Kitabı oku: «И не будет больше слёз», sayfa 2
Артем прижался покрепче к дереву, как вдруг за его спиной коротко хохотнуло, прямо из дерева вылезли две мохнатые, с проплешинами, лапы, и вцепились ему в горло. От лап отвратительно воняло протухшими яйцами, застоявшейся болотной водой, и еще чем-то невероятно мерзким.
Реакция у Артема была хорошая, он схватился за лапы и стал отдирать их от себя, едва сдерживая приступы тошноты.
Сосредоточившись на борьбе с лапами, Артем не смотрел по сторонам. А зря. Прямо напротив него еще одно дерево стало как-то судорожно подергиваться и корчиться. Наконец оно треснуло ровно посередине, и из трухлявой трещины вылезла бурая тварь. Тварь была лысой, с огромными ушами и маленькими, злобными, полыхающими огнем глазками. Она встала, сложила лапы с длинными когтями на груди, и, хихикая, стала наблюдать за схваткой.
Артем явно проигрывал. Дыхания у него не хватало, силы заканчивались, а лапы гадины на его горле сжимались все крепче и крепче.
Но вдруг произошло неожиданное. Лысая тварь завизжала, и лапы ослабили хватку настолько, что Артему удалось вывернуться из тисков и из последних сил отскочить в сторону. Как раз в когти бурой твари. Тварь словно только этого и ждала, и времени зря не теряла. Она шустро накинула на голову Артема липкую паутину, моментально облепившую ему нос, рот, все лицо. Артем молча сдирал паутину с головы, а тварь куда-то его волокла. Куда ‒ стало ясно чуть позже, когда на него полыхнуло жаром, и даже сквозь залепленные паутиной глаза, нестерпимый свет пламени обжег сетчатку. Артем понял, что еще пара секунд ‒ и его затащат в пылающую пространственную дыру. Последним усилием, чуть не вместе с кожей, он содрал с лица паутину, и что было сил заорал:
‒ Ареас!
Тварь издала отвратительный скрежещущий звук… Возможно, это был смех…
Артем уже чувствовал, как рваные жесткие края дыры царапают его тело, как пламя облизывает лицо, дышать стало невозможно, он совершенно обессилел и перестал сопротивляться…
***
… Минут сорок Лиза отлеживалась дома. Потом с трудом поднялась с дивана, постояла у икон, перекрестилась и вышла из квартиры.
До ближайшей церкви было два квартала, но Лиза решила идти в монастырь. Шла она, словно робот, стараясь не смотреть по сторонам, глядя исключительно себе под ноги, чтобы не вызвать новый приступ головокружения от мелькающих машин и разноцветных одежек прохожих.
Кое-как доплелась до монастыря, и пошла вдоль массивных кирпичных монастырских стен. Прошла в ворота и побрела по дорожке к церкви.
Переступила порог прохладного, освещенного только множеством свечей храма, перекрестилась и вздохнула с облегчением.
Первым делом подошла к «свечному ящику», подала записку о здравии раба Божиего Артемия. Заказала сорокоуст и чтение псалтири. Затем купила свечи и пошла вдоль стен, расставляя свечи по всем подсвечникам и молясь за Артема каждому святому. Особенно долго простояла возле иконы великомученика целителя Пантелеймона. Рассказала ему об аварии, снова расплакалась… Долго молилась Спасителю и Богородице, уговаривала, умоляла простить неверие Артема и пожалеть его ради жены и маленького сынишки.
Наконец измученная, заплаканная, вышла на улицу. По глазам резанул солнечный свет, Лиза зажмурилась, покачнулась, и поскорее ухватилась за перила.
«Сейчас упаду в обморок, ‒ подумала она. ‒ Господи, помоги…»
Прикрыла глаза ладошкой, оставив маленькую щелочку между пальцами, и так, почти наощупь, дошла до ближайшей лавочки, рухнула на нее, и отключилась.
Пришла в себя Лиза от голосов и легкого поглаживания по плечу. Она открыла глаза и увидела возле себя двух монахинь ‒ пожилую и совсем молоденькую. Пожилая ласково гладила ее по плечу, а молодая стояла рядом и с сочувствием глядела на Лизу.
‒ Очнулась? Ну, слава Тебе, Господи! ‒ сказала пожилая, перекрестилась и представилась. ‒ Меня зовут матушка Афанасия. А это ‒ сестра Екатерина. ‒ Она кивнула головой в сторону молодой монахини.
‒ Меня Лиза зовут, ‒ сказала Лиза, посмотрела на монахинь и опять расплакалась.
‒ Да что с тобой, милая? Случилось чего?
‒ Это я во всем виновата! Я! Если бы он не затормозил… Этот дождь… Если бы Артем не остановился, то они с джипом бы не столкнулись! Тот бы раньше проехал… Из-за меня все! ‒ губы у Лизы тряслись, слезы текли ручьем.
‒ Та-ак, ‒ протянула матушка Афанасия. ‒ А идем-ка, милая, в трапезную, тут недалеко. Компотику холодненького попьешь, да и расскажешь все, если хочешь. А то вид у тебя ‒ краше в гроб кладут, Господи, помилуй!
В холодной каменной трапезной Лиза почувствовала себя намного лучше, выпила принесенный ей сестрой Екатериной компот, и в подробностях рассказала все события того злополучного дня. А рассказав, получила от матушки Афанасии такой выговор, что со стыда чуть под стол не спряталась. А ведь считала себя настоящей христианкой!
‒ Разве можно быть такой маловерной, Лиза! Неужели ты и вправду считаешь, что авария произошла из-за того, что Артем совершенно случайно оказался не в то время не в том месте? Из-за тебя? А как же ты о промысле-то Божием забыла? Да… Видимо, очень хороший человек, этот твой Артем, раз Господь его так зовет и желает спасти. Не получалось привести его к вере через радости и успехи, пришлось через беду. Вот оно как, девонька! Так что ты молись, молись за него! И мы станем молиться!
***
… Артема пропихнули в пылающую дыру, где сразу несколько пар вонючих лап ухватились за него и потащили, не церемонясь, прямо по камням, корягам и колючкам. Запихнули в какой-то холодный узкий ящик и оставили одного.
Артем немного постоял, прислушиваясь. Вокруг царила тишина. Тогда он решился и открыл глаза. То, что он увидел, повергло его в шок. Он стоял в каком-то прозрачном гробу, то ли стеклянном, то ли ледяном. Именно стоял. Изнутри гроб был утыкан ледяными иглами, и сверху, и снизу, и по бокам. Ледяные острия впивались в его тело со всех сторон. Стоять на иглах было невыносимо больно, но стоило Артему шевельнутся, как гроб угрожающе зашатался. Артем подумал, что будет, если этот проклятый ящик упадет. Тогда получится, что вся поверхность его тела будет насажена на эти иглы… Представив эту картину, Артем содрогнулся и замер… Даже дышать постарался потише… Уж пусть лучше одни только ступни пострадают…
Никаких мыслей в голову не приходило. Он попробовал еще раз позвать Ареаса, но ответа снова не услышал.
Стоять без движения становилось все тяжелее и тяжелее, он почувствовал, что скоро просто потеряет сознание. Чуть шевельнул рукой и что было сил прижал ладонь к одной из острых ледышек. Новая боль немного привела его в чувство.
Сколько он так простоял ‒ неизвестно. Вдруг откуда-то из-за спины вынырнул жирный, весь в складках, противный бес, обошел гроб вокруг, внимательно все рассмотрел и неожиданно подмигнул Артему. Затем напялил на нос очки и вынул откуда-то свиток и чернильницу с пером. Очки на его гнусной морде смотрелись смешно, но смеяться Артему почему-то не хотелось. Он молча наблюдал за бесом, ожидая, что будет дальше.
‒ Ну что, ‒ прогнусавил мерзавец. ‒ Будем отрекаться?
Слышимость была прекрасная, но Артем все-равно его не понял. Отрекаться? Отвлекаться? Развлекаться? Чего он хочет?
Бес, тем временем, поправил очки, развернул свиток и приготовил перо.
‒ Отрекаешься от Распятого? ‒ спросил он и уставился на Артема маленькими свиными глазками.
‒ От кого? ‒ не понял Артем. Он еще не знал, что с врагом вообще лучше не вступать ни в какие разговоры.
‒ От Распятого! ‒ завизжал бес, брызжа слюной и корчась.
Артем задумался. Как наяву, увидел перед собой счастливые глаза Лизы, услышал ее радостный голос «Христос воскресе»!
Все потихоньку вставало на свои места. Распятый ‒ это Иисус Христос. А этим тварям зачем-то непременно нужно, что Артем от Него отрекся. Если твари так Его боятся, то это неспроста.
«Странно, ‒ размышлял Артем, ‒ зачем им надо мое отречение? Переманивают на свою сторону?» .
Он невольно сравнил Ареаса и этих уродов… От этого сравнения его даже передернуло… Ну уж нет! Не дождутся!
И вдруг в голову ему пришла очевидная, до обидного простая мысль ‒ Он, распятый и воскресший Иисус Христос, и есть Бог! Как он раньше этого не понимал? Словно пелена спала с его глаз, мозг проснулся и лихорадочно заработал. От Бога он, Артем, отрекаться не будет. Пусть даже он пока не очень-то в Него и верит. Но если есть эти твари… если есть Ареас… то получается, что и Бог ‒ есть? И пусть пока что он, Артем, совсем ничего не понимает, но переходить на сторону этих рогатых гадин он не собирается ни под каким видом. Бог ничего плохого ему не сделал, выходит, отречься от Него ‒ предательство. А Артем был человеком чести.
‒ Да пошел ты! ‒ невежливо и даже задорно крикнул он бесу и рассмеялся. На душе вдруг стало радостно и легко, даже дикая боль в ногах немного поутихла.
Бес от неожиданности хрюкнул, ненавидяще взглянул в глаза Артему и пропал. Только забытый свиток остался валяться на земле.
Артем снова остался один. Эйфория от победы над жирным бесом быстро прошла, и он снова погрузился в тяжкие раздумья. Что теперь делать? Как долго он сможет выдержать эту ледяную пытку? Ему казалось, что то ли гроб его сжимается, то ли иглы растут. Как бы то ни было, свободного пространства оставалось все меньше, а ледяные иглы подбирались все ближе к его телу…
Сознание снова помутилось. Ареаса рядом не было, и Артему все происходящее снова стало казаться бредом или ужасным сном. Ареас как-то умудрялся поддерживать его «на плаву».
Артем прикрыл глаза, застыл по стойке «смирно» и постарался ни о чем не думать.
***
… ‒ Сегодня мы не пойдем с тобой в садик, ‒ сказала Алина, одевая сынишку понаряднее.
‒ Ур-ра! ‒ закричал Егорка. ‒ А куда пойдем?
‒ Мы пойдем в церковь.
‒ А что такое цек… церковь? А где это? Мы поедем на поезде? ‒ Егорка от волнения крутился и никак не давал застегнуть лямки джинсового комбинезончика.
‒ Нет, малыш, ‒ Алина исхитрилась, поймала Егора, и с одной лямочкой было покончено. ‒ Мы пойдем пешком, это недалеко. А церковь ‒ это такое место… такой дом, куда люди приходят просить Бога о чем-нибудь. Это называется молиться Богу. Мы с тобой будем молиться о том, чтобы наш папа выздоровел.
Егор перестал крутиться и задумался. Алина успела застегнуть вторую лямку, а Егорка все думал о чем-то. Потом поднял на Алину серьезный, не по-детски тоскливый взгляд.
‒ Бог поможет папе? На самом деле? Мама, а кто это ‒ Бог?
Алина впервые разговаривала с сыном, как со взрослым человеком, на равных. От Егоркиного взгляда ей стало немного не по себе. Она застыла с расческой в руках, не зная, как объяснить сыну, Кто Такой Бог. Она и сама-то мало что знала о Нем. Наконец отложила расческу, присела перед сыном на корточки и с трудом заговорила:
‒ Бог, Егорушка, это Тот, Кто все знает и может. Все, что ты видишь ‒ людей, зверей, деревья, ‒ это все сотворил Бог. Понимаешь?
‒ И Котю? ‒ недоверчиво спросил Егор, глядя на пушистого серого котенка, спящего в кресле. ‒ Нет, мам, это неправда. Котю родила тети Машина кошка.
‒ А самую-самую первую кошку кто родил? Откуда взялась первая кошка? ‒ Алина, пытаясь объяснить что-то сыну, вдруг обнаружила, что и сама по ходу разговора начинает задумываться и размышлять. Оказалось, что, уча сынишку, она учится сама.
‒ Самую первую? ‒ переспросил Егор. ‒ Я не знаю. Самую первую кошку сделал Бог?
‒ Да, сынок. И кошку, и мышку, и слона. А главное – Он сотворил людей. Вот сейчас мы пойдем и помолимся, чтобы Бог помог нашему папе. Ты все понял?
‒ Да. ‒ Егор словно повзрослел на несколько лет, Алина поражалась перемене в сыне, произошедшей с ним после этого короткого разговора. ‒ Ой, мам, подожди!
Егорка умчался в свою комнату и вернулся, прижимая к груди яркую коробку. Алина узнала эту коробку ‒ совсем недавно они с Артемом подарили сынишке радиоуправляемый самолетик, который умел летать, разворачиваться в воздухе и совершать посадку, повинуясь маленькому пульту.
‒ Егор! Мы же не гулять идем! Зачем тебе самолет?
‒ Я хочу подарить его Богу!
Алина опешила. Во-первых, она не была уверена в том, что Богу нужны жертвоприношения, тем более в виде самолетиков. А во-вторых, поразила та лёгкость, с которой Егорка решил расстаться с такой игрушкой. Но спорить ей не хотелось. Алина молча надела туфли и они вышли из квартиры. Что надо бы найти и надеть нательные крестики, она даже не вспомнила.
До ближайшей церкви было совсем недалеко, спокойным шагом – минут пятнадцать-двадцать.
Егор шел, одной рукой прижимая к себе коробку, а второй крепко уцепившись за мамину руку. Шел молчаливый, серьезный, словно и вправду готовился к встрече и разговору с Богом. Алина тоже молчала. Она пыталась разобраться в себе. Верит ли она, что Бог есть? Что Он поможет? А если Он есть ‒ то как надо жить дальше?
Чем ближе они подходили к церкви, тем страшнее становилось Алине. Словно кто-то тянул ее обратно, домой. Заболела голова, откуда-то пришла и крепко засела мысль, что она полная идиотка, и из сына хочет сделать фанатика. Но где-то, глубоко-глубоко в сознании, держалась другая мысль ‒ она все делает правильно. Только бы дойти до церкви. Почему это так тяжело?…
Алина никогда не была на войне, но сейчас ей казалось, что вокруг свистят пули, а она, безоружная, в самом центре боя…
… А вокруг них действительно шел бой. Два ангела сверкающими мечами расшвыривали путающихся у людей под ногами бесов, расчищая идущим дорогу к храму. К счастью, ни Алина, ни Егор, этого не видели.
***
…Сколько времени простоял Артем в ледяной тюрьме, он не знал. Ему казалось, что целую вечность. Хотя в мире без времени кто может сказать, что такое вечность?
Вокруг по-прежнему было тихо, ледяные иглы росли и все сильнее впивались Артему в тело. Больнее всего было ступням и спине. Артем стоял не шевелясь, и уже готовился к тому, что сейчас придет она ‒ его смерть. И на Земле, и здесь.
Ареас то ли не слышал его, то ли не мог ничем помочь…
Впрочем, Артему было уже все-равно. Времени для раздумий у него было предостаточно, он твердо решил, что никогда и ни за что не отречется от Бога, не встанет под знамена мерзких тварей. Принятое решение успокоило Артема, ледяное спокойствие накрыло его с головой, и он равнодушно стоял в ожидании конца.
Внезапно гулкую тишину разорвали вопли, свист и гогот. Артем вздрогнул, открыл глаза и увидел, как вокруг его тюрьмы собирается целая толпа бесов. Одного из них Артем даже узнал ‒ это был тот, жирный, который требовал отречения Артема. Похоже, он был не из главных, потому что сейчас, несмотря на свои внушительные размеры, по-рабски лебезил и вертелся перед тощим, с серой шерстью, уродом. Урод брезгливо плевался в жирного, прогоняя со своего пути, и даже пару раз хлестнул его хвостом прямо по морде.
Наконец вся толпа подошла вплотную к ледяному гробу, тощий главарь прошел вперед и уставился Артему в глаза. По телу у Артема пробежали мурашки, и ему показалось, что он проваливается в бездну. Но черт отвел глаза и рявкнул:
‒ Ну и чего вы ждете, уроды? Он тут до конца мира стоять будет! В огонь его!
Ледяной гроб немедленно развалился, черти подхватили рухнувшего на осколки льда Артема и куда-то бегом поволокли…
На Артема дохнуло жаром, он открыл глаза и с ужасом увидел прямо перед собой ревущее пламя, высотой едва не достающее до низкого серого неба.
Бесы с гоготом и улюлюканьями швырнули Артема прямо в костер. Артем нашел в себе силы, сжался, а затем, словно пружина, попытался выскочить из пламени. Конечно, его немедленно затолкали обратно. Пламя обжигало, дым набивался в легкие, разъедал глаза, но ни одежда, ни волосы Артема, не загорались. И тогда он понял, что сжигать его не собираются, это просто очередная пытка. Что ж. Посмотри, кто кого, ‒ решил Артем, встал на ноги и стал слушать, как вокруг костра резвятся и пляшут мерзкие гадины.
На самом деле, гореть и не сгорать, было очень, очень больно. И скоро Артем понял, что это куда страшнее ледяных игл… Невыносимо больно…
‒ Отрекаешься? ‒ сквозь рев огня и визг чертей услышал Артем зловещий шепот главаря.
‒ Нет! ‒ едва разлепив пересохшие губы, выдохнул Артем.
В костер подкинули еще дров, Артем упал на колени, не в силах вдохнуть в себя горящий воздух. Больно, как ужасно, мучительно, невыносимо больно!…
Подняв слезящиеся глаза, он увидел насмешливый пылающий взгляд главного… понял, что долго этого не выдержит… и еле слышным шепотом, почти беззвучно, безо всякой надежды, взмолился:
‒ Господи, помоги!
И в ту же секунду почувствовал, как чья-то крепкая, уверенная рука, выдергивает его из адского пламени чужого мира и аккуратно укладывает на землю.
‒ Доигрался, ‒ с горечью произнес знакомый, родной голос. ‒ А все твои разговорчики.
‒ Ареас, ‒ прошептал Артем и обессиленно опустил голову на землю. ‒ Ареас… Где же ты был…
‒ Артем… Прости, Артем… Мы ждали… Мы все ждали, когда ты призовешь Господа. Без твоей молитвы я ничего не мог сделать… Это в настоящем аду люди не могут сами за себя молиться. А ты был просто игрушкой в руках бесов, и любые молитвы были тебе доступны. Слава Богу, ты догадался!
‒ Разве я молился? ‒ удивленно прошептал Артем.
‒ Конечно! Ты попросил Господа о помощи! Ты доверился Ему, поверил! Это и есть молитва!
Ареас помолчал, внимательно разглядывая Артема. Наконец не выдержал и тяжело произнес:
‒ У тебя вся голова седая…
Артем схватился за волосы, словно наощупь мог определить их цвет. Потом удивился:
‒ Разве у бестелесной души могут седеть волосы? ‒ и тут же сам усмехнулся ‒ разве бестелесная душа может чувствовать такую боль, какую испытал он?
‒ Ты же живой, Артем. И твоя душа крепко-накрепко связана с телом.
‒ Понятно. Значит, и на земле у меня вся башка белая… Бедная Алинка. Ареас, послушай… У тебя сигарет нет, а?
‒ Нет. И не будет. А вот это тебе поможет, ‒ и Ареас вдруг протянул Артему… стаканчик мороженого! Артем обалдело уставился на своего Ангела:
‒ Где?… Где ты это взял? Я лет двадцать такого не ел!
Он схватил мороженое, в три укуса расправился с ним и почувствовал, что ему действительно полегчало. Возможно, это было не простое мороженое, а какое-нибудь ангельское болеутоляющее, или еще что-нибудь эдакое… Но вникать в детали Артем не захотел, к тому же Ареас вряд ли станет что-либо объяснять.
Следующим номером оказалась большая синяя чашка, с узором из ромашек и васильков. Артем осторожно взял горячую чашку в руки. Кофе? Принюхался… Нет, не просто кофе, а с коньяком! Он поднял глаза на Ареаса и увидел ласковую улыбку и веселый огонек в небесных глазах.
‒ Пей, ‒ улыбнулся Ареас. ‒ У меня для тебя хорошие новости.
Артем в несколько глотков осушил чашку и осторожно поставил ее на землю. Веселая домашняя ромашковая чашка смотрелась диковато в страшном лесу. Но Артема больше волновали хорошие новости, и он в ожидании и надежде уставился на Ареаса.
***
…Войдя в церковь, Алина почувствовала себя увереннее, глупые мысли больше ей не досаждали. Она купила огромную свечу, огляделась по сторонам, и пошла к самой большой, самой красивой иконе Божией Матери. А вот Егорка удивил всех, кто был на тот момент в церкви. Он решительно, ни на кого не глядя, уверенно пошел в сторону алтаря. Безошибочно остановился напротив Царских Врат. Постоял, сделал шажок вправо и очутился перед огромной, золотой, сияющей иконой Христа-Спасителя. Положил на пол коробку с самолетиком и серьезно сказал:
‒ Здравствуй, Бог! Мы с мамой пришли сказать Тебе спасибо за все, что Ты сотворил. И еще мы хотим попросить, чтобы Ты помог папе. Сделай так, чтобы папа выздоровел, пожалуйста!
Егор помолчал, вглядываясь в глаза Спасителя. Он видел, что Бог тоже смотрит на него. И глаза у Него были ласковые и любящие.
‒ Я принес Тебе самолетик, ‒ прошептал Егорка. ‒ Он умеет летать. Но Ты не думай, это не за папу, это просто Тебе подарок. Только Ты, пожалуйста, помоги папе… Помоги!
Егорка не выдержал и заплакал. Он даже не заметил, что рядом давно стоит мама, и еще какие-то люди, и бородатый человек в длинном черном платье…
Он шлепнулся на коленки, и не прекращая плакать, продолжал бормотать:
‒ Пожалуйста, Боженька, вылечи папу! Вылечи! Ты ведь все можешь! Помоги моему папе, Боженька, помоги папе!
Егор не всхлипывал, не рыдал в голос, просто слезы катились и катились из его глаз, без перерыва.
‒ Помоги, Боженька… Помоги! Вылечи папу! А я всегда буду хорошим…
Наконец Алина не выдержала, и, тоже расплакавшись, подняла сынишку с пола и прижала к себе.
‒ Не плачь, родной, не плачь. Все будет хорошо!
Егорка потихоньку успокаивался, лишь изредка судорожно вздыхал, и снова и снова поворачивался посмотреть на Бога.
‒ Ну вот и помолились, ‒ неожиданно сказал бородатый человек в черном платье. ‒ Пойдемте, поговорим, познакомимся.
‒ Здравствуйте, батюшка, ‒ сказала Алина и опустила Егорку на пол.
‒ Идите за мной, ‒ священник поманил Алину и Егора за собой. ‒ И коробочку свою забери, малыш, а то споткнется кто-нибудь, упадет. Нехорошо получится.
‒ Это самолетик, подарок для Бога, ‒ насупившись, пробормотал Егор, но коробку с пола поднял и снова прижал к себе.
‒ Для Бога? Это хорошо! Это ты здорово придумал, молодец! ‒ Сказал батюшка, отвел их в самый дальний уголок и усадил на лавку.
‒ Что ж, давайте знакомиться. Меня зовут отец Алексий. Можно просто батюшка. А вы кто?
‒ Я Алина, а это мой сын Егор. У нас беда, батюшка. Муж попал в аварию, восьмой день в коме. Мы вот решили придти… Мы первый раз в церкви. ‒ Алина всхлипнула и полезла в сумочку за салфетками.
‒ Ну пришли ‒ и слава Богу! А вот плакать не надо. Вы помолились Господу нашему, помолились Пресвятой Богородице… Я видел… Теперь мы будем рассчитывать только на помощь Божию. А ты, Егор, просто молодец! Как ты узнал, куда, к какой иконе нужно идти?
‒ Я не знал, ‒ Егорка задумчиво посмотрел на батюшку. ‒ Меня кто-то взял за руку и повел… А я пошел.
Алина изумленно посмотрела на сына, потом перевела взгляд на священника.
‒ За руку взял?… Интересно… Да. ‒ Казалось, отец Алексий нисколько не удивился. ‒ Чудны дела Твои, Господи! А вот с самолетиком твоим мы вот что сделаем. Посмотри-ка во-он туда, ‒ батюшка указал рукой, куда Егору следует посмотреть. ‒ Видишь мальчика в синей курточке? Его зовут Дима. У него нет ни мамы, ни папы, а только старенькая бабушка. Вот ему ты и подари свою игрушку, у него наверняка такой нет.
‒ Но ведь это для Бога! ‒ воспротивился Егор.
‒ Егорушка… Я не знаю, поймешь ли ты меня. Но Бог сказал так: «все, что вы делаете людям, то делаете и Мне». То есть, подарив свой самолетик Диме, ты как будто отдаешь его Богу. Понимаешь?
Егор некоторое время молчал, потом посмотрел на маму, на батюшку, перевел взгляд на мальчика в синей курточке, тихонько стоявшего возле небольшой иконы… Подумал, взял коробку и пошел к мальчику.
О чем они разговаривали, ни батюшка, ни Алина, конечно, не слышали. Видно было только, что Дима сначала насторожился и смотрел на Егорку с недоверием, даже руки за спину спрятал. Егорка что-то горячо ему доказывал. Наконец Дима улыбнулся, взял самолетик и, как до этого Егорка, так же прижал коробку к груди.
А счастливый Егорка вприпрыжку вернулся к лавочке, прижался к маминым коленям и сказал:
‒ Ну вот. Теперь мой самолетик у Бога! Правда, дяденька?
‒ Ну конечно, правда, ‒ рассмеялся священник. ‒ Только не дяденька, а батюшка. Запомнишь?
‒ Ага. Спасибо, батюшка!
И вдруг улыбка медленно сползла с Егоркиного лица. Он поднял глаза на батюшку и очень серьезно спросил:
‒ Значит, все, что я делаю людям, я делаю Богу?
‒ Получается, так… ‒ священник явно не ожидал от четырехлетнего малыша таких взрослых размышлений.
А Егорка вдруг разревелся, разревелся по-настоящему, в голос. Испуганная Алина схватила сына на руки, но Егор вырвался и бросился к отцу Алексию.
‒ Я Пашу побил! Он обзывался, а я его стукнул! Но я не хотел бить Бога!
Батюшка опешил и только руками развел. Из всех его прихожан едва ли найдется хоть несколько человек, которые настолько серьезно и буквально относились бы к словам Спасителя.
Батюшка погладил Егора по голове, прижал к себе и сказал, вытирая малышу слезы:
‒ Извинись перед Пашей. Я понимаю, он первый начал. Но ты подойди и извинись ‒ за то, что стукнул его. И вот увидишь, он больше не станет обзываться. Договорились?
‒ Да, ‒ твердо сказал Егорка. ‒ Я извинюсь. А Бог меня простит?
‒ Уже простил! ‒ ответил батюшка, и посмотрел на Алину. В его изумленных глазах явно читался только один вопрос ‒ уж не ангел ли перед ним?…
А Алина не переставала удивляться, как легко и свободно чувствует себя ее сын в церкви, как быстро он во всем разбирается… И как ей самой хорошо и спокойно.
Дома она отыскала три крестика. Один надела на себя, второй на Егорку, а третий положила в сумочку. Завтра же она положит его Артему под подушку.
***
… ‒ Ну, Ареас, не томи! Какие у тебя новости? ‒ после мороженого и кофе Артем почувствовал необыкновенный прилив сил, и ему не терпелось узнать, что же произошло за то время, пока он примерзал к ледышкам и горел в адском пламени.
‒ Смотри, ‒ Ареас очертил рукой в воздухе прямоугольник, края которого немедленно превратились в серебристую рамку.
Артем встал, пересел поближе к своему Ангелу, и стал пристально вглядываться в рамку. Поначалу он ничего там не увидел…
‒ Что-то у тебя настройки сбились, ‒ пошутил он, но Ареас прижал палец к губам, и показал глазами на экран ‒ смотри, мол, и молчи.
Артем снова взглянул в рамку, и даже подскочил от неожиданности. Он увидел свою тещу, которая стояла перед иконами и читала какую-то тоненькую книжку.
‒ Она молится за тебя, Артем. Читает молитвы всем святым врачам.
Следующей в рамке показалась Лиза. Она расставляла по подсвечникам свечи и что-то шептала.
‒ Лиза! ‒ Закричал Артем. ‒ Боже мой, это же Лиза!
Ареас улыбался, а прямоугольничек уже транслировал следующую картинку. Там две абсолютно незнакомые Артему монахини стояли на коленях напротив какой-то иконы и тоже молились.
‒ Кто это, Ареас? ‒ прошептал Артем. ‒ Я их не знаю…
‒ Это знакомые Лизы. И они тоже за тебя молятся.
Несколько следующих изображений привели Артема в самый настоящий шок. Сначала он увидел высокого человека в белом халате, который стоял возле окна и, глядя в небо, что-то горячо шептал.
Потом в кадре показалась пожилая женщина, стоящая на коленях возле домашнего иконостаса…
Затем Артем увидел пожилого священника с книгой…
‒ Ареас, кто это? Неужели они все молятся за меня? За меня?!
‒ Это твой лечащий врач и нянечка. А священник… К этому священнику ходили твои Алина и Егор. И да, представь, все они молятся за тебя!
Потрясенный Артем долго молчал. Ареас терпеливо ждал, когда тот придет в чувство, чтобы показать ему главное. Наконец Артем тряхнул головой и пробормотал:
‒ Как это удивительно, Господи! За меня молятся люди, которых я в глаза не видел, и которые меня не знают… Ареас, это же чудо, правда?
‒ На сегодняшний день ‒ да, чудо. А по замыслу Божиему так и должно быть. Но подожди, ты не видел еще самого главного. ‒ Ареас так счастливо улыбнулся, словно это ему предстоит сейчас узнать лучшую в мире новость.
Поход Алины с Егором в церковь Артем просмотрел от начала и до конца. Да еще и со звуком. К концу этого «фильма» он расплакался. Даже сам не заметил, что по щекам бегут и бегут слезы.
‒ Эй, парень! ‒ крикнул Ареас. ‒ Ты чего это? В костре стоял, ледышки тебя прокалывали едва не насквозь, чудовища душили, ты не плакал, сейчас-то чего?
‒ Я? ‒ вздрогнул Артем и провел ладонью по щекам. ‒ Я не плачу, с чего ты взял?
‒ Как белуга заливаешься! ‒ рассмеялся Ареас.
‒ Знаешь, Ареас, для Ангела в тебе маловато деликатности, ‒ улыбнулся Артем, а Ареас лишь руками развел ‒ ну такой вот тебе Ангел достался, терпи.
Наконец Ареас убрал серебряный экран, и загадочно прошептал:
‒ А теперь ‒ главное!
Артем удивленно посмотрел на Ангела. Что может быть главнее того, что они увидели?…
‒ Понимаешь, Артем, тут такое дело… Сегодня начался девятый день. Последний.
Артем с ужасом уставился на Ареаса. Уже девятый? Они не успевают? Глаза у Артема были такие страшные, что Ареас поспешил его успокоить:
‒ В порядке все. Посмотри туда. ‒ И махнул рукой куда-то за спину Артема.
Артем обернулся и увидел огни. Множество огней в этом мертвом сухом и страшном лесу. Огоньки трепетали, как живые, но главное, они уходили куда-то вдаль, явно указывая направление, дорогу, по которой им следует идти.
‒ Что это, Ареас? ‒ прошептал Артем, завороженный необыкновенным зрелищем.
‒ Это свечи. Свечи-молитвы. Ориентир для нас, как выбраться из этого проклятого леса. Ну что, герой, вставай! Пора идти!
Артем вскочил на ноги и осторожно, словно боясь, что свечи погаснут, ступил на дорогу. Ареас молча пошел за ним. Свечи стояли по обочинам дороги и были самые разные – маленькие, большие, даже несколько огоньков лампадок переливалось среди них.
‒ А знаешь, чьих свечей-молитв больше всего? ‒ неожиданно спросил Ареас.
Артем только плечами пожал. Наверное, Алины?
‒ Больше всех за тебя молится Егор, ‒ сказал Ареас.
‒ Егорка? Но он же совсем маленький! ‒ поразился Артем.
‒ Это абсолютно неважно.
Некоторое время они шли молча. Из леса они давно выбрались, и теперь шагали по пересохшей полевой дороге.
‒ Слушай, Ареас, я давно хотел тебя спросить… ‒ начал было Артем и замолчал.
‒ Спрашивай. Смогу ‒ отвечу.
‒ Скажи, зачем Бог создал этих тварей?
‒ Он не создавал их. То есть, конечно, создавал, но светлыми ангелами. Это потом уже самый лучший, самый одаренный ангел восстал против Создателя, и решил, что сам может быть богом. И многих светлых ангелов совратил с пути. Они и стали бесами, противниками и ненавистниками Бога и человека… У них, как и у всех нас, был выбор, но они выбрали зло…
И произошла тогда на Небесах большая битва… и Архангел Михаил повел нас в бой… ‒ задумчиво, словно вспоминая те страшные события, произнес Ареас.
‒ Нас? То есть вас? То есть тебя? ‒ Артем чуть не с испугом посмотрел на своего Ангела. ‒ Ты участвовал в той битве? Сколько же тебе лет?!
Но Ареас уже сказал все, что было нужно, напряженное выражение ушло с его лица и он тихонько рассмеялся:
‒ Сейчас мне столько же лет, сколько и тебе. Вот мы и пришли.
Артем перевел взгляд на дорогу и увидел прямо посреди поля приоткрытую дверь, из которой лился ласковый солнечный свет.
‒ Дальше ‒ сам. ‒ Сказал Ареас. ‒ Прощаться не будем, просто знай, что я всегда рядом. Ты будешь помнить все. Кроме моего имени.
Артем обернулся, чтобы начать спорить, но от неожиданности едва не шарахнулся прочь. Перед ним стоял настоящий Ангел в боевых доспехах, с крестом и мечом в руках. Ростом Ангел был под два метра, с огромными белыми крыльями… И только лицо оставалось прежним ‒ знакомым и родным лицом Ареаса.
