Kitabı oku: «Цзи», sayfa 4
Братья навек
…Отчетливо слышно, как тяжело дышит Мурзинов, но он и не думает сбавлять темп. Рифленые подошвы ботинок месят густую траву, уже упала роса, тучи на востоке теперь не черные, а серые. В полукилометре темнеет лес, за ним – редкие огни села.
Вспоминать все, что потом, очень не хочется. Огневский морщится, прогоняя эту картину. На мгновение получается – темнота и запах мокрой травы развеиваются. Но, по прихотливой логике воспоминаний, Андрея несет дальше в прошлое, на несколько недель , в Москву.
Расположение части на окраине столицы, короткое северное лето. Ребята сидят на чемоданах, в ожидании большой командировки на Балканы. Огневский, командир отделения, проверяет еще раз, чтобы все у его бойцов было готово.
Вдруг его вызывают, да не к кому попало, а к полковнику Троякову, главе их особого отряда при Отделе спецназначения ФСБ. Огневский быстро шагает по коридорам, мысленно готовясь к нежданной встрече с начальником. Троякова он сильно не любит.
Нет, полковник – очень достойный и заслуженный сотрудник. Да что там, благодаря ему во многом до сих пор и существует отряд – довольно смелый эксперимент по созданию хай-тек-подразделения, одного из первых в России.
Многим на самых верхах идея кажется нелепой – это когда страна едва выбралась из нищих девяностых, едва справилась с развалом всего, в том числе и силовых ведомств. Хватило бы ресурсов содержать то, что имеем, а тут какие-то фокусы с дорогими электронными игрушками… Тем более что многие из начальников – люди старой закалки, ничего в цифровых реалиях не понимают и не горят желанием учиться.
Но Трояк, как за глаза зовут полковника и подчиненные, и вышестоящие, раз за разом отстаивал право хай-тек-отряда на существование. Бывал на коврах у самых высших чинов – и почти всегда умудрялся добиться поддержки.
Но вот человек он… противный. Другого слова Андрей не находил. Карьеру в спецслужбах обычно делают люди сдержанные, взвешенные, непробиваемые. Но как-то затесался среди них Трояк – резкий, горячий и сварливый.
Может, потому он так раздражает Андрея, что Огневский сам отличается именно этими, неразведческими чертами характера. Вот только полковник Трояков может их себе позволить в служебном общении, а сержант Огневский – нет.
А ведь когда-то Трояк не был так уж невыносим. Но это раньше, до того, как прикрыли его любимый проект. Умение полковника добиваться поддержки в верхах тогда дало-таки серьезный сбой…
Трояков задумал хай-тек-отряд как орудие против грядущей угрозы – волны техно-терроризма.
«Это сейчас фанатики устраивают захваты заложников и взрывы в людных местах, – любил говорить Трояков. – Это ужасно, но этому мы скоро положим конец. Есть и специалисты по борьбе с подобным, и, увы, немалый опыт. Вот только вряд ли на этом все остановится. Скоро мы, да и весь мир, будем иметь дело с новыми террористами – технологически подкованными. Диверсия на химпроизводстве, на плотине, на атомной электростанции – представьте, сколько жертв «джихаду» принесут подобные акции. Есть и менее разрушительные, но тоже очень болезненные способы атаки – например, взломать компьютерную сеть, управляющую подачей нефти по трубопроводу, и сорвать миллионные поставки… Когда эта угроза наберет силы, мы должны быть готовы».
И года два отряд специализировался именно на этом. Огневский в числе прочих работал с инженерами и архитекторами, изучая устройство и уязвимые места важных техно-объектов, разрабатывая методы их защиты.
Но, к счастью для страны, эпоха техно-маджохедов так и не наступила. Ко второй половине двухтысячных чеченские сепаратисты, раздробленные и зажатые со всех сторон федеральными войсками, могли лишь яростно отбиваться, прячась в глухих горах. Им было не до высоких технологий.
Слава Богу, конечно. Но вот отряд Троякова оказался на грани расформирования. Кое-как полковник отстоял свое детище, хотя пришлось сменить его основное направление. Вместо работы на технологичных объектах отряд перешел к более привычным делам, в основном – боям с уцелевшими бандитами на Кавказе.
Впрочем, уклон на новые технологии остался. «Трояковцы» создавали средства радиоэлектронной борьбы, высокоточного наведения на цель, одними из первых в стране использовали боевые беспилотники.
И вот все вроде бы идет теперь неплохо. Работа тяжелая, опасная, ну так на то и спецвойска. Но Трояков, похоже, не простил кому-то, а может быть, самому себе, крах первоначальной затеи. Он все еще боится грядущей волны техно-террора, злится на себя за бессилие перед ней. И вымещает гнев на подчиненных.
Особенно почему-то на Андрее.
Огневский является в кабинет полковника, докладывает о прибытии. Трояк, худощавый, за пятьдесят, со светлыми волосами и щеткой усов, жестом велит Андрею заходить. Он сидит за столом, оживленно беседует с неизвестным офицером, стоящим у окна.
– …Да, обязательно надо докопаться, кто так облажался, будь он хоть трижды генерал! – говорит Трояков, даже сжимает костлявый кулак. – Ладно… Вот боец, про которого я тебе говорил. – Он кивает в сторону Огневского и обращается уже к нему, все еще не оборачиваясь: – Подойди, сержант. Это майор Мурзинов, Ильдар Ильдарыч. Поступаешь в его распоряжение.
Огневский не сдержавшись вопросительно поднимает брови – а как же грядущая командировка на Балканы, кто будет отвечать за отделение? Но мгновенно вспоминает, где он, и отвечает по уставу, обернувшись к Мурзинову:
– Здравия желаю, товарищ майор.
– Как звать? – спрашивает тот.
Мурзинов довольно грузный, хотя это отчасти компенсируется высоким, под метр девяносто, ростом. Лет сорока, чернявый, с густыми, чуть седеющими волосами.
– Сержант Андрей Огневский.
– «Огневский…» Звучит. И вполне подходит для твоего рода занятий. – Мурзинов говорит очень просто, не по-служебному, и словно с едва заметной усмешкой.
– Не тяни время, сержант, – бросает Трояков закуривая, – расскажи товарищу майору про свое новое устройство.
Это еще одна из невыносимых привычек Трояка: что значит «не тяни», когда никто Андрея ни о чем не спрашивал!
– Разрешите уточнить, – отвечает Андрей. – Речь о целеуказателе?
– Ну а о чем еще?! – начинает заводиться Трояков.
На самом деле есть у Андрея еще несколько разработок, и Трояков это прекрасно знает. Огневский старается не выдать раздражения, напоминает себе: все эти проекты сейчас существуют только благодаря несносному полковнику. Если б не он, никто бы не позволил Андрею, вчерашнему курсанту без инженерного образования, создавать экспериментальные боевые устройства.
– Разрешите вопрос, – невозмутимо продолжает Андрей, обращаясь теперь к Мурзинову, – насколько вы осведомлены о том, как ведутся тактические удары с воздуха?
Трояков уже открыл рот, чтобы осадить сержанта, но Мурзинов поднимает руку – и неожиданно желчный полковник затыкается.
– Представь, что вообще ничего не знаю, – говорит майор с ухмылкой. – Просвети нас с Петром Алексеевичем.
– Тогда, если позволите, начну издалека, – говорит Огневский. – Высокоточные удары с воздуха имеют критическое значение в современных боевых действиях. Кроме того, в борьбе против терроризма на Кавказе авиация – одно из основных преимуществ наших Вооруженных сил. У бандитов ведь нет регулярного воздушного флота. Если бы авиаудары и прочие технологичные средства активнее применялись нами с самого начала кампании…
– Поучи еще нас стратегии, сержант! – Тут уж Трояков взрывается несмотря на примирительные жесты Мурзинова. – Тебя про целеуказание спросили!
– Целеуказание с земли, – невозмутимо продолжает Андрей; его даже начало забавлять, что он читает лекции Трояку, – позволяет авиации вести максимально точный огонь, поражая цели с минимальным уроном для окружения. Мы ведь не американцы, чтобы косить всех подряд ковровыми бомбардировками… Возьмем типичную для нынешнего времени задачу: уничтожить локальную ячейку боевиков или даже отдельного полевого командира. Наши разведгруппы, как правило, способны быстро обнаружить цель, с этим сложностей нет. Но дальше они должны передать ее точные координаты авиации или артиллерии для нанесения удара, и тут все не так просто.
– Короче, Склифосовский, – не унимается Трояк, – про устройство свое расскажи уже!
– Именно для этих целей, – продолжает Огневский, едва дав полковнику договорить, – мной сделана радикальная модификация лазерного дальномера-целеуказателя ЛДУ-4, выпускаемого сейчас Тульским оружейным заводом. Если кратко, принцип работы таков: боец разведгруппы обнаруживает цель, к примеру, дом, в котором скрываются боевики, наводит на него прицельный лазерный луч. Штурмовой самолет на подлете считывает рассеянное излучение, возникающее от отражения луча об объект, например от крыши дома. Пилот производит пуск самонаводящейся ракеты, которая также считывает отраженное излучение и летит прямо на него.
– Да хватит учебники цитировать! – Трояков даже притопнул ногой, но Мурзинов с легким смешком выпускает последнюю струю дыма в форточку и подходит к нему.
– Ладно тебе, Пётр Алексеич, – обращается он запросто, как к старому другу. – Пусть боец выговорится. – И, уже обратившись к Андрею: – Мы поняли, Огневский, что матчасть ты знаешь. Так в чем же твоя «радикальная модификация»?
– Заменено почти пятьдесят процентов электронной части, – отвечает Андрей. – Что прежде всего позволило сократить вес и объем устройства.
– Да, он там пересобрал все потроха, – неожиданно одобрительным тоном добавляет Трояков. – Часть деталей пришлось через Дальний Восток из Китая заказывать. Я туда, – он многозначительно поднял глаза, – об этом еще даже не заикался. Боевое устройство на иностранном железе! Ой, придется мне еще за тебя лещей получить, сержант.
Огневский знает, что это правда и что, пожалуй, полковник уже пару раз получал лещей за своего необычного бойца и его проекты. Трояков был одновременно мучителем и покровителем Огневского. Это-то и бесило больше всего, не позволяло спокойно его ненавидеть.
– Если прежде целеуказатель весил около семнадцати килограммов, – возвращается к теме Огневский, – то моя разработка – меньше восьми. Объем тоже удалось сократить: в сложенном виде прибор помещается в двадцатилитровый ранец. Раньше это был целый ящик, с телевизор размером, а сейчас это вроде очень большого бинокля.
– Неплохо, – кивает Мурзинов. – Но давай начистоту. Насколько это твое чудо техники готово к боевому испытанию? Или это просто смелый проект?
– Собраны три опытных образца. Пока удалось провести только одно полноценное испытание на полигоне, и одно – в боевых условиях полгода назад. В обоих случаях эффективность достигала восьмидесяти процентов. Увы, такого количества испытаний совершенно недостаточно…
– Да как я тебе устрою испытания… – бурчит Трояков. – Это ж нужен полигон и летные часы штурмового бомбардировщика. Скажи спасибо, что хоть раз удалось выбить!
– Хм, – Мурзинов взъерошивает волосы, – маловато испытаний, это точно. Но я не вижу, что еще можно сделать в нынешней ситуации. Ладно, Огневский, заступаешь ко мне. Ты в операции будешь на самый крайний случай, но если до него дойдет – молись, чтобы твое изобретение не подвело…
Андрей вошел с мороза в массивные двери дворца. Когда он рано утром явился на вокзал Чанчуня, оказалось, что ближайший поезд на юг будет только после обеда. Из «секс-отеля» уже выписался, а потому ничего не оставалось, кроме как убить время, изучая город. Тут и вспомнился музей «Последнего императора».
Внутри было светло и довольно прохладно, народу почти никого, кроме смотрителей. Андрей ходил без особой системы по пышным залам, под алыми полосатыми флагами имперской Японии и ярко-желтыми флагами Маньчжоу-Го.
Бродить по музею оказалось на удивление приятно. В России Андрея на это никогда не тянуло – всегда хватало других дел, а разглядывание законсервированной старины казалось скучным. Но теперь – больше делать все равно нечего, да и от реальной жизни уже порядком тошнит. Почему бы не отвлечься от нее, изучая прошлое? И это вдруг оказалось очень интересно.
Постоял перед большим портретом Пу И (как звали марионеточного монарха), тощий скуластый мужичок с полными губами, в круглых очках. Рассматривал золотые печати, статуэтки, церемониальные мечи, принадлежавшие ему. Любил, видимо, очкарик старинные красивые вещи. Да и чем ему еще заниматься, когда реальной власти на грош? Даже официальный язык в его «царстве» был японский…
Больше всего удивил маленький столик в спальне монарха – а на нем Евангелие на французском. Поля книги покрыты множеством отметок, восклицательных знаков и комментариев китайскими иероглифами. Рядом фото: Пу И об руку с европейцем, одетым в черную шелковую сутану – нунций, ну или какой-то еще высокий чин в католической церкви.
Табличка сообщала, что Пу И водил дружбу с представителями Папы, мечтавшими обратить императора в католицизм и этим утвердиться в Китае. Ватикан стал одним из немногих государств, признавших Маньчжоу-Го.
«Чего только не бывает на свете…» – подумал Огневский и перевел глаза на большую картину в традиционном стиле, висевшую над кроватью.
Та изображала китаянку с высокой старинной прической, шагающую по кудрявому облаку. Подпись на английском гласила: «Чанъэ, даосская богиня луны. Пу И особо почитал ее до конца своей жизни».
Огневский улыбнулся: «Ишь какой был – полистает Библию, потом помолится Луне… оригинально».
В четыре пополудни Андрей сел в поезд до Даляня. Тот был совсем новый, блестящий белыми округлыми боками, и от этого с виду слегка «игрушечный». Внутри – восемь рядов узких, но вполне мягких кресел. Вроде нашей электрички, только народу помещается раза в два больше.
Не дожидаясь, пока состав тронется, все пассажиры одновременно достали пакеты с едой – от жареной свинины до шоколадных конфет – и принялись уплетать за обе щеки. Андрею досталось сидение у прохода – хотя бы с одной стороны не слышно хрустения и чавканья.
– Лусский! – воскликнули над ухом Огневского, когда тот уже забросил свои вещи на багажную полку и сел полистать путеводитель. – Ты лусский?!
Андрей обернулся – какой-то китайский дед, лицо все в морщинах от широкой улыбки.
– Да… – неуверенно ответил Андрей.
«Вот вы и попались, Штирлиц!» Как старик догадался? А, ну конечно, на обложке путеводителя же «Китай», большими славянскими буквами.
– Я учирся в Ленингладе! – радостно объявил дедок, путая «р» и «л». – Солок рет назад, на инженела тэ-лак-тол-ной техники!
– Отлично! – улыбнулся Андрей, когда наконец понял смысл фразы. По-русски он не говорил уже несколько дней, с момента пересечения границы, и теперь было даже слегка непривычно.
– Водки хочешь? – подмигнул дедок.
Все это походило на какую-то карикатурную сценку, но от выпивки Андрей еще со времен службы никогда не отказывался. Дед достал из-за пазухи потертого пиджака плоскую фляжку, налил в крышечку, вручил Андрею.
– Ваше здоровье! – провозгласил Огневский.
С опозданием подумал, что ничего не ел с самого утра. Пожалуй, не лучшая идея закидываться неведомым бухлом на пустой желудок. Да и врачи после ранения советовали от алкоголя держаться подальше…
Но отступать было поздно, не обижать же дедушку-русофила.
Под радостный возглас китайца опрокинул стопку. Уж насколько Андрей был человек опытный и крепкий, а пробрало до кончиков волос. Да и не водка это была. Скорее что-то вроде чачи, градусов под шестьдесят, только вот не из винограда. Из чего-то куда менее ароматного…
Потребовались все силы, чтобы сдержаться и не закашляться, но слезы на глазах выступили.
Дед похлопал Андрея по плечу, налил себе, быстро выпил сам. Помахав рукой и заявив: «Лусский с китайцем блатья навек!», пошел к выходу из вагона, неся на плече увесистую сумку.
Поезд прибыл в Далянь к восьми вечера, уже в темноте. Вкус китайской водки оставался во рту, пока Андрей, выбравшись с вокзала, не забрел в харчевню и не слопал там две порции супа с лапшой и кусками какого-то мяса.
Огневский отправился в Далянь не только из-за близости к морю. Здесь единственное на весь Китай место, где у Андрея было к кому прийти. По крайней мере, Вовка незадолго до отъезда из Владивостока вспомнил, что в Даляне у него челночит тетка.
– Она на китайщине почти десять лет уже, – рассказал он, – замужем за тамошним мужиком, свою гостиницу держат. Ну и барахло гоняют через границу, естественно. Заедешь к ней? Я гостинцев передам.
Огневский пожал плечами – ему было все равно. Тетка так тетка. Обрадованный, Вовка вручил ему увесистый сверток, который Огневский не глядя сунул в рюкзак.
На листке бумаги был написан адрес: Далянь, улица Цзефан-цяо, 864, гостиница «Порт-Артур».
– Я был там у нее, – говорил Вовка, – найти несложно. Проходишь диснеевский за́мок, за ним парк, а дальше ряд гостиниц вдоль набережной, и там большая вывеска по-русски – «Порт-Артур».
– Какой замок? – не понял Андрей.
– Увидишь, – засмеялся Вовка.
И Огневский увидел, как только дошел до центра города. Такое действительно пропустить было сложно. Над длинной даляньской набережной поднималась пологая сопка, а на ней – ну точь-в-точь замок из заставки диснеевских мультиков. Огромный, размером с целый квартал, с коническими башенками и длинной зубчатой стеной.
Вдали за парком виднелись прочие порождения «архитектурного бума» – яркого цвета башни, яйцевидные дома, высотки причудливых форм. Сразу видно, что недавно у китайцев вдруг появилось много денег, которые они не понимали куда девать.
Наконец пошли обещанные гостиницы с русскими названиями, только где «Порт-Артур»?
Калифана и подлюга
Отель нашелся через несколько кварталов, по соседству с «Класной звездой» и «Тулистом». В небольшом холле за стойкой Огневского встретила молодая китаянка.
– Нихао [Здравствуйте. – кит.], – поздоровался Андрей.
– Пливет, – ответила та.
– Я ищу русскую женщину по имени Тамара, – сказал он.
Китаянка наморщила лоб:
– Циво?
– Ну… – замялся Андрей. – Тамара нужна… Тома.
– А… – ответила девушка, обернулась назад и крикнула: – Тома! Тебе калифана плисёль!
Огневский удивился – как это его назвали? А навстречу уже вышла упитанная русская женщина за сорок пять, с копной кудрявых волос.
– Ох, какой молоденький! – поразилась она, оглядев Андрея. – И чего тебе?
– Я от Володи Брагина, – сказал тот, – гостинцев вам привез.
– От Вовки! – обрадовалась тетка. – Отлично! Проходи, проходи! Замерз небось, посидим перекусим.
Она обернулась к китаянке за стойкой.
– Катя, калифана чай давай.
– Да что за «калифана» такая? – спросил Андрей, когда тетя Тома усадила его за столик в небольшом ресторане, занимавшем часть первого этажа. – Всякими словами меня называли, но так…
– Ты откуда такой дикий? – поразилась женщина. – Москвич, что ли?
– Сахалинский я, – пожал плечами Огневский.
– Ну вот, – покачала головой Тома, – дальневосточник, а важных слов не знаешь. «Калифана» – это корефан, ну друг то есть. Так китайцы называют русских, а русские китайцев. То есть мужиков только, для женщин другие слова есть. «Куня», – она кивнула на девушку, принесшую им чайник и две чашки, – это «девочка» на китайском. Или еще можно сказать «подлюга».
Огневский удивленно поднял брови, а китаянка Катя ничего, обернулась на обращение безо всякой обиды.
– Шоколадка нада, – сказала ей Тома и улыбнулась, видя удивленное лицо Огневского. – «Подруга» то есть, – объяснила она, – местные нашу «р» плохо выговаривают. Как тебя звать-то? Ты какими судьбами тут?
– Андрей, – ответил Огневский. – Путешествую…
– А, на Новый год? Сюда многие отмечать приезжают несмотря на холодрыгу.
Андрей совсем и забыл, что пересек границу в конце декабря. Это показывало, насколько ему стало все равно, – скоро главный российский праздник, а Огневский, всегда любивший отмечать, теперь и на это махнул рукой.
– Как там Володька? – спросила Тома. – Все по лесам слоняется?
– Ну да… – ответил Андрей. – И вроде доволен.
– Жениться ему надо, раздолбаю, – вздохнула Тома, разливая по чашкам зеленый чай.
– Он вам тут передал… – Огневский достал из рюкзака увесистый пакет от Вовки, в который ни разу так и не заглянул.
Тома оживилась, развернула подарок.
– Ох, молоток Вовка! – обрадовалась она, доставая два пакета гречневой крупы, пачку черного чая и увесистый шмат соленого сала. – Дефицитов прислал!
– Насчет гречки и сала понятно, – сказал Андрей, – это чисто наши продукты, я слышал, что они редкость за границей. Но неужели в Китае с чаем проблемы?
– Эх, – вздохнула Тома, – ты и не представляешь какие. Есть у них зеленый чай, белый, красный, хоть серо-буро-малиновый, блин. А нормального черного, хоть «Липтона» несчастного, чтобы с сахаром и лимоном попить, нету! Приходится с оказией передавать.
– Тома, – позвала «подлюга» из-за стойки, – вечелинка собилай?
– Собирай! – махнула рукой Тома. И добавила, повернувшись к Андрею: – Извини, сейчас отойти надо. Ты оставайся, где-то через час будем Колькин день рожденья отмечать, это муж мой. Придет человек пятнадцать народа, молодых пара будет, посажу тебя с ними.
– Хорошо, спасибо за приглашение, – ответил Огневский. – А сколько у вас номер сто́ит? Мне нужно где-то остановиться.
– Если хочешь, бесплатно в подсобке спи, – предложила тетя Тома. – Ты не думай, там прилично, просто стоит стиралка для белья, но ночью она выключена.
– Ладно, – пожал плечами Андрей. – Спасибо.
Денег ему сейчас хватало, на будущее было плевать, но не хотелось суетиться – что идет в руки, то и бери.
– Ну и отлично, – сказала Тома, поднимаясь из-за стола. – Скажи куне за стойкой, чтобы тебя в подсобку отвела. Через час приходи сюда, отмечать будем!
Огневский допил чай, подошел к стойке и сказал девушке, подстраиваясь под местную манеру речи:
– Подсобка спать нада.
«Куня» тут же все поняла, отвела его в комнату, довольно большую, завешанную стираным бельем. В углу стояла вполне добротная кровать.
Андрей скинул зимнюю куртку, разулся и лег. Большая стиральная машина в другом конце комнаты монотонно гудела, за дверью слышались голоса и шаги, но Огневский привык отдыхать под шум чего угодно.
– …А это, товарищи, генерал-майор Огневский. – Трояков показывает на Андрея с ядовитой ухмылкой. – Высокое звание позволяет ему опаздывать на вызов начальства.
Андрей едва сдерживается, чтобы сердито не фыркнуть в ответ. Обвинение, конечно же, ложное – он примчался меньше чем за минуту. В комнате, кроме Трояка, Мурзинов и два незнакомых бойца.
– Ну, раз высокое начальство прибыло, – продолжает Трояков, – я вас оставляю. Огневский, поступаешь в группу майора Мурзинова, начинаете подготовку к командировке на Кавказ. Считай это большой честью: заданий такого уровня тебе раньше не давали. И не дадут после, если облажаешься, понял?!
– Так точно, – ледяным от официальности тоном отвечает Андрей.
– Ильдар Ильдарыч, – Трояков поворачивается к Мурзинову, понизив голос, – до отлета твоего можем уже не увидеться. Не нам с тобой сентиментальничать, но… давай, в общем, там, удачи.
Они горячо пожимают друг другу руки.
«Надо же, – удивляется Андрей, – какие теплые чувства, редкость для нашего ворчуна. Выходит, старые друзья…»
За Трояковым щелкает дверь, Мурзинов велит Огневскому садиться.
– Ну что, бойцы, – говорит майор; манера у него совсем не та, что у Трояка, без важности и без яда, скорее простецкая и слегка насмешливая. – Полковник зря не болтает. Задача действительно неординарная и очень непростая. А главное, у нас совсем мало времени на ее выполнение. Покровцев, Кистененко, – обращается он к двум бойцам, – сегодня же начнете подготавливать сержанта Огневского к нашей работе. А сейчас перейду прямо к делу. Огневский, ты не стесняйся, если возникнут вопросы, сразу спрашивай. Мне важно, чтобы каждый из вас все понял досконально.
Мурзинов пока что производит на него хорошее впечатление, особенно по сравнению с Трояком.
– Как вы знаете, – начинает майор, – борьба с террористическим подпольем, оставшимся еще на Кавказе, почти закончена. Больше половины ключевых фигур в так называемом «Эмирате Кавказ» уничтожены. Остальные в основном окопались по лесным лагерям и аулам, готовые драться насмерть. Что ж, мы только за. Зачистка этих господ – вопрос времени. Но не все готовы сразу умирать во имя Аллаха. Поняв, что Чечню они потеряли, некоторые из бандитских командиров уносят с Кавказа ноги. Часть главарей Ичкерии уже отдыхают в Бахрейне и Эр-Рияде… – Мгновение полковник смотрит куда-то в сторону и морщится. – А ведь каждый сбежавший полевой командир – это утечка ценных данных и боевого опыта, накопленного в борьбе с Россией. А главное – еще и потенциальный лидер новых очагов экстремизма. Чечню от фанатиков мы почти освободили, но есть Сирия, Афганистан, много чего еще… Поэтому на нынешнем этапе задача – не давать голубчикам ускользнуть за границу. Если хоть одного пропустим, убрать его вне нашей территории будет очень, очень сложно.
– Разрешите вопрос, – обращается Андрей. – Я не совсем понял, каким образом им удается покинуть Россию? По поддельным паспортам?
Мурзинов кивает.
– Такое тоже возможно, но это сложнее. К сожалению, прямо с территории Чечни есть эдакий «черный выход». Через Панкисское ущелье, на территорию Грузии.
– Неужели грузины их пускают? – удивляется Огневский.
– За всех грузин не скажу, – усмехается майор, – но гражданин Шеварднадзе, которого не зря называли «лисий хвост и волчья пасть», скажем так, никогда этому не препятствовал. Новая грузинская власть в лице Саакашвили, тоже, как ни странно, словно не замечает, что в этом ущелье творится. Уж не знаю, хотят они этим позлить Россию или получают что-то от своих богатых соседей по Востоку… Как бы то ни было, уже несколько лет в ущелье процветает эдакая экстремистская вольница, где, кроме чеченцев, немало арабов, афганцев и прочих святых воинов. По сути, филиал «Аль-Каиды» [Запрещенная в РФ организация. – примеч. автора], с тренировочными лагерями, складами припасов и оружия… Уже не только наши, но даже американцы, главные хозяева Саакашвили, давят на Грузию, чтобы она навела порядок в этом регионе. Но пока что Мише удается отвертеться… Проблема в том, что с российской стороны у подхода к ущелью местность очень пустынна и пересечена, беглецы уходят бесчисленными горными тропами, которые почти невозможно контролировать. Как только группа боевиков шмыгнет в лес – ищи-свищи. Вот мы с вами и отправляемся искать и свистеть, потому что наш нынешний объект не должен уйти, ни в коем случае.
Мурзинов щелкает кнопкой, на экране проектора возникает фотография какого-то человека – чернявого, с острыми чертами лица. Внешность ближневосточная, но со странными серо-зелеными глазами. Огневский удивляется, он ожидал, что цель – очередной полевой командир, но у тех видок совсем другой: длинные бороды, решительно-диковатые рожи. А этот какой-то сильно аккуратный и ухоженный. Сними с него полевую форму – сойдет за бизнесмена из западных стран, чуть подзагоревшего в отпуске на Канарах. Такого проще представить с кейсом и кофейным стаканом, чем с калашом.
– Этот человек известен как Абу аль-Хази́, – говорит Мурзинов. – Слыхали о таком? Нет? Неудивительно. О нем почти никто не слышал. Среди арабских «воинов Аллаха», приезжающих на Кавказ, обычно встречаются два типа. Первый – больные на всю голову фанатики, второй – контроллеры от богатых шейхов, которые хотят видеть, на что идут их нефтедоллары. Но сей господин… Это настоящий уникум. Как бы так сказать… эдакий Штирлиц джихада.
Огневский улыбается этой аналогии, но только на мгновение – по тону Мурзинова слышно, что тот вовсе не шутит.
– Родился в Иордании, в 1963-м, – продолжает майор. – В одной из очень богатых семей, едва ли не приближенных к королю. Отец – важный государственный чин, а мать всего лишь наложница, родом афганка. Говорят, Хази с юности бредил джихадом против неверных, но семья была нерадикальная, люди умеренные, ценящие покой и хорошую жизнь. Когда парню исполнилось восемнадцать, сбежал из дома, собрался ехать воевать в Афганистан – согласно Корану, отправиться на джихад можно даже против воли родителей. Но предки оказались не лыком шиты, перехватили сынка в аэропорту, благодаря связям среди пограничников. В итоге как-то уговорили отложить великие планы и отправили учиться. Да не куда-нибудь, а в Америку, в Гарвард. Надеялись, видимо, что пацан «просветится» там западными ценностями и подрастеряет фанатизм. Что ж, он проучился там три года, но вдруг… Не очень понятная история, американцы потом попытались все замять, но, видимо, влип наш студент во что-то серьезное, наверно, решил-таки кого-нибудь заджихадить. Но его не посадили и даже не депортировали. По дальнейшей биографии несложно понять почему – завербовали голубчика. Тогда, в восьмидесятых, американцы еще не валили все беды мира на «Аль-Каиду». Наоборот, враг номер один у них были известно какой. Мы с вами. Шла афганская кампания, моджахеды воевали с Советской армией на американские деньги. И црушникам позарез нужны были сотрудники восточного происхождения. А наш клиент – наполовину афганец, с детства знает пуштунский, на котором всегда говорила с ним мать. В общем, совсем молодым аль-Хази отправился эдаким эмиссаром от наших заокеанских коллег к бородатым. И, видимо, преуспел там, потому что через год вернулся в США, где стал уже не просто завербованным сотрудником, а получил добротную спецподготовку, а потом и офицерское звание. Совершил еще несколько поездок в Афган, где среди прочего был у истоков милого студенческого кружка под названием «Талибан» [Запрещенная в РФ организация. – примеч. автора].
Мурзинов садится на край стола.
– Не надоела вам моя лекция? – с усмешкой спрашивает он. – Я хочу, чтоб вы поняли, с каким фруктом мы имеем дело. Это вам не тупой головорез из леса. Это матерый спец, с лучшей црушной подготовкой.
– Разрешите вопрос, – обращается один из бойцов, мосластый, с длинным лицом и маленькими глазами.
– Да, Кистененко, говори, – кивает майор.
– Что ж получается? Амеры своих агентов к чеченским сепаратистам засылают? Мы ж теперь вроде заодно, вместе против терроризма, ну и все дела…
Мурзинов недобро усмехается:
– Все плохо, но не настолько. Насчет «вместе», конечно, иллюзий строить не надо. Но нет, хотя бы они чеченских бандитов не поддерживают. Видишь ли, талантливый господин аль-Хази, прослуживший в ЦРУ десять лет, увидевший-таки уход злых русских с мамкиной родины, в какой-то момент, видимо, заскучал. Или вспомнил порывы юношества. Как бы то ни было, наш друг охладел к «свободе и демократии». Тем более что вектор ненависти американцев после развала Союза развернулся на Ближний Восток, на его мусульманских братьев. Внезапно из таких, как Хази, стали лепить образ «вселенского зла». А когда тебе постоянно говорят, что ты злодей и убийца, это не способствует тому, чтобы быть белым и пушистым. В общем, с середины девяностых аль-Хази повел против амеров двойную игру. Причем настолько умело, что его годами не могли раскрыть. Только после терактов с самолетами 11 сентября 2001-го, когда перепуганные амеры стали подозревать всех, кто на рожу араб, вскрылись и его заслуги перед джихадом. Да еще какие… Оказалось, что он был едва ли не главным из агентов внедрения, работавших над организацией знаменитого теракта в Нью-Йорке. Но взять его не смогли. Аль-Хази вам не хрен с горы, убег из Штатов заблаговременно. В Чечню.
