Kitabı oku: «Хочу на радио «или почему на радио работать не стоит»», sayfa 3
Девяностые (продолжение)
Но не только эфирная анархия… Та эпоха – «кубизм» российского радио – отличалась от сегодняшнего радиоконструктивизма еще очень и очень многим.
Что такое дневной ведущий, ну, скажем, в 1998 году? Капитан судна, пилот на авиалайнере – человек, от которого в эфире зависит все. Да и сам «авиалайнер радио» был совершенно другим.
Представьте себе.
Тесная студия, до потолка забитая CD-дисками. Микшерский пульт, занимающий половину комнаты (и даже иногда вылезающий из двери). Электростанция аппаратуры. Телефонные узлы проводов. CD-проигрыватель размером с советский холодильник «Витязь»…
А ведущему нужно со всем этим хозяйством управиться. Без него радио не работало вообще. Эфир целиком и полностью держался на хрупких плечах диджея (название правомерно, поскольку музыку он ставил и миксовал сам.)
Но задачей его было не просто включать и сводить песни. Нужно было еще решить, какой трек прокрутить! «Rammstein» или Аркадий Укупник, «Pink Floyd» или «Ласковый май»? Выбор, воистину, гамлетовский!
(Конечно, так было далеко не на всех радио. На некоторых станциях никаких неформатных дисков не было в принципе. На других они зачем-то все-таки были, но их появление в эфире ограничивал так называемый черный список – перечень треков, которые ставить в эфир нельзя. В целом же картина была такая.)
Никаких плейлистов, никаких музыкальных программ с ротациями – один сплошной человеческий фактор. И фактор этот – ты – пилот самолета, капитан корабля, рулевой эфира.
А после творческих мук «какую же песню мне через 10 секунд прокрутить?», нужно было еще и выйти в эфир.
А выйти в эфир тогда – это не просто «прочесть погоду». Выйти в эфир – как выйти на сцену «Оскара» получать.
Говорить нужно было что-нибудь этакое, незаурядное. Придумывать – нечто сшибающее с ног. Сказать что-нибудь неинтересное – «провалить явку». Не удивить, не шокировать – значит есть хлеб ведущего даром.
Говорили в микрофон через каждые две песни. Порой даже через одну. Выход не ограничивался ничем – ни временем, ни уголовным кодексом, ни совестью.
Помню типичное замечание типичного радионачальника девяностых. Кажется, программного директора некоего радио «Модерн»: «Слишком мало говоришь в эфире…» – сказал мне однажды он.
Настоящий упрек древнегреческому философу!
Здесь стоит подробнее рассказать об этом выразительном явлении того времени – о первой петербургской сетевой радиостанции – «Радио Модерн».
«Радио Модерн» в нашей стране было первым и единственным музыкально-разговорным радио (оно же было и последним из таковых.)
Что означает «музыкально-разговорное» радио?
А это значит, что «Модерн» хоть и был радиостанцией музыкальной, но говорили на ней не меньше, чем на «Эхе Москвы».
Разве такое возможно?
Разумеется, невозможно. И, видимо, этого парадокса станция не перенесла. Она довольно быстро исчезла с российской радиокарты. Вместе с другими причудами этих лихих времен.
Кстати, из яйца этого радио вылупилась целая плеяда звезд: Дмитрий Нагиев, Сергей Рост, Алла Довлатова, Бачинский и Стиллавин (да и собственно ведущий Кремов появился на свет именно там).
Так что же это было за радио?
А было оно типичным явлением девяностых.
«Модерн» был радиостанцией беспрецедентно свободной. (Свобода переходила в волю, воля – в раздолье, раздолье – в беспредел.)
Ведущие не были ограниченны ничем – ни земными правилами, ни божьим законом. Говорили всё что хотели. Говорили сколько хотели. И чего не хотели – говорили тоже. Да и не только говорили: орали, кашляли, храпели и даже многозначительно молчали в эфир.
Один мой институтский приятель какое-то время работал на этом радио. Так вот он, например, в эфире пердел.
Ну то есть ни с того ни с сего вдруг начинал имитировать ртом соответствующие звуки.
Однажды я решил послушать его в эфире. Дай, думаю, узнаю, чего там человек говорит в микрофон. Оказалось, не говорит ничего: настроил волну, а там, извините, пукают.
И все это божьим днем, между рекламой и песнями. Хрипы, стоны, кряхтения – ведущий был, воистину, королем. Музыка лишь скромно его оттеняла. Она исправно выполняла роль декорации.
Песни на «Модерне» были забитой прислугой. Их щемили, шпыняли, щипали за зад…
Ведущие говорили не только вначале и в конце трека, как это делается сейчас, – выйти в эфир они могли когда их душе угодно. Хоть на припеве, хоть на куплете – попукивания могли возникнуть в любое время. (И даже во время рекламы порой слышался какой-то пердежь.)
Поставит ведущий, ну, скажем, группу «Кино». Но песню люди все равно не услышат. Поскольку прямо на треке он начнет о чем-то рассказывать. Ну скажем о том, какой вчера у него был классный секс. И группе «Кино» даже станет как-то неловко. Что она мешает слушать про неуемную эрекцию ведущего.
С концом смены ведущего в эфире менялось не только содержание разговоров. С его уходом перетряхивался весь музыкальный формат. Уходил один диджей – заканчивался Крис Кельми. Приходил другой – начинался Крис Ри. За песней Майкла Джексона следом шел певец Жэка. После Юрия Шатунова мог возникнуть «Юрай Хип».
Но неистовым на радио «Модерн» было не только веселье.
Шоу – это, вообще, синдром западный, не наш. Русскому человеку недостаточно просто ржаки – он алчет страдания. Душе нашей чуждо стремление к беззаботному бытию.
Так вот, «Модерн» был радиостанцией абсолютно свободной. А свобода – это лакмусовая бумажка для всех. И в частности, она лучший проявитель национального характера.
Что сделает какой-нибудь французский или американский ведущий, если ему в эфире дать больше свободы? Сомнений нет, он станет пошлее шутить. А что будет делать наш «свободный художник»? Ну разумеется: он начнет рубить правду-матку: причитать, критиковать, жаловаться.
И если уж суждено развлекать, то пусть уж это гнусное развлечение будет с налетом страдания. (В случае моего приятеля – с пердежом.)
В девяностые русский ведущий освободился от пут цензуры социализма – худсоветов и других нравственных и идеологических препон. А цензурой капитализма – форматом – еще не был до конца опутан. А значит, в тот исторический момент он был независимым абсолютно. Такой свободы не было никогда и ни у кого!
И отхватив этот ломоть вседозволенности, русский ведущий начинал в эфире скорбеть: метался, стенал, расковыривал человеческие страдания, терзался, снова стенал и страданиям человеческим сострадал.
На самой свободной, а значит и самой русской по сути своей станции «Модерн», работали самые русские по духу ведущие. У них болью томилось сердце и болела томлением душа.
Дмитрий Нагиев, например, в эфире все время каялся. Рвал душу. Исповедовался во грехах. «Кто я такой? – стенал он в эфире. – Зачем я есть? В чем смысл моей жизни?»
Его коллега Аркадий Арнаутский прощался со слушателями так: «Не расстраивайтесь: ведь кому-то намного хуже…»
Другие работники «модерновского» эфира тоже все время плакали и хандрили.
Среди этих «русских ведущих» была и Алиса Шер. Жена Дмитрия Нагиева. (Нерусскость ее фамилии объясняется тем, что это был псевдоним, а не ее настоящая фамилия, а настоящая ее фамилия была Нагиева, хоть и она настоящей ее фамилией, строго говоря не была, поскольку Нагиев – это фамилия ее известного мужа, а, значит, нерусский ее псевдоним мог скрывать любую фамилию – как русскую, так и не русскую тоже.)
На радио «Модерн» Алиса вела программу. Программа имела большой успех.
Структура ее шоу была такой: одна малюсенькая, еле заметная песенка в часе, и десять пышных, солидных, раскормленных на убой толстяков. Ими была огромная пачка писем от слушателей программы. Своим шершаво-бархатным полушепотом Алиса неспешно читала эти письма в эфире.
Но вы не подумайте: письма тогда – это совсем не то, что сейчас эсэмэски. Написаны они были на совесть – убористым почерком на десять-пятнадцать страниц. Их авторы – очень яркие, но не очень душевно стабильные люди. Они имели свободное время, кучу проблем и литературный талант.
Эти талантливо-проблемные слушатели писали о своих фобиях, фрустрациях, меланхолиях. О депрессиях, психозах и галлюцинациях наяву. Подробно рассказывали о своих язвах, гонореях и диареях. О запорах, расстройствах кишечника, о запахе изо рта…
«Моя физическая патология – вещь крайне занимательная и требует подробнейшего рассмотрения в эфире», – так начиналось одно солидное, увесистое письмо.
«Воистину, поэзии Данте достоин мой тяжкий душевный недуг», – гласил эпиграф другого письма-пятитомника.
Всей этой скорбью Алиса наводняла эфир.
Бывало, включит человек музыкальное радио и тут же начнет плакать. Ибо страданиями людскими переполнялась его душа.
Наше время
А теперь переносимся в наше время.
Включим приемник. Прислушаемся. Нет ни скорби, ни пердежа. Ведущие не пукают, слушатели не страдают.
Заходим на радио. Открываем студийную дверь.
И что мы видим в недрах этого помещения?
Куцый минимализм. Малюсенький пульт. Большой компьютерный монитор. Рядом другой монитор – еще больше, чем первый. Никаких проигрывателей в помине нет.
Дисками и не пахнет. Какие такие диски? Они давно уже хранятся не там. Их аккуратно сложили в пакеты и ночью вынесли на помойку…
Так откуда же в эфире берется музыка?
Из коробочки под названием «комп». Компьютер. Размер этой штуки в две тысячи раз меньше китайской стены из дисков. Зато в ней помещается вся музыка планеты Земля.
А где же ведущий? Где наш эфирный герой? Компьютер стоит, а куда подевалась личность?
Так вот же она, приглядитесь! Вон видите, торчит ее хохолок?
Что, разве совсем не видно? Ну вот же – мелькает над монитором! Не разглядели? Поверьте на слово: она действительно там сидит.
Сидит теперь наша личность какая-то неприкаянная. Унылый флегматик, забытый всеми кумир.
А что же он просто сидит? Почему не выходит в эфир? Почему же не ставит песни?
А ставить песни ему теперь вообще нельзя. Не просто не требуется, а запрещено категорически. Строжайшим образом ультимативно воспрещено!
А кто же теперь ставит музыку?
Музредактор.
Все нужные треки он «забил» неделю назад. (Это называется «плейлист». – об этом ниже.) Ну а чтобы ведущему их выбирать самому – нет уж, лучше сразу уволиться по собственному желанию.
А не выходит в эфир наш герой по той же самой причине: говорить в микрофон ему теперь тоже запрещено. Точнее, разрешено, но особой нужды нету. Точнее есть, но только совсем чуть-чуть. И не говорить, а слегка обозначиться. Высунул ушки – и мигом обратно.
Разговоры в эфире – свидание в тюрьме: везде жесточайший регламент. Шаг вправо, шаг влево – это теперь расстрел.
Современный дневной ведущий выходит в эфир как заключенный обедать: все строго по расписанию. Прыжок на месте расценивается как побег. (Попукивание в микрофон – немедленная казнь через повешение.)
График примерно такой.
Первый выход в часе – это типа «здрастье-мордасте». Здесь обычно говорят время, анонсируют песни в часе, представляют станцию и себя.
Второй – это примерно минут в пятнадцать. Здесь тоже какая-то рекламная информация или спонсорские погода с пробками (что же еще спонсировать – не умные же мысли ведущего?).
Следующий выход – где-нибудь в половину. Здесь может быть так называемый смс-чат: чтение эсэмэс от слушателей – или устная, то есть прочитанная ведущим, реклама. Ну или какая-нибудь его умная, но не слишком, однако, умная мысль.
Последний выход в часе – это где-то за пятнадцать минут до окончания часа. Здесь тоже какой-нибудь рекламо-погодо-анонс.
Итого: чистое рабочее время дневного ведущего – это 4-5 выходов в часе. А средняя продолжительность одного выхода – 30-40 секунд. То есть в эфире он меньше пяти минут в час! Менее 20 минут – за четырехчасовую смену.
Бывает, конечно, что выходов в часе и шесть, и больше. Но это уже лишь на «станциях-подворотнях», куда высокие рейтинги боятся и нос показать. (Речь в данном случае идет только о дневном музыкальном эфире. Регламент так называемых «программ по заявкам», интервью с гостем или «записных программ», конечно, совершенно иной.)
На некоторых радиостанциях время выхода – аж целая минута. Иногда полторы или даже, страшно сказать, две. Но такие вольности касаются не слишком успешных станций. Тех, самых, что прописались в фундаменте рейтинговой таблицы.
На танцевальных радио выходы в эфир и того короче. Здесь исповедуется «разговорный аскетизм». Содержание принесено в жертву динамике. Изысканность – краткости. Остроумие – задору.
Востребованный талант дневного ведущего – умение на ровном месте высекать «позитив».
А танцевальные радио в современном радиомире – это, во многом, флагман. Запевала, задающий темп остальным. Поэтому скорость и краткость на современном радио – девиз универсальный.
Как видим, роль дневного ведущего на музыкальном радио коренным образом изменилась.
Теперь он не главный герой Ромео, а дерево под балконом Джульетты. Четвертое слева. Еще левее. Да, это он.
А менялась эта роль так.
Вначале дневного ведущего просили: «ставь пластинки и побольше говори в микрофон!» Потом на радио стал популярен слоган директора французского радио «Монте Карло»: «Если нечего сказать – просто поставь пластинку!» Эфирный девиз нашего времени звучит так: «Не говори ничего, и пластинку тоже ставить не надо!»
В результате такой «обратной селекции» и получился тот обрубок-«диджей», которого мы и слышим сегодня в эфире.
Таким образом, сама личность современного дневного ведущего – его мнение, шутки, мысли – выражена не больше, чем личность официанта, что принес вам еду.
Это вовсе не означает, что официант ее совершенно не проявляет. Он может улыбнуться, отвесить изысканный комплимент и даже игриво вам подмигнуть. Но его основная задача, как вы понимаете, состоит далеко не в этом.
То же касается и причастности ведущего к технике… Здесь все просто: никакой причастности нет!
Всю техническую задачу исполнил компьютер, музредактор и специальная программа.
И ведущему лишь остается…
Знаете, чем занимается наш герой в то время, когда не говорит в микрофон? (А это примерно 55 минут в часе.)
Да всем чем угодно, только не тем, что имеет отношение к радио! Копается в телефоне, ползает в соцсетях, смотрит видео на канале Youtube…
А что же ему еще делать? Техника и жесткий регламент вытеснили его на обочину эфира.
Конечно, хороший ведущий всегда в работе; он все время думает, как сделать свои выходы интересней… Ну только где таких подвижников сегодня отыщешь?
Такая отстраненность не может не ощущаться. Она заметна по обе стороны «радиограниц».
У аудитории, затерявшейся между песен, карликовый человечек не вызывает сколько-нибудь значимого интереса. Да и ведущий своей востребованности не чувствует уже давно. Ощущение связи с эфиром отсутствует полностью. Соучастия с радиопроцессом нет.
И есть только одна возможность выразить свою индивидуальность.
Какая?
Конечно же, произнести свое имя в эфире!
«С вами Евгений Сидоров!» – что может быть прекраснее этих слов! (Если, конечно, вы – Евгений Сидоров.)
Как говаривал американский дедушка Дейл Карнеги: «Имя человека – самый сладостный и самый важный для него звук на любом языке».
Так что может быть приятней, чем рассказать о нем миру! Объявить свое имя – сладостная обязанность «дневника». Поэтому делает он это красиво, любо-дорого слушать!
«Меня зовут Сидор Евгеньев!» – с нежностью сообщает дневной ведущий. «С вами Рулон Обоев!» – торжественно произносит другой. «В эфире Семен Непотребко!» – говорит третий, вкладывая в эти слова и талант и душу.
Зачем?
А вдруг услышат и пригласят вести корпоратив!
Работа на корпоративах – это и есть сверхзадача. Его прекрасная и конечная цель.
А какой же ей еще быть?
Зарплата у дневного ведущего сравнительно небольшая. В Петербурге – 30-50 тысяч рублей в месяц, в зависимости от станции и количества рабочих часов. (В Москве – 40-60 тысяч – на момент написания этой книги.)
В итоге: денег немного; таланты сданы на вахте станции, как газовый баллончик при входе в клуб.
И остается одно: произнести в эфир свое имя. Прокричать его в микрофон – и ждать. Ждать, когда тебя пригласят ведущим на свадьбу. Или в клуб. Или на корпоратив. Или на проводы в армию. Или на открытие шаурмы. Или в любое другое место, где за крик в микрофон платят деньги.
Цель, кстати, не так и мелка: на одном предновогоднем корпоративе можно заработать больше, чем за несколько месяцев работы на радио. Сама работа на радио – «лицензия», чтобы вести корпорат.
Конечно, охотятся за этой работой не только дневные ведущие. Конечный смысл любой передачи (а также песни, книжки и шутки) в наши дни – все тот же корпоратив. Работа на корпоративах – последняя остановка современного творчества. Корпоративная вечеринка – вот истинный апогей искусства и мастерства!
Но мы говорим про радио. Итак.
Итак, эпоха сменилась, и российское радио было захвачено. Его оккупировали Плейлист, Ротация и Формат.
Что это за ужасные монстры?
Не пугайтесь, слова хоть и страшные, но сложного ничего нет.
Плейлист – это определенный набор песен, которые конкретная радиостанция воспроизводит в своем эфире. Этот «комплект» забит в компьютер и существует, как мы уже говорили, сам по себе. Автономно от дневного и любого другого ведущего.
При этом «равенства перед законом» у песен нет: одни треки звучат чаще, другие реже. А это уже «ротация». То есть количество повторных прокручиваний определенного трека в эфире. (Обо всем этом мы подробнее расскажем ниже.)
И вот мы подошли к самому жуткому слову – «формат»! Формат – это теперь и есть радио. Этим словом определяется современный эфир.
Теперь можно остановиться на нем подробнее.
Формат
Слово заболтанное и до ниток затертое. А значит – не всем понятное до конца.
Ведь говоря о формате, можно иметь виду две разные вещи:
1). это то, что нужно слушателю,
2). это то, что можно ведущему.
Разумеется, то, что можно ведущему, зависит от потребностей слушателя. Эти вещи связаны напрямую. Но это не одно и то же. Поскольку формат для слушателя – это выбор. А для ведущего – ограничения.
Нас этот термин, конечно, интересует с точки зрения ведущего. С точки зрения слушателя формат – это, так скажем, определенное, ожидаемое, стилистически выдержанное содержание. Говоря проще, желая услышать что-то конкретное, слушатель предполагает, что он услышит именно это, а не что-то еще.
А что же такое формат для ведущего? Что это – стиль, жанр, форма, шаблон?
Наверное.
Но все эти слова не могут выразить истиной жесткости смысла.
Формат – это такое прокрустово ложе: не влезает – подрубаем, не рубится – убираем. Не художественный стиль, а шаблонизация. Не ограждение на сцене, а заводские тиски.
Искусство, творчество, индивидуальность – вся эта лирика должна уложиться в стандарт.
Так мы и обозначим формат по отношению к дневному ведущему – «эфирный стандарт».
ЭФИРНЫЙ СТАНДАРТ – ЭТО ФОРМАТ ВЕДУЩЕГО.
Есть у слова «формат» и вполне официальное определение (для радио): «Формат – это стиль музыкальных радиопрограмм, призванный удовлетворить вкусы определенной целевой аудитории».
Совсем как-то жутко, не правда ли?
На самом же деле все еще намного страшней:
ФОРМАТ – ЭТО НЕ ТОЛЬКО МУЗЫКА.
Щупальца этого чудища дотягиваются до всего!
Что касается песен, здесь все понятно: песни на радио должны быть выдержаны в определенном стиле.
Русский рок, татарское регги, новозеландский шансон – все это и есть различные музыкальные форматы.
Но было бы ошибкой считать, что на радио «заформатированны» только песни. Форматом определяется и «облик» ведущего-дневника. Как музыка и отбивки, он тоже является частью стиля радиостанции. Его манера точно выверена в соответствии с ее «духом». По дневному ведущему судят о радио. Как по вымуштрованному дворецкому – о хозяине дома.
Ведущий должен соответствовать общему стилю! Отвечать вкусам определенной аудитории. За этим строго следит надсмотрщик, – наш мистер Формат. Он будет рубить вам ноги или вытягивать руки в зависимости от конкретных программных задач.
Относится это прежде всего к форме. К манере ведущего говорить в эфир: к его динамике, лексике, интонации. Это и есть «эфирный стандарт».
Что же касается содержания выходов, то оно на всех станциях практически одинаково.
Реклама, погода, пробки – вот львиная доля разговоров в дневном эфире. Это «общий стандарт» ведущих любой музыкальной радиостанции. Если так можно выразиться, «корпоративный формат».
Поэтому говорить о «неодинаковости» дневных ведущих на разных музыкальных станциях корректно только в отношении формы. Содержательная часть их выходов неразличима вообще. Разговоры на разных волнах имеют не смысловое, а стилистическое различие. «Заформатирована» не суть – она везде одинакова, – а, скорее, стиль.
Чем ведущий, ну скажем, «Русского Радио» отличается от ведущего, ну скажем, «Европы Плюс»?
А чем официант кафе «Теремок» отличается от продавца в ресторане «Макдональдс»? Смыслом работы? Конечно, нет. И тот и другой обслуживает клиента. Но тем не менее отличие есть. В чем оно состоит?
А в том, что один вам мурлычет: «Здравствуйте, сударь, чего пожелаете?», а другой кричит: «Свободная касса, добрый день!»
И своей униформой, конечно же, отличаются тоже.
Вот и ведущие на разных станциях различаются униформой! Отличия не в ЧТО, отличия в КАК. Униформа – это и есть формат. А точнее, «эфирный стандарт» – темп, лексика, громкость.
Итак формат – это не только музыка. Это такая воронка: она всасывает в себя все. Все, включая маленького дневного ведущего. Неважно, какой ты сам и какие у тебя вкусы. Важно, сможешь ли ты свои вкусы засунуть себе глубоко в рюкзак.
В девяностые ведущие шли устраиваться на радиостанцию в зависимости от своих музыкальных пристрастий. Тот, кто торчал от рока приходил на рок-станцию. Тот, кто любил эстраду шел туда, где гоняли попсу. Тот, кто перся от «пампа», припирался на танцевальное радио…
И первый вопрос романтика-начальника романтику-ведущему был тоже до крайности романтическим: «какую музыку слушаешь?» – спрашивал программный директор ведущего-новичка. И если последнему, не дай бог, нравилась музыка «неправильная», то его, недолго думая, посылали на… На другую, в общем, радиостанцию.
Сейчас программному директору глубоко наплевать, на то, что слушают его ведущие. Как и начальнику фаст-фуда – на кулинарные пристрастия его продавцов.
Сегодня идти устраиваться на радио, лишь потому, что тебе нравится его плейлист – это все равно, что работать в «Макдональдсе» из-за любви к «Биг Маку» или «БигТейсти».
Что же касается эфирного стиля.
И этой проблемой в те времена дневной ведущий был озабочен сам. Помимо всего он должен был сам «шить себе униформу». То есть думать над собственным эфирном образом. (Над «личным брендом», как нелепо бы выразились сегодня.)
Однажды в конце девяностых у меня был тестовый эфир на радио. Уже не помню точно, на каком. И все прошло вроде неплохо. А вот начальник был очень хмур. Недовольный эфиром он сказал мне такие слова – по нынешним меркам очень и очень странные: «Я пока что не очень понял, что ты за персонаж…»
Услышать такое сегодня можно только от начальника-наркомана. Тогда же это было замечанием рядовым.
Выбрать себе «эфирный костюм», подобрать точный «грим своего образа» – все это было рутиной, буднями дневного ведущего. И если он плохо с этим справлялся, его считали профнепригодным. Сегодня таковыми считают тех, кто не умеет читать.
Стандарты снизились. Романтика подурнела. Голубоглазая лирика зашлась в чахоточном кашле и умерла. Мускулистый прагматизм пришел ей на смену.
Сегодня вся эта забота – абсурд и белая горячка. Поскольку твой образ – эфирный стандарт – уже заранее сколочен, как гроб.
Эфирная «униформа» пошита оптом на швейной фабрике. Надень и ступай к прилавку, не думая ни о чем.
Каким тебе быть в эфире – сегодня определяешь не ты. Это решает он – формат конкретной радиостанции. Не парься – этот крутой сутенер все устроит сам. Сделает работу в эфире предсказуемой и безопасной.
И тебе как ведущему остается ответить лишь на один вопрос: способен ли ты под этот формат подделаться? сможешь ли ты в это прокрустово ложе влезть?
Но не пугайтесь: даже в таких жестких рамках зазор индивидуальности все равно остается! А значит, есть место и для выстраивания личного образа.
К тому же не будем уподоблять: дневной ведущий на радио – не обслуживающий персонал в кафе. Это сравнение корректно только отчасти. (Как, впрочем, любое сравнение вообще.) Отличие второго от первых в том, что он еще должен этого «клиента» немного развлечь. (Как именно – скоро расскажем. Про образ и индивидуальность – тоже потом.)
Однако тоталитарность формата на современном радио нужно иметь в виду!
И здесь, забегая вперед, мы дадим совет тем, кто хочет работать в дневном эфире.
Совет простой:
СЛУШАЙТЕ КОНКРЕТНОЕ РАДИО! СЛУШАЙТЕ И ПЫТАЙТЕСЬ СКОПИРОВАТЬ: МАНЕРУ ЕГО ВЕДУЩИХ, ИХ СКОРОСТЬ, УРОВЕНЬ ГРОМКОСТИ И СОДЕРЖАНИЯ, ОБЩИЙ СТИЛЬ.
Пробуйте разгадать «идею»: что именно задумал программный директор в отношении своих подопечных? Какие задачи он им ставит? В чем его замысел в отношении них?
Подстройтесь под стиль конкретной радиостанции. Скопируйте «эфирный стандарт», стараясь при этом сохранить свою собственную индивидуальность.
На сегодняшний день – это самый эффективный способ устроиться на музыкальное радио!
А дальше – решайте сами: подходит это вам или нет. Сможете ли вы втиснуться в униформу, или лучше подыскать более подходящий костюмчик?
Если у вас есть сомнения – не думая, выбирайте другую станцию. Их, слава богу, сегодня много, не меньше, чем «Макдональдсов» по стране.
