Kitabı oku: «Дом на песке», sayfa 7
Глава 4. Весна 1973 года
Суровая сибирская зима всегда с большим нежеланием уступает место долгожданной весне. Но устоявшийся веками закон природы неизменно берет свое. Так и в том далеком 1973 году в апреле было видно, как все вокруг подчинялось полноправной хозяйке, взявшей под свое крыло все живое: наступившей ранней и теплой матушке-весне.
22 апреля в стране был большой праздник, который демонстрировал великую сплоченность нации. От мала до велика люди разных специальностей, от рабочих до интеллигенции, все, как один, считали почетным и важным делом принять участие в общенародном субботнике, внести свой личный вклад в общее дело. И это было поистине великим достоянием советской власти, когда каждый человек чувствовал себя полноправным членом большой и дружной семьи, нерушимого государства.
Бригаде Петра для наведения порядка был отведен участок в городском парке. Ребята с энтузиазмом трудились. Лопаты, грабли и другой инструмент казались необычайно легкими в руках шахтеров после тяжелых отбойных молотков. Работа спорилась. Никому не нужно было говорить, что делать, каждый проявлял инициативу и смекалку, а шутки по отношению друг к другу способствовали поддержанию приподнятого настроения.
И тут в парке появилась компания молодых патлатых парней. Они щеголяли по аллеям в брюках-клеш. Один из них, докурив сигарету, бросил бычок мимо урны, на что отреагировал Вербин Костя:
– Послушай, парень, подними окурок и брось в урну.
Молодой человек подошел вплотную к Косте и нагло ответил:
– Это с каких пор у нас дворники такими борзыми стали? Вот возьми и убери.
Костя, не раздумывая, врезал обидчику по морде, да так, что тот не удержался на ногах и упал на урну, которая перевернулась, и весь мусор высыпался на него. Вся компания патлатых бросилась на Костю, но, увидев, как мужики с граблями и лопатами бегут на помощь, тут же оставили его в покое. Петр помог Косте подняться и заметил, как из-под порванной на бедре штанины сочится кровь. Один из семерых блатных, стоя в окружении тридцати мужиков, вооруженных уборочным инструментом, попытался сгладить обстановку:
– Ну все, хорош, мы уходим. Ваш дружок первым саданул нашего приятеля.
Петру показался знакомым голос говорившего. Он внимательно посмотрел на него:
– Козловский Вова, ты, что ли?
Патлатый, ехидно улыбаясь, ответил:
– Да, Петюня, я. А что, есть вопросы? Ну так давай, валяй.
– Знаешь ли ты, Козловская морда, что вы со своими козлами обидели нашего друга? Теперь вам придется за это ответить, – твердо сказал Петр.
Козловский вытащил из кармана куртки раскладной ножик и заорал на публику:
– Ну ты, гнида, давай нападай один на один! Посмотрим, как я тебе брюхо вспорю.
Петр взял штыковую лопату у одного из своих товарищей и спокойно ответил:
– Давай. Посмотрим. Но, если не хочешь, чтобы я тебе голову снес, можем по-мужски выяснить отношения на кулаках. Третьего варианта не дано.
– Вован, брось ножару и начисти этому фраеру рожу так, как он хочет! – обратились патлатые дружки к Козловскому, и тому ничего не оставалось делать, как бросить нож и кинуться на Петра с голыми руками. Следующие три минуты Козловский Вова напоминал игрушку-неваляшку, только в конце «механизм» поднятия на ноги окончательно сломался, и он оказался в грязи с изрядно разбитой мордой, умоляя о пощаде. Затем по приказу Петра Козловский подполз к урне и начал собирать рассыпавшийся мусор.
– А вы что стоите? Давайте помогайте своему дружку, – обратился Петр к патлатым блатным.
– Ну и законченная гнида ты, Козел, – собирая мусор, сказал один из блатных, с ненавистью посмотрев на Козловского.
Тогда Петр не знал, что это была последняя встреча с бывшим односельчанином. Примерно через месяц Козловский Владимир Семенович получит десять лет тюрьмы за устроенную поножовщину на городской дискотеке. А через три года отсидки будет убит зеками за крысятничество: он украдет у тамошнего жулика деньги, за что и поплатится жизнью. Младший брат, Козловский Сеня, так же печально закончит свою жизнь: окончательно сопьется. Через пять лет он бесследно исчезнет. На карьере, где с дружками распивали спиртные напитки, от него останутся только вещи, а тело так и не будет найдено.
Семен Макарович Козловский проведет остаток своих дней в психушке, видимо, не выдержав позора, обрушившегося из-за родных сыновей. Вот такая она штука – жизнь, жестокая. Не зря говорят, что за все в жизни нужно платить, за все ошибки, пусть даже самые незначительные.
Рана у Вербина Кости оказалась ерундовой. Тем не менее ребята сопроводили его в медпункт, где сказали, что травма получена по неосторожности на субботнике.
На следующий день будильник разбудил Петра и Надежду в восемь утра. Они встали, позавтракали и решили, пока спит Сашенька, вместе убраться в квартире, а потом поехать в гости к Полине Карповне и к родителям.
Рейсовый автобус остановился, водитель объявил: «Поселок Низменный». Петр подхватил на руки сынишку, и они с Надеждой вышли на знакомую остановку, которая совсем не изменилась за все эти годы. Прошли мимо длинного барака, где располагались магазины и почта. Самым большим изменением, сразу же бросившимся в глаза, была дорога, которую отсыпали гравием. Несмотря на неровности и множество луж, такой грязи, как раньше, уже не было, передвигаться пешком стало значительно легче.
Открыв калитку, Надежда пропустила мужа с сыном на руках вперед.
– Бабушка, Полина Карповна! Встречай гостей! – громогласно позвал Петр. Дверь открылась, из дома вышла Полина Карповна и со слезами на глазах направилась навстречу гостям.
– Детки мои любимые! Как хорошо, что вы в гости приехали! Радость-то какая! А я как чувствовала, что гостей сегодня ждать. В окно взглянула, смотрю, вы во двор заходите, и Петр меня звать начал. А правнучек-то, мой любимый Сашенька, совсем большой стал! Растет не по дням, а по часам. Ну, заходите в хату. Я блинов напекла, с вареньем и чаем кушать будем.
За столом Полина Карповна рассказала:
– В последнее время у меня часто ночует Гришка, так как у них с женой Ольгой не ладится. Она его пьяного домой не пускает, а ее родители вообще хотят, чтобы они развелись. Выпивать Гришка стал все чаще и чаще. Вот и приходит ко мне ночевать. Я ему ту часть хаты открываю, где вы раньше жили, он там и отсыпается, – Полина Карповна немного помолчала и обратилась к Петру: Гришка-то мужик хороший, руки золотые. Да и семью жалко, детки-то вон уже какие большие. Он, когда отоспится, у меня извинения просит, а сам в глаза не смотрит, стыдится. По хозяйству мне поможет, дров нарубит, починил забор, да и всякое другое. Как уходит, попрощается и обещает больше не пить. А через неделю-другую опять пьяный приходит. Ты бы, Петя, поговорил с ним, братья все же родные. Может, он мне что не договаривает, стесняется? А там кто его знает, что на душе творится? А может, его полечиться отправить? Не знаю. Одним словом, пропадает человек.
Петр поднялся из-за стола и сказал:
– Спасибо, баба Поля, за то что вы рассказали, за вашу тревогу. Я прямо сейчас пойду к нему, а вы пока тут посекретничайте да с Саньком поиграйте.
Разговор со старшим братом поначалу не складывался. Григорий пытался во всем винить свою жену, что она много слушает своих родителей, вот и нет ладу в жизни. Но Петр сразу при встрече заметил, что за последний год, пока они не виделись, Григорий сильно изменился в худшую сторону. Он уже не выглядел так, как раньше, будучи здоровым и крепким мужиком, который имел золотые руки. Петр вспомнил, как с самого детства Григорий был для него не просто старшим братом, а настоящим примером для подражания. Во всех близлежащих селах боялись его кулаков и уважали за недюжинную силу, но прежде всего за честность и справедливость.
Петр внимательно выслушал брата, немного помолчал и обратился к нему:
– Гриш, ты на меня не обижайся, но, по-моему, виной всех твоих бед является пьянка. Попробуй вообще завязать. Если хочешь, давай в больницу поедем да полечишься?
Григорий тут же вспылил и грубо ответил Петру:
– Ты чего сюда приперся? Алкоголика во мне видишь? Какая больница? Хочешь меня опозорить перед всеми? Я не алкаш. Захочу – и так ни капли в рот не возьму. Может, тебе братским словом поклясться? Меня и так со всех сторон достают и наши, и Ольгины родители: тебе вообще пить нельзя, погубишь себя. Надоело одно и то же слушать каждый день. А может, у меня душа болит? Места себе не находит? Сам в себе разобраться не могу? Не знаю, что со мной происходит.
Петр обнял Григория за плечо и почувствовал, как сильно переживает за свою родную кровь.
– Ты, братуха, успокойся. Наверное, у всех в жизни бывают черные полосы. Но мы должны бороться, преодолевать все трудности ради наших детей и нас самих. Может, тебе помощь какая нужна? Ты говори, не стесняйся. Чем смогу, тем помогу. У меня у самого на сердце боль: не могу смотреть, как мой любимый старший брат страдает.
Григорий поднялся со скамейки и закурил папиросу:
– Эх, Петька, Петька. Ты уже, вижу, совсем взрослым мужиком стал, не по годам. Время-то как летит: оглянуться не успели, а уже и собственные дети подрастают. А помощи мне никакой не надо. Сам выкручусь. Ты знаешь, наверное, что я с шахты ушел. Работаю в котельной. Зарплата, конечно, намного меньше, едва на жизнь хватает, а Ольга постоянно пилит: детей нечем кормить, надевать нечего, и всякое такое. Может, ты, Петр, поговоришь с ней, чтобы она меня не доставала? Уже нервов никаких не хватает, вот и срываюсь.
– А какая у тебя сейчас зарплата, брат?
– Пятьдесят рублей, – ответил Григорий. – Считай, минимум в три раза меньше, чем на шахте. А она за глотку берет. Что же теперь делать? Другие как-то живут.
Петр достал из внутреннего кармана портмоне, отсчитал пятьдесят рублей и протянул брату.
– На вот, Григорий, возьми. С Ольгой решите, что вам нужно купить. Мало будет, придешь ко мне, я еще дам. Бери-бери, срочно отдать требовать не буду. Потихоньку рассчитаешься. А с женой вы как-нибудь сами разберетесь. Ну что я ей скажу? Это ваша семья. Не дети уже. Хватит, я думаю, ума на то, чтобы жизнь свою наладить. Да, Григорий, об одном тебя от всего сердца прошу: брось пить. А если уж приспичит, так ты ко мне в гости приезжай, мы с тобой сколько хочешь выпьем. Надежда закуску приготовит, поедим хорошо да и спать ляжем.
Григорий крепко обнял младшего брата:
– Спасибо, Петька! За все тебе спасибо! Я счастлив, что у меня такой брат.
Петр увидел, как у Григория на глазах появились слезы, и, едва сдерживая эмоции, прощаясь, сказал брату:
– Гриш, мне идти нужно. У Полины Карповны жена с сыном ждут. А ты своим, как вернутся, привет передавай. Вообще это не дело, что мы почти целый год не виделись. Теперь нужно почаще встречаться: то мы к вам, то вы к нам в гости приезжайте. Ну все, я побежал. До встречи!
Вернувшись в дом Полины Карповны, Петр с радостью рассказал о встрече с братом. Тогда он был уверен, что Григорий изменится, бросит пить и все у него в жизни наладится.
Через несколько дней в гости к Петру и Надежде приехала Ольга с детьми. Ее усталые глаза и измученный вид говорили сами за себя. Она прошла на кухню, села на стул и заплакала. Петр, чувствуя тревогу на сердце, все понял, а Надежда пыталась успокоить страдавшую женщину.
Ольга, вытирая слезы, причитала:
– За что мне такое наказание? Он же мне много раз обещал не пить, а вчера утром на коленях стоял, умолял простить за все. Где-то достал деньги и отдал мне, сказал, чтобы я купила себе и детям что нужно. С отцом моим по хозяйству полдня занимались. А потом я попросила его в магазин сходить. Он как ушел в пять часов и вернулся – почти десять было, пьянющий. В кармане полбуханки хлеба погрызенной и денег нет. Меня пытался ударить. На родителей кидался драться. Хотели участкового вызывать, но, слава Богу, его дружки за ним пришли, и он с ними куда-то смотался. До сих пор не знаю, где он и что с ним. Мне мать с отцом сказали последний раз строго-настрого, чтобы я бросила его или вместе с ним из дома уходила. Что мне делать? Я же люблю его. Зачем он так надо мной и детьми издевается?
Петр приобнял Ольгу за плечо и спросил:
– Скажи, пожалуйста, а сколько он тебе дал денег?
Ольга с удивлением посмотрела на Петра:
– Двадцать пять рублей. А что? Наверное, это ты ему деньги дал? Я почему-то так сразу и подумала.
– Да, деньги ему дал я. Хотел как лучше, а получилось как всегда. Так, ладно. Ты, Ольга, успокойся. Оставайся с детьми у нас, переночуете. А я поеду искать Григория. У меня к нему очень серьезный разговор назрел, – сурово сказал Петр и пошел собираться.
Провожая мужа, Надежда попросила:
– Петечка, ты поаккуратнее и держи себя в руках.
Петр оделся, поцеловал жену, ответил:
– Не переживай, любимая. Все будет хорошо. Что поделаешь? Это мой старший брат, родная кровь, я просто обязан во всем разобраться.
Добравшись до поселка Низменного, Петр встретил возле магазина троих знакомых подвыпивших мужиков, которые за бутылку дешевого портвейна рассказали, что целый день выпивали с Гришкой, а потом пьяного оттащили к продавщице Вальке, так как домой его все равно бы не пустили. Поблагодарив мужиков, Петр попрощался и отправился по указанному адресу.
Валька-продавщица была женщиной бальзаковского возраста и имела весьма непристойную репутацию. Благодаря ей многие мужчины в поселке были молочными братьями.
Петр вошел во двор Валентины и постучал в окно. Хозяйка вышла на улицу в коротком домашнем халате и, улыбаясь, спросила:
– Неужто все-таки решился ко мне в гости зайти да поближе познакомиться?
Петр, перебивая хозяйку, строго ответил:
– Ты мне, Валентина, зубы не заговаривай. Да и гостеприимство мне твое ни к чему. Скажи лучше: Гришка у тебя?
– Да, у меня. Уже часа два как отсыпается. Проспится, может, с него и будет какой толк. А пока у нас с тобой есть время… – засмеявшись, ответила Валентина и открыла дверь, разрешая Петру пройти в дом.
Григорий лежал на диване в зале. Его крепкий сон сопровождался медвежьим храпом. Валентина обратилась к Петру:
– Может, все-таки не будешь будить? Пусть отоспится. Его сюда дружки доставили вусмерть пьянющим.
Петр, ничего не отвечая, подошел к брату и принялся его будить. Минут десять ничего не получалось: мычание подтверждало, что Григорий сильно пьян. И тогда Петр вспомнил, как еще в юности, до армии, на поселковых танцах участковый Кашкин приводил в чувство изрядно перебравшего спиртного местного хулигана Зосю. Положив ладони на уши Григорию, Петр начал их растирать. Результат не заставил себя долго ждать. Пытаясь защититься от болезненной процедуры, Григорий уже в сидячем положении произнес:
– Петька, хватит надо мной издеваться. Ты откуда взялся? Где я?
Петр заставил брата умыться, помог ему одеться, и, поблагодарив Валентину за приют, они вышли на улицу. И тут Петр увидел, как навстречу им идут отец Николай Никифорович с тестем Иваном Кирилловичем. Григорий пребывал еще в полупьяном состоянии, но согласился идти в родительский дом. Зайдя в хату, Петр поздоровался с мамой, которая заплакала, увидев пьяного Гришку, а отец грозно на него прикрикнул:
– Позоришь перед людьми, алкаш! Глаза б мои тебя не видели. Лучше бы уехал куда-нибудь, родителей и семью не мучил, а там живи как хочешь, пропащий ты человек. А ну-ка быстро ложись спать! Завтра у нас с тобой очень серьезный разговор будет.
Петр с отцом вышли на улицу, уселись на лавку. Николай Никифорович закурил свой любимый «Беломорканал» и с грустью заговорил:
– Как мне тяжело на это все смотреть! И самое страшное то, что мне кажется, он так и сопьется, пропадет. Ольга его бросит. Кто захочет с алкашом жить? Детей вот жалко, всю жизнь будут стыдиться своего отца. А я вам всю жизнь говорил: водка до добра не доведет, не таким людям жизни ломала. У нас до войны председатель колхоза был, Степан Степанович. Здоровый мужик, еще больше Гришки. А умный какой! Так он всю жизнь не пил, не курил, а в сорок пять лет что-то у него в семье не заладилось, стал понемножку выпивать. Хочешь – верь, хочешь – не верь, через год в подзаборного пьяницу превратился. Жена с детьми так и бросила его, уехала. Ты только представь себе: от председателя до сторожа на ферме опустился. Так потом и умер в грязи и одиночестве. Все жалели, а ничего не поделаешь, человека-то не стало. И только сам виноват, что так свою жизнь загубил. Нельзя руки опускать никогда, даже в самой сложной жизненной ситуации. А как люди в войну, голод, холод боролись за жизнь? Я считаю, человек должен из последних сил карабкаться, но выживать ради самого себя, своих близких. Очень тебя прошу, Петр, цени свою жизнь и дорожи каждой минутой. Она и так короткая дается человеку. Да, мне Иван Кириллович про твои геройства на шахте рассказывал. Ты это брось, рисковать. Денег всех не заработаешь и никому ничего не докажешь. А случится что, кто о твоей семье позаботится? Помни это всегда и не лезь сломя голову куда попало. Понятно тебе?
– Понятно, – ответил Петр и спросил отца:
– Батя, если ты не собираешься идти спать и если у тебя есть желание, расскажи мне про своего отца, моего деда.
Николай Никифорович закурил новую «беломорину», немного задумался и начал свой рассказ:
– Отчего же, ты должен знать о своем предке. Каждый человек обязан интересоваться своей родословной. По рассказам моей матери, твоей бабушки Евдокии Карповны, отец мой и, соответственно, твой дед, Никифор Степанович, вообще был с греческими корнями. Воинствующими были наши предки, вольнонаемными. Простыми словами сказать: кто платил, за того и воевали. Если ты в школе учил историю, то должен знать, что Екатерина, царица великая, всех военнопленных ссылала в те времена далеко на юг, на Кубань. Екатерина была и вправду умной царицей. Вольные кубанские степи были границей Руси с различными крымскими княжествами, а ссыльные образовали там казачества, землю между собой распределили, а самое главное – охраняли южные рубежи нашего государства от турецких набегов и всякой другой нечисти, что тогда посягала на наши земли. Вот так и стал Никифор Степанович атаманом станицы. Я-то его не помню, но мать говорит: здоровый мужик был, за два метра, а еще очень строгий и хозяйственный. У него примерно человек пятьсот в подчинении было. Но люди жили хорошо. Он никого просто так не обижал, а если кого наказывал за воровство или какие другие провинности, то сам лично, в центре станицы, у всех на глазах, до крови кнутом запарывал. И мельница своя была, и лошадей голов сто. Зажиточно жил, сам работать любил и других заставлял. А потом, в семнадцатом году, произошла революция. Так казаки там, на Кубани, долго, до 22-го года, Советской власти сопротивлялись, не хотели с нажитым добром расставаться. Кого не убили, те за кордон подались. Так и отец в Болгарию убежал и забрал с собой младшего моего брата, а я в семье был одиннадцатым ребенком. А когда уже красные окончательно осели, так мою мать с одиннадцатью детьми, и меня в том числе, сослали сюда, в Сибирь. Мы тогда считались политическими, семьей врага Советской власти. Жили в бараке. Холод, голод – всякое было. Двое моих братьев и сестренка умерли. Тяжело было, вспоминать не хочется. Маму жалко: она за двоих работала, чтобы нас прокормить. Так долго и не протянула, вскоре тоже умерла. Кстати, родители твоей Надежды тоже ссыльные, с Украины. Да здесь таких много, почти каждая семья.
Николай Никифорович закурил еще одну папиросу и задумался.
Петр поблагодарил отца за интересный рассказ, и они отправились спать.
Каждый родитель желает своему чаду только добра, старается воспитать из своего ребенка хорошего человека, используя при этом свои индивидуальные методы. Неизменной из поколения в поколение остается одна проблема: взаимопонимание отцов и детей. Каждый из нас помнит, как в детстве родители говорили о плохом предчувствии, если мы поступали неправильно или оказывались в трудной ситуации. И когда ребенок вырастает, становится взрослым человеком, обзаводится собственными детьми, то начинает понимать, насколько всегда были правы родители, желая ему в жизни всего наилучшего. И мы потом всю жизнь ругаем себя за то, что в детстве из-за нас столько нервничали и переживали наши мамы и папы.
Плохие предчувствия Николая Никифоровича в отношении Григория оказались пророческими. Буквально через полгода Григорий опустился на самое дно. Он превратился в настоящего алкаша, в человека, уделом жизни которого стали одиночество, ежедневные пьянки, полная потеря всех моральных качеств, присущих нормальному человеку. В дальнейшем Петр с Надеждой, родственниками и знакомыми не раз будет обсуждать, как можно все радости и прелести жизни променять на водку, на этот «неживой» образ существования. Да, ему будет жаль своего старшего брата, но он ничего не сможет сделать, чтобы заставить его свернуть с этого пути, который непременно приведет к погибели.
В конце мая Петра, как бригадира, вызвали в правление шахты. Совещание проходило в большом кабинете директора предприятия, где собрались бригадиры, мастера, начальники смен, инженеры – весь руководящий состав. Директор шахты Александр Михайлович Скрижанов, 52-летний мужчина с налысо выбритой головой, входил в комиссию горкома партии по приему в ряды КПСС. Властность и строгость характеризовали его суровую натуру.
На повестке дня стояли различные вопросы, но прежде всего обсуждались производственные проблемы: нарушение трудовой дисциплины, невыполнение плана, снятие с должностей ответственных руководителей – все то, что мешало и подрывало авторитет целого коллектива, большого предприятия.
В конце совещания Александр Михайлович попросил тишины и начал говорить:
– Уважаемые товарищи, позвольте мне перейти к обсуждению более приятных вопросов. Я недавно был на заседании правления угольной промышленности нашего города, где получил конкретную, но вполне выполнимую и приятную задачу. Нашей шахте выделено десять автомобилей «ВАЗ»-2103. Каждый стоит пять тысяч пятьсот рублей, но одну тысячу платит город, а еще одну тысячу – наше предприятие, в итоге стоимость понижается до трех с половиной тысяч рублей. С руководством шахты мы, посовещавшись, составили список пятерых претендентов, фамилии которых я ниже оглашу. Ваша задача – провести планерки на своих участках, в бригадах и предоставить нам по одной фамилии от каждого коллектива, чтобы мы смогли выбрать лучших и распределить остальные пять автомобилей.
Директор улыбнулся, взял со стола лист бумаги и продолжил:
– Итак, позвольте огласить пятерых счастливчиков.
Для Петра было полной неожиданностью, когда второй по списку была названа его фамилия. Он опешил и под аплодисменты начал принимать поздравления присутствующих. После окончания совещания Петр побежал домой. Ему не терпелось поделиться радостной новостью со своей Наденькой.
На следующий день Надежда накормила мужа завтраком, и он отправился в центральный универмаг города. Прибыв на место, Петр обратился в отдел реализации. После того как он внес в кассу три с половиной тысячи рублей, еще целый час ждал, пока оформляли документы. И вот дверь отдела реализации открылась. Из нее вышла молодая девушка и обратилась к Петру:
– Молодой человек, заходите, пожалуйста, все готово.
Петр получил большую папку с документами, на которой было написано: «Железнодорожный вокзал. Склад № 2. Зав/скл. Титов Андрей Викторович». Поблагодарив девушку, Петр направился по указанному адресу.
Прибыв на железнодорожный вокзал, Петр нашел склад под номером 2. Большое помещение напоминало ледовый Дворец спорта, но вместо хоккеистов и трибун с болельщиками повсюду стояли в несколько рядов большие коробки и контейнеры. Обратившись к молодому грузчику, Петр узнал, как найти заведующего складом Титова Андрея Викторовича. Завхоз из-за своей полноты напоминал колобка в кепке. Казалось, у него нет шеи, поэтому верхняя пуговица рубашки была расстегнута, а небрежно завязанный галстук болтался как попало. Андрей Викторович взял у Петра документы, внимательно их изучил, затем поднялся с места и радужно улыбнулся:
– Ну что, Петр Николаевич, бумаги в порядке. Вы просто счастливчик. Искренне поздравляю вас! А сейчас пойдемте со мной, будете выбирать свой автомобиль.
На площадке в два ряда стояло примерно три десятка новеньких «Жигулей».
Завхоз подошел к автомобилям:
– Ну что, джигит, как говорят на Кавказе, выбирай себе коня. Смотри, какой цвет тебе больше по душе, ту и забирай.
Петр почувствовал, как волнение, исходящее откуда-то изнутри, охватило все его тело. Но неожиданно нахлынувшие радостные эмоции моментально преодолели чувство неопределенности, и он уверенным шагом направился к своему автомобилю. Приобретенный до армии опыт работы в городской автоколонне помог быстро разобраться с управлением этого чуда техники.
В то далекое время стать обладателем новеньких «Жигулей» было большим везением. Появление этого нового народного автомобиля произвело бум в государстве. Люди годами копили деньги, ждали очереди, и, когда заветная мечта сбывалась, радости не было предела. Вот поистине реальное опровержение старой коммунистической партийной идеологии, что в Советском Союзе роскоши не было.
После оформления документов в ГАИ и получения номерных знаков Петр поехал домой. По дороге он видел, как пристальными взглядами его провожают пешеходы и другие участники дорожного движения. Когда приходилось останавливаться на светофорах среди неуклюжих «Москвичей» и громоздких «Побед», по глазам водителей и пассажиров можно было сразу определить, кто просто любопытствует, а кто с завистью поглядывает то на автомобиль, то на его молодого хозяина.
На одном из перекрестков рядом с Петром остановилась черная 21-я «Волга». Сидевший в ней пассажир, улыбнувшись, показал Петру большой палец руки. По внешнему виду этого человека было понятно, что он большая шишка. Тогда на «Волгах» ездили только начальники, для простого человека эта роскошь была недоступна. Вот и еще один факт, опровергающий принцип равенства всех советских граждан, от рабочего до Генсекретаря.
Петр подъехал к своему дому, остановил машину на площадке, а сам поднялся в квартиру. Когда Надежда открыла дверь, тут же бросилась в объятия мужа.
– Петя, я как сердцем почувствовала и выглянула в окно! Неужели это теперь наша красавица?
Надежда собрала Сашеньку, быстро оделась сама, и они всей семьей направились смотреть на новое приобретение. На улице возле новеньких «Жигулей» уже собралось порядка десяти мужиков. Принимая поздравления, Петр, как и по дороге домой, видел, что кто-то делает это искренне, а кто-то с большой завистью. Надежда с Сашенькой уселись на заднее сиденье, Петр, соответственно, за руль, и они поехали по гостям.
Иван Кириллович, широко улыбаясь, пожимал руку Петру и искренне поздравлял ребят с покупкой нового автомобиля:
– Я считаю, по такому поводу можно и водки выпить. Как говорится, обмыть, чтобы ездила хорошо и колеса не заржавели. Я сейчас возьму пару пузырей, и мы, Петр, все вместе поедем к твоим родителям. Прокатишь нас с матерью до соседской калитки?
Все дружно рассмеялись над шуткой Ивана Кирилловича.
Застолье у родителей Петра затянулось до самого вечера. Виновники торжества согласились с предложением Анастасии Николаевны остаться переночевать у них. Петр загнал машину во двор и позволил себе выпить немного спиртного. Ему еще пришлось проставляться на работе, после чего эпопея празднования и обмывания покупки «Жигулей» завершилась.
