Купание железного коня. Степные рассказы

© Александр Николаевич Филатов-Тоцкий, 2018

ISBN 978-5-4490-5287-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Странная штука – память
Рассказ

– Знаешь, Иван, вот какая странная штука память. Детство своё помню в подробностях, что сегодня с утра делал – не помню, хоть убей.

– Так и я Лёша, не помню сегодняшние события. Дойду до автобусной остановки, вдруг вспомню – телефон забыл. Вернусь домой, а зачем, не помню. И опять на остановку… И так до пяти раз.

– Склероз у тебя, дружок. Ну, это ж хорошо – никогда голодным не будешь – до пяти раз только позавракаешь…

– Да иди ты! Тебе только бы схохмить чего-нибудь. А докажи, что ты детство помнишь!

– Легко!

Как-то, лет шестьдесят назад, был хороший день. И получилось так, что мне пришлось пойти в школу с опозданием. Я и появился в нашем школьном дворе на горке ко второму уроку. Портфель у входа бросил и стал кружить вдоль школьного забора. На огород прибранный посмотрел, на сад недавно посаженный. И тут увидел военного человека, но в какой-то неведомой мне, странной форме. Он шёл по центральной дорожке в школу.

Ну ты ж, Ваня, не дашь мне соврать, мы тут в нашем военном городке разных защитников родины видели – от рядового до маршала. Ну, там Жуков, Малиновский у нас были, Баграмян, Гречко… Иностранных военных кучу видели. И женщин военных…

– Как же, у нас англичанка полковником была запаса, а муж её – комдивом. Помню. Переводчицей в войну была, в миссиях разных участвовала. Хорошо английский преподавала, да к чему он нам?

– Видишь, и ты кое-что вспоминать начал. Голиковы они были – англичанка и её муж.

Так вот, а тот военный – в чёрной папахе, в тёмной форме с красными лампасами, в блестящих чёрных сапогах, и, самое интересное, в чёрных перчатках. Представляешь, Ваня, тепло, почти лето, а он в перчатках. Ну и главное – на боку шашка в чёрных ножнах с латунно-жёлтой отделкой.

Он в школу вошёл, а я призадумался – кто такой, почему не знаю…

Отвлёкся от события с военным, после звонка на переменку в класс заявился. И вдруг меня вызывают к директору школы.

– Это к Чичаеву, что ли?

– Да, к нему. Ничего себе, думаю, за опоздание накажут или как. Уже за такие мелочи – и к Николаю Григорьевичу. Что-то слишком строго наказать хотят. Анастасия Георгиевна меня за руку по коридору ведёт, а я как-будто сопротивляюсь, но тоже иду.

Постучали в дверь кабинета, вошли. И опять этот весь чёрный военный передо мной – сидит рядом с директором, шашку свою поглаживает одной ладонью, а во второй аккуратно перчаточки держит и по коленке похлопывает.

– Этот? – спрашивает директор.

– Да, этот, – отвечает военный. – Он подойдёт.

– Ладно, Лёша, иди в класс, с тобой позже поговорим.

Уже уходя услышал: «Он у нас боевой – солист хора, поёт и рисует хорошо, отлично учится…». И как-то впервые вдруг стало не по себе, стыдно как-то.

После уроков Анастасия Георгиевна оставила меня и сообщила: «Тебя директор на встречу с военными приглашает. Ты должен поздравление от ребят школы зачитать и стихотворение – вот листок с текстом.

– Почему я? Я же в концерте пою, и в танцевальном номере выступлю кубанским казаком…

– Тебя генерал выбрал.

– Какой генерал?

– Чапаев.

Тут я и опешил. Ведь Чапаев погиб, я ж в кино видел. Он в Урале утонул, потому что раненый был.

– Ведь Чапаев погиб! – крикнул я.

– Да, погиб наш герой. А это сын его к нам приехал, Александр Васильевич. Он за школой нашей присматривает. И чем-то ты приглянулся ему.

– А как он выбрал меня, почему?

– Ну, наверно, ты хороший мальчик, да и сын фронтовика.

– Вот как…».

А после концерта и чаепития с конфетами я долго ходил в костюме кубанского казака, многократно напевая «Гулял по Уралу Чапаев-герой», но это было уже дома, в полном одиночестве…

– И помнишь?

– Помню.

– А мне показалось – сочиняешь. Нельзя такие подробности целых шестьдесят лет помнить.

– А может быть, и сочиняю. Вот стал сомневаться. Была ли шашка при нем? А из чёрного, может только сапоги да перчатки были… Но он у меня в памяти таким бравым казаком и остался. Хотя читал я как-то – Александр Васильевич Чапаев после аграрного техникума к нам в Оренбургскую область был направлен. Работал агрономом. Потом служил срочную, там и надумал стать военным. Потом – война, он в Курской битве подполковником участвовал. Победу встретил полковником, орденоносцем. Два ранения имел. Потом военную академию закончил имени Дзержинского, был командующим артиллерией нашего Приволжского военного округа. В учениях наших атомных участвовал – руководил сводными артиллерийскими частями. В отставку ушёл генерал-майором. Потом по местам боёв отца ездил, перед молодёжью о подвигах его рассказывал, как в нашей школе… Вот таким героем был сын нашего Чапаева! Гордись! А то мы только на анекдоты пошлые про героев наших способны. Между прочим, Василий Иванович георгиевским кавалером был полного банта, ему старшие офицеры первыми должны были честь отдавать. А Россия должна всегда про это помнить.

– Ну и память у тебя, Леха! Как магнитофон! Ничего такого я не помню. Нет, вру. Вспомнил, как защитник Брестской крепости Гаврилов к нам приезжал, да знамёна русской славы в Доме офицеров показывали… А подробности не помню.

– Газеты надо читать, Ваня, до глубокой старости. Тогда и память хорошая будет.

Бытовуха
Рассказ

Я просто сидел на лавочке, как наши пенсионеры. Я грелся на солнышке, как наш дворовый чёрно-белый кот. Я, наверное, ни о чём не думал, наоборот – отдыхал от раздумий и наслаждался новой весной.

Внутри подъезда дверь резко хлопнула, так сильно, как не хлопала никогда. Потом раскрылась железная подъездная дверь, и наружу выскочил сосед Геннадий. Не глядя по сторонам, он почти бегом направился к моей лавочке, плюхнулся рядом и застыл, обхватив голову руками. Вдруг его тряхнуло, а потом Геннадий стал вздрагивать с какой-то неуловимой периодичностью.

Что же случилось с соседом?

– Ты не заболел, Геннадий? – спросил я. Никакой реакции: – Гена, что с тобой?

– А-а, сосед… – медленно и слабым голосом сказал он. И более – ничего.

– Да что с тобой, мужик? – снова спросил я.

– Ничего. Достала уже!

– Кто, жена?

– Бытовуха… Ну и жена тоже.

Минут через пять Геннадий заговорил, да так, что и не остановить:

– Понимаешь, достала меня наша новая жизнь. Вот полчаса назад стал я резать рыбу ножом. Немного нажал – в руке остались две половинки ручки. И это уже не первый нож в руках ломается… А кастрюли? Тонкие, мелкие – в них варево запросто пригорает. А крышки к кастрюлям делают так, что её горячую в руках не удержишь… А сковородки? Не подвинтишь вовремя ручку – рискуешь однажды жареную картошку себе в тапки уронить. А новейшие покрытия на этих сковородках? Чистить обычным способом нельзя. Опасно. Но кто об этом помнит? Вот раньше нормальная советская посуда была, и зачем её упразднили?

А бутылки? Вроде стекло, а на самом деле пластик, да и опять же вредный для человеческого здоровья. Как с этим быть? Достали!..

Геннадий нервно извлёк из кармана сигарету, зажигалку, торопливо прикурил и затянулся задумчиво…

Продолжил:

– А возьмем электричество. Патроны делают одноразовые, из мягкого металла. Когда лампочки перегорают, а делают это они часто, они горят и отстреливают стеклянную часть. В патроне остаток заваривается, да так, что удаляется только вместе с «мамой» патрона. Раньше такого не было никогда… А в патронах куча мелких болтиков и прочей мишуры, которую без очков не увидишь, а в руках – не удержишь. Не чуешь их грубыми пальцами. Для кого, для чего такое делается? А провода – тонкие – в руках рвутся, вес лёгкой люстры не выдерживают. Греются, слипаются, перегорают! Изолента какая-то деревянная, даже к себе самой плохо прилипает. Вот производители, вот изобретатели-конструкторы – руки им поотрывать! У моей бабки лет пятьдесят-шестьдесят назад проводка сделана – никаких проблем до сих пор. А у нас? Где надёжность, электробезопасность? Достали!

А батарейки? Их много и все разные. И в семье их целая куча нужна, чтобы все пульты, фонари, тонометры и прочее – работали. Но через месяц – покупай обновление этой кучи. Это куда годится?!

Про поддельные продукты молчу. Про поддельные лекарства молчу. Травят народ, как хотят, и управы на производителей нет. Так жить невозможно. Про сантехнику молчу – капитально отлаживаю каждый год…

Ни качества, ни гостов. Клеммы, разъёмы друг к другу не подходят. На мусорку люди иной раз технику бытовую из-за ерунды выбрасывают, а торгашам – в радость! Ещё купят. Моя вон третий чайник за год купила, и последний ли? А что, в починку уже не берут мастеровые мужики, легче сказать: «Ваша модель устарела, запчастей нет, а если есть, то где-то в Корее». Достали уже! Я заметил, каждая решённая проблема порождает две-три новых. Закон новой жизни… А у тебя не так?

– И у меня, пожалуй, так. Только совсем без проблем никто не живёт. Есть проблемы – есть возможность жить далее, – ответил я.

Тут Геннадий закурил ещё сигаретку.

– Знаешь, я как-то на стол тяжело облокотился, так ножка сразу надломилась. Выглядит стол, как игрушка, но это – только наружка. Да! А раньше мебель сколько служила? Десятилетиями, веками! Сейчас нам доступна только мишура да яркие этикетки на изделиях для бедных.

Задолбала и реклама! Тебе уже не надо ничего, а она верещит: паста-паста, щётки-щётки, отели! Ни одного фильма нормально посмотреть не дают. Гады! Ну, сделайте один рекламный канал для всех, на всю страну и её окрестности, сложитесь. Кому надо, тот и заглянет, а весь народ зачем мутить? Недоумки!..

Думаю, надо быстрее решать эти мусорные проблемы, их накопилось через край. А известно, что количество однажды переходит в качество. Хотим жизнь улучшить, надо освобождаться от бытовухи, – сам для себя вслух решил Геннадий, выписал ей приговор.

– Или сменить образ жизни. На Алтай, к примеру, уехать, там жизнь начать заново, – добавил я.

И Геннадий выговорился и, покуривая, заметно остывал. Я просто кивал головой и поддакивал ему, но по большей части с ним действительно соглашался. А тут соседка пожилая с сумками мимо нас шла, да и выдала:

– Всё курите и курите, подлецы, да ещё и пьёте! И когда угомонитесь – достали уже!

Кисточка непризнанного гения
Рассказ

Три дня художник Андрей Иванов ни на что не реагировал – не ел, не пил, на дверные и телефонные звоны не отзывался.

Потом стало ещё хуже – выяснилось, что и на улицу он не выходит, по квартире бродил мало, даже матери родной сегодня дверь не открыл.

Ещё через некоторое время мать заметила, что пальцы Андрея немного распухли, покраснели, а потом ладони нет-нет, да и стали скрючиваться. Было видно, что сына иногда терзают судороги. И в речи его появилась лёгкая картавость, которой отродясь не было.

Наливая чай, Андрей обдал кипятком свои ноги. Из его рук то и дело падали вилки, ножи, ложки, еда…

– Что с тобой, Андрюша? Мне кажется – тебе пришла пора подлечиться…

– Не пришла.

– Пришла, пришла. Я же вижу, каково тебе сейчас. Давай сходим к врачу.

– Да не надо. Я сам, если надо, вылечусь. Раз плюнуть!

Протестуя, Андрей бодро подсел к мольберту, зарядил его ватманом, сделал пару штришков карандашом, но он предательски выпал из руки. И тут мать услышала отчаянный вопль и чуть ли не скрежет зубовный, а также мат, как ей, быть может, показалось…

– Что у тебя, Андрюша?

– Ничего, ничего.

А ведь совсем недавно всё у Ивановых было хорошо. У Андрея наброски, зарисовки, почеркушки, эскизы и этюды текли полноводной рекой. Шла бесконечная работа над картинами. Внушительная серия новых портретов заполняла мастерскую. А вне дома – постоянные выставки сменяли одна другую. Эпизодические встречи с друзьями и любителями живописи не давали покоя. Из городского музея просили несколько работ для новой экспозиции.

И вдруг бурная жизнь закончилась. И не от амурных страданий, как можно было подумать матери, мечтающей о внуках. А так – без причины.

А началось, наверное, в тот день, когда сын долго искал нужную кисточку и не находил. Он проверил все места, где она могла быть, все самые запылённые уголки мастерской – кисточки не было.

– Мам, – наконец сын решил задать матери вопрос. – ты-то мои кисти не берёшь, я думаю? Пропала самая важная – для глаз, для самых тонких деталей.

– Да, что ты, сынок, господь с тобою. Когда я брала у тебя инструменты? Ты тут даже уборку мне не доверяешь. И не захожу, и не беру ничего никогда.

– И куда ж она пропала? У меня работа без неё не ладится…

– Ищи и найдёшь.

Вечер того дня сын встретил в любимом кресле, молча, и свет не включил, когда стемнело.

Подумать только, из-за мелочи, из-за какой-то маленькой кисточки остановилась большая работа – заказ на картину во Дворец бракосочетания. Творческий заплыв закончился внезапной остановкой, и художник пошёл ко дну. Он вдруг осознал, что где-то не так жил, не всегда делал, что надо и как надо. Трудом и скандалами добился маломальского признания, и всё коту под хвост! Кроме мамы, никого в семье нет. Не все картины вызывают интерес и восторг у зрителей, а в каждую вложен титанический труд. Это только казалось, что работается легко, с удовольствием. Лёгкость базировалась на приобретённом с годами мастерстве и на молодом напоре. По большому счёту настоящим ценителем его работ всегда была только мама. А вокруг – лишь романтический туман…

Вспомнилась Надя. Как она была грациозна и красива! И талантлива! Однажды на курсовом просмотре студенческих работ они прошлись рядом, а потом шли почти вместе до завершения просмотра. Вместе оказались на остановке, домой ехали в одном трамвае. Андрей заметил, что Надя иногда поглядывала на него. Но встретившись с пристальным взглядом, они отводили глаза в сторону. Наверное, чтобы не увидеть больше, чем надо художнику… Дня через два Андрей решил, что Надя – это соблазн. Художник должен жить и работать один. Два художника в одной мастерской – беда! Их роман несостоявшийся закончился быстро, рационально. Всяк остался при своих интересах. И Надя молчаливо поддержала его. А после завершения сразу вышла замуж, говорят, за какого-то заводского электрика.

После Нади Андрей сближался со многими девушками, но ни одна не замутила его разум до сумасшествия, и слава богу, как говорит мама. Но Андрей-то знал, чего по-настоящему мама хочет – его устроенности и внуков.

И хозяин из него никакой! Дачи нет, гаража и машины нет. Квартира, и та – мамина. На срочной службе в армии предлагали сделать военную карьеру – не решился! После службы предлагали стать фотографом – не пошёл. На заводе не прижился… Сколько было разных возможностей, а начинающий художник рвался учиться искусству. И мать терпела его желания, потакала им, содержала его…

После института круг устройства на работу завёлся снова. Автомастерская, где нужен был художник-оформитель, ему не подошла – ничего интересного для живописца. Кружок-студия при Доме культуры – тоже не подошёл. Извели всю душу отчетными бумагами, порицаниями за пропуски учащихся и малой зарплатой. Сколько ценного трудового времени терялось в мелочных заботах!

Кое-как, понемногу стал получать заказы от художественного фонда. Тут-то дело и пошло, но удовлетворения всё равно не было. И Андрей всё чаще задумывался: как это художники прежних времён трудились по своему плану без творческого союза и должностных окладов?

А как он надоел маме своими претензиями! Ведь она жила только его заботами. Впрочем, и житьё с нею ему порядком надоело: ежедневно одно и то же. То сварит что-то не то, не так, то продукты не те. То обидное что-то скажет. Порою кажется, что она после отца только потому замуж не вышла, что страстно желала сыну досадить за его неправильную жизнь. Действительно, чего ждать от бывшей крановщицы, которая после ремеслухи никакой другой жизни не видела и не знала? Сын для неё был гением, пока ещё непризнанным, но с большой перспективой. Вот и вкладывала она свои малые силы в его большое искусство. Где шлепком, где подзатыльником, досыта кормила картошкой и хлебом, стирала и штопала, читала нотации и в мечтах представляла время, когда её сын станет великим, как Репин, и заведёт, наконец, семью.

Утром мать подошла к сыну и сказала: – Ты не эту кисточку искал?

Андрей так и подпрыгнул в кресле: – Эту! Мой «мышиный хвостик»! А ты зачем её брала?

– Не брала я её. Ты сам оставил кисточку в цветочном горшке на кухне. Вижу – землю взрыхлил…

– Не помню. Это я машинально сделал. Теперь лицо невесты допишу! – закричал он взволнованно.

Утонувший, было, творец вынырнул из депрессии, и ночные переживания потеряли свою силу. Поэтому он устроился в кресле удобнее и крепко заснул.

Сказки на ночь про Луну
Малая проза

Первая сказка: Луна приближается к Земле и «скоро погубит всё живое».

Сказка вторая: Луна удаляется от Земли и «скоро всё живое вымрет».

Однако Луна остаётся на законной орбите. «Кто-то корректирует и стабилизирует её путь» – это тоже похоже на сказку, но в каждой сказке есть правдивый намёк.

Учёные разумных стран, соединяйтесь! Определитесь, наконец, с нашей общей Луной. Почему она у вас туда-сюда болтается, и, одновременно, остаётся на привычном месте? А древние мудрецы сообщили будущим поколениям, что были времена, когда у Земли вообще Луны не было. Говорят, существует гора письменных источников и графических фактов, в которых Луны не было. И ничего. А жизнь, вроде бы, была, если было кому написать сообщение в будущее. А как же «зарождение жизни с помощью приливов и отливов»? Или снова нам рассказывают вовсе нелогичные сказки? А жизнь была – доказали! – и двигалась ускоренным темпом до высокой организованности. Или, всё-таки, и раньше была какая-то древняя Луна, а, может быть, и не одна? Потом они исчезли, и нам явилась Луна сегодняшняя? Сказки! Но не народные – в народных только сущая правда.

А новейшие сказители вдруг заметили, вычислили и поняли, что внутри нашего небесного спутника запрятан искусственный объект, сделанный, естественно, неземными руками-лапами. И вообще, Луна это космический корабль – не наш, который является базой – не нашей, для громадного роя НЛО. Сказка на сказке сидит и сказочкой погоняет…

А более трезвые наблюдатели вроде бы заметили на Луне вулканические процессы. Да что же это такое – одни считают Луну полой, другие – с лавой… А посередине – гвоздик! Вот и верь научной братии из сети Интернет. Нет однозначности, нет! Одни парадоксы с такой близкой нашей Луной, непорядок.

Сказки можно читать бесконечно, на ночь, еженощно… Американцы были на Луне и не один раз. Но – американцы не были на Луне никогда – все доказательства – фокусы Голливуда. Лопни-лопни, мыльный пузырь!

А русские? Облетели Луну, сфотографировали её обратную сторону, сбросили вымпел СССР, взяли пробы лунного грунта, двигали по Луне луноходы, составили лунные карты и сделали лунный глобус. И этому есть доказательства вещественные, технические и, естественно, научные.

Я верю, друзья, что наши космонавты на Луне обязательно будут. Нашим планам и мечтам верить можно.

Кстати, и китайцы скоро обоснуются на Луне и построят первую лунную станцию. В это можно поверить со всей определённостью, ибо китайцы в последнее время перевыполняют все свои планы, и особенно, космические. Недаром бумага, порох, ракеты, и всё бытовое в мире, – китайские. И это верное доказательство их мудрости, а также гениальности Сынов Неба, что их взрастили.

Жаль, мы ныне живущие на Земле, не увидим величайших космических преобразований – американцев, русских, китайцев, японцев, корейцев, индийцев и даже бразильцев. Нам времени не хватит. Мы настоящую правду, похожую на прекрасную сказку, о Луне не увидим, а так хочется…

Богиня
Рассказ

Озеро и холмы вокруг него вместе напоминали след от лошадиного копыта, в котором стояла водица. Только следок этот был сделан когда-то давно гигантским копытом богатырского коня, может быть коня Святогора. И называлось озеро очень справедливо – Копытное.

Было уже светло, хотя солнце ещё скрывалось за горой. Два заядлых рыболова Виктор Иванович и Николай Александрович заехали на мотоцикле с коляской почти в самый центр этого природного феномена. Очень удобно: берег тут пологий, камыши – слева вода и справа вода, а хочешь – забрасывай удочки прямо перед собой.

Николай Александрович быстро приспособился к месту и забросил удочки в воду. Посидел немного – результата нет. А Виктор Иванович извлёк снасти из мотоцикла, но разматывать удочки не стал, оставил их на предполагаемом месте будущей рыбалки, и, накрывшись курткой с головой, завалился спать под ближайший кустик. Он почти всегда так делал – в начале выезда торопил друга, сам долго суетился, а у водоёма пока не выспится, рыбачить не начинал. Но в последнее время часто выигрывал рыбацкое соревнование с другом. Успевал наловить не меньше, а то и больше Николая.

Час прошёл, два… Николай Александрович уже начал завидовать другу. Дрыхнет, понимаешь, в своё удовольствие, а тут не клюёт совсем. Одного карасика поймал рыболов, и – всё. Молчок. Поплавок стоит на месте мёртво, не шелохнется.

А вот и Виктор Иванович очнулся – то ли совесть его разбудила, то ли солнце нагрело? Он расположился к рыбной ловле, но поглядывая на поплавки Николая Александровича, уже понял – не будет сегодня удачи. Утренние туманы испарились, тучки пропали, небо ясное во всю ширь и до самой глуби, ветра нет, движения в воде нет… Не будет рыбалки!

На рыбалке друзья разговаривали мало. А о чём говорить? За десятилетия общения тем для бесед почти не осталось. Рыба, раки, удочки, оснастка, донки, черви, насадки, прикорм, лето, зима. А еще – жёны, дети, внуки – ну обо всём говорено и не раз.

– Вот карась, падла, капризная всё же рыбка, – произнёс Виктор Иванович. – И тут не клюёт. А мне говорили – дуром клевать будет на Копытном.

– Да уж. Клюёт там, где нас не было. Или – а вот вчера клевало… Старая песня.

– Куда нам ещё съездить? Может, в Пронькино другим разом махнём? Или в Елшанку?

– Оно, конечно, можно. Но, думаю, и там такая же нерадостная история. Испортилась наша вольная рыбка совсем – развинтился погодный агрегат…

И – замолчали. А погода в этот день, правда, как раз не менялась: солнце размеренно двигалось своей высокой тропой, и рыболовам постепенно становилось жарко.

– Это моя зверушка рыбалку сглазила…

– Как это так?

– Да так. Вчера всё твердила – не надо рыбалки. Не надо рыбы – сам будешь чистить. Надо на огород ей съездить, к даче, посмотреть, что и как. Я ей говорю: обещал я Николаю, что поедем. А она своё и своё. Весь мозг пропилила.

– А ты б её на рыбалку взял, авось понравилось бы…

– Брал. Есть такой опыт. Больше не возьму.

– Почему?

– Им условия нужны. Червей накопай и насади. Удочку размотай и забрось. Зонт нужен от солнца, плащ от дождя. Блестит река – плохо, ветер в лицо – плохо. Комары заедают, слепни – сосредоточиться не дают.

Подсказывать надо – когда подсекать рыбу, когда тянуть, как вываживать. Еды надо много, питья канистру. Полчаса посидели – всё, рыба не клюёт – пора домой. Вот ты свою выведи – все прелести женской логики узнаешь.

– Точно, сложно с ними, с бабами. Не понимают они мужских хотений. Я, к примеру, за хорошую рыбалку жизнь могу отдать, а ей – хоть бы рыбалки и не было совсем. Не везёт рыболовам с жёнами. Ерши – сопливые, колючие, мелкие, окуня – плохо чистятся, голавли – костистые, караси – воняют тиной… Не угодишь!

И грибы она не понимает, и ягоды. Собираешь-собираешь – упаришься. А тебе навстречу – перебирай сам.

Друг посочувствовал другу. И снова замолчали. Очнулись:

– Ну, что, закругляемся и в обратный путь?

– Давай ещё полчасика…

Вдруг на косогоре явилось настоящее чудо: светлая и сильная, легко одетая или, наоборот, почти не одетая, молодая женщина с распущенными солнечными волосами прискакала верхом на гнедом коне, спустилась к озеру.

Она медленно спешилась на противоположном от мужиков берегу, отпустила уздечку, ласково потрепав коня, и пристально посмотрела на водную гладь, прикрыв глаза ладошкой. Конь занялся травой…

Долго смотрела на Копытное, словно на занятную художественную картину, или словно захватывающую книгу читала и замерла в раздумье.

Оглянулась. Присела и подняла с земли удочку (она загодя там лежала). Ни телескопическую, ни бамбуковую, а обычную – из черёмухи или из берёзки сделанную. Ловко закинула леску в озеро и почти сразу вытащила увесистого карася. Потом – второго, третьего. Ещё и ещё!

А мужики заворожено следили за каждым её уверенным движением. Волшебница, не иначе! Или бывшая русалка, и с водяным в сговоре…

У мужиков поплавки дремали, а в головах быстро вращались вопросы: как это? почему? кто она такая?

– Да подкормила она своё место! И ловит в тени! В тени сейчас карась, а мы на солнце сели! – вырвалось у Виктора Ивановича.

Но тут рыбалка закончилась. Местная богиня смотала удочку, положила её к ногам, накинула клетчатую рубашку с коротким рукавом, подняла садок и вспрыгнула на коня в замах, как лихой казак.

В сторону рыболовов она так и не взглянула. Уже за бугром, издалека кто-то окликнул её:

– Дашка, ты чё делала на Копытном?

– Загорала…