Kitabı oku: «Адъютант палача. Книга 2», sayfa 3
Глава 3
– Куда постоянно пропадает твой муж? Мог бы и составить нам компанию, – произнесла Мария с нотками укора.
На третий день пребывания в Вене тётушка привезла племянницу в Шёнбрунн на прогулку. Февраль в Вене радовал небольшим морозцем и отсутствием дождей. Солнечный день, сигнализирующий о скором приходе весны, окрасил в яркие цвета мрачноватые деревья и дворец. Сегодня в парке было довольно много гуляющих, с некоторыми из них приветливо здоровалась Мария Радзивилл. Тётя Агнешки удачно вышла замуж за представителя богатейшей и знатной литовской фамилии. В Вене она обосновалась давно и пользовалась большим уважением местной знати, хотя редко выходила в свет. Всё-таки – имперская княгиня и очень состоятельная женщина. К тому же вдова активно участвовала в благотворительной деятельности, что было отмечено даже императором. Надо сказать, что Мария не забывала о родине, где тоже помогала нуждающимся, в первую очередь простолюдинам.
Агнешка ранее в доме сестры своего отца не бывала и находилась под впечатлением от его красоты. Юзек же просто хмыкнул, глядя на изящную отделку, картины и зимний сад, провёл с женой два дня и умотал на какой-то завод, о чём племянница и рассказала тётушке с небольшой обидой.
– Радуйся, что он бегает по заводам и оружейным магазинам, игнорируя разные сборища. Хорошо, что Юзек не похож на моего дурня Мацея, царство ему небесное. Тот не пропускал ни одного бала или пирушки, оттого и ушёл так рано. Благо охоту играть в карты я отбила мужу сразу после свадьбы, – усмехнулась Мария. – А твой пусть играет в свои игрушки, главное о супруге не забывать. У вас же вроде всё хорошо, судя по сплетням моих служанок?
Агнешка поняла, на что намекает тётушка, и покраснела до кончиков ушей. Потом мысленно одёрнула себя и ответила с улыбкой:
– Мне никогда не было так хорошо! До сих пор не могу поверить, что всё так получилось! Будто мне удалось попасть в сказку! А ведь я могла потерять его из-за своей горячности. Даже не знаю, что я тогда делала бы. Ведь мы с Юзеком выросли вместе и не мыслили жизни друг без друга.
– Судя по его взглядам, бросаемым на тебя, ваши чувства взаимны. Постарайся не потерять своего счастья, оно даётся далеко не каждому, – грустно вздохнула княгиня. – Что касается вашего конфликта, то просто более не лезь в политику. И поменьше слушай досужие разговоры и сплетни. По крайней мере, твой граф оказался честным человеком и не нарушил присягу. Что он творил – не знаю. Там шла война, и гражданским людям глупо осуждать чьи-то поступки. А Польшу просрали не вы и даже не наше поколение. Это сделали наши глупые и заносчивые предки более двухсот лет назад. Они прогуливали состояния, отняли власть у короля, вот и нагадили потомкам. Так, что воняет и икается до сих пор.
– Тётя! – возмутилась резкостью родственницы Агнешка.
– Могу я хотя бы в присутствии родной племянницы выражаться как хочу и говорить что думаю? Как мне надоели эти великосветские клуши – даже не ругнёшься нормально.
Мария нежно обняла Агнешку, и обе дамы громко расхохотались.
– С одной стороны – хорошо, что твой Юзек игнорирует местное общество, – продолжила Мария. – Здесь хватает поляков, считающих себя патриотами, и просто дураков. Судя по твоим рассказам, наш юный граф дуэлей не сторонится. Он поубивает всяких идиотов, а мне здесь ещё жить и общаться с местной публикой. Так что пусть занимается своими игрушками. А мы с тобой завтра посетим оперу. Хотя нас и там не оставят в покое. Будут опять приставать со своей политикой. У меня складывается впечатление, что вся Вена сошла с ума.
– Что случилось, тётушка? Мы были в дороге, да и газет я особо не читаю. Надеюсь, ничего ужасного не случилось с Польшей?
– Нет, успокойся. Но я завидую твоей неосведомлённости. Вся Европа гудит из-за одной скандальной заметки в английской газете. И Австрии это касается в первую очередь. С другой стороны, чего они вообще хотели? Сначала Франц-Иосиф влез в войну против датчан вместе с пруссаками, а теперь ему открыли глаза на то, что следующей жертвой коварной Пруссии станет её союзник. Вот Вена и всполошилась, вплоть до массовой истерии. Только нас это особо не касается. Даже хорошо, что через три дня мы поедем на воды в Лойперсдорф. Никаких тебе мелких интриг, сплетен, балов, которые надо посещать, а просто две недели в тишине и неге, – мечтательно произнесла княгиня. – Тем более что твой неугомонный муж собрался нас покинуть.
– Супруг думает об открытии собственного завода. Он нашёл талантливого химика, и тот работает над созданием какого-то передового материала, – быстро ответила Агнешка, будто оправдываясь. – Супруг поэтому и ездит по заводам, дабы перенять опыт. Завтра он выезжает в Рейнланд и Бельгию, где сосредоточена лучшая европейская промышленность. Так он считает и говорит, что никогда не мешает поучиться у более успешных людей.
– Очень правильные мысли, несмотря на столь юный возраст! Большинство шляхты, к сожалению, думает совсем иначе. Многие вообще живут по глупым заветам предков, считая постыдным заниматься промышленностью и торговлей. Я – имперская княжна, но давно поняла необходимость развития мануфактур и фабрик, не видя в этом урона моей чести. Хотя моих земель и ренты хватит, чтобы безбедно жить в Вене или Париже. А какой-то голозадый пан Курванский, не имеющий ничего, кроме гонора и долгов, будет с пеной у рта доказывать, что шляхтичу невместно заниматься ничем, за исключением войны. Кормиться же он должен только с земли! Большей глупости я никогда не слышала. В век механизмов и пара жить по таким заветам – полный идиотизм! Так что всячески поддерживай своего мужа. Его семья всегда отличалась тем, что не обращала внимания на глупые предрассудки. Возьми того же Альфонса. Ведь богатейший промышленник и уважаем в русском обществе. Строить костёлы в самом сердце России – это надо обладать поразительным талантом!
– Ещё Юзек хочет открыть ювелирное дело. Он называет это торговой сетью, и наши магазины будут расположены во всех ведущих европейских столицах и главных русских городах, – с гордостью произнесла Агнешка. – Тебе же понравились две брошки, которые я привезла в подарок? Их изготовили наши мастера. А сами композиции придуманы мною. Я ведь с детства увлекаюсь рисованием, вот муж и сказал, что поручит развитие этого дела мне. У меня, кстати, есть целый альбом с эскизами будущих украшений.
– Хм. А граф наш не промах! Ещё и умён, раз замахнулся на такое. Немедленно возвращаемся! – Мария схватила племянницу за руку и повернула в сторону выхода.
– Куда? Зачем?
– Смотреть твои эскизы, конечно. А то я сгорю от любопытства! Заодно надо обсудить с твоим мужем будущее сотрудничество. Деньги лишними не бывают, а мне так скучно, что я готова вложиться в ваш проект. Может, что интересное предложу.
* * *
– Люди точно надёжные? И главное – в случае неудачи не выйдут ли на нас французские агенты?
С Фредди мы встретились в Антверпене, откуда я должен проследовать на один туманный остров, не очень любимый в России. Дорога до Бельгии была весьма комфортной и быстрой, благо железнодорожное сообщение в Европе достаточно развито. Немец ехал из Гамбурга и тоже не испытал особых затруднений.
Именно здесь понимаешь, что Россия отстаёт. Понятно, что у нас совершенно иные расстояния и других проблем хватает. Но почему-то Бельгия умудрилась построить первую железную дорогу на континенте буквально через пять лет после появления страны на политической карте. А наш монарх лишь в эти годы одобрил строительство ветки из столицы до Царского Села. Только недоумок не способен понять, что железная дорога потянет за собой развитие торговли и промышленности в целом. Но потребовалось проиграть Крымскую войну, чтобы в головах русских властей начали ворочаться какие-то мысли. При этом за девять лет после позорного поражения дорогу дотянули только до Нижнего и Рязани. А вот Варшаво-Венский участок вполне себе действует более двадцати лет. Вроде незначительный фактор, но очень показательный. Это я ещё молчу про колоссальное воровство и живодёрское отношение к простым строителям.
Ладно, не буду о грустном. Сейчас у меня на повестке совершенно иные вопросы. Мы с Фредди гуляем по городу и обсуждаем вторую часть моего плана. Первый этап представлял собой информационную атаку на неподготовленные к подобному местные умы. Шуму мы наделали прилично. По крайней мере, даже ограниченные в манёвре прусские газеты вынуждены были писать о некоем провокаторе. А вот австрийские и особенно французские – почти совсем не сдерживались. Время от времени я хохотал как сумасшедший, читая версии журналистов.
Вторая часть нашего замысла состояла из одновременных акций в Париже и Лондоне. И если в английской столице я буду действовать сам, то во Франции всё придётся контролировать немцу.
– Люди, которые будут работать в Париже, знают меня под прежним именем, – усмехнулся Фредди, видя моё удивление. – Практически для всех я умер двадцать лет назад. Мои старые сослуживцы сильно удивились, когда я вышел на них с подобным предложением. Повезло, что оба находятся в стеснённых финансовых обстоятельствах. Поэтому они быстро согласились на акцию и даже внесли свои предложения. У них на примете есть один полусумасшедший поляк, который обещал привлечь целую группу патриотов. Он уже во Франции и должен провести набор людей. Эти недоумки отвлекут на себя внимание, а основная группа устранит генерала.
– Твои товарищи не проболтаются после дела?
– Нет. Они не идиоты и понимают, что это шанс начать новую жизнь. Оба люди семейные и хотят перебраться в САСШ. Думаю, не нужно их устранять и лучше честно расплатиться. – Фредди верно понял мои слова.
– Хорошо. Ты, главное, сам не попадись. Вторую часть гонорара твои сослуживцы смогут забрать в бельгийском банке, заодно отсюда и уплывут за океан. Тебе лучше покинуть Францию по другому пути – через Швейцарию или Италию. Встретимся в Вене, как и договаривались. И ещё – условься с исполнителями, чтобы они дали знать о себе, когда обоснуются в Америке. Знаешь, жизнь может повернуться по-разному, поэтому лишние связи не помешают. Тем более речь идёт о таких решительных мужчинах. Если у тебя больше нет вопросов, то с богом!
* * *
Мне положительно нравится этот мир. Даже грустно осознавать, что он станет гораздо более циничным благодаря моему вмешательству. И ещё неизвестно, к каким последствиям всё приведёт. Ведь благими намерениями вымощена дорога в ад. Политические расклады могут поменяться просто кардинально.
Пользуясь послезнанием, я могу уничтожить откровенных врагов России и идеологов террористического движения, которое позже перерастёт в революционное. С другой стороны, мою страну в ближайшие шестьдесят лет ждут такие колоссальные жертвы, что стоит попробовать. Тем более что во многом будут виновны последователи и ученики нынешних агитаторов. Поэтому рефлексии в сторону и действуем по плану.
Удивляла же меня поразительная беспечность вкупе с наивностью европейских правоохранительных и таможенных служб. Наши с Пырхом левые паспорта толком никто не проверял. Но самое удивительное, что люди Нобеля умудрились доставить вовремя жутко опасный груз и сделали это вполне официально.
* * *
– Но я не ожидал, что мэрия так быстро отреагирует на мой запрос. К тому же у нас скоро должно состояться большое собрание, аренда оплачена на несколько дней, и мы не можем его отменить. Странно, что чиновники из департамента строительства этого не понимают! – Мистер Норманн Томпсон, директор Сент-Мартинс-холла, никак не мог успокоиться.
– Не переживайте, мы проведём большую часть работ ночью и никого не потревожим. Нас в первую очередь интересует фундамент, а не стены или отделка. Надо только найти место, куда можно перевезти оборудование и стройматериалы. Так как я даже без проведения измерений вижу, что основание здания нуждается в укреплении. Всё-таки постройке уже пятнадцать лет, и давно пора было провести его проверку, – вру не краснея, глядя в блёклые глаза собеседника.
К чему я заводил речь о стране и мире непуганых идиотов? Речь снова о поразительной беспечности, если сравнивать с моим временем. Сначала я хотел просто достать бланки лондонской мэрии и сделать поддельное разрешение на проведение осмотра. Затем вспомнил, что голова человеку дана не для того, чтобы в неё есть, а коррупция не чужда и этой реальности. Вот я и вышел на главу департамента строительства славного града Лондона. Должность называлась немного иначе, но мне так проще. Оказывается, у мистера Фостера есть фонды, которые могут быть выделены организации, взявшейся провести оценку и ремонт ряда строений. В общем, мы быстро договорились, так как речь пока шла об изучении будущего объёма работ. Я получил бумагу на левую контору о том, что уполномочен проводить изыскания. Чиновник оказался обладателем неплохой суммы и с оптимизмом смотрел в будущее.
– Странный у вас акцент, мистер Ладен, – опять закапризничал директор. – Да и фамилия совершенно неанглийская. Вы, случайно, не ирландец?
– Я американец в третьем поколении! – отвечаю пафосно, распрямив грудь и смахнув чёлку парика со лба. – Мои предки – ирландцы, но они юнионисты из Белфаста и добрые протестанты. Для тех краёв вполне нормальная фамилия, но, может, по прибытии в Америку чиновники немного ошиблись в написании. А полностью моё имя звучит как Бенджамин Маквей Майнхоф Ладен. Моя мама Ульрика зовёт меня просто – Бен. Американцы предпочитают упрощать имена, так как у нас нет ваших сословных ограничений. Мой акцент вроде особо не выделяется. В Лондоне я слышал разговоры некоторых людей и с трудом догадался, что это английский. В любом случае всё это не мешает мне быть дипломированным инженером! Может, мы закончим с моей родословной и перейдём к делу? Как говорят в Америке: время – деньги.
Томпсон ещё раз окинул меня подозрительным взглядом, задержавшись на нестандартной шляпе, которую я вертел в руках. Кстати, очень хорошая задумка, когда люди начинают обращать внимание на второстепенные вещи типа одежды, роскошных усов или парика. Думаю, через пару дней Норманн не сможет толком описать лицо наглого американца, но запомнит его стетсоновскую шляпу и огненно-рыжие волосы.
– Хорошо, что от меня нужно? – наконец произнёс собеседник.
Я, внутренне возликовав, с трудом удержал маску делового человека. На самом деле переговоры дались мне чудовищным напряжением нервов и сил. Ведь всё висело на волоске и могло провалиться в любой момент. Вторую попытку мне уже не предоставили бы. Поэтому я долго выбирал между мирным и силовым проникновением в здание. А сейчас можно спокойно осмотреться и сделать всё как надо.
– Пока Холл пустует, я быстро проведу необходимые изыскания. Далее работы будут приостановлены на время проведения собрания. Мы только привезём своё оборудование, но сделаем это вечером, дабы никого не побеспокоить. И примите, пожалуйста, маленький подарок! – Сую удивлённому директору коробку с сигарами. – Вижу, что вы тоже курильщик. Надеюсь, вам понравится кубинский табак. У нас он считается лучшим. А из-за войны достать его всё сложнее.
В результате мы с Томпсоном расстались если не друзьями, то хорошими приятелями. Он обещал предупредить сторожа, чтобы мы могли заезжать на территорию Холла в любое время. Ну просто золото, а не человек!
* * *
– Зачем всё это? Не по-божески вы хотите поступить, пан Юзеф. Ведь пострадают десятки, если не сотни невинных людей, – вдруг огорошил меня вопросом Янка.
Мы как раз пообедали и решили прогуляться перед окончательным этапом акции. Часть нитроглицерина уже была в здании. Осталось завезти вторую партию и начать работу со взрывателями. Дополнительно мы завезли ещё одно вещество, чтобы было совсем надёжно. Вот полешук и задумался о последствиях, когда прикинул силу взрыва. Вообще он прагматик и излишним человеколюбием не страдает. Но и не маньяк, которому доставляет удовольствие процесс лишения человека жизни. Это даже радует, так как я предпочитаю иметь дело с адекватными людьми.
Тут ещё мы с немцем занялись его кругозором. Грамоте наш товарищ был обучен и обладал острым умом, хотя знаний Янке не хватало. Я читаю достаточно много работ современных мыслителей, вот и Янка волей-неволей погружался в тему. По крайней мере, вопросы полешук задавал грамотные и пытался разобраться в материале.
– Среди людей, которые через два дня соберутся в Сент-Мартинс-холле, нет простых рабочих, вкалывающих по двенадцать часов в сутки на заводах, верфях или шахтах. От имени трудового народа будут говорить теоретики, идеалисты и философы, представляющие дворянство или высший слой мещан. У рабочего человека или крестьянина нет времени заседать на собраниях. И тем более ему неоткуда взять такие огромные деньги, чтобы арендовать здание в центре Лондона.
– Но не убивать же их за это?
– Расскажу тебе историю про двух организаторов этого шапито. Один из них – сын богатого помещика из очень знатного рода. Задолго до отмены крепости он ругал царя и русские порядки. При этом, получив огромное состояние после смерти родителя, наш герой покинул Россию и стал её открытым врагом. Но продолжал жить на деньги, получаемые с поместья. Этот человек не освободил крестьян и не раздал им землю. Зато всегда утверждал, что борется за счастье народное. Он стал подлинным ориентиром для десятков и сотен последователей. Это откровенный враг, который нашёл своё призвание в том, чтобы сбивать с толку неокрепшие умы русской молодёжи. При этом сей господин неплохо живёт в Лондоне, ещё и берёт деньги у врагов нашей страны, дабы вредить ей как можно сильнее. Своё имущество в России он удачно продал, ни разу не обеспокоившись, что эти деньги заработаны на горе и страданиях русского мужика. На подобные мелочи эта публика внимания не обращает.
Делаю небольшой перерыв, собираясь с мыслями. Заодно думаю, не приведут ли мои действия к более непредсказуемым и ужасным последствиям. Успокаивает меня то, что если сейчас уничтожить главных идеологов зарождающегося движения, то воспитание новых борцов займёт достаточно много времени. Но надо ответить своему соратнику, впавшего в грех сомнения.
– Второй персонаж, на которого хочу обратить твоё внимание, – немец, родившийся в семье богатого фабриканта. Он никогда не работал и не служил, за исключением одного года в прусской армии. Зато с ранних лет вёл активную пропаганду разного рода идей, так как со взрослением менял свои взгляды. По словам свидетелей, условия труда на фабриках отца этого человека – одни из самых ужасных, кои можно придумать. Заметь: этот господин более двадцати лет на словах борется за права трудового народа! Но после смерти отца даже не подумал облегчить условия собственным работникам. Нашим героям неважен народ. Для них главное – это продвигать идеалы, в которые они верят, пусть те будут трижды ошибочны. Только мало кто задумывается о последствиях и колоссальных жертвах в будущем.
– Всё равно не понимаю. Уж слишком издалека вы начали, пан Юзек, – ответил Янка. – И ведь сами говорите, что господа проповедуют социализм и борются за права трудового народа. При чём здесь жертвы?
Вот чем опасна левацкая идея, так это своей простотой. Долой эксплуататоров, землю крестьянам, фабрики рабочим – и будет всеобщее счастье! Ведь всё само собой образуется и наладится. И ведь народ постепенно начнёт верить и поддаваться этой пропаганде. Но мало кто задаётся вопросом о личности этих агитаторов, а главное – о силах, стоящих за ними. Только у меня сейчас задача переубедить конкретного представителя этого самого пролетариата.
– А по-другому не получается. Уж очень сложный и запутанный вопрос. Сама идея социализма неплоха и даже жизнеспособна при некоторых ограничениях. Это не глупость под названием «коммунизм», придуманная далёкими от настоящей жизни людьми. Дело упирается в исполнителей, которые будут продвигать эту теорию. Борьба за права рабочих и крестьян – тоже нужное дело. Времена меняются, и эксплуататоры должны понимать, что народ уже не прежняя масса, из которой можно выжимать все соки, дабы заработать лишнюю копейку. Только наши товарищи не имеют никакого представления о реальном положении дел, являясь обычными теоретиками. Они не держали в руках ничего тяжелее ложки и рюмки. – Последние слова заставили Янку хохотнуть. – Все их работы и предложения по изменению существующей ситуации не имеют никакой практической опоры. Это как если бы к вам в деревню приехала барыня, которая первый раз в жизни увидела корову, и начала объяснять бабам, как правильно доить или пасти бурёнок. И они даже не пытаются проверить свои теории на практике. Я не слышал ни про одну коммуну землепашцев или фабрику, которая принадлежит рабочим. При этом наши господа располагают средствами, дабы провести такой эксперимент. Но они активно продвигают свои идеи, находя всё больше сторонников.
Янка молчал, а его лицо изображало все муки внутренней борьбы. Правда, это было похоже на неудачную попытку сходить по-большому, поэтому я, с трудом сдерживая улыбку, продолжил:
– А теперь мы переходим к опасности распространителей подобных идей и силе, стоящей за агитаторами. Сами домашние философы, не видевшие настоящей жизни, – обычные болтуны и паразиты. Только они появились со своими идеями в нужный момент, когда европейская общественная мысль оказалась на перепутье. И сейчас именно они овладели умами молодёжи и людей постарше, считающих себя прогрессивными. Часть русского общества уже поражена этими идеями, которые распространяются, как плесень. Только её последователи, будучи состоятельными людьми, почему-то не отдают землю мужику, не строят фабрики, отдав работникам часть акций, не открывают школы с больницами или не оказывают нуждающимся беднякам юридическую помощь. Ведь от произвола чиновников и полицмейстеров страдают целые деревни.
Янка кивнул, явно вспомнив что-то из своей жизни, а я продолжил:
– Многие юнцы с горящим взором, начитавшись вроде бы грамотных трудов, хотят изменить мир и отдать свои жизни в борьбе с несправедливостью. А под ней они понимают противодействие властям, а лучше насильственное свержение монархии. Только это пока полбеды. Уже скоро весомая часть сторонников социализма прибегнет к террору. И самое плохое, что сильнее всего от этого пострадает именно Россия. Слишком сильны у нас в обществе противоречия, которые ещё и подогреваются из-за границы. Но наши пламенные борцы не будут убивать помещиков, банкиров и промышленников, которые выдавливают из людей последние соки. Они начнут охотиться за царём и чиновниками. Многие из последних, кстати, будут толковыми людьми, пытающимися изменить ситуацию к лучшему. Поэтому, пока ситуация не зашла слишком далеко, надо обезглавить это чудовище. Может, через пару лет появятся новые вожаки или их последователи остервенеют, но надо что-то делать. В конце концов, наша акция напугает эту сволочь до дрожи в коленках. Потому что здесь, в Лондоне, собрались провокаторы и трусы, а настоящие борцы сидят по тюрьмам и каторгам. Или они только собираются ступить на этот тернистый путь. И простых боевиков, без руководства грамотных вожаков, победить гораздо легче.
Вижу, что полешук не совсем понял. Растолковываю:
– Вспомни, как мы гонялись за главарями мятежников. Когда были пойманы или уничтожены Калиновский, Нарбутты и мой брат, то восстание сразу пошло на убыль. Без своих вожаков разрозненные отряды не знали, что делать. Можно быть хорошим воином, вот только стать подлинным лидером и вести за собой людей дано не каждому. Здесь – то же самое: я хочу обезглавить социалистов на долгие годы. А всякую сволочь помельче и обычных боевиков отлавливать гораздо легче.
– Но и это ещё не всё? – Янка смешно вскинул брови.
– Ты же был со мной на лондонских фабриках. Видел, в каких условиях работают люди. Что скажешь?
– Чистый ужас, пан граф. – Полешук аж передёрнул плечами. – У большинства наших жидов на мануфактурах – истинный рай земной для работника, по сравнению с этим скотством. Ещё дышать нечем. Народ слепнет, выхаркивает лёгкие, и терзают его разные болячки.
– А теперь задумайся вот над чем. Почему в стране, где к рабочему люду относятся как к говорящей скотине, разрешают жить и вести свою разрушительную деятельность социалистам со всей Европы? И ведь никто даже не думает им мешать. Небольшая подсказка – главный русский борец и кумир прогрессивной молодёжи находится на содержании богатейшего банкира Ротшильда.
* * *
Сначала вверх метнулся огромный столб пламени, а затем я услышал чудовищный взрыв и почувствовал, как дрогнула земля. Надеюсь, Янка успел уйти на безопасное расстояние. Здание Холла тем временем начало складываться, как карточный домик. Казалось, что пожар полностью охватил развалины. Через несколько секунд до меня долетел странный рёв, переходящий в визг. Я не сразу догадался, что это воют десятки сгорающих заживо людей. Вы бы знали, сколько бочек с керосином мы завезли в здание. У лондонских торговцев топливом был самый настоящий праздник.
Жалко ли мне казнённых социалистов, анархистов и сочувствующую им сволочь? Нет. Я только начал.
