Kitabı oku: «Философия», sayfa 4

Философия и наука

Философия тесно связана не только с наукой, но и с другими сферами общественной жизни: экономической, политической, социальной, правовой, научной, с искусством и т. п. Отдельные аспекты этих отношений будут раскрыты в соответствующих главах учебного пособия. Здесь же речь пойдет о генезисе отношений философии и науки с целью выявить их общность и различие. Вопрос этот достаточно важный, так как несовпадение данных понятий не всегда принимается во внимание, а в результате теряется специфика философии, о которой немало говорилось выше. Приступая к более подробному рассмотрению данного вопроса, уточним, прежде всего, основные смыслы и значения указанных понятий. О философии в таком ракурсе уже достаточно было сказано. Теперь обратимся к науке.

Что есть наука?

Существует много определений столь уникального явления, как наука, но в силу ее сложности и многогранности какое-то одно, универсальное определение вряд ли вообще возможно. На протяжении своей истории она претерпела столько изменений и каждое ее положение настолько связано с другими аспектами общественной деятельности, что любая попытка дать определение науки, а таких было немало, может выразить более или менее точно лишь одну из ее сторон. И все-таки во всех случаях довольно четко прослеживается выделение двух подходов к пониманию науки, когда ее трактуют в широком или узком смысле.

В широком (собирательном) смысле– это вся сфера человеческой деятельности, функцией которой является выработка и теоретическая систематизация объективных знаний о действительности. Здесь понятия «наука», «ученый» не конкретизируются и понимаются как общие, собирательные понятия. Именно в таком контексте нередко употребляется понятие «наука» применительно к философии, а философов называют учеными, что в общем-то правомерно, но, как будет показано ниже, лишь отчасти.

Для обозначения же конкретных научных дисциплин, таких, например, как физика, химия, биология, история, математика и др., понятию «наука» придается узкий, и, следовательно, более строгий смысл. Здесь наука точно определена, а ученый выступает как узкий специалист, носитель конкретного знания. Он уже не просто ученый, а всегда и обязательно или физик, или химик, или историк, или представитель другой науки, которая непременно представляет собою стройную, строго упорядоченную систему знаний о том или ином объекте (явлении) природы, общества, мышления.

Каждая из таких наук имеет специфические, присущие только ей законы и методы, свой, единый для всей этой науки язык, категориальный аппарат и т. п., что позволяет верно описывать и объяснять свершившиеся процессы, адекватно понимать настоящее и с определенной степенью точности предсказывать то, что обязательно наступит или может при определенных обстоятельствах наступить в соответствующей области знаний. Как содержание той или иной науки, так и полученные ею результаты едины для всех культур и народов и никаким образом не зависят от позиции, точки зрения или мировоззренческих установок отдельного ученого. Они передаются как совокупная, проверенная временем и практикой сумма знаний, которую нужно усвоить, чтобы в данной области идти дальше.

Почему философия не наука?

Иначе обстоит дело с философией. Она, если суммировать вышесказанное и выразить это словами известного философа М. К. Мамардашвили, «не представляет собой систему знаний, которую можно было бы передать другим и тем самым обучить их… Философия – это оформление и до предела развитие состояний с помощью всеобщих понятий, но на основе личного опыта» (Мамардашвили М. К. Как я понимаю философию. М., 1990. С. 14–15).

Здесь по существу сформулирован ответ на интересующий многих вопрос: «Почему в истории философии во все времена „на равных“ сосуществуют различные противоборствующие, порой абсолютно несовместимые школы, течения и направления и разнообразию этому не видно конца?» К сказанному можно добавить, что у философского знания нет четко обозначенных границ, и это дает возможность рассматривать философию как личный, субъективно переживаемый опыт автономного мыслителя. У нее, в отличие от того или иного научного знания, нет единой системы, нет основателей и продолжателей (в том смысле, как это есть у научных дисциплин), а путей философствования в итоге оказывается множество. Философские теории по большей части находятся в противоречиях и даже взаимоисключают друг друга.

Иными словами, плюрализм взглядов в философии – норма и, более того, абсолютно необходимое условие. Дорога философии устлана прецедентами; образно говоря, философия – «штучный товар», чего никак не скажешь о науке. Великий немецкий философ И. Кант, отмечая эти особенности философии, утверждал, что можно учить философствовать, но не философии, ибо она не имеет фундамента в виде эмпирической базы и подобна воздушному замку, живущему лишь до следующего философа. По мнению другого классика немецкой философии А. Шопенгауэра, «философ никогда не должен забывать, что философия есть искусство, а не наука».

Философия – мать всех наук

Но как тогда соотнести такое представление о философии с широко распространенным мнением, что философия является прародительницей, матерью всех наук? Каким образом ответить на вопрос: «Как это „искусство“, „воздушные замки“ могут порождать стройные, доказательные системы?». Другой не менее интересный вопрос: «Когда и почему, в силу каких обстоятельств наука выделилась из философии?» В стремлении дать более полный, развернутый ответ, сделаем некоторые пояснения и небольшой экскурс в историю.

Заметим, что уже в древности у любителей мудрости на бесчисленное количество вопросов находились некоторые ответы, которые они получали рациональным и опытным путем и которые можно было бы назвать достоверным знанием, т. е. точным, подтверждаемым практикой, повседневной жизнью. Такие ответы с достаточной полнотой «закрывали», «снимали» вопрос, иными словами, однозначно формулировались и исключали другие ответы.

Относительно этого можно привести множество примеров. В частности, как только было установлено, что сумма углов любого треугольника равна 180° градусов или что на тело, погруженное в жидкость, действует сила, равная весу вытесненной жидкости, эти вопросы перестали быть «открытыми», т. е. они получили однозначное, исключающее другие варианты решение. Это означало, что любые дополнительные мудрствования на этот счет теряли всякий смысл по причине своей бесполезности. А решенные вопросы и проблемы переходили в разряд точного, достоверного знания (в виде конкретных ответов на них) и с этого момента переставали быть собственно философскими. В XX в. К. Ясперс так сформулировал это принципиальное положение: «То, что из непреложных оснований признается каждым, становится тем самым научным познанием и не является больше философией, а относится к конкретным областям знания».

Таким образом, в недрах философии, изначально выступавшей как нерасчлененное протознание (от греч. protos – первый), уже тогда с нарастающей динамикой формировались области знаний, которые имели прикладной характер и соответствующую направленность. Так постепенно зарождалось естествознание, складывались конкретные науки (математика, геометрия, физика, медицина, астрономия, история и др.), которые все больше обретали свои очертания и самостоятельность. Именно в этом смысле философия выступает прародительницей, матерью всех наук, которые, выделившись из нее, нередко начинают затем дробиться в процессе дифференциации научного знания, все больше ограничивая, детализируя предмет своего исследования. Глубина их анализа и проникновение в суть вещей, разумеется, увеличиваются, в то время как круг рассматриваемых вопросов сужается.

Наука обогащает философию

Было бы логично предположить, что то же самое происходит и с философией, когда из нее выделяются конкретные науки со своими некогда философскими предметами исследования. Однако, как ни парадоксально, ничего подобного не происходит. Более того, как показывает история, чем больше наук выделяется из философии, тем больше вопросов и проблем у нее появляется, т. е. философии не только не становится меньше, а скорее, наоборот, больше. Почему? Ответ следует искать в специфике, разнице, вопросов и их решений, которые характеризуют в отдельности науку и философию.

Из того, что наука опирается прежде всего на полученные ею достоверные знания и конкретные результаты, закрывающие вопросы, вовсе не следует, что у нее нет своих проблем и «открытых» вопросов. Но в отличие от философских вопросов, которые в принципе не имеют однозначных, бесспорных ответов, научные вопросы требуют скорее не мудрствования, а продумывания, ибо имеют реальную или потенциальную возможность получить конкретные решения, которые в итоге опровергают или подтверждают изначальные предположения, расширяя сферу достоверных знаний.

Зарождающиеся таким образом научные дисциплины, подобно пузырькам закипающей воды, увеличиваясь в объеме, расширяют тем самым и сферу философствования, область соприкосновения познанного с непознанным, так как порождают новые вопросы, ответить на которые в рамках естествознания не представляется возможным.

Стрелки на приводимой ниже схеме (1) как раз и показывают направленность такого постоянного расширения, как конкретно-научного знания (за счет накопления теоретических результатов и эмпирических данных), так и философского (за счет появления все новых вопросов).

Схема 1.

Таким образом, чем больше знания, шире кругозор, тем большей панорамой раскрывается сфера непознанного, вызывающего множество новых, как научных, так и философских вопросов.

Именно это обстоятельство дало в свое время основание древнегреческому философу Сократу (469–399 до н. э.) произнести на склоне лет знаменитую фразу: «Наконец-то я знаю, что ничего не знаю». И хотя любой человек мог бы сказать в отношении себя то же самое, тем не менее, дорасти до такого «незнания», стоившему Сократу не только прожитых лет, но и каждодневного поиска истины, дано далеко не каждому.

От «старых» к новым философским тайнам

Философские вопросы, типа: «Есть ли Бог?», «Что есть истина?», «Какова природа духа, и что есть душа?» не представляется возможным решить конкретно и однозначно, быть может, и в принципе, что, однако, также остается без ответа. Почему «быть может»? Потому, что совсем не философские вопросы с точки зрения сегодняшнего дня, некогда занимали лучшие умы и были в полном смысле этого слова философскими. Например: «Куда деваются звезды днем, а Солнце – ночью?», «Как догнать быстроногому Ахиллесу ползущую черепаху, если каждый раз, прежде чем преодолеть все разделяющее их расстояние, он должен пробежать половину этого расстояния?» и т. д. и т. п.

Но, переходя из области философии в область естествознания, эти и подобные им вопросы зачастую приоткрывают завесу над новым, еще бо́льшим числом философских тайн. В частности: «Где та сила, которая придала вращение Земле, и почему именно в этом направлении?», «Если наше Солнце – звезда средней величины, то хотя бы у некоторых среди миллиардов и миллиардов похожих на него звезд могут быть такие же спутники, где, подобно нашей Земле, есть жизнь. Но как доказать или опровергнуть это, если в принципе возможное время преодоления человеком расстояния даже до ближайших звезд несопоставимо не только с человеческой жизнью, но и с историей его цивилизации?».

Наука как форма мировоззрения

По мере роста знаний количество подобных вопросов неизменно множилось, вызывая ускорение в развитии науки и все большее обособление ее от философии. Однако как самостоятельная область знания, как особая форма мировоззрения, наука окончательно сложилась только в XVII–XVIII вв. С определенной долей условности можно сказать, что окончательно это произошло тогда, когда Ньютоном были открыты и сформулированы основные законы классической механики.

Этапы развития НТП

Отсюда берет начало научно-технический прогресс (НТП), специфической особенностью которого является то, что с этого времени уже ни наука, ни техника не могут развиваться в отрыве друг от друга. С этих же пор понятия «философ» и «ученый» перестали обозначать одно и то же, и если теперь и употребляются как синонимы, то лишь в том смысле, что термины «наука» и «ученый» мыслятся в собирательном смысле.

Особенно интенсивно наука и техника стали развиваться в XX в., а все ускоряющееся развитие НТП в 30-40-е годы переросло в научно-техническую революцию (НТР), когда наука стала непосредственной производительной силой. Это означает, что материальные и финансовые вложения в науку стали давать такую же ощутимую, зримую и достаточно быструю отдачу, как и вложения, например, в добывающую или перерабатывающую промышленность. Хорошей иллюстрацией сказанного являются социологические, психологические исследования и рекомендации, на основании которых принимаются эффективные кадровые решения, осуществляется социальная политика на предприятиях. Материальные затраты на развитие этих, казалось бы, далеких от производства гуманитарных сфер знания, многократно окупаются за счет более рациональной организации труда и повышения его производительности.

В последнее десятилетие XX в. НТР вступила в фазу информационной (компьютерной) революции, отличительной особенностью которой является то, что информация стала одним из важнейших ресурсов развития общества. Тем самым наука и связанные с нею высокие технологии, а также соответствующее им образование определяют теперь (в качестве важнейших критериев) степень цивилизационного развития любого общества.

Достигнув высокой степени развития, наука тем не менее остается тесно связанной с философией. Они активно взаимодействуют, оказывая плодотворное влияние на развитие друг друга тем, что, опираясь на фактический материал, проверенные научные данные, философия имеет возможность «приземлить», соотнести с действительностью свои абстрактные идеи, а наука, не ограничиваясь констатацией и описанием фактов, получает возможность делать более основательные, фундаментальные обобщения.

И тем не менее в оценке роли того и другого имеют место определенные крайности. Так, в некоторых научных и философских кругах существует позиция, абсолютизирующая роль и значение науки, которая в качестве «позитивного», «полезного» знания противопоставляется «абстрактной» и «умозрительной» философии. Такие взгляды именуются сциентистскими, а направление теоретической мысли – сциентизмом (от лат. scientia и англ. science – наука, знание). Другая крайность, состоящая в том, что философское познание отрывается от научного, объявляется несовместимым с ним, получила название антисциентизм, где недооценивается рациональность и абсолютизируются мистика, интуиция, воля и т. п.

Философия и наука в единстве и различии

Итак, наука и философия – не одно и то же, хотя у них и немало общего. Общее между философией и наукой заключается в том, что они:

стремятся к выработке рационального знания;

ориентированы на установление законов и закономерностей исследуемых объектов и явлений;

выстраивают категориальный аппарат (свой язык) и стремятся к построению целостных систем.

Разное то, что:

философия всегда представлена адресно, т. е. тем или иным философом, когда его идеи, труды могут быть самодостаточными и не зависеть от того, разделяют или не разделяют их другие философы. Наука же в конечном счете – плод коллективного труда;

в философии (в отличие от конкретных наук) нет единого языка и единой системы. Плюрализм взглядов здесь – норма. В науке же норма – монизм, т. е. единство взглядов, как минимум, на основные принципы, законы, язык;

философские знания не проверяемы экспериментально (иначе они становятся научными);

философия не может дать точного прогноза, т. е. не может экстраполировать достоверные знания в будущее, ибо таковыми не обладает. Отдельный философ на основе определенной системы философских взглядов может лишь предсказывать, но не прогнозировать или моделировать, как то доступно ученому.

Соотношение философии и науки можно наглядно показать на кругах Эйлера (Схема 2), откуда хорошо видно, что их объемы совпадают лишь частично.

Схема 2.

Область совпадения их объемов (заштрихованная часть) относится и к науке в ее собирательном смысле и одновременно к философии, в той ее части, где дело касается категорий, методологии, систематизации и т. п. Незаштрихованная часть объема понятия «наука» – конкретные дисциплины, в понятии же «философия» незаштрихованная часть означает все то, что отличает философию от науки и о чем уже так много было сказано. Этика и эстетика являются философскими дисциплинами, так как природа проблем этих дисциплин сродни философским проблемам.

Общая схема мировоззрения

Для наглядности и лучшего усвоения материала покажем, используя круговые схемы Эйлера, заключительную картину мировоззрения, как оно представлено его историческими формами, в их взаимоотношениях. (Схема 3).

Схема 3.

Из приведенной схемы видно, что философия имеет определенную общность и с мифом, и еще больше с религией, которые также взаимосвязаны между собой. В то же время наука, которая тесно переплетается с философией, не имеет ничего общего ни с мифологией, ни с религией.

Философия в современном мире

Нужна ли философия сегодня, в век скоростей и высоких технологий, не устарела ли? А в условиях сплошного потока информации и хронической нехватки времени не вытесняется ли она конкретным знанием? Такие вопросы вполне правомерны, но ответы на них дает сама жизнь, которая ставит перед современным человеком множество философских проблем, в том числе и принципиально новых, никогда прежде не существовавших.

Так, начало третьего тысячелетия мировое сообщество встретило, все больше осознавая свое единство и ответственность за состояние биосферы и продолжение жизни на Земле. Отсюда вопросы гармоничного развития человека, установление гуманных, добрососедских отношений между людьми, народами, а также между обществом и природой наряду с вечными философскими темами становятся главными в философских исследованиях. В этой связи философы выражают глубокую озабоченность прежде всего состоянием и уровнем развития образования на планете. Именно неудовлетворительное образование и отсутствие должного воспитания (по мнению многих из них) лежит в основе большинства современных проблем, в преодолении которых призвана сыграть свою роль и философия. Еще стоики подметили, что человек гонит от себя философию, когда ему хорошо, и обращается к ней, когда ему плохо.

Сегодня уже не только отдельные народы, но и мировое сообщество в целом как никогда нуждается в философии и в философском осмыслении себя, своего места и предназначения в жизни. Подтверждением тому является и последний, XX Всемирный философский конгресс (1998, Бостон, США), который проходил под общей темой «Пайдейя. Философия в воспитании человечества». Термином «пайдейя» (от греч. pais – ребенок) древние греки обозначали всестороннее образование и воспитание, т. е. гармоничное телесное и духовное формирование человека (как детей, так и взрослых), реализующее все его способности и возможности.

Тогда пайдейя считалась отличительным признаком аристократии; теперь, выдвигая на первый план проблемы образования и воспитания, философы вновь вспомнили это понятие, пытаясь определить роль философии в решении насущных проблем. Так, французский философ Пьер Обенк, сделавший на конгрессе один из основных докладов, задался вопросом: «Насколько возможно перейти от варварской природы человека к цивилизованной?». Единая природа человека двусмысленна, полагает он, и только образование (пайдейя) делает человека таковым в полном смысле этого слова, т. е., как говорит Платон, пайдейя открывает ему глаза.

Но образование заключается не в том, чтобы дать глазу зрение, а призвано дать ему правильный взгляд. Ссылаясь на авторитет Платона, Демокрита и других известных мыслителей, П. Обенк полагает, что посредством образования можно создать другую природу человека, если направить образование против насилия и культивировать в человеке разум. Понятие «пайдейя» акцентирует внимание на процессе образования, в результате чего ребенок становится взрослым. Механизм же такого процесса можно лучше понять, если обратиться к авторитетам античной философии, утверждавшим, что «божественную природу человека необходимо выращивать так же, как хороший виноград».

Древние греки проводили различие таких понятий, как «техне» и «пайдейя»; если первый термин означает знание, т. е. то, чему можно учить, то второй – источник правильного суждения, а не источник передачи знания. При этом пайдейя, как считал Аристотель, должна склонить человека к саморазвитию. Исходя из этого, Протагор, Сократ, Платон в преподавании философии акцентировали внимание на том, чтобы обучать не искусству убеждения, а искусству правильного суждения.

Продолжая работу над решением таких проблем, современные философы вновь и вновь задаются, казалось бы, давно решенными вопросами: что есть философия? Кому и зачем она нужна? Каково ее предназначение? Как, с какого возраста и с какой целью ее преподавать? Всемирный конгресс, где об этом говорилось много и основательно, подтвердил, что в мире, как и прежде, нет единого взгляда на предмет, а также на то, может ли философия целенаправленно воздействовать на общественное развитие, а если может, то каким образом. Причины такого разномнения мы уже обсуждали, но главные из них, подчеркнем это еще раз, обусловлены спецификой самой философии, которая только и может быть лишь там, где есть плюрализм взглядов, инакомыслие. Но как тогда преподавать философию, если плюрализм в философии – это норма, а в каждой отдельной голове нужно приходить к монизму, т. е. к упорядоченной, целостной и хотя бы относительно непротиворечивой системе взглядов?

Именно этим в первую очередь и озабочены многие философы во всем мире, что, в частности, показал и упомянутый конгресс. Так, ссылаясь на опыт Сократа, Сенеки, других мыслителей прошлого, американский философ М. Нуссбаум отстаивала, казалось бы, бесспорную и вполне очевидную мысль, которая, однако, и теперь далеко не всегда учитывается в учебном процессе. Суть ее такова: «философия должна не учить запоминанию фактов, а развивать способности рассуждать и ставить вопросы. Смысл же философских занятий состоит в том, чтобы человек научился думать сам и следовал своему разуму, а не обращался бы по каждому вопросу к авторитетам. Отсюда задача философии – учить общению, диалогу, чтобы человек стремился не к самоутверждению, а к поиску истины. Это в свою очередь предполагает, что все люди заслуживают быть выслушанными». (Вопросы философии. 1999. № 5. С. 43).

Правильные и точные слова, еще раз подтверждающие ту мысль, что философию нельзя выучить как науку, усвоив ее как некую сумму знаний, готовых правил и формул. Избрать в обучении человека путь пайдейи – значит научить его «куда и как смотреть», а не тому, «что надо увидеть». Очевидно, что без творческого подхода, без самововлеченности и преподавателя, и самих обучающихся такая задача не решается, а философия как таковая пропадает, «испаряется», и тогда остается «предмет», который одни излагают, а другим его надо «пройти», выучить, да и просто сдать, наконец. Иными словами, в основу преподавания философии, равно как и в основу овладения ею, в обязательном порядке должно быть положено творчество, а оно, как известно, не тиражируемо и не может быть навязано извне.