Арчи. И ДРУГИЕ РАССКАЗЫ

Редактор Ольга Владимировна Гребенникова

© Алексей Беляков, 2019

ISBN 978-5-4496-3175-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

АРЧИ

Здравствуйте, будущие мои читатели! Да, да, именно будущие. Ведь это повествование к моменту, когда я его закончу, и оно окажется в ваших руках, для меня будет прошлым. Читая его, вы будете представлять нас молодыми и беззаботными, переживать те чувства и эмоции, которые мы переживали тогда. И завидовать нам. Но стоит ли? Мы вчерашние совершенно не похожи на нас сегодняшних. По утверждению ученых, биологический цикл обновления большинства клеток человеческого организма происходит каждые семь-десять лет. За этот период меняются не только клетки, но и мы сами: наш характер, потребности, взгляды на жизнь. Мы становимся опытнее и мудрее, а наше прошлое становится частью истории, как, собственно, и те события, о которых я рассказываю. Но, может быть, именно они и делают нас такими, какие мы есть? Кто знает?

Вся наша жизнь состоит из коротких отрезков времени, которые мы связываем с теми или иными событиями: школа, университет, женитьба, рождение ребенка, смерть близких людей. Но в какой-то момент, наверное, когда мы становимся старше, она превращается в непрерывный поток совершенно не значимых событий. Они сменяют друг друга, подобно временам года и мы не замечаем их, как смену сезонов. Только редкие фотографии напоминают, что они действительно были.

Как ни странно, но однажды я осознал, что большинство событий, произошедших со мной, так или иначе связаны с домашними питомцами. Они настолько глубоко вросли в мою жизнь и жизнь моей семьи, что именно по ним я отмеряю и периоды своей жизни.

Друг

– Так о чем же твой рассказ? – поинтересуется нетерпеливый читатель.

– Он о собаке.

– И только? Зачем же такая прелюдия?

– Нет, не только. Это рассказ о моей первой собаке, которая была полноправным членом нашей семьи и осталась им даже после того, как ушла в мир «вечной охоты».

Это рассказ о ДРУГЕ.

– Я хочу подарить тебе собаку, – сказала моя жена Ольга на следующий день после свадьбы, – ведь я знаю, как ты ее хочешь. Считай, что это будет наш свадебный подарок.

– Собаку? – удивилась мама. – Уж лучше бы ребенка завели. Отец точно будет против.

Мы смущенно помалкивали.

О собаке я, молодой охотник, мечтал давно, и мы подолгу рассматривали картинки в книжках и фотографии охотничьих собак, решая, какую именно породу можем позволить себе завести. Наше поколение выросло на советских сериалах о колли Лэсси, овчарке Шарике из «Четырех танкистов» и, конечно, на фильме «Белый Бим черное ухо» с Вячеславом Тихоновым. Это уже потом, став старше, я прочитал «Белый Бим черное ухо» Троепольского, «Войну и мир» Толстого и «Записки охотника» Тургенева. А тогда мое представление о всём многообразии пород охотничьих собак было весьма туманным.

Глаза мне открыл мой друг Глеб, который, приведя меня однажды в охоту, стал снабжать литературой и увлеченно рассказывать про охоту. Я же, как губка, впитывал эту информацию, зачитываясь книгами и слушая рассказы друга. Главный же вывод, который я сделал из всего услышанного – без собаки это не охота.

В семье Глеба все мужчины были охотниками и из поколения в поколение держали дома изящных легавых – красных ирландских сеттеров. Рассказами об этих удивительных собаках был наполнен их дом, а Глеб, выросший с ними, не представлял свою жизнь без этой породы. Мне же, хоть и хотелось легавую собаку, трудно было представить ее в нашей девятиметровке. В комнате, где нам с женой с трудом хватало места.

Мечта детства о лайке уступила место более зрелым соображениям. Уже тогда я понимал, что как бы я не хотел провести свою жизнь в научных экспедициях и многочисленных командировках, все равно она будет связана с городом. И для такой вольной собаки, как лайка, я не смогу создать нужные условия. Другое дело подружейная собака для охоты по перу. Легавая или спаниель. Но легавая казалась мне слишком крупной и сложной в натаске собакой, которую я просто не смогу воспитать как должно. А вот спаниель – маленький, дружелюбный и послушный товарищ по охоте. Уж с ним-то я точно справлюсь!

Представляю, как бы посмеялись надо мной опытные кинологи, выскажи я им тогда свои соображения. Но подсказать было некому, и я решил остановить свой выбор на русском охотничьем спаниеле. Конечно же, кобеле, о собаке женского пола я даже и думать не хотел. Ведь разводить спаниелей я не собирался, да и течки два раза в год меня откровенно пугали. Мне нужен был друг и попутчик на охоте, а им мог быть, по моему мнению, только кобель. Сколько раз потом я вспоминал все эти мои рассуждения и «неоспоримые» доводы? Какой же я был наивный! И, тем не менее, если бы сейчас я оказался на месте себя того, молодого, то поступил бы так же. Вы удивитесь, почему же с тех пор я завожу только сук? Наверное, боюсь, что ни один кобель уже не сможет быть таким же верным другом, как был мой Арчи.

Да, да Арчи. Именно так мы назвали маленькое беленькое создание с рыжей головой и рыжими длинными ушами. Уши эти стоят отдельной истории, но к рассказу о них я вернусь немного позже. Почему Арчи? На самом деле его полное имя, записанное в родословной, звучало гордо – Арчибальд, но в жизни он был Арчи, Чухин, «несносный кобель» и множество других лестных и не очень эпитетов, которыми мы награждаем наших собак в разные эмоциональные моменты жизни.

Первое знакомство

Поиски щенка были целенаправленные. По моему мнению, щенок должен был быть с хорошей охотничьей родословной и от рабочих родителей. Это я знал твердо. Поэтому поездки на Птичий рынок, расположенный тогда еще на Калитниковской улице, постоянным посетителем которого я был еще с детства, и разглядывание симпатичных щеночков непонятного происхождения, называемых спаниелями, вызывали у меня большой скепсис. Жена брала их на руки, ласкала, прижимала к себе со словами: «Ну, посмотри, какой он классный». Я же в ответ кривился, корчил кислые мины, но стоял на своем – щенка надо брать через охотобщество. В то время я уже состоял в охотколлективе Биологического факультета МГУ Московского общества охотников. И все поиски хорошей собаки сводились к посещению отдела охотничьего собаководства, очень удобно расположенного на станции метро Университет, через которую я ежедневно проезжал на учебу. В помещении отдела, увешанного фотографиями различных пород собак, стенгазетами с выставок и полевых испытаний, в углу стоял письменный стол с многочисленными канцелярскими папками. В папках хранилась и постоянно пополнялась информация по каждой породе охотничьих собак, о вязках, народившихся щенках, их родителях и, конечно, телефонами заводчиков. Я набирал кучу этих телефонов и по приезде домой начинал обзванивать потенциальных «родителей» своей будущей собаки. Но либо щенки уже все были разобраны, либо в помете оставались только сучки. Так продолжалось, пока не я не нашел тот самый выводок, который меня интересовал, и не поехал «на смотрины» в подмосковную Малаховку. Именно на смотрины, поскольку, как меня убеждали, сначала щенка надо выбрать и оставить за него залог.

Я не помню во всех подробностях ту свою поездку. Еще бы, ведь это было так давно. Мне было всего двадцать пять, я был молод, наивен и самонадеян, как все молодые люди этого возраста. Мне казалось, что я могу свернуть горы, «только дайте во что упереться». Опыта в выборе щенка у меня не было никакого, кроме советов более опытных товарищей и прочитанной литературы, но я был уверен, что у меня все получится.

Не прошло и часа, как я уже сидел на стуле в квартире заводчика и тупо разглядывал бродящих у моих ног месячных щенков, совершенно не понимая, кого из них выбрать. Все они были абсолютно одинаковые, как мне казалось, и больше интересовались друг другом и окружающими вещами, чем мной.

– Эти две девчонки, – сказал гостеприимный хозяин, забирая из большой компании двух крох, – так что на них даже не смотри. А вот эти три – парни.

– Ну, может быть вот этого, – сказал я неуверенно, показывая на одного из щенков.

Видя мои сомнения, хозяин вздохнул и, подхватив на руки совсем другого щенка, сказал:

– Возьми вот этого. Видишь, какой активный и крепкий.

– Хорошо, – ответил я, принимая из рук в руки юное создание.

Это был коренастый лопоухий малыш, который сразу мне приглянулся.

– Давайте я тогда вам задаток оставлю за него, – сказал я, доставая деньги, – а через недельку за ним приеду, когда документы будут готовы.

– Зачем? – возразил хозяин. – Ты его сейчас забирай, чтобы никто другой не взял. Когда документы будут готовы, я тебе позвоню и их передам.

Я слегка опешил, поскольку был совершенно не готов к тому, что мне придется вернуться домой с щенком. Ни подстилки, ни миски, ни еды у меня еще не было.

– Не переживай, я тебе все объясню. А потом еще книжку дам. Хорошая книжка. Там отлично написано про воспитание рорсов.

– Кого? – не понял я.

– Ну, русских охотничьих спаниелей, их сокращенно так называют.

– Да я даже ничего и не взял, чтобы щенка везти.

– Я тебе все дам. За пазуху посадишь и по апрельскому солнышку до электрички доберетесь. Не замерзнете.

Честно скажу, всю дорогу, пока мы ехали до дома, я боялся, что щенок надует лужу прямо мне за пазуху. Но тот мирно проспал полдороги, а когда проснулся, то стал лизать меня в нос, с любопытством выглядывая из-за ворота куртки. Ни одна другая собака никогда так дружелюбно и ласково не лизала меня в нос. Может, я с годами стал черствее, а, может, это было тогда в первый раз, но я был счастлив и улыбался, не скрывая этого от окружающих.

До сих пор помню его запах – запах молока. Да, да. Не псины, не детской мочи, а именно молока. Парного молока. Возможно, я покажусь вам странным, но у меня многие запахи вызывают определенные ассоциации. Запах талой дорожной грязи и сырости, воспоминание о приближающейся весне. Запахи слежавшейся листвы поздней осенью, возвращает меня в грибное лето. А запах коровьего навоза, принесенного ветром с соседней фермы, вызывает совсем не тошнотворную реакцию, а напоминает аромат парного коровьего молока. Возможно, это воспоминания моего детства, проведенного в деревне среди домашней скотины, колосящихся нив и лесных просторов. Не знаю. Запах же маленького щенка связан для меня только с молоком и его матерью.

Новый жилец

Моя молодая жена была крайне удивлена, когда увидела, как у меня из-за пазухи высовываются черная бусина носа и два озорных глаза.

– Ты же собирался только посмотреть, – сказала она строго.

– Так получилось, – ответил я, выпуская на линолеум нашей маленькой комнаты нового жильца, на который он тут же излил все, что думал о ее размерах.

Жили мы тогда довольно тесно, но дружно. И, хотя квартира состояла из четырех комнат, она считалась малогабаритной, что было и неудивительно. Внутреннее пространство квартиры открывалось маленькой прихожей, которая была тем самым камнем на распутье трех дорог. Налево она приводила в коридор, настолько узкий, что идти по нему мог только один взрослый человек, почти касаясь плечами стенок. Плавно перетекая за угол, он превращался в крошечную кухню, перед входом в которую открывались двери в туалет и ванную.

Справа у входной двери стояла тумба, а над ней висело большое зеркало. А рядом с зеркалом открывалась дверь в большой мир: гостиную с диваном, креслами и стенным гарнитуром, из которой можно было попасть в еще две маленькие комнаты.

Третья дверь из прихожей располагалась точно напротив входной двери и приводила в нашу комнатушку. И хотя прожили мы в ней сравнительно недолго, по сравнению с нашей будущей жизнью, именно здесь родилась наша молодая семья. В нашей комнате слева у двери стоял платяной шкаф, а следом за ним раскладной диван, раздвигающийся до самой противоположной стены. Нет, не подумайте, что диван был такой огромный. Напротив, это комната была крохотная. У правой стены стоял книжный шкаф, и на стене висели в ряд полки с книгами. Окно занимало практически всю стену напротив двери, а пространство под ним располагался самодельный складной стол-подоконник, который я соорудил еще мальчишкой.

Место для Арчи мы сделали из мягкой детской пеленки и положили его между платяным шкафом и диваном так, что даже ночью я всегда мог протянуть руку и погладить его. Ни для кого не секрет, что большинство щенков, попадая в чужой дом, скулят и ищут маму. Арчи не скулил и не искал. Он как-то сразу принял нас всех, как свою большую стаю, и ко всем относился с большой симпатией и любовью. Я же с первых дней нашей совместной жизни пытался его воспитывать, крича и наказывая по поводу и без повода, часто вызывая негатив у окружающих. Каюсь, был молод и глуп, и многого не понимал в воспитании собаки. Возможно, я таким бы и остался, однако, именно благодаря Арчи, я стал по-другому относиться к воспитанию. Иногда меня посещает мысль, что мой сын должен быть благодарен псу за то, что не он оказался первенцем в нашей семье, и все синяки и шишки достались не ему, а этому упрямому, но терпеливому кобелю.

С первых шагов по нашему дому Арчи стал всеобщим любимцем. Даже мой отец, который сильно возражал против появления собаки в доме, с первого взгляда «растаял» и полюбил его. Это для меня было очень важно. Я с малых лет очень любил и уважал своего отца, и в то время его мнение имело для меня очень большое значение. Поэтому я не скрывал своих переживаний – а вдруг он не одобрит, что тогда делать? Но он только улыбнулся и махнул рукой: «Пусть остается»! И мы облегченно выдохнули.

Главной же любовью Арчи была моя мама, и эта любовь была взаимна. Как только она его не баловала. Никакие уговоры и сетования на воспитательный процесс с нашей стороны не имели успеха. Мама, которая окружала любовью всех, кто оказывался с ней рядом, отдавала часть себя и собаке. И пес души в ней не чаял.

Стоило маме войти в квартиру, как с Арчи случался взрыв счастья: он скакал, крутился под ногами, пытался поставить лапы на любимую хозяйку, все это время беспрерывно вращая хвостом. Однажды дошло до того, что пес, как молодой козленок, запрыгнул на обеденный стол, а спрыгнув с него, сам был сильно удивлен своему поступку.

Главный же, кто воспринял появление собаки в доме, как личное оскорбление, был кот. Еще бы. Он жил в этом доме столько лет и считал себя в нем хозяином и тут вдруг новый жилец. Не порядок.

В первый вечер мы решили не выпускать щенка из нашей маленькой комнаты, чтобы он не бродил по всей квартире и не мешался под ногами. К тому же, это была попытка спрятать его на первых порах от отца. Кот же сразу почуял неладное и стал чуть ли не по-пластунски передвигаться по коридору вдоль нашей двери, стараясь заглянуть в узкую щелочку под нее: где-то там жил новый зверь, и ему было ужасно любопытно. Их первое знакомство произошло в большой комнате, когда собралась вся семья. Мама и отец сидели в креслах, а кот вальяжно возлежал посреди комнаты, когда мы выпустили Арчи для знакомства с окружающим миром. Кот, не меняя позы, приподнял голову и замер. Щенок же с детской непосредственностью направился прямо к нему, но, перешагнув через распластанное тело удивленного кота, направился дальше обследовать новые пространства. Кот этого простить не мог. Он забрался на подлокотник кресла, улегся на нем и уже оттуда стал ловить проходящего мимо Арчи. При встрече с когтистой лапой щенок взвизгивал, тряс головой, но продолжал следовать дальше. Больше всего я переживал, что кот зацепит щенку глаза, но мои опасения были напрасны. Как маленький ребенок всегда падает на «мягкое место», так и щенок постоянно подставлял под удар менее ранимую часть тела. А может это кот играл, показывая «кто в доме хозяин», но не стремясь травмировать малыша.

Лужи

Первые месяцы, пока у щенка не было прививки, нам предстояло как-то решить проблему с лужами. Опасаясь за его здоровье, мы его еще не выгуливали и решили попробовать вариант с кошачьим лотком, который установили в комнате. Вместо классического кошачьего лотка с высокими краями и сыпучим наполнителем мы решили использовать фотолоток для проявителя и фиксажа, которые продавались в каждом фото магазине. Во-первых, он был значительно мельче, и щенку, как нам казалось, было легче в него забираться, а во-вторых, я с детства увлекался фотографией, и этого добра у нас дома хватало. Вместо наполнителя мы использовали обычные газеты, которыми пользовались практически все любители кошек в то время. Это сейчас впитывающий кошачий наполнитель продается в любом зоомагазине. Тогда же он был большой редкостью, да еще и недешевой.

Как только щенок собирался надуть лужу, я хватал его и тащил в этот лоток. Если же он делал это в другом месте, то ругал, тыкал носом в лужу со словами «нельзя, нельзя» и нес в лоток. Тогда мне казалось, что это очень правильный метод. Не думаю, что мои наказания имели большой эффект, поскольку лужи появлялись в самых неожиданных местах. Но, тем не менее, через какое-то время пес понял, чего от него хотят. Скорее всего, сказалось не столько наше упорство, сколько стойкий запах мочи, скопившийся в одном месте. Арчи шел на запах и находил лоток. Он обнюхивал его и, поставив передние лапы непосредственно в лоток, а задние оставив на полу, делал лужу рядом с ним, гордо глядя в нашу сторону и ожидая похвалы. А мы хватали тряпку и спешили перехватить поток жидкости, затекающий под книжный шкаф. Ругать щенка было не за что – получили то, что хотели, но в слегка искаженном виде.

Уши

Уши у Арчи были выдающиеся, хотя не такие пышные, как у кокер-спаниелей, и не такие длинные, как у бассетов, но вполне достойные того, чтобы о них рассказать отдельно. Еще в щенячьем возрасте, во время первой прогулки, стало понятно, что уши живут самостоятельной жизнью.

Квартира наша была на втором этаже советской девятиэтажки и, хотя в доме был лифт, мы предпочитали выходить на улицу по лестнице. На первых же ступеньках пес наступил себе на ухо и взвизгнул. Лапы у двухмесячного щенка были еще слишком короткими, а вот уши длинными, а спускаться вниз по лестнице ему приходилось вниз головой. Болтающиеся уши то и дело попадали под его собственные лапы, так что пока Арчи преодолевал три лестничных пролета до уличной двери, пару-то раз обязательно на них наступал, сопровождая эти моменты музыкальным повизгиванием.

С возрастом и ростом лап эта особенность ушей пропала, зато неизменной осталась их способность к сбору пыли, грязи и, особенно, каши из миски во время поглощения еды. Как только мы с этим не боролись. Пробовали надевать на голову отрезанный с одной стороны женский чулок, но дело это не пошло. Во-первых, псу чулок совершенно не нравился, и он старался избавиться от него лапами, а во-вторых, чулки то и дело рвались, а добывать их в советско-перестроечное время было не так просто. Поэтому мы остановились на бельевой прищепке. Хотя, по правде, это тоже был не идеальный вариант. Уши зажимались прищепкой на загривке собаки, но прищепку надо было подобрать такую, чтобы собаке не было больно и, в то же время, она крепко держала уши. Однако хватало прищепок ненадолго. Стоило Арчи тряхнуть головой, как «держатель ушей» улетал под кровать или кухонную тумбочку, а освободившийся от неприятного предмета пес весело продолжал поглощать еду, обмакивая в нее свои уши. Нам же оставалось только дожидаться окончания процесса поглощения еды, чтобы перехватить насытившуюся собаку от желания вытереться об окружающие стены и мебель, и вымыть уши в ванной.

Диван

Была у Арчи одна интересная особенность – он никогда не лазил на диваны. И это при всей его любви к хозяевам, а по молодости и ко всему человечеству. Стоило псу видеть кого-то, как ему казалось, знакомого, и он радостно подбегал и ставил на него передние лапы. Чем частенько вызывал бурю негодования, особенно если люди оказывались вовсе не знакомыми. Да и знакомых он мало этим радовал, особенно в дождливую грязную погоду. Я боролся с этим, как мог, но безуспешно.

Зато диваны, кресла и кровати Арчи не уважал и предпочитал им свой коврик. Даже когда хозяев не было дома, он никогда не пользовался такой возможностью, а если хотел спать рядом с хозяевами, то подтаскивал коврик поближе к ним. Мне кажется, что его нелюбовь к диванам началась еще с детства. Когда он только появился в нашем доме, всем хотелось его потискать, подержать на руках и поиграть с малышом. Он же всегда рвался куда-нибудь побежать. И как-то раз прыгнул прямо с дивана, на котором остался без присмотра, а упав на пол и сильно ударившись, он только взвизгнул, подскочил и бросился играть дальше. Однако запомнил этот момент и на диваны никогда не лез, даже когда его звали.

Надо сказать, что Арчи вообще очень быстро учился, и не только охотничьей науке, но и бытовым мелочам. Его жизнь в нашей семье пришлась на период частых переездов, ремонтов и квартирных перестановок. И пес довольно быстро усвоил, что если где-то что-то начали двигать, то лучше оттуда быть подальше. Стоило начать доставать книги с верхней полки, как собака уже была в другом конце комнаты. Переставляешь лыжи или достаешь коробку с ботинками со шкафа, а пес уже сидит в кухне и выглядывает из-за угла.

И это его неоднократно спасало. Снимешь коробку со шкафа, она цепляет другую и та летит точно на место, где спит собака. Глядь, а ее там давно нет, она уже отбежала и наблюдает за процессом со стороны.

Так было с чем угодно, кроме еды. Падающую со стола еду он никогда не пропускал. Стоило упасть лакомому кусочку на пол, как он тут же исчезал в желудке ненасытной собаки.