Kitabı oku: «Гонобобель», sayfa 2
День второй. Мадонна
Разметавшись по кровати, Шишкеев дотягивал последние минутки сладкого утреннего сна. Солнечный лучик, прокравшись через неплотно задернутые шторы, узкой полоской освещал его лицо, Витька подергивал веками, как бы пытаясь стряхнуть его ресницами, но свет становился все ярче и все настойчивей. Он потянулся, взглянул на часы – половина десятого, хватит валяться, подъем. В нем проснулся Сталлоне. Витька принял душ, побрился, сбрызнул лицо модным в этом году одеколоном Paco Rabanne и уложил волосы на безупречный пробор. Светлые льняные брюки, шелковая цветастая гавайка и мокасины из тончайшей кожи завершили образ. Оглядев себя в зеркало, Шишкеев остался доволен. В лифте с ним спускалась немолодая пара. Приветливо улыбнувшись, женщина поздоровалась:
– Привет!
Витька ответил. На этаже ресторана он вышел, вслед раздалось:
– Хорошего дня!
На входе в ресторан его встречала симпатичная девушка-администратор, улыбаясь в тридцать два зуба, она поприветствовала его на греческом и английском. У Шишкеева мелькнуло: «Что ж вы все такие доброжелательные, такие улыбчивые, так и рожа может треснуть!» Он огляделся, с левой стороны просторный зал с видом на море, справа витрины с едой. Продукты и блюда, выставленные на завтрак, могли удивить даже избалованного гурмана. Витька любил простую здоровую пищу и поэтому на завтрак выбрал пышный омлет с беконом и колбасками, зажаренными на гриле, спелый помидор с козьим сыром и оливками, свежевыжатый апельсиновый сок и кофе с десертом, украшенным кистью красной смородины. Люди вокруг ели не спеша, насыщая вкусовые рецепторы и получая истинное наслаждение – на древней земле богов и пища была божественной. Шишкеев справился с завтраком за пять минут, по старой флотской привычке он ел быстро, скорее даже не ел, а бакланил.
Поднявшись в номер, он переоделся в пляжное – надел плавки-шорты, футболку без рукавов, солнцезащитные очки и шлепанцы. В десять часов на пляже уже было полно народа, солидная публика выползала к морю пораньше, чтобы успеть принять воздушные ванны до полудня, а после они появлялись на пляже уже часам к шестнадцати. Витька занял шезлонг в первом ряду у воды, ему тут же поднесли два пляжных полотенца. Одно он постелил на шезлонг, а второе подложил под голову. Погревшись на солнышке, он решил поплавать. Вода была теплой, но освежающей. Заплыл Шишкеев далеко, море было таким прозрачным, что он не напрягаясь мог рассмотреть дно. До него вдруг дошло, почему в Европе не принято писать в море – это было бы то же самое, что зайти в Лувр и плюнуть на «Мону Лизу». Выйдя на берег, он прошелся вдоль пляжа. Витька заметил, что загорающие дамы откровенно проявляют к нему интерес, он был в отличной физической форме. Отыскав свой шезлонг, надел очки и лег загорать. Рядом с ним расположилась пожилая чета, судя по разговору, немцы. Шишкеев незаметно их изучал, лет за семьдесят, но стариками назвать язык не повернется, дама с модной стрижкой, маникюр, педикюр, мужчина подтянут, аккуратные усики щеточкой и идеальный седой бобрик на голове. Судя по ювелирке дамы и некоторым аксессуарам у мужчины, люди они были не простые, вернее, совсем не простые, простых здесь не было вообще.
Мужик разложил на столике под зонтом миниатюрную шахматную доску и пытался сам себя обыграть. Витька немного играл в шахматы и решил помочь.
– Попробуйте конем F3 – G5.
Немец подсказку оценил и на хорошем английском пригласил Шишкеева на партейку. Витька честно его предупредил:
– Давайте попробуем, только я не гроссмейстер.
– Ну, я тоже не Бобби Фишер. Меня зовут Горст – это моя жена Агна, мы из Берлина.
– Виктор из Санкт-Петербурга.
Услышав, что сосед из России, немец неподдельно обрадовался. Уже к концу второй партии они знали друг о друге многое. Оказалось, что Горст и Агна – владельцы контрольного пакета акций знаменитого торгового центра Ka De We в Западном Берлине на бульваре Курфюстендамм, основанного его предком Адольфом Джендорфом в 1907 году.
Горст вытащил изящную фляжку.
– Вик, не возражаете закрепить наше знакомство коньяком?
– С вами, Горст, с удовольствием!
Старик располагал к себе, а с учетом того, что они занимались родственным бизнесом, в будущем знакомство могло стать еще и полезным.
Ближе к полудню пожилая чета засобиралась. Агна помахала рукой:
– Вик, приятно было познакомиться, надеюсь, составите нам компанию за ужином?
– Непременно и с удовольствием!
Витька лежал под незлым сентябрьским солнцем, двадцать грамм великолепного коньяка расслабили, и он уснул. Снился ему Питер, дом и многочисленное семейство, жизни без которого он себе не представлял.
С трудом разлепив глаза, Шишкеев с хрустом потянулся, резко встал и пошел окунуться. Вдоволь наплававшись, он вытирался полотенцем и думал, чем занять себя до вечера, и тут мимо него прошла, а скорее, пронесла себя молодая женщина. Витьку как током ударило – это было само совершенство, как будто высеченная из каррарского мрамора, добываемого в Апуанских Альпах, она медленно удалялась в сторону набережной. Он усиленно вращал извилинами: откуда она могла быть ему знакома? Ну наконец вспомнил – Соборная церковь Богоматери в городе Брюгге, Мадонна с младенцем, созданная великим Микеланджело Буонарроти в 1505 году. Только эта Мадонна была без младенца, что оставляло некоторую надежду. Набросив майку, он бросился вслед за ней, он еще не знал, как к ней подойти и о чем говорить, но знал наверняка, что упустить ее не должен.
Догнав Мадонну у таверны «Золотая креветка», Витька запыхавшимся голосом задал странный вопрос:
– Извините, вы не подскажете, где здесь можно перекусить?
Он пожирал ее глазами, и было понятно, что еда интересует его меньше всего. Она расхохоталась.
– Так со мной еще никто не знакомился!
Они присели за столик и заказали розовое вино и жареную барабульку. Беседа не клеилась, разговорить прекрасную незнакомку оказалось совсем не просто. После серии анекдотов, которые, скорее всего, она не поняла, Витька коротко рассказал о себе, опустив семейное положение, партийность и вероисповедание – это было уже совсем личное. Из короткой ответной исповеди он понял, что девушке за тридцать, она итальянка, родом из города Сполетто, и принадлежит семье Монини – самому крупному в Италии производителю оливкового масла. О чем говорить с прекрасной итальянкой? Шишкеев напрягся, вспоминая свои курсантские бдения в Эрмитаже. Его прорвало, он без умолку рассказывал о творчестве Леонардо да Винчи, Рафаэля и Микеланджело. Он считал, что для итальянцев эпоха Возрождения настолько же близка, понятна и желанна, как для мичмана тушенка. Однако по реакции Мадонны этого не чувствовалось, ему даже показалось, что она заскучала. На всякий случай он решил рассказать еще и про великого флорентийца Бенвенуто Челлини. Когда Витька дошел до самой известной его работы – статуи Персея с головой Медузы Горгоны, Мадонна его прервала:
– А когда ты пригласишь меня в свои апартаменты?
Шишкееву почему-то вспомнился анекдот про блядь и барометр.
В номере они выпили по бокалу красного вина, и его новая знакомая отправилась в душ. Так жадно в своей жизни Витька ждал только раз в жизни – первого увольнения в город. Минут через пять появилась Мадонна, халат соскользнул с ее плеч к ногам, Шишкеев как заколдованный рухнул перед ней на колени, остекленевший взгляд уперся в зрелую тридакну, манящую коварными створками…
Через час, проводив Мадонну, разбитый и разочарованный Витька валялся на кровати и с грустью рассуждал: «Не женщина – статуя, во всех отношениях статуя! Нет, все-таки лучшее, что есть в Италии, – это макароны!»
Вечером, вспомнив про обещание, он поспешил в ресторан. Горст и Агна ожидали его за столиком. Они заказали по бокалу вина и внимательно изучали меню. Длилось это недолго, Горст с шумом захлопнул массивный переплет меню.
– Вик, к черту приличия! Хватит цедить эту кислятину! Я знаю только два народа в мире, которые любят и умеют пить – это русские и немцы! Давай закажем водки и гороховое пюре с жареной свиной рулькой.
Предложение было принято на ура. Агна, как бы по секрету, сообщила:
– Горст очень волновался, он думал, вы из новых русских, которые из кожи вон лезут, чтоб их считали европейцами.
Литровая бутылка греческой водки «Узо», дымящееся гороховое пюре и зажаренная до корочки рулька сблизила их необычайно. Горст, несмотря на возраст, оказался крепышом и пил наравне с Шишкеевым. В ресторане уже никого не осталось, водка была почти допита, и компания перешла к творческой части. Пели по очереди, сначала Витька – «Подмосковные вечера», потом Горст – «Ауфидерзейн майне кляйне», и понеслось. Когда в очередной раз наступила очередь Горста, он попытался встать, усы его воинственно затопорщились, взгляд устремился к потолку, и он с чувством запел «Дойчланд, Дойчланд юбер аллес…». Агна силой усадила его на место и выпалила что-то злобно по-немецки. Горст прослезился.
– Вик, клянусь кровью Христовой, нет народов ближе, чем немцы и русские! Почему так несправедлива жизнь? Почему на протяжении веков нас сталкивают лбами?
Шишкеев ответил заплетающимся языком, но идеологически выдержанно:
– Просто такой союз – это кирдык всем остальным.
Прощались они у лифта, Агна сообщила, что послезавтра приезжает их племянница Хильда.
– Вик, не уделите ей внимание?
Не в силах больше говорить, Витька утвердительно мотнул головой.
Добравшись до номера, он рухнул на кровать, но заснуть не получилось, как только он закрывал глаза, его начинало вращать вокруг собственной оси, и появлялись тошнотворные позывы.
Раздался телефонный звонок.
– Слушаю, – скорее выдохнул, чем произнес Шишкеев. Звонила жена.
– Дорогой, как ты там?
– Плохо.
И, громко икнув, добавил:
– Без тебя.
И это было сущей правдой.
День третий. Ваша милость
День не задался с самого начала, отравленный алкоголем организм отказывался бороться за жизнь. Витька с отвращением рассматривал себя в зеркало: помятая морда, взгляд спаниеля-неудачника, и ко всему еще противно подсасывало под ложечкой. В голове, как испорченная пластинка, вращался шедевр соцреализма – «Утро, утро начинается с рассвета…» Витька начинал злиться: «Ну кто это сочинил? Гений хренов, а вечер начинается с заката! Так, что ли?» Кое-как приведя себя в порядок, он спустился в ресторан. Есть не стал, просто физически не смог, выпил пять стаканов апельсинового сока и пошел на пляж, у него была своя программа восстановления. Бросив вещи на шезлонг, он, как лось через горящий лес, двинул к воде, по пути опрокинув зонт и наступив на чью-то пляжную сумку. Шишкеев поплыл, поплыл подальше от берега, только серьезная физическая нагрузка могла привести его в чувство. Бдительная служба спасения выслала за ним катер, молодой человек в униформе, перегнувшись через борт, что-то горячо ему объяснял на греческом, Витька с достоинством ответил по-русски:
– Отвянь, ботва! Не видишь, звездный заплыв.
Спасательный катер, держась на почтительном расстоянии, сопроводил Шишкеева до пляжа. Из воды он не вылез, залег у берега. Голову положил на песок, а тело омывали воды Эгейского моря. Желание жить постепенно наполняло тело. Перед его глазом появились две стройные, ухоженные ноги с аристократическими лодыжками. Ноги заговорили:
– Извините, как вы себя чувствуете? Может быть, вам нужна помощь?
Витька насторожился, это был настоящий английский язык, более того, лондонский диалект, последний раз такое произношение он слышал в лингафонном кабинете училища. Шишкеев с сожалением констатировал, что он не камбала и рассмотреть все, что выше колен, не в состоянии. Витька приподнялся на руках и резко встал, его загорелое тело играло мышцами. Перед ним стояла стройная дама без возраста. Ей можно было дать и тридцать, и пятьдесят, ее холеное тело и осанка говорили о том, что дама из высшего общества, лицо и не красивое, и не уродливое, с незаметным макияжем. Как женщина она была ему неинтересна, а вот попрактиковать с ее помощью произношение – это было бы неплохо.
– Мэм, заранее прошу прощения за мой английский, но мне действительно нужна ваша помощь. Я собирался сегодня пообедать в рыбацкой деревне, не составите мне компанию?
Шишкеев видел, как она незаметно его рассматривает, и ему показалось, что у нее загорелся глаз.
– Какой вы хитрец! Планов у меня на сегодня никаких, и ваше предложение я, пожалуй, приму.
– Вот и здорово, встречаемся в холле в пятнадцать тридцать.
Он откланялся и пошел в отель. В номере он вытащил из минибара все имевшееся пиво и расположился на веранде. Холодное пиво Fix завершило процесс реабилитации. Рассматривая пустую бутылку, Витька подумал: «А ведь даже пиво у греков неплохое», – по телу разлилось тепло, и глаза начали слипаться. Восстановительный сон продлился до пятнадцати часов, Шишкеев почувствовал, что готов к труду и обороне, и встал. Тщательно приведя себя в порядок и одевшись соответствующим образом, он сделал одеколоном контрольный пшик в голову. Ровно в пятнадцать тридцать он стоял в холле, держа в руке алый цветок гибискуса на коротком стебле. Дама появилась с королевским зазором, через десять минут, с легким поклоном головы приняла цветок, и они сели в поджидавший их мерседес. До Феофалоса добрались быстро, успев перекинуться лишь парой фраз. В трактире они расположились на веранде, которая практически нависала над морем. Завидев солидную пару, к ним поспешил шеф-повар.
– Добрый день, господа! Как устроились?
– Спасибо, все хорошо. Что посоветуете из морепродуктов?
– Весь улов сегодняшнего дня к вашим услугам. Обратите внимание на тигровые креветки на гриле, фаршированные кальмары, копченые мидии в оливковом масле и морского петуха под сливочным соусом с розовым перцем. Пиво, вино и водку мы делаем сами.
Шишкеев обратился к спутнице:
– Что будете пить, Кэтрин?
– О Виктор, мы должны попробовать все! Это же так интересно.
«Виктор» она произносила с ударением на последний слог.
Официанты быстро принесли зелень, сыр, овощи, оливки и пиво. Помня вчерашний день, Витька твердо решил, что боевой настрой новой знакомой не поддержит. Ему показалось, что Кэтрин задумалась.
– Вас что-то беспокоит?
– Нет, просто думаю о своих детках.
Шишкееву стало стыдно, он о своих в данный момент не думал.
– И много их у вас?
– Шестнадцать.
Она с хитрым прищуром смотрела на обалдевшего Витьку.
– Видите ли, Виктор, я так называю моих лошадок, я обожаю их и скучаю по ним. Мои конюшни находятся на северо-западе от Лондона, в Хоридже. Там я провожу все свободное время.
Видимо, она действительно любила лошадей. Кэтрин взахлеб рассказывала об их стати, характерах, способностях к обучению и успехах на скачках. Витька в диалог не вступал, потому как оценить лошадь мог только по качеству конской колбасы. Улучив момент, когда она пила пиво, он с видом знатока произнес:
– Не каждый может позволить себе иметь собственные конюшни.
– О Виктор, простите, я не представилась – Кэтрин Суини, герцогиня Аргайл.
Герцогиня Аргайл вела свой род от Джорджа Эдвардса Кэмпбелла, восьмого герцога Аргайла, и леди Элизабет Джорджины Левенсон-Гувер, хоть она и не была из королевской семьи, но раз в году в день рождения всебританской бабушки ее допускали облобызать королевскую ручку, и, конечно же, иметь собственные конюшни ей было не в тягость.
Шишкеев вытянулся, как на подъеме флага, и склонил голову.
– Ваша милость.
– Бросьте, Виктор, я здесь инкогнито, так что зовите меня просто Кэтрин.
Принесли вино и мидии. Закончив с пивом, герцогиня без перерыва принялась за вино.
– Знаете, Виктор, хочется отдохнуть от этого удушающего этикета, расслабиться и побыть самой собой. Вы, кстати, ничего не рассказывали о себе.
Витька задумался: «Чем может удивить человек, рожденный на берегу реки Шишкеевки, человека рожденного на берегах Темзы?» – но служба на флоте приучила выкручиваться из любых ситуаций. Он поднял бокал с вином.
– Кэтрин, я хочу выпить за любовь! За вашу любовь к лошадям!
Растроганная герцогиня залпом осушила бокал с вином.
Официант принес креветки, фаршированные кальмары и запотевший графинчик с анисовой водкой. Налил водку в высокие узкие рюмки и удалился. Кэтрин взялась за креветку, она аппетитно раздирала ее руками, уделав всю скатерть. Наплевав на приличия, она с шумом высосала сок из головы, махнула рюмку водки и не спеша закусила членистоногим. Видимо, ее безмерная любовь к лошадям распространялась и на спиртное – пила она как лошадь. Через пятнадцать минут графинчик обновили, Витька как завороженный наблюдал за титулованной британской аристократкой, себе он уже не наливал. Через полчаса, так и не попробовав морского петуха под сливочным соусом с розовым перцем, он грузил сопротивляющуюся герцогиню в машину. Кэтрин настойчиво требовала продолжения банкета, разумеется, Витька оставить ее в таком состоянии не мог и решил проводить Кэтрин до апартаментов. Это было ошибкой. Она жила на девятом этаже в двухуровневом номере, и спальня располагалась наверху.
– Виктор, неужели вы бросите меня в прихожей, помогите мне подняться наверх.
В спальне она недвусмысленно начала шарить по шишкеевскому животу похотливыми ручонками, обдавая его на выдохе перегаром из свежего алкогольного микса. Витька обреченно понял, что в сложившейся ситуации легче отдаться, чем объяснить, почему не хочешь.
– Ну что ж, говоришь, лошадок любишь?
Витька резким движением развернул герцогиню, взял ее в жесткий шенкель и погнал галопом. Она активно участвовала в процессе, задирала верхнюю губу, оголяя десну, морщила нос и хрипела, как загнанная лошадь…
Шишкеев тихонько лежал, наблюдая за Кэтрин. Глаза закрыты, не шевелится, дыхание ровное, слава Богу, уснула. Он сел на кровати и, стараясь не шуметь, натянул трусы, и в этот момент на его плечо легла рука. Побег был пресечен в зародыше. Герцогиня вернула Витьку в исходное положение и, как заправская наездница, вскочив верхом, оседлала его. У Шишкеева мелькнула мысль: «Второго заезда я не вынесу!» Вековые козни Британии против России наконец нашли практический выход.
Вечером, лежа у себя в номере, Витька боялся уснуть, не дай Бог приснится герцогиня. Он позвонил жене.
– Диночка, привет! Чем занимаешься?
Она знала его как облупленного и по голосу почувствовала его настрой.
– Ты мне лучше скажи, ты там не заболел случайно?
– Нет, родная, просто я хочу тебе сказать, что ты самая лучшая жена в мире и мне без тебя тяжело.
И, наверное, не было в этот момент на свете мужика, так сильно любящего свою жену.
День четвертый. Сваебойная машина
Шишкеев завтракал в одиночестве, знакомых немцев почему-то не было. Ему было не по себе, и, чтобы обрести душевное равновесие, он решил вместо пляжа отправиться в спа-центр. В холле Витьку встретила молодая сотрудница в униформе.
– Чем можем вам помочь?
«Господи, да чем ты можешь помочь израненной русской душе, еврокукла хренова», – подумал Шишкеев и на понятном ей языке поставил задачу:
– Мне нужно восстановить энергетический баланс организма.
Девушка с уважением посмотрела на Витьку и отвела, видимо, к самому лучшему мастеру. В маленькой уютной комнатке, задрапированной красным атласом, вышитым золотыми драконами, напротив Шишкеева в позе краба сидел отрешенного вида щупленький мужчинка с сильным прищуром, что выдавало в нем принадлежность к одной из иглоукалывающих народностей. Мастер молча налил в маленькие глиняные чашечки ароматный чай. Осушив в полной тишине уже пятую чашку, Витька хотел встать и послать этого адепта карм и чакр куда подальше, но как раз в этот момент тот жестом пригласил его подняться. Через пять минут Шишкеев лежал на полке хорошо прогретой сауны, мастер поливал камни какой-то секретной смесью. Несколько раз глубоко вдохнув, Витька отключился.
В себя он пришел на теплом мраморном подиуме, ему казалось, что мастер залез своими руками ему в живот и методично проверяет, все ли органы на месте. Витька решил облегчить ему задачу:
– Аппендикса нет, вырезали еще в детстве.
Мастер шутку не оценил и перевернул его на живот. Обильно полив спину ароматным маслом, он начал прорабатывать каждую мышцу. Больно не было, пришло ощущение легкости и покоя. Потом были травяные мешочки, горячие камни и массаж головы.
Из спа-центра Шишкеев вышел перезагруженным. Тела он не ощущал, а мысли были упорядочены, нехорошие воспоминания улетучились. Витька прогуливался по причалам марины и с интересом рассматривал яхты. У них с женой был вечный спор, что лучше – купить дом где-нибудь на побережье или яхту, чтоб не привязываться к месту, а иметь возможность путешествовать по всему миру. К согласию они не пришли, и поэтому задумка оставалась нереализованной. Стоит ли говорить, что Шишкеев был сторонником покупки яхты. Витка остановился рядом с белоснежной красавицей – парусным катамараном Lagoon 620. Французские инженеры смогли совместить все прелести парусной яхты с преимуществами моторной. В кокпите показался загорелый до неприличия мужик, на вид Витькин ровесник, он глянул на Шишкеева и крикнул:
– Привет, братишка, ты откуда?
– Из Питера.
Вот феномен, как русские люди за границей безошибочно определяют своих?
– Интересуешься? Заходи.
Витька поднялся на борт, снял обувь и поздоровался. Мужик оказался капитаном, родом он был из Керчи, как и Шишкеев, служил на флоте, а теперь вот работает на богатых иностранцев. Он устроил Витьке экскурсию по яхте, это было двести квадратных метров счастья с двумя мощными дизелями и прекрасным парусным вооружением. Пожелав удачи и попрощавшись, Шишкеев двинул в ресторанчик со странным названием «Морской заяц». Витька заказал салат с креветками и бокал белого вина. Заморив червячка, он не спеша направился в отель. Оглядывая по пути окрестности, Шишкеев пришел к выводу, что природа здесь гораздо беднее, чем на южном берегу Крыма, но почему-то здесь было куда уютнее, чище и, главное, никаких заборов. Проходя мимо пляжа, он заметил Агну и Горста и направился к ним. Они были милыми, добрыми людьми, и Витьке было приятно общаться с ними. Первой его увидела Агна и помахала рукой.
– Привет, Вик! Горст с утра ворчит, говорит, что не с кем сыграть в шахматы.
– Рад вас видеть!
Шишкеев галантно приложился к руке Агны, а с Горстом обменялся крепким рукопожатием.
– Горст, где вы были утром? За завтраком я мучился в полном одиночестве.
– Мы встречали нашу племянницу, сейчас она наплавается, и я вас познакомлю.
Далеко от берега, как поплавок на волнах, маячила голова в голубой силиконовой шапочке.
– Может быть, пока партию?
Витька снял рубашку и сел под зонт напротив Горста. Тот протянул ему руки с зажатыми в кулаках фигурками. Шишкеев недолго думая шлепнул по правой, кулак раскрылся, и на ладони оказалась черная пешка.
– Видимо, сегодня не мой день.
Витька расставлял на доске черные фигуры, он и не подозревал, насколько это был не его день.
– Агна, а ваша племянница не слишком далеко заплыла?
– Что вы, она у нас девушка спортивная.
Игра не клеилась, Шишкеев сдавал фигуру за фигурой, Горст в предвкушении победы потирал руки.
– А вот и наша Хильда!
Витька повернулся к морю, из воды твердой поступью выходил совершенный немецкий механизм неопределенного пола. Увидев некоторое замешательство на Витькиной физиономии, Горст пояснил:
– Хильда чемпионка Берлина по бодибилдингу.
Шишкеев не знал, как с ней поздороваться, то ли за руку, как с мужиком, то ли поцеловать руку. В конце концов он встал, кивнул головой и представился:
– Виктор, добрый знакомый вашего дядюшки и вашей тетушки.
Поставив эффектный мат, Горст, в прекрасном расположении духа, предложил отметить приезд Хильды. Вся компания двинулась в ресторан. Столик заняли на открытой веранде, рядом с фонтаном. Вскоре на столе оказалось французское шампанское на льду и клубника со сливками. Хильда шампанского не пила, она цедила через трубочку какой-то энергетический напиток.
Хильде было под тридцать, она была не замужем, что немудрено при ее любви к бодибилдингу, но она не была и типичной спортсменкой, окончила юридический факультет университета Гумбольта в Берлине и работала в семейном бизнесе, так что спорт для нее был скорее увлечением.
Незаметно за разговорами наступил вечер, Горст и Агна решили пойти отдохнуть в номер, а Хильда выразила желание прогуляться по парку. Шишкеев спать не собирался и предложил ей свою компанию. Они раскланялись со стариками и не спеша двинулись в сторону парка. Разговаривали о Греции, о море и, пройдя по парку, вышли к марине, перед ними раскинулся волшебный пейзаж. Желто-красный диск медленно уходил за горизонт, море меняло цвет – становилось тревожно-темным. Они как завороженные стояли на причале, пока солнце полностью не скрылось за горизонтом. Хильда, продолжая смотреть на море, предложила перед сном окунуться.
– С удовольствием, только у меня нет с собой плавок.
– А у меня нет купальника, будем плавать голыми.
Витька как женщину ее не воспринимал в принципе и с легким сердцем согласился. Никогда раньше ночью он не купался и с удовольствием познавал новые для себя ощущения. Прогревшееся за день море нежно ласкало тело, вокруг ни души, только он и Хильда, полная тишина, и только звук всплесков от ее мощных гребков, убегающая вдаль лунная дорожка и немного пугающая темная вода.
Когда они вышли на берег, Хильда взяла Шишкеева за руку и слегка прижалась к нему, как бы приглашая на танец. Витька не сообразил, что происходит, и удивленно смотрел на бодибилдершу. Его растерянное молчание она восприняла как согласие, а может, даже решила, что Витька онемел от счастья. Видя, что ее кавалер не в себе, Хильда сразу взяла процесс в свои руки. Витька и глазом не успел моргнуть, как оказался на шезлонге, Хильда придавила его мощным телом и что-то страстно шептала на лающем немецком языке. Шишкееву казалось, что в переводе это будет звучать как «Рус, сдавайся, сопротивление бесполезно!» Он попытался высвободиться, но не смог пошевелить даже конечностями. Ну куда на фиг с десятью подтягиваниями и тремя подъемами с переворотом против чемпионки Берлина по бодибилдингу. Физически он был сломлен, но не сломлен был его дух. Витька отчаянно симулировал полное отсутствие эрекции, но Хильда быстро его раскусила и нашла слабое место в обороне. И тогда в полном отчаянии Витька решился на крайнюю меру, он собрал остатки сил, напрягся и громко пукнул. Он чувствовал себя героем, взорвавшим себя и противника гранатой. Откуда ему было знать, что для немца пукнуть не зазорно даже за столом, это все равно что чихнуть или кашлянуть.
Хильда добилась своего, мощная немецкая машина, не зная поломок и сбоев, монотонно вбивала сваи. Раздавленный Шишкеев отрешенно смотрел на небо широко раскрытыми глазами, ему вспомнился монолог раненого князя Болконского под небом Аустерлица.
Конечно, происходящее назвать сексом нельзя было даже с натяжкой, это скорее была изощренная месть за поражение во Второй мировой. Однако дело шло к развязке, неожиданно отчетливо зазвучала тревожная музыка Вагнера, кажется, «Полет валькирий», Хильда изогнулась, замерла и рухнула на Витьку, под ним с треском переломился шезлонг. Витька прикинулся мертвым. Счастливая Хильда с шумом, в облаке брызг, как сказочная Брунгильда, издавая победный клич Нибелунгов, погружалась в море. Воспользовавшись моментом, подхватив штаны и рубашку, Шишкеев, прихрамывая, припустил в сторону отеля.
Забежав в номер и закрыв дверь на замок, он на всякий случай подпер ее тумбой. Стоя перед зеркалом и пересчитывая раны, Витька пришел к выводу, что немецкий секс сродни русскому бунту – такой же бессмысленный и беспощадный.
Тошно было Витьке, рука сама потянулась к телефону, палец безошибочно ткнул в строчку «Дина».
– Ну слава Богу, я уже думала, что сегодня не позвонишь. Как отдыхается?
– Диночка, да разве без тебя отдых! Дни считаю, хорошо, осталось немного.
– Что-то мне не нравится твое настроение. Случилось что?
– Да пообщался тут на пляже с одним нехорошим человеком.
Шишкеев был настолько искренен в своей вере в невинность, что даже не стал ничего выдумывать.
– Витенька, плюнь, выбрось из головы, забудь, как будто ничего и не было.
– Постараюсь, любимая.
