволе и позволила протянуть себе угощение.
Так, посмотрим. Кедровые орешки? Давай пару штук. Передними лапками белка взяла ядрышки, сунула в рот и отпихнула ладонь. Следующий. Семечки? Милая, я не ем семечки, тем более жареные. Ладно, возьму одну, только не надо рыдать. Следующий! Чипсы? Мальчик, ты что, издеваешься? Ну хорошо, вот этот кусочек, самый маленький.
Перебирая еду на детских ладошках, белка щурила глаза. От ярких вспышек фотоаппаратов и телефонов вставших полукругом родителей можно было ослепнуть. Ну куда вам столько снимков? Или ребёнок, кормящий белку, такая редкость?
Белка огляделась. Вроде у всех взяла? А, нет, вот ещё маленькая девочка. Совсем маленькая, не дотягивается. Рыжая хитрюга обежала ствол по кругу, схватила с ладошки малышки грецкий орех и брызнула вверх на дерево.
– Белочка обедать пошла, к себе в дупло. Пойдём мы тоже покушаем.
Толпа внизу ещё постояла, но, не дождавшись белки, разошлась.
А рыжая забралась в дупло, и в чёрный мусорный пакет сплюнула всё, засунутое за щёки. Все семечки, чипсы, печенье и кусок горького шоколада. Дети ладно, биологию не изучают. Но родители? Кто им сказал, что белок можно кормить батоном? Или голубям всё не побросали? Белка скривилась и завязала пакет.
Вылезла на ветку и привалилась к стволу. Нелёгкая эта работа – развлекать туристов. И только большой грецкий орех, зажатый под мышкой, радовал белку – штатного аниматора курортного парка.
Граммар
– Триста пятьдесят, пожалуйста.
Толстая продавщица фальшиво улыбнулась полными жирно напомаженными губами.
– Да, секундочку.
Худой покупатель в очках порылся в кошельке и протянул в окошко деньги.
– Возьмите.
– Ложите в лоток.
Покупатель снисходительно улыбнулся.
– Нет слова «ложить». Есть слово «класть».
Продавщица безразлично пожала плечами.
– Ну, покладите, мне-то что.
Глаза под очками грозно блеснули.
– Нет такого слова «покладите».
– Тогда ложьте. Давайте быстрее, не задерживайте.
– Нет «ложьте»! Есть положите!
Краска прилила к лицу очкарика.
– Есть «положите», и есть «кладите»! Понятно?
– Что вы на меня тут кричите? Кладайте деньги и идите себе, что разорались-то.
– Нет такого слова «кладайте»! Кладите, кладите, кладите!
– Что вы хочете-то? Просто поклайте деньги и идите уже.
– Ааааа! «Поклайте!»
Покупатель упал на пол и забился в конвульсиях.
Продавщица выскочила из-за прилавка и кинулась к покупателю. Тот лежал с закатившимися глазами и мелко дрожал. Женщина прощупала пульс бедняги и сделала контрольный выстрел – сунула ему за пазуху орфографический словарь с намеренными ошибками. После чего встала, стёрла помаду и, на ходу снимая парик и наклеивая усы, двинулась прочь из магазина.
Вечером в центр ушла шифровка: «эмиссар граммар-наци* Дитмар ликвидирован. Огент Эллочка».
*граммар-наци – агрессивный грамотей с врождённой грамотностью и обострённым чувством прекрасного. Раздражается, когда кто-то допускает грамматическую или орфографическую ошибку, и мгновенно бросается в атаку, размахивая словарями.
Бодхисаттва
Молодой человек подошёл к стойке гардероба и огляделся. Висели шубы, длиннополые пальто, как нахохлившаяся ворона, на вешалке восседала чёрная шляпа. Но никто не спешил, чтобы принять у него куртку. Только слышно было далёкое приглушённое бубнение.
– Эй, есть здесь кто-нибудь?
Никто не отозвался.
– Ау! Есть кто живой?
Сбоку, из-за шторки, высунулась голова гардеробщицы с телефонной трубкой около уха.
– Обожжите! Я занята, – и голова спряталась, продолжая разговаривать. – Что ты говорила? Да, я помню его…
– Эй, вещи примите у меня!
Гардеробщица не ответила.
– Вы меня слышите? Вещи примите, пожалуйста.
Голова появилась снова.
– Я непонятно сказала? Обожжите! – За шторкой снова зашептало. – А я представляешь, открыла вчера банку…
– Может, отвлечётесь на минутку и примете вещи? Я очень тороплюсь.
На этот раз ответом его не удостоили, только шёпот перешёл на возмущённый тон, жалуясь на обнаглевших посетителей.
– Эй, вы там! Я буду жаловаться на вас! Где у вас книга отзывов?
И опять его проигнорировали.
– Ну вы, послушайте! Я тороплюсь! Эта ваша работа, между прочим. Вы обязаны меня обслужить.
Гардеробщица, не спеша, вышла и лениво взяла куртку. Осмотрела и положила обратно на стойку.
– Вешалка оторвана. Без неё не принимаем.
И ушла обратно.
– Ну, пожалуйста! Давайте её так повесим. За капюшон можно.
В ответ прозвучало презрительное молчание.
– Ну, что вам стоит. Я вас очень прошу! Пожалуйста!
К гардеробу подошёл седовласый старичок. Твёрдо постучал по стойке костяшками пальцев и, гордо выпрямившись, стал ждать, устремив вдаль безразличный взгляд. Служительница вешалок вышла к нему немедленно. Взяла пальто и выдала номерок. Старичок странно посмотрел на парня и величественно удалился.
– А, может, и мою, а? Мне ненадолго. Ну, очень надо!
Гардеробщица со своего места скрытно наблюдала за посетителем. Тот впал в депрессию, мялся у стойки, хотел побиться о неё головой, но передумал. Порывался уйти, но раз за разом возвращался. Наконец, присел на скамеечку и обречённо стал ждать. Когда взгляд клиента расфокусировался, а лицо стало расслабленным, гардеробщица поднялась. Подошла к парню, повесила куртку на вешалку и грохнула номерком по стойке, выводя посетителя из транса.
– Спасибо, спасибо огромное!
И молодой человек умчался через холл к лестнице.
Гардеробщица, мастер-дзен второй ступени наблюдала за ним с улыбкой. Она хорошо помнила наставления своего гуру: «Только пройдя через отрицание, гнев, торг и депрессию, человек приближается к смирению. А смирение есть шаг к постижению дзен». Да, она помнила это. И из любви к каждому, несмотря на личные симпатии, ругань и крики, каждый день вела людей к просветлению. Долгие годы она выводила людей из себя, заставляла покориться неизбежному и в конце смириться. Тяжёлая, неблагодарная работа, но такая нужная. Гуру может гордиться ею – на её счету были десятки просветлившихся у этой стойки.
Входная дверь хлопнула. К гардеробу шла девушка в светлой шубке. Гардеробщица вздохнула и пошла в подсобку взять книгу – опыт подсказывал, что с этой гордячкой ей предстоит повозиться.
Исторические личности
– Здесь у нас Наполеоны. Этот – времён кампании в Египте. Тот, в углу, после взятия Москвы. А стоящий у окна – перед Ватерлоо.
– И не ссорятся между собой?
– Они с друг другом не разговаривают, считают ниже своего достоинства обращать внимание на самозванцев. Хотите с кем-нибудь пообщаться?
– А кто с ними четвёртый?
– Это тоже Наполеон, только торт. Тихий городской сумасшедший. Подсадили его для терапевтического эффекта. И, знаете, он оказывает на них очень хорошее влияние.
– Что у вас дальше?
– Четыре Кутузова. Вот видите? Весь день сидят, рубятся в карты. Проигравший ходит дразнить Наполеонов.
– Ещё дальше два Гитлера – рейхсканцлер и ефрейтор. Сидят по отдельности, а то вместе ссорятся и дерутся.
– Сталин у нас только один.
– А чего он такой грустный?
– У нас нельзя курить, и мы отобрали у него трубку. Пройдёмте в следующий зал. Здесь у нас настоящий паноптикум. Почти все политики конца двадцатого, начала двадцать первого века.
– Они все вместе находятся? И не переругались ещё?
– Для этого у нас есть Путин. Очень они его боятся разозлить.
– Ну, это не интересно. Может, у вас есть что-нибудь особенное?
– О да, но надо будет вернуться назад. Полная коллекция римских императоров.
– И Цезарь есть?
– Конечно!
– А Брут?
– Ну, что вы, мы же Исторический музей, а не собрание курьёзов. Мы с ними работаем, а не издеваемся.
– Простите, – посетитель доверительно наклонился к экскурсоводу, – а Клеопатра у вас есть?
Работник музея замялся. В первый же день, не очень-то и красавица по нынешним временам, она, не знающая современных языков, умудрилась окрутить директора музея. Вопреки всем правилам и инструкциям покинула музей и переехала к нему. Через месяц директор был брошен и заменён на министра культуры. По слухам, на очереди стоял президент.
– Нет, гхм… Она отказалась… Вроде бы Марк Антоний был против… Давайте я вам лучше Калигулу покажу! Очень, очень колоритный персонаж!
Посетитель и экскурсовод пошли через зал в сторону экспозиции Древнего Рима, а им вслед, хитро прищурясь, смотрел Сталин, скопированный из далёкого сорок пятого года. В руке за спиной генералиссимус прятал сигару, взятую у только что прибывшего Фиделя.
